[Оглавление]




0200
ЧАСОВ

(романчик)


НАЧАЛО


Как на острове-Буяне
На высоком берегу,
Не в деньгах и не в стакане
Я нашел свою мечту.
У нее - земное тело.
У нее - небесный вид.
Как мне быть, да что мне делать?
Я раздавлен. Я разбит.

Припев:    Ой-на-на, ой-на-на,
Ой-на-на, да оп-па-на!

И несет меня кривая
По прямой, да по прямой.
Видишь, милая, я таю.
Видишь, я дрожу струной.
И по самому, по краю -
Устоишь, не устоишь?
Я горю и не сгораю.
Я горю, и ты горишь.

Припев:

И не ведая науки -
Как любить, как не любить, -
Мы протягиваем руки.
Мы друг к другу тянем нить.
И свиваясь, будто змеи,
В вечном поиске тепла,
Мы сплетаем наши шеи,
Наши души и тела.

Припев:

Что нам смех, и что нам слезы?
Что нам радость? Что нам боль?
Что шипы? И что нам розы?
Что нам сахар? Что нам соль?
Что нам люди? Что нам звери?
Что нам день? И что другой?
Заколоченные двери
Охраняют наш покой.

Припев:

Ты вошла в мои ладони -
Видишь, нас судьба хранила.
Мы скрывались от погони.
Мы скрывались от могилы.
Мы скрывались от ненастья
Быть навеки нелюбимым.
Нам разрезали запястья
Вместо милой пуповины...

Припев:
(Цыганская песня)



Все началось с того, что я не пошел за пивом. Не успел. Это очень важно - успеть. Начиная со школы, - "успеваемость", "успехи" и всякая такая "успе"валовка.

Да только говорится: "Я бы успел, да на хера оно мне это надо?"

К тому же, успеть можно всегда, только времени не хватает. Не хватаемо оно. Никакими твоими цапками. Как молодящаяся шлюха - че хочешь делай, а руками не цапай!



У времени к тому же - сколько лиц! Иногда - бредет верблюдом и жвачку жует гондонистую; иногда - прячется, будто клоп поганый; иногда - так припустит, что и не разберешь, какую маску оно напялило...



Я бы лучше с верблюдом, конечно, оставался. Где-нибудь в районе Иссык-Куля. Чтоб тишина, да звезды.

Видишь спокойно, как дети растут. Как медленно, но верно начинают мелочь по карманам моим тырить.

Замечаешь, как борода растет. Всем жилетам назло. И всем женам.

Все растет.

Легко жить становится с верблюдом...

О-о-о, если бы я жил, как пел!..
Если бы я пел, как ел!..
Если бы я ел, как хотел!..
Если бы я хотел. Чего-нибудь такого...

Жизнь должна быть спокойной и неторопливой.

Жизнь должна быть полна и круглобока.

И чтобы не прижималась порывисто Карениной, а слала открытки из какой-нибудь абрикосной Финляндии. С острова Мандагаскар можно. С бескрайних полей Кубы. Да на крайний случай могла бы и из Киргизии прислать. Написала бы чего-нибудь, вроде "Бир Манат, мол, Тенге Менгеле".

Жизнь должна быть солнечной, но не очень. И чтобы при этом не только шея загорела. Да и чтобы ноги не белели тарелкой.

.........................И закат бы длился так долго, что скажешь наконец: "Ну, когда же, блин, все кончится! Устал я ждать..."

Жизнь должна быть... должна... Кому она должна?



Хотел я пойти за пивом, но поймала меня Нинка (жена моя) и на верный путь направила.

- Иди, - говорит, - сюда.

- Не пойду, - я ей в ответ.

- Иди, я тебе что-то покажу.

- Чего ты мне такого покажешь, чего я не видел?

- А, вот, ты приди и увидишь.

Это значит - ботинки сними и иди! Ну, куда ты придешь без ботинок? Только к сапожнику. Или к тому, кто тебя подкует.

Знал я, что ничего хорошего не получится, да делать нечего - "не успел уйти за пивом, успеешь за пиздюлями".



Подумалось в это же время -

"дала бы мне эта время-прошмандовка хотя бы минуту, то все бы пошло по другому..."

Однако, не дала...





О ТЕЧЕНИИ И ПЕРЕВОДАХ


Соблюдаешь все правила - не переходишь на красный свет, не пьешь холодного молока, не спишь с другим женщинами, а все равно, как треснет тебя по башке!

(незабываемый парадокс Толика)



Захожу я на кухню и вижу, как моя Нинка стоит и пальцем на трубу показывает. А со стояка тоненькая струйка течет. Стоит Нинок и ждет, когда я приду. Если бы я полчаса шел, она бы, наверное, полчаса так с указательным пальцем и простояла б.



- Эх, - говорю, - вода течет, куды ей хочется течь.

Только тогда она тазик подставила и опять с пальцем указательным встала на пути у всего прогрессивного человечества.

- Эх, - говорю, - человек течет, куды его пошлют.



И пошел я тогда в подвал.

Там, в подвале, все заглушки и все краны. Основной затянешь - все в подъезде без воды посидят пару часиков, а я в это время сварочником и заштопаю дырочку.



- Эх, - говорю напоследок, - если б я ушел за пивом, то ничего б такого и не случилось!

- Ты что, хочешь сказать, что это я трубу специально прохудила? - спрашивает.

- Нет, - отвечаю, - хотя, кто тебя знает... Да дело не в этом!

- Как это я? И зачем?

- Дело в том, что мы отвечаем за то, что рядом с нами...

- Я тебе не "что", а "кто"!

- Потому что все в мире - есть продукт взаимокасаемый во всех отношениях. Совместный.

- И кого ты еще касался?

- Все говорят "бытиё, бытиё". А я скажу больше - "со-бытиё", потому как...

- Только попробуй меня "бытиё"! Я тебе покажу и "за-бытиё" и "ё-бытиё", и все твои остальные на букву "ё"!



Ну, как с ними о таких темах сложных говорить? Они же все диспуты на себя переводят. Переводчицы. С бабского на детский.





О РОДИНЕ И БУДУЩЕМ


Ах, пропою тебе я песню!
Ах, пропою тебе одну!
А после будем все мы вместе
И полетим мы на луну,

И завоюем все мы страны,
И вновь отпустим их гулять...
И пусть болят былые раны,
На них нам тоже наплевать!

И нам не нужно караоки
Допеть последний наш стакан!
Пусть время было к нам жестоко
И все залазило в карман!

Ах, расскажу тебе я сказку,
Как жили-были, да не здесь,
Как били палкой за подсказку,
И я сварился, да не весь!

И кто-то ехал на горбатом,
И кто-то мчался на ельце!
А я остался виноватым
За то, что жарил на сальце,

За то, что жил с своей мадонной,
За то, что выжил всем назло!
И вопреки людским законам
Во мне шевелится тепло!

Ах, прошепчу тебе я тайну
Открою душу всю мою
И проболтаюсь, будто пьяный
О том, как я тебя люблю!

О том, что нет другого смысла,
Чем полюбила б ты меня.
О том, что жизнь моя повисла
На тонкой ниточке огня.

Ах, подарю тебе я слово,
Дороже всех твоих наград.
И ты меня обманешь снова.
А я обманываться рад.
(Патриотическая песня)



У нас на площадке - четыре квартиры. Раньше в них люди жили, как люди.

Возьми нас - кто остался? Располовинило нас время. Распилило.

Так и Закон Родственных Отношений гласит: "Мы убываем в геометрической прогрессивке."



Конечно, сейчас в тех двух квартирах тоже кто-то живет, только кто их видел этих жильцов? Жену свою, Нинку, спрашивал. Она - меня. С таким же успехом.

Мы с Васей однажды тревогу ложную устроили - дыму напустили, чтобы их выкурить. Орать стали. По дверям стучать: "Горим!.. Горим!.. Горим, суки, горим..." Так и не вышли, будто бы знали.

Или дома не было их.

Или глухие.

Или совсем хуже нас живут.



Вот, тогда к Васе я и направился. "Пошли, - говорю, - в подвал, сварочник поможешь притаранить." А Вася тогда опять был в настроении уезжающем: "Никуда не пойду! Пока на родину не поеду свою историческую умирать!"

Какая родина? Какая смерть?

Жить надо вдалеке от родины. Так крепче любится. Если она тиха, как украинская ночь, значит, все у нее хорошо. Затаилась она, падла, и жизнью своей наслаждается. Захочешь к ней, а она тут же какие-нибудь налоги вставит для таких, домойвозвращающихся. Боится, что ты поедешь к ней и права начнешь качать: "Я тут, мол, жил целых 0200 лет. Давай ты мне за это пирожные, мороженые, сапоги-скороходы".

А как начнет звенеть "Родина, мол, в опасности!", это значит - звать начинает всех сантехников, чтоб помогли ей говно прочистить. Самой-то не хочется пачкаться, вот и зовет всех, кого ни попадя!

Да я Васе не первый раз доказываю, что горевать не надо. Да просто он - ТАКОЙ. Он просто переживает. Он и сам понимает, что какого бабуя ему в Чувашии делать с его-то руками. Да как услышит что-то про солнечный свой закуток, то тянет его вперед в прошлое, к таким же, как он, чувакам.

И, конечно же, хочется каждому человеку к тому же иметь такого друга, чтобы не подпихнул, как всякая сволочь, к краю, а удержал и силы дал...

Минуты три Вася попереживал. Ну, дак, как без этого? Три минуты сам Бог велел переживать. Так и говорил: "ТРИ!" Но чтобы не сильно...



И к тому же Вася сразу скумекал, что будет потом. С нами. После. Значит.

Так сказать, будущее наше - "усё унашей уласти".





О ЛИФТЕ И НАСТОЯЩЕМ


Боги делают планы, даже на случай, если их планы не сбудутся. И вот этот последний план чаще всего и случается!
(Из диспутов Петруши с Николашей)



Подходим к лифту. Кнопку жмем и держим, чтобы к нам приехал быстрее. Стоим.



Васек вдруг вынырнул из своего сумрака и говорит: "Анекдот мне сегодня рассказали. Хочешь, расскажу?.. Рассказать-то?.. Ну, рассказать, что ль?.. Ага, вот, и лифт причапал... Сидит на берегу чукча, трубку курит и песню поет. "Э-э-э, хумба-хумба. Однако, солнце садится. Э-э-э, хумба-хумба. Однако, геолог идет. Э-э-э, хумба-хумба. Однако, в ярангу мою входит. Э-э-э, хумба-хумба." Помолчал, немного. "Э-э-э, хумба-хумба. Однако, не дала. Э-э-э, хумба-хумба.""

Из лифта выходим, а Вася тот смехом заливается.

"Однако, не дала!"

Кто ж помнит, каким ты был три минуты назад? А три дня?.. А три...



Ой **** ты **** свищ **** да **** поперек **** коленом **** да **** по **** поленом!!! (Это я о дверь подвала стукнулся - шел, не глядя, и думал, что она открыта, как всегда!) Что за добрая душа постаралась? Чего еще эта добрая сволочь натворит?



А на двери - надпись "Держите дверь закрытой. Совет". А под ней молокосос какой-то нацарапать успел "Я тебе так закрою!". И ниже - помадой, как отчет квартальный, - "***".



Ключи-то у нас, конечно, были.

Какие ж двери нас удержат?

Если бы не дети, то - либо с Петровичем, либо с Владиком...

Кто же нас еще удержит?





О ПАССВОРДАХ И ХРОНИКАХ


1. Вначале было Желание.
2. И Желание овладело Богами. И тогда Кетсуль сделал Землю из чрева своего и спросил брата своего Кереметя: "О брат мой равный, помоги в труде, поскольку нет во мне силы покрыть Землю тварями". На что Кереметь отвечал: "Вот тебе рука моя, брат мой равный, помогу тебе покрыть Землю тварями."
3. И когда закончили они, пришла сестра их равная Марущь и увидела, что никто не посылал за ней. Тогда сотворила она Женщину и бросила ее меж тварей земных.
(Чебоксарские хроники)



В подвале было темно, как у негра во всех местах. Чтоб лампочки не приватизировали всякие чубайсы, в подвале не было ни одной ильичевки - одни цоколи на проводах качаются, как покойники. Идешь в подвал - возьми источник разума. Потому как темнота - друг молодежи; а молодежь, общеизвестно, просто так не задушешь и не убьешь. Скорее, наоборот...

И эта молодежь иногда обнаруживается в разных местах нашей жизни так, что, бывало, сеанс эротический увидишь на пол-секунды. Или на открытии казино для пятиклассников поприсутствуешь. Или посмотришь, чего нынче в моде у наркош.

Много интересного в подвале найдешь...

Иногда даже и позабудешь, зачем спускался в эту темь жеваную!

Самое смешное, что у НИХ всегда ключи есть. От всего. "Пассворды у нас есть!" - смеются.

Кому-то просто так эти "пассворды" в руки падают, а кому-то дожить до лысины надо, чтобы до ключары выслужиться...

Мне, самому, наплевать на "выслугу" - закон нарушается. Перехода количества в качество.

Если наши законы не соблюдаются, это говорит о том, что новые приходят. Создаются. Да не для нас...



Вася после своего сумрачного прошлого перешел в веселое настоящее. Хохочет да икает. Дверь открывает - ржет конем. Копытом бьет.



Аж противно стало - когда ему плохо было, я ему подпругу подтянул; а пришел черед помочь мне, где дружеское меткое слово да ласковый щелчок?



- Вася, - говорю я ему, - вчера пивной фестваль на твоей родине начался.

- А он там никогда и не заканчивался! - Хохочет глупый клоун.

- В первый день всем пива бесплатно наливали.

Посумрачнел он. На три затяжки. Потом опять хохотать начал: "Бесплатно там одни звиздюли раздают, даже за гонорею там платить надо!"

- Правда! Я в газете читал.

- А газета как называется? "Чебоксарские хроники"?

- Не помню. "Хроники", говоришь, Вася? Хорошее название.

- Исторически правильное. - с гордостью заявляет. - У нас все исторически правильное!



Вот она и проснулась - мудозвонность! Как запасной ход, чтоб спрятаться от коварных вопросов. Видишь, я пришел дать тебе правду на ежика похожую. А тебе, блин, только колобки подавай, да чтоб они на носу танцевали "Полу-нес Ягинского".



В это время с Васей лучше ни о чем не спорить. Рукой надо махнуть. Пусть кипит да булькает. Крышка пусть позвенит и полетает. Выйдет весь пар, и куда же ему дальше? Колобков только в сказках раздают. В жизни, обычно, что-то другое достается...



- Пошли, - я ему говорю, - на посадку. Ты лучше под ноги свои смотри.

- А ты под свои! - Бурчит, да хихикает. - "Однако, не дала"...





О ТЕМНОТЕ И СВЕТЕ


Как на дальнем озере,
На далекой речке
Зажигал я звездочки -
Тоненькие свечки.

Первую за веру,
За нее такую.
Если потеряю,
Где найду другую?

Припев:    И тогда душе приснится
То, чего она боится,
И чего она не знает
И не понимает.

За надежду глупую
Я зажгу вторую.
Если потеряю,
Где найду другую?

Припев:

А любовь и нежность
У тебя сворую.
Если потеряю,
Я найду другую.

Припев:

Прилетали птицы,
Как на водопой.
Может быть, напиться.
Может, за мечтой.

Как на дальнем озере,
На далекой речке
Зажигались звездочки -
Тоненькие свечки.
(Ночная песня)



Свернули за угол.

Через три трубы перешагнули.

Голову нагнули, чтоб не "вломиться".

И только до нужного патрона (электрического) дойти осталось два шага, слышим - кто-то дверью хлопнул снаружи! Два раза ключ провернул, палочку-закрывалочку нашу вынул и - будь здоров, пехота, сосите по третьей усиленной!

Я к двери рванулся, а поскольку шел впереди и лампочку укачивал, то на Васю-за-мной-следующего тут же и наступил. Он в меня локтем въехал. Я упал. Он - тоже.



- Знаешь, - говорю я ему, - долбодуб и окружающих долбодубами делает.

Слышу, как он в темноте головой качает, а вопрос задать боится.

Я тоже молчу и лампочку руками шарю. Цела? Потряс легонечко, чтоб услышать - порвалась ли нить?

Не рвись, тонкая, чего мы тебе сделали?

**** ты ****!

Цела, вроде, сучка!

В патрон вставил.

Помолчали.

Не включилась.



Да что же вы там, сволочи, делаете на своем заводе?

Дак нет же! Одно тебе дали, и то - ниточку ТУДА вложить тебе позабыли. Или специально. Чтоб посмеяться потом. Просто посмеяться.



- Вася, - говорю я другу, - разбилась наша лампочка.

- Ладно, - говорит он в ответ, - мы и раньше так жили.





О НОГАХ И ШЕЕ


4. И пришли тогда братья увидеть плоды свои и повстречали Женщину.
- Кто ты? - спросили они ее, - Чья тень покрыла нашу тень? Кто ты, волнами разошлась, как одарила вином? Кто ты, смех твой от нас улетает вдаль?
И тогда они стали ее преследовать и настигать.
Женщина тогда спряталась за дерево. Не найдя ее, братья ушли в сердцах.
(Чебоксарские хроники)



И пошли мы к выходу.

Голову нагнули, чтоб не "вломиться".

Через три трубы перешагнули.

Свернули за угол.



А надо вам сказать, огурцы вы мои недорезанные, что замок вставили в дверь такой, что только снаружи и откроешь. Кто его вставлял, разве о нас думал? Наши люди только снаружи ходят, а внутри - те, у кого "пассворды" по карманам и между ног наложены.



- Стучать, что ли будем? - спрашиваю соседа.

- Чего я ИМ наружу стучать буду?

- А что делать тогда будем?

Помолчали.



Потом Васек вдруг и говорит: "По-моему, не "полу-нес Ягинского", как ты мне все время говоришь, а "пол-он-нес"!"

- Это почему?

- И окна он нес, Толяш, я те скажу, такой жидяристый хохол! Да уж, такой типус и в аду ручку от котла открутит. И топливо налево отстегнет, а сам горелочку прикрутит, вроде, как экономит уродные ресурсы. Знаю я этих гондольеров!

- А я думал, Вась, что он вроде тех, кто в армии - "полу"нес или "полу"катил, вроде, как при деле.

- У них в конторе недавно новый соратник появился - Бабич. И этот Ягинский с ним. "Пизнесмены"!

Помолчали.



Я первый стучать начал. Ногами.

Слышим, Никодимыч причапал. Этот говнюк сразу на шум слетается, как стервятник. С такой же шеей розовой в складочку. И голова такая же. Даже размер такой же. Потому в Совете и состоит. Вот есть же такие люди - льгот никаких не надо, лишь бы шею подлиннее, да клюв поострее.

- Хто это? - спрашивает.

- Мы, - говорим, - Никодимыч. Какой-то пидор закрыл нас на замок, да ключ стащил.

- А откуда у вас ключ?

- Да ты что, Никодимыч, своих не узнаешь? Толик это!

- Какой-такой Толик?

Тут и Вася подключился: "никодимыч-если-ты-нас-прямо-сейчас-не-узнаешь-я-тебе-гроб-из-палисадника-сделаю! Цветы-класть-не-надо-ОНИ-У-ТЕБЯ-В-ЖОПЕ-РАСТИ-БУДУТ!"

- Й-ех, какие молокососы! Небось пассвордов опять нанесли!

Вспомнил я тут Никодимычу 17-ый год. Моей жизни в этом доме. И его 33-ий. И о том, что он может так и до своего 37-го не дотянуть.

- Никодимыч, - прошу я его, - позвони жене, проверь, что это я!

- И я! - орет Вася.

Ушел гад ползучий, когтями своими стуча в тапках.





О КАПЩАХ И БУТСАХ


5. Пришла к братьям Марущь и спросила их: "Отчего лица ваши покрыты грязью?" И отвечали братья: "Лица наши покрыты грязью, потому что бежали мы". И спросила их Марущь: "Куда же бежали вы, братья?" И отвечали они: "Бежали мы, потому что искали". И опять спросила их Марущь: "Что же вы искали, братья?"
6. И молчали они, глядя друг на друга.
7. Тогда Марущь пошла к дереву, где спряталась Женщина, и сотворила она Мужчину. И увидела Женщина Мужчину и полюбила они друг друга.
8. Через некоторое время шли мимо дерева братья и увидели Женщину и Мужчину, а те не видели их. И удивились братья им. А потом огорчились. А потом прогнали их от себя.
(Чебоксарские хроники)



- Скоро первый тайм закончится, - Вася говорит.

- Кто с кем?

- Наши против ихних.

- Как же это я пропустил начало?

- А ты, Толик, все время чего-то пропускаешь. Костя, помнишь, все время говорит: "Пропускать надо только румашки. А остальное надо посылать на хер!"

- Да слышал я его мудрости. Два слова, а третье - "на хер!"

- А ты все равно не то пропускаешь!

- К примеру?

- Примеров, как жуков колорадских!

- Ну, хоть, один скажи?



Помолчали.

- Вот, ты, еть-кереметь, из головы вылетели все примеры. Еще раньше, думал, как зайдет разговор на эту тему, то сразу приведу все эти... примеры там...

- Ну?

- Не на войну! Ладно, проехали! Все равно ты, Толя, обалдуй.

- А это еще почему?

- Потому что со мной водишься. Ухмах ты полный. И даже без гармошки.

- Ого! Ну, давай, давай, не закупоривай тему!

- Ты знаешь, что я заговоренный?

- От мозгов?

- Не наглей.

- Ладно, не буду.

- Когда матушка моя, Анне, меня еще в животе носила, однажды к нам в дом постучалась старая ведьма Марущь. И все знали, к кому она постучится, то все - КИРДЫК! Ничего хорошего не будет. Стучится эта ведьма в ворота. Анне, значит, выходит и спрашивает, мол, кого на хрен несет ночью? И эта Марущь жалобно так из-за ворот пищит: "Собаки за мной гонятся, а я, капща старая, никак от них отбиться не могу!" И, главное, никакого лая не слышно. Тишина кругом. Анне, конечно, дверь ей не открыла. "Иди, мол, отсюда, капща ты такая! Пусть тебя хоть крокодилы съедят, никому дела до тебя не будет!" А сама мамка-то сразу поняла, что пришла эта Марущь, чтобы на нее порчу навести.

- Зачем?

- Она - ведьма, и к ней, конечно, по вечерам люди разные ходят.

- За самогоном?

- За самогоном и по делам разным. Скажем, у кого-то дела не идут. Молоко киснет. Корова заболела. И надо эту порчу на кого-нибудь перевести. Поэтому придут к ней, купят бутылочку у нее, чтобы она подобрела душой, а потом и попросят, чтобы навет перевела на кого-нибудь другого. А ей ничего такого и не надо, только бы кому-нибудь плохо сделать.

Однажды, один начальник приехал к ней, не помню откуда, на "Волге" такой, похоронного цвета. Рожа у него еще была, как с плаката у нас на ферме, - "Соблюдай правила дорожного движения"! И что ты думаешь, на следующий день Горбатого чеписты зажали!

А через два дня сосед наш пошел к ней жаловаться про свою корову, и на тебе - корова так и не нашлась, а зато Горбатого на волю отпустили - водку рекламировать, да пиццу жрать.

А, однажды, пришли к ней парни из соседней деревни. Говорят, чтобы на отца одной девки слабость навела - "больно уж дерется сильно". А только на утро - бум! Мужику тому - ничего, а всем остальным - деньги меняй!..

Вот такая вот капща она и была! Одни горести от нее, да трава-полынь!..

И пришла она тогда к моей мамке. А та, конечно, дверь и открыла. Добрая она была. Не всегда поленом била. Иногда лишь рукой, да ремнем.

Только открыла дверь Анне, как эта Марущь - шасть к ней, и яблоко протягивает: "Я тебе за доброту твою яблоко припасла, чтобы тебе было так же хорошо, как мне!" Ну, тут же мамка моя это яблоко и съела - не выбрасывать же.

И с той поры все у нас в семье перевернулось. Сначала старший брат уехал в Карелию и не вернулся. Потом - братишка средний в Афгане остался. Потом - вся эта маетень...

И уехал я только лишь потому, чтобы наговор сбить, да, видно, не избавиться мне от него...

- Какого наговора?

- Грусти во мне очень много, будто родился в ней. Вижу маленькую тварь, мышку какую-нибудь, бежит она по столу и мой хлеб грызет, а сделать ей ничего не могу. Не подымается рука на ее малость. Гляжу, и грусть моя разливается. И даже плакать начинаю, хотя, конечно, не заканчиваю. Чуть-чуть. "Вася, говорю я себе, нельзя плакать наружу, а, вот, глаза, ТРИ. Но чтобы не сильно..."

- Грусть - она вещь полезная, Вася. Мы тем и отличаемся от мышей, что нам присуща грусть, а у них - поиск и благородный оптимизм. У нас - "Чей стон?". А у них - "Чего бы еще?" У нас - уголовой и удаление с поля. У них - "Золотая бутса" и еще ебутся. Разница между нами и ними - агонистическая.

- А мышку-то все равно жалко!

- Да чаво ее жалеть-то. Мне верблюдов жальче.

- Кого? Да ты что, Толик?

- С ними спокойнее.

- Все равно, мне их не жалко. Ты еще скажи, еть-кереметь, этих с рогами тоже жалко?

- Всех!

- И которых, вот так лапками трясут?

- Частично!

- И которые в жопе живут?

- Да не в них дело!.. Да, хоть бы, и в них, а где же твоя грусть по этим, которые в жопе копошатся, филысоф? И любовь безмерная к маленьким да заброшенным?

- А кто ее знает? Она приходит, когда водки не пью.

- А сейчас?

- А с тобой поговоришь, как будто "уговоришь"!





О МОЛОКЕ И ПАЦАНАХ


9. И ушли Женщина и Мужчина и стали жить сами. Мужчина стал называться Атте, а женщина - Анне.
10. По прошествии некоторого времени Они родили старшего сына и назвали его Чебок. Атте стал учить его, как находить плоды земли и высевать урожай.
11. По прошествии некоторого времени Они родили среднего сына и назвали его Сары. Атте стал учить его, как выводить скот и пасти его.
12. По прошествии некоторого времени Они родили младшего сына и назвали Ваща.
(Чебоксарские хроники)



Вот и Никодимыч причапал.

- Але, - говорит, - вы еще там, молокососы?

- Мы-то здесь, Никодимыч, все молоко сосем.

- Я позвонил. (Молчим) У Толика дома и жена и муж.

- Чего-о-о-о?!

- "Муж, говорит, дома, только к телефону не подойдет." Занятые они там очень.

- Ты постой, Никодимыч, я-то здесь, а она... (Вася, хватит ржать!) дома осталась! Никодимыч, мандарин ты труханый, пургу не гони! Я - здесь!

- Это точно.

- А она там!

- И это точно.

- И где же Толик?

- Дома.

Помолчали.

- А Вася тоже дома?

- Дома! Телевизор смотрит. Второй тайм.

- Кто выигрывает?

- Пока ничья.

- И чего он еще делает?

- "Чего он еще делает?" А вам зачем знать? Вы, вот, зачем туда залезли? И дверь за собой закрыли, как шпиёны?

- Не закрывали мы, Никодимыч, это нас кто-то по ошибке закрыл!

- Такого человека, как Толик, никто по ошибке не закрывает!

- Эй, а меня?

- А Васю любой пацан вокруг пальца обведет.

- НИКОДИМЫЧ!!!!!!!

- Сидите покуда там, а я второй тайм досмотрю. А если вас после футбола тут найду, то сразу позвоню куда следует. Будет вам "пассвордом" по мордам!

И ушел опять.

**** такая ****он!





О КОШКАХ И КОЛГОТКАХ


Ах, какие были дни!
Ах, какие были!
Зажигали мы огни,
А потом - гасили.
Были ясные глаза,
Были молодые...
И куда ушла весна?
Стали мы другие...

Припев:    А весна ушла совсем
Далеко-далёко.
Приносили нам взамен
Цейсовский бинокль.
И видали мы в него
Дальние края.
Там не видно ничего,
Там и нет меня!

А вчера приснились мне
Белы корабли.
И летал я в этом сне
С крыши до земли.
И летели облака,
И летело небо.
И сказал себе тогда я:
"Если бы, о..."

Припев:

И метнули карты мы -
Пеструю колоду.
Разбежались по земле
В поисках свободы.
Сколько выпито с друзьями
Горького вина!
Где ты? Где ты? Где ты? Где?
Где же ты, весна?

Припев:
(Весенняя песня)



- Ладно, - говорю, - пойдем к окошку. Покричим людям. Может, какой дурак и откликнется.

У нас их в подвале - шесть штук. Кто их делал, наверное, к войне готовился. Окошки, как бойницы в амбразуре, - ровно для пулемета место. И для кошки. А кто в них смотрел наружу, то сразу понимал, что в тюрьме делать нечего при такой ахритехтурной свежести. Свет увидишь белый или черный. А между ними - одна ненависть и болеутоление.

Пять окошек забито насмерть - чтоб ни одному в голову не пришлось отстреливаться. А последнее из благородных целей было оставлено для кошек.

Протиснулись мы с Васей к этой бойнице. Видим - одни ноги топают налево и направо. Окно на улицу проходящую смотрит, не во двор. Если бы к нам - нет проблем, крикнешь какому-нибудь пацану и через две минуты смеешься со всеми вместе. А тут...

- Эй, мужик, слышь! Вниз посмотри!

- Вот нажрался-то я, кошки со мной разговаривают...

И ушел, поганец.

Вот, сволочь, в чудеса не верит! В них надо верить, надо откликаться, когда кошки из подвала жалобно просят! Надо верить, потому что без чудес живут скушные подлые люди! Они верят в то, что сами-могут-чего-то-добиться, что дважды-два-четыре, что после-двадцать-восьмого-будет-двадцать-девятое, что волга-впадает-в-каспийское-море, что люди-как-грязь-под-ногтями, что кошки-не-разговаривают-из-подвала!

*** вам скушнотики! Прямо в левую ноздрю! Со всей пролетающей ненавистью!

Не было у вас жизни и не будет! А будет лишь одно свинячее удовольствие! И когда откроете рот, чтобы сказать вашем внукам что-нибудь, вроде "я... я... я...", вам ответят: "А это наш дед. Надоел всем. Сдох бы скорее. Деньги бы достались."

Когда только себя слушаешь, разве услышишь жалобных кошек из подвала?

- Девушка! Девушка! Мы тут внизу!

- Ай, прямо в колготки заглядывают!

- Пацаны, идите-ка сюда, я вам по пятьдесятке дам!

- Мы тебе щас, мужик, по твоей сотке каблуками настучим!

- Женщина, уважаемая, ну, пожалуйста?

- Что, Вы, надо сначала жениться, а потом уж...

- Друг! Братан! Родня! Земеля! Однокашник! Где ты!?..





О ТРУБАХ И ВОЙНЕ


15. В то же время Кетсуль и Кереметь стали делать людей и населять Землю. Эти люди стали жить бесчестно и нападали друг на друга. Кереметь огорчился, глядя на это, в сердце своем и пришел к брату своему: "Как в яблоке находится червь глодящий, и, открыв яблоко, только и обнаружишь его. Так и во плоде рукотворном таится червь глодящий, и, только по созидании, обнаружишь его. Люди, брат мой равный, несут нам неисчислимые тревоги и горе! Давай убьем их всех, покуда червь глодящий не вышел наружу!"
16. И отвечал ему Кетсуль: "Был я близок к женщинам их, и носят они детей моих под сердцем. Как я могу убить детей своих?"
И стали ругаться они. И прогневались друг на друга.
(Чебоксарские хроники)



- Слушай, Толик, а давай, мы им совсем воду перекроем в доме. Вот, интересно, как долго они без воды проживут?

- Без горячей, Вась, хоть всю жизнь. А без холодной, я так думаю, неделю-другую продержатся без надрыва. А с надрывом, пожалуй, месяц вытянут.

- Вот, суки терпеливые!.. А если мы им только горячую оставим?

- "Интересный эксперимент", как сказал бы Вован перед своей женитьбой... Ты горячую воду пить пробовал, не из чая, конечно?

- В армии несколько раз. Детей жалко будет - они-то в чем виноваты?

- Ты прав. Этим пусть гайдаровцы занимаются. А, вот...

- Чего?

- Да, ладно...

- Ну, чего?

- Смешная мысль...

- Толя, ты меня уважаешь?

- Представь, что как-нибудь, не знаю, как, мы бы трубы переключили водопроводные на туалетные?

-...?

- А?

- Ну, и...?

- Никодимыч кран открывает руки помыть, а все его накопленное годами тут ему в рожу!

- На тебе, трупоед!

- Или моя сейчас стоит с пальцем указательным на трубу направленным, а так бы сама грудью б легла, лишь бы ничего не вытекло!

- Так и стоит, Толя?

- Представляешь, стоит и стоит, потом принюхивается и хрясь руками трещину: "Ой, дура, что же я наделала!"

- Йе-ха-ха!

- А я краник туда-сюда, то горячая, то с каналки!

- А она?

- А она: "Дура я! Ох, не дура! Дура-дура! Нет, не дура!"

- Йе-ха-а-а-а-а-ах!

- И Никодимычу ка-ак хлестанет застойной его плесенью!

- Ай! - Вася перешел на "ай", это значит смешить его нельзя боле, а то умрет, так и не повидав исторической родины. - Ай!.. Ай!.. Ай!..

И Василий пошел куда-то от меня в сторону, "и"кая и "ай"кая.

- Васек, ты куда? Трубачев, к горнистам потянуло? Или до "витру"?

Вася на минуту замолк.



Потом грохот какой-то раздался.

"Быть того не может, - говорю я себе, - неужто из его живота такие звуки вышли тесными рядами?"

И, подумав, отвечаю я себе: "Нет, не такой это человек, чтоб сложить свою голову в подвальной трухе! В повилике, куда ни шло, в подорожнике, может быть, или даже в шалфее, но в подвале пусть одни каменевы с трухачевскими ложатся! Им туда и дорога, как говорится из князи в грязи!"

И, как будто услышав горькую думу мою, вышел на окошечный свет дружище мой, икающий и красный, но никак не удрученный нашим положением, а даже наоборот, воодушевленный.

- Вот, - говорит Вася, - до "литру" меня потянуло! - И на свет бутылку протягивает.

- Чего-то она у тебя бурая какая-то внутри? - спрашиваю.

- Ты не бойся, это буряковая, оттого и светится она по-другому.

- Я-то как раз ее не боюсь. Чаво мне ее пугаться. Просто знать надо всегда какой продукт идет, чтобы подготовить тело к правильной работе, и мозги - к правильным мыслям.

- Я эту "бурятку" еще с осени захронил на всякий случай.

- От кого? От Зойки твоей?

- Куда там! От себя! От себя всегда надо далеко класть, а то приспичит...

- Это точно, самая страшная война - с самим собой!

- Ты о чем, Толик? Какая война?

- Как захочется чего-нибудь сумасшедшего, ну... скажем...

- Миллиона?!

- Вася, о миллионе не сумасшедшие мечтают, а дураки. Я говорю, настоящего такого сумасшедшего, как... летать научиться, к примеру!

- Толяш, ебанулся ты совсем, крылья у тебя в каком месте растут?

- Чумовоз ты нерусский, Васо, я говорю, летать на самолете! "Обхватил я небо крепкими руками!" "Летчик набирает высоту!"

- А кого же ты бомбить будешь?

- "Кого... бомбить"?

- Ну, полетишь ты на самолете, что? Стрелять, как в парке по мишеням? Чего лететь-то? Пассажиров, что ль, возить?

- "Если б Вы знали, если б Вы знали, как тоскуют груди... по медали... Есть одна у летчика... штука там..." Вот это и есть сумасшествие, брат ты мой нерусский, - мечтать о том, что пришло, как лист осенний! Такая война начинается внутри, никакой любви не останется ни к кому!.. Вот о чем я, Вася, тебе толкую...

- Ты бы, Толик, так уж не расстраивался сильно. Все так и говорят, что ты больно уж "чуствительный". Летать там куда-то, чтоб потом тебя сбили вьетнамцы разные? Брось-ка ты! У этих вьетнамцев знаешь какие ракеты? Жрать нечего, едят этих там, которые там лапками трясут и которые там в жопе живут, а ракет у них, как жуков колорадских - везде! Ну, и полетишь ты, к примеру, да что толку! Они ракету на тебя наведут - "сянь-сянь", "хумба-хумба", а тебе - холодец с подогревом!

- Нет, Вася, я о священной войне, о той, что никогда не остынет!

- А я о чем? О них же!





О ВОПРОСЕ И КЛЮЧЕ


17. Прогнал тогда Кетсуль брата своего Кереметя и сказал ему: "Пусть тень твоя больше не видит дневного света. И будешь красться ты в темноте за солнцем, но получишь луну. И будешь слушать лишь треск сверчков да шорох мышей. И захочешь радости, да только выть станешь на луну уходящую".
18. И сказал ему на это Кереметь: "Пусть глаза твои не найдут успокоения от дел и забот. Пусть ляжешь ты да не уснешь. И будешь искать тишины да отдыха, а получишь вечную жажду".
(Чебоксарские хроники)



- Законный вопрос, Вася, из чего пить?

- Из души, Толяш, из ней!

- На мой беглый взгляд, твою "бурятку" надо вкушать стремительными глотками, не выдыхать тут же, а преодолеть немоту, ввести очи к небу, про себя сказать "**** ****, **** **** вам, а не слезы" и незамедлительно выдохнуть все накопившееся наружу, а себе оставить удаляющиеся градусы!

- Во дает! Угадал!

- И эта "бурятка", выпитая в темноте, будет совершенно отличаться от выпитой при свете.

- А почему?

- Потому что физика - это та же лирика, только под мензурку.

- И?..

- Всякий мудак, взявший мензурку, сразу становится кем?

- Хи.. то есть, ф-фи.. зиком?

- А без мензурки, он есть кто?

- Ага, лирик!

- Разница в мензурке. То есть без нее и с ней - два совершенно разных предмета, хотя для тебя, как подопытного мохнача, нет никакой разницы.

- И?..

- Разница есть лишь для того, кто тебя исследует. Поэтому "бурятка" в темноте и "бурятка" при свете - две какашки, которые пересекаются там, где раки зимуют.

- Под камнями?

- А также и под пивом!

- Это правильно, а пить-то все равно не из чего.

- А скажи-ка мне, друг ты мой ушастый, веришь ли ты в чудеса?

- А как же! Кто же в них не верит!

- Вот, может ли появление стакана быть чудом?

- Чего-то ты хитришь, Толяш? Стакан? Чудо? - И руками Васек развел, "мол, где тут понять глупому чувашу". А сам глаза прищурил свои кулацкие и ноздри расширил.

- А я скажу, что стакан для нас сейчас и есть чудо желанное!

- А, вот и не так! Для меня ключ от этой двери как раз и будет этим чудом! - Это Вася специально завелся, чтобы меня умыть своим кулацким прищуром.

- Да это как раз и не так!!! - Завелся и я.

- Так!!!

- А, вот, и нет!!!!!!!

- А, вот, и так!!!!!!

- Хорошо, на тебе ключ, и что ты будешь дальше делать?!!!!!!!

- Я?!!!!!!

- Да!!!!!.. ТЫ...

- Ах, да... его же только снаружи откроешь... - и чуть бутылку он от огорчения не дрыбанул об пол.



Помолчали.

- Вот, видишь, Васек, чудо это как раз то, что нам нужно в эту проклятую минуту.





О ПРЫНЦАХ И МОЛЧАНИИ


25. Старшие братья стали насмехаться над младшим: "Уже ли наша кровь стала бродить будто вино пустое?" "Уже ли брат наш пришел из одного материнского лона с нами?" "Корова принесла его, потому ли мычит он?" "Мышь принесла его, потому ли молчит он?"
26. И ушел тогда Ваща к дереву и плакал. Услыхала его слезы и шепот Марущь и спросила его: "Ты ли младший сын дерева крови моей? Отчего соль на глазах твоих?"
27. И рассказал ей все Ваща, и смеялась она, а потом плакали они вместе, потому что глаза ее тоже покрылись солью.
(Чебоксарские хроники)



Ушел он в темноту и со стаканом вернулся. Молча подал мне его и рядом на трубу сел.

- Тоже, что ль, от себя спрятал? - спрашиваю этого чудесника.

- Дак, если бутылку спрятал, то и стакан... тоже... куда же без него?

- А у меня в одном кармане куртки два леденца на всякий случай залежались. А в другом - яблоко с собой взял на дорогу.

- Какую дорогу?

- А не знаю, зачем мне Нинка в карман его положила?

- Вот, погляди-ка, это и есть твое "чудо"?

- А как же! Чудо всегда должно сбыться, а иначе это будет называться по-другому!

- По-какому?

- "Непременное гондолупие" или "Спящая красавица в стране пидарасов" Никогда не дождется шустрая прынца с прыщами.

- А мне и ее тоже жалко. Лежит, сучка, одна-одинешенька, и ей даже тампоны поменять некому...

- Пить-то за нее, Вася, мы все равно не будем!

- А какая она-то, хоть? Маленькая, наверное, как овца?

- А где написано, что маленькая?

- Спит себе, кулачок под подушкой. Слюньки тянутся. Шепчет что-то во сне. Маму вспоминает. Анне свою. Атте. Может, и братишек своих...

- У нее братьев нет.

- Откуда знаешь?

- У королей братьев нет. Одни соперники. У королей - одни дамы с вальтами. Десяток с шестерками немеряно. А братьев у них нету. С братьями заканчивают, когда завещание папаша напишет. "Так и так, мол, все уходит дочке моей и ее придворной братстве. А тебе, сыночек, уши растопыренные, в сортирах незамоченные, все придется заново выстраивать! Не бойся, мол, работы черной - у нас, королей, никогда белой работы и не было; одна, блин, черная!"



Помолчали.

- Это ты про кого?

- Про царевну спящую. А ты про кого?

- Да, всякая **************** в голову лезет. Особенно, по трезвянке...





О СУДЬБЕ И ЧЕМОДАНАХ


Нас подняли на рассвете,
Проводили в путь.
Если были мы на свете -
Вспомни как-нибудь.
Вспомни нас - мы тоже были.
Вспомни наши дни.
И веселья мы носили
Полные штаны.

Припев:    Хорошо родиться вдруг,
Ничего не знать,
Что живешь десятый круг
По теченью вспять.
Хорошо родиться нежным,
Тяжесть превозмочь,
Снять нелепые одежды,
И любить всю ночь.
Хорошо родиться в мае,
И потом всегда
Приносить на крыльях стаи
Песни в города.
Хорошо родиться вечным,
Чтоб в один из дней
Утонуть во тьме небесной
Юности своей.

Спой нам песню, птица Феникс,
Как легко нам жить,
Как без веры и денег
Голову ложить.
Как несло судьбе навстречу,
И ее на нас.
Как расправили нам плечи
Кулаком в анфас.

Припев:

И надежда нас любила.
Да и мы ее.
И надежду уносило
Злое воронье.
И остались мы навеки
Вечные сыны.
На могилах наши дети
Ждут другой войны.
(Хорошая песня)



"Бурятка" пошла неожиданно хорошо. В нужном направлении. С нужной скоростью.

Видно, полежала она в темноту, поутихла, набралась уму-разуму и решила, что рыпаться в поисках веселой кумпании не стоит - наши с Васей посиделки ей как раз и к лицу.



- Толик, не верю я в эти "судьба" да... "судьба" в общем! Какая тут, етит, "судьба", если я сам стакан отложил с "буряткой"?

- А не слышал, пигмей ты мои растерянный, о пересадках людям частей разных тела?

- А как же, всех пересажали!

- Вася!

- Ну, не всех, Петровича, в частности.

- Я говорю о пересадках тела?

- А-а-а-а...

- Так, вот, слышал ли ты историю о пересаженном ♂?

- Чего-о-о?

- Жил-да был один мужик. Не один, а с женой. И с тремя дочками. И был у этого мужика член, как у коммуниста, - молоткастый, серпастый и тупой. Чего хочешь мог он делать с ним! Как говорится, "гвозди бы делать из этих людей!"

В бане впереди всех: в правой руке мыло, в левой - мочалке, в средней - тазик. Надо при этом сказать, что на сторону этот мужик не бегал, а работал в своей семейной партячейке над появлением новой общности отец/сын/дух. Да только сын-то и не получался. Налицо - кризис ситуации.

Смотрит на жену, как на врага партии. "Я тебе все пререгативы отдал, ничего себе не оставил. Сколько мы с тобой на пленумах занимались? Сколько выездных заседаний провели? Сколько было проведено оргработы? И где результаты? Где показатели? Как смотреть в лицо передовому человечеству? Как ответить на призывы? Где справедливость и смысл в этом?"

Нет ответа. Молчит природа в лице прекрасной и слабой.

Мужик с горя пошел на сторону. Один лишь раз. Но, получается, сторона была громкоговорящая. И пошел тут слух. Былины пошли. То есть байки.

Пришли тут к мужику два костюмных персонажа.

Мужик тут же наложил, с кем и как. А ему отвечают: "С кем и куда - это Вам решать, а пришли мы в чисто научных целях. Хотим Вас использовать в научных целях - показать несгибаемую твердость новой общности. В награду за участие в Проэкте ни одна душонка кругом ни пикнет о Вашем случае, а даже наоборот - будут гордиться, что были в одном классе с первым человеком, победившим Эффект Допплера."

Пришлось ему возгордиться и дать свое "*** с вами, режьте".

Увезли мужика ночью, чтоб никто не знал, куда его везут. Дети глазом не успели моргнуть, а жена только заплакала - глядь, уже нет того, о ком плакать!

Мужика покружили вокруг универмага пока дорогу вспоминали, а потом налили хлороформы для проформы и повезли в свой животный цех.

Сколько времени прошло - врать не буду, а сам мужик и не вспомнит. А этих живорезов так и в помине не осталось в нашем городе...

Сколько времени - может, час? А, может, и все ТРИ?

Короче, через 0200 по московскому времени мужик просыпается с одним желанием - почесать. Начинает. И находит шрам колечком прям на своем продолжении. Снимает хламиду больничную и видит, что до шрама - он, а после - чье-то другое.

"Так, - говорит мужик, - Начинается караул."

Заходят эти херурги, как херувимы: "А что такое? Эффект Допплера, батенька, начинается. Соберитесь с силами и не дайте остаточному элементу выпасть в остаток!"

И отпустили они его доживать. Банку вазелина дали и две половинки таблетки - от головной боли и от поноса.

Мужик пошел домой героем.

Жена и дети - в слезы от радости. Обнимаются все, как после гола. Целуются. На сберкнижке триста рублей появились. И даже мужик в лотерею пылесос выиграл. И ночью в подъездах хулиганы перестали приставать с глупыми просьбами. И перхоть с лысины перестала сыпаться. И даже шрам рассосался с жениной помощью.

А только чужая часть слушаться его не стала. Стал он с ней бороться, а уже все! Там он уже! В остатке!

Что делать? Куда деваться? Вазелин кончился, а таблетки перепутал, какая от чего, так и проваландался, пока срок годности совсем не вышел.

Пошел мужик к херургам назад. Ночью также. Покружил вокруг универмага и - к ним.

Они его за стол посадили. Чаю дали с печеньем. Варенье крыжовное дали. Закурили. Лампочку ему в глаза направили.

- Ну-с, батенька, - говорят, - Как Вы себя чувствуете?

- Плохо, - сознался мужик. - То, что Вы мне пришили, совсем не работает. Наверное, вы мне от какого-то несознательного хуеплета пришили.

Те переглянулись, очки поправили, хмыкнули.

- Может, - просит их мужик, - Вы вернете мне остаточный элемент?

- Вы даже не знаете, батенька, какой вклад Вы внесли в науку!

- Да *** с ней, с наукой, верните, суки, прошлое!

- Ах, как это верно Вы говорите - "******** с ней, с наукой"...

- Вы этот мой вклад можете засунуть в самое глубокое место и чесать сколько угодно, только не ломайте, падлы, жизни человеческой!

А ему говорят: "Эффект Допплера, к сожалению, победить не удалось, а Эффект Спасеба Вы, дорогуша, подтвердили! Наука Вам этого никогда не простит, так что иди отсюда по-добру по-здорову, пока по-добру и, особенно, по-здорову!"

Стал мужик диссиденствовать по-черному после этого. Оно и понятно - если не стоит, то в стоики уже не попадешь. Одна дорога - к сидикам. А от них - к дисидикам, дискинам и шафаревичам.

Жену поменял. Детей. На баррикадах стал спать. Где-то в Берлине со злости стену сломал. И только он спрыгнул с этих развалин - навстречу ему один из херургов на мерседесе.

- Дурак ты, батенька, ничего мы тебе тогда не отрезали! Посмотри теперь, чего ты наделал из-за своих желаний несовершившихся!

- А шрам?!

- Какой шрам, дорогуша? Это мы тебе резинкой от трусов зажали на пол-минуты!

Мужик тут же и упал прямо назад. "Жизнь прошла неведомо куда!.. Резинкой от трусов!.. А я еще на баррикадах спал!.. Чемоданы руцкого!.."

И с тех пор вернулся он назад - к доэкспериментному. Воровать начал. Врать с трибуны. Фамилию новую взял - Ягинский. И жену привел другую, да нет не ту, старую, - "другую". Дети у него тоже "другие" пошли...

Вот какие муки на нас жизнь накладывает с самого рождения!

"Маленькая ♂ между ног" - кто-то скажет. А я скажу: "Судьба и горькая правда". Неси то, что тебе дадено судьбой, а не то перетянут резинкой, и будешь плакать по ночам всяким шлюхам в подушку...





НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ТОМУ НАЗАД


Квартира Толика и Нины. Гостиная.

Толик лежит головой на столе. Открывает глаза.


Толик:

Этого не может быть... Какого черта! Да, что я, дурак что ли? (вздыхает) Нет. Не дурак... А похож.


В комнату входит Нина.

Толик внимательно следит за ней. Нина включает телевизор. Раздаются звуки "мыльной оперы".

Нина уходит из комнаты.


Вот, посмотри. Сразу все видно - ху из кто. Вот - стерва. У-ух, она плохо кончит. Но нагадит, будь здоров! Ей с такой спиной лежать надо. Безостановочно. А этот вот, дурашка добрый, откуда, интересно знать, деньги берет? А машина у него зубастая... И рубашки какие... С обезьянами... Но глупый, сил нету!

И ежу понятно, что эта стерва высосет из него все и к Педре своему... А тебе, мурзилка добрая, только и останется, что обличить их всех, встать так гордо, и чтоб люди кругом, и всю правду-матку зарезать! И жениться на том пупсике. Как ее зовут? Пар... Мар... Шмар... Вер... Мер... Хер... Точно! Патриция! Наверное.


В комнату вновь входит Нина.

Толик с прежним интересом наблюдает за тем, как она выключает телевизор и покидает комнату.


Хорошо.

Главное, все видно - где добрые, блин, где плохие.

Здесь - все перемешано. Вчера еще по плечу хлопал, а сегодня где ты? Чего съел? Чего выпил? Почему другой стал? Почему по плечу не хлопаешь?

Хорошо. А, давай, посмотрим на все это, как в телевизор.


Закрывает глаза и включает свой "внутренний телевизор".


А, ведь, вспомнил я, когда все и началось.

И чего же я, слепой, не видел? Ведь, видно же все - и улыбка не та, и слова-то какие гнилые. У-у, брат, так ты же на ладошке - хлопни, и сопли наружу. И чего же я, дурак, не видел!


Звонок в дверь.

Раздается крик Нины.

В комнату вбегает Петрович, держа нож окровавленными руками.


Петрович:

Толик, выручай!


Нина:

(из-за сцены) Петрович, опять всю дверь измазал!


Петрович:

Толик, пошли.


Толик:

Ты бы, хоть, Петрович, руки мыл бы иногда. Погоди, дай инструмент взять.


Оба покидают сцену.

В комнату через окно входит Павел (сын Нины и Толика), включает телевизор и садится напротив него.


Нина:

(появляясь) А я-то думаю, что это за привидения у нас завелись. Опять через балкон? А с лицом что? (С трудом отрывает руки сына от лица, открывая огромный синяк) Ужас какой! Синий... А тут даже и красный есть... Ты без синяка лучше смотришься.


Звонок в дверь.

Нина уходит и возвращается со своей сестрой Галей.

Нина во время начавшегося разговора, включает телевизор.


Галя:

... и что ты думаешь? Он не смог прийти, потому что его стерва отняла у него ключи от квартиры. Здравствуй, Паша. И тогда он упал на колени и заплакал, как... в кино.


Нина:

Галь, пойдем на кухню - расскажешь.


Сестры уходят.


Галя:

(вернувшись на секунду) Ужас какой! Синий... А тут даже и красный есть... А с синяком ты лучше смотришься!


Телефонный звонок.


Павел:

Да! Не мог... Не хочу... А ты? И че? Не-а... Сам трахайся... Не хочу... Пока. (вешает трубку и покидает комнату, надев солнцезащитные очки)


Свет на сцене гаснет.

В разных углах комнаты появляются микроскопические огоньки. Все больше и больше.

Они мерцают и даже меняются местами.


Свет.

В комнату входит Толик. Следом - Нина и Галя.


Нина:

Ну, и чего он опять резал? Чего в пакете принес?


Толик:

Говорит, "практика - святая вещь". Поросенка.


Галя:

Кошмар какой-то. Могу себе представить. Резать поросенка в ванной. Ох, и зарежет он кого-нибудь, не дай бог!

У него, наверное, все трубы в ванной в крови? И запах, наверное, тоже!


Толик:

Ничего у него такого нет. Вечно вам мерещится страсть какая-нибудь. Кровь, мясо - это дело мужское.

Это - жизнь, Галя.


Галя:

Да какая ж это жизнь? Это - смерть.


Нина:

Пойду я на кухню. Мясо уж оттаяло.


Толик:

Жизнь, смерть - где разница?

Всюду - кровь, мясо, локти. И давят друг дружку, как...


Галя:

Кто ж давит-то?


Толик:

Да все кругом. Успевай только зубы показывать - улыбаться. "Видишь жизнь - она груба. Видишь смерть - она всегда." Тебе, вот, хорошо - ты этого не знаешь. Или не хочешь знать.

А есть дело МУЖСКОЕ. И есть - ЖЕНСКОЕ. Тилирам, тилирам, кого вам?


Галя:

И что же это за ЖЕНСКОЕ дело?


Нина:

Мясо уже оттаяло. И салат надо сделать.


Толик:

Ты видела хоть одну бабу... женщину, которую мужики бы боялись?


Галя:

Видела!


Толик:

Так то же не баба, а мужик! Пусть даже в юбке вашей. Мужик! Понимаешь?


Нина:

Надо сделать салат. Огурцы. Помидоры. Петрушку сверху. Укропа.


Толик:

"Мне один таджик недавно один умный вещь сказал." Удовольствие в жизни - только в мясе. Во-первых, ездить на мясе. Во-вторых, есть мясо. В-третьих, ну... вводить, значит, мясо в мясо.


Нина:

Толик!


Галя:

Хищник. Вы все такие.


Толик:

Да, хищник. Жру и буду жрать мясо. А чем ты мясо заменишь?


Галя:

Персики там... Абрикосы... Рыба. То есть овощи.


Нина:

Овощи! Все помыла.


Галя:

О-о, вы все ТАКИЕ.


Толик:

Какие?


Галя:

ТАКИЕ.


Толик:

Какие? Ну, какие? Какие?


Галя:

Сволочи.


Нина:

Галя!


Толик:

Сволочи - это те, в которых вы влюбляетесь. Красивый такой. С машиной. Рубашки с обезьянами.


Галя:

Ну и что, что с обезьянами?


Толик:

Так ему лучше жить-то с обезьянами. Те, вон, всегда любят персики с абрикосами. Сладкой жизни тоже хочется.


Галя:

А кому ее не хочется?


Пауза.


Толик:

Тебе и не надо знать, из чего эта сладкая жизнь вылеплена. Из какого говна.


Нина:

Ой, да бросьте вы! Аж дурно стало.


Толик:

Чувствуешь разницу между МУЖСКИМ делом и ЖЕНСКИМ?


Галя:

Так, что же женщина - не человек?


Толик:

Очень хороший человек.


Нина:

Это какая женщина?


Толик:

Только другой. И мужиком ей становится никак нельзя. Два мужика в семье? Это слишком модно. Я - консерватор. Я люблю консервы и их содержимое. Тунец. Ставрида. Тушенка там всякая. Мясо с персиками.


Галя:

Ну тебя, чума! Повезло тебе, сестрица. Дальше некуда.


Толик:

И везет, и везет прямо до станции "Ужин". Когда есть будем, женщина?


Нина:

Только ты не прав, Анатолий. (уходит)


Толик:

Почему?


Галя:

Тебе не понять. (уходит)


Толик:

Ну, бабы. Я с ними, как с людьми...

В прошлом году сосед мой по лестничной клетке, Владик, собрался в Америку уезжать. Как? Что? Не знаю. Знаю одно - свалилось счастье, не расхлебаешь. И не еврей какой-нибудь. Фамилия русская. Короче, не знаю точно - "как" и "чего", а собрался он уезжать.

Меня позвал. Не с собой в дорогу, конечно, а "туда-сюда, Толик, уезжаю, вот, навсегда-надолго, не знаю, а ты посмотри, пожалуйста, трубы там, проводку, чтоб все было чики-чики, когда меня не будет. За квартирой мама моя следить будет, приходить там, счета оплачивать. Ну, а чтобы ничего там не случилось "ка-та-стро-фич-ного", посмотри, пожалуйста, Толик. Я тебе заплачу."

Да чего мне эти деньги? Червонец - деньги, а стольник - мусор. Сосед же. Разве с соседа деньги берут?

Ну, посмотрел я все. Поменял кое-что.

А тут, надо сказать, что Владик этот в разводе был с супругой своей бывшей. Ну, та муся была, будь здоров! Из квартиры выходит, слышно только - цок, цок, цок. И запах за ней змеей вьется. Медленной, длинной такой змеей. И всегда, значит, следы оставляет. Если сына в садик ведет, то всем сразу видно, что она - самая лучшая мать. Если в магазине что-нибудь покупает, то раз двадцать продавщицу носом ткнет, чтоб запомнили.

И как-то раз пропала она с сыном. Как? Чего? Спрашиваю Владика. А тот в ответ: "Ушла, мол, разошлись." Как будто они раньше вместе шли. Он же - Владик Владиком. Кто он ей? Чего он ей? Так - ступенька. Прошел, сморкнулся, коль не упал. Короче, квартиру бросила. А сына, как орден свой женский, не потеряла и с собой утащила.

Проходит время, и тут Владик в свою Америку собрался. И я, значит, с ремонтом ему помогаю. Батареи заменить. Сантехнику прочистить. И тут звонок в дверь - и шасть! - супруга его бывшая. И начала она на него, чтоб он и ее и сына в Америку потащил. Женись, мол, и тащи тут же.

Я ушел. У меня самого грехов - полна жопа огурцов. И чужих мне не надо.

Чем у них разговор тот закончился - не знаю. А только выхожу я раз утром на работу - она стоит на коленях перед ним прямо на площадке и на него ТАК смотрит. Представляете, эта муся с во-от такими каблуками и на коленях перед Владиком.

Я весь день в шоке был. Все картина эта перед глазами. Ведь, мы же с ними, как с людьми, а они?

Я даже Нину спросил: "Ты можешь хоть раз на колени передо мной стать?" "Это почему?" - спрашивает. "Ну, говорю, чтобы в Америку взял." Две недели одной картошкой кормила, покуда у нее эта грусть не исчезла.

И Владик свою не взял. И правильно. Мужик.

А то все время, как с людьми...


Входит Павел.

Пауза.


Павел:

Па?


Толик:

Чего?


Павел:

Повестка пришла.


Пауза.


Толик:

Куда?


Пауза.

"Прощание славянки"


Павел:

В армию.


Толик:

Зачем?


Павел:

Служить.


Толик:

Кому?


Павел:

Не знаю еще.


Толик:

С глазом что?


Павел:

Бокс.


Толик:

Зачем?


Павел:

Надо.


Толик:

Мать знает?


Павел:

Нет.


Толик:

Не надо.


Павел:

Когда?


Толик:

Потом... Ты совсем уже взрослый стал. Или я постарел?


Павел:

Па?


Толик:

Пора, брат, пора.


Звонок в дверь.

Пауза.

Звонок в дверь.


Нина:

(появляясь) Вы что, не слышите? Звонок! (уходит)


Толик:

Я открою.


Павел:

Нет-нет, я открою.


Павел уходит и возвращается с Владиком.


Владик:

Можно я от вас позвоню. Ключ потерял, оказывается. Или там оставил. Забыл вобщем. Маме позвоню?


Толик:

Звони. С приездом.


Владик:

Спасибо.


Павел:

Как там?


Толик:

Да. Как там?


Владик:

(набирая номер) Хорошо, хорошо. Там хорошо. Здесь веселее... Мама! Я приехал. Да так получилось. Нет, не с вокзала. От Толика. Не хотел беспокоить... Хорошо, хорошо... Да брось ты! Я подожду. Конечно... Да-да... Жду. Хорошо, хорошо... Подожду. Куда я денусь?


В комнату входят Нина и Галя.


Нина:

Ну, здравствуй, американец.


Владик:

Да какой я американец? Все тот же. Все такой же.


Толик:

Один американец засунул, было, палец...


Нина:

Толик!


Толик:

... и говорит сердито: "Что ж нету Айболита?"


Галя:

И как там? Какая погода?


Нина:

Это - Галя. Сестра моя.


Галя:

Не замужем, но хотела бы.


Толик:

А чего ты здесь?


Владик:

Хорошо, хорошо, я выйду.


Толик:

Да нет, я не о том. Я говорю, как ты здесь?


Владик:

Сам не знаю. До сих пор не знаю. Только что был там, а теперь - здесь.


Нина:

Так Вы же с дороги! Есть хотите?


Владик:

Нет-нет! Спасибо вам. Ничего не надо.


Толик:

Кроме шоколада.


Нина:

Толик, веди гостя на кухню.


Галя:

Обожаю импровизации.


Владик:

Вы играете? На каком инструменте?


Толик:

На том самом.


Нина и Галя:

ТОЛИК!


Толик:

На котором все женщины играют - на нервах! Да, ну, вас, испорченных! Вот, сосед, - женщины. Говорят одним, слушают другим, делают третьим.


Нина и Галя:

ТОЛИК!


Толик:

Между прочим, Анатолий Иваныч.


Нина:

В паспорте.


Владик:

Да вы не беспокойтесь. Не надо. Ничего не надо. Я на улице подожду. Тут десять минут, и мама приедет... Представляете, ключ забыл...


Все выходят.

Звонок в дверь.

Женский крик.

Вбегает Петрович с окровавленными руками.

Следом - Толик.


Петрович:

Толик, выручай!


Толик:

Тебе трубы надо менять. На пластик.


Петрович:

Там - двое. На полу. Поросятами.


Пауза.


Толик:

Зачем?


Петрович:

Они за деньгами пришли.


Пауза.


Толик:

Зачем?


Петрович:

Самооборона.


Пауза.


Толик:

Зачем?


Петрович:

Чтобы свидетелем был - так и так.


Толик:

В милицию звонил?


Петрович:

Не могу. Руки, видишь какие.


Толик:

А в дверь позвонил.


Петрович:

А куда же мне еще? Ты, вот что, позвони в милицию, скажи, мол, случилось что-то. И не в себе я. В общем, правду скажи. А я назад пойду. Посижу, пока они приедут. Туда-сюда.


Толик:

Ага.


Петрович:

Ты дверь мне открой, а то испачкаю.


Толик:

Да-да. Да. Да.


Уходят.

Толик возвращается, берет какую-то салфетку и начинает протирать вещи в комнате, телевизор, мебель.

Появляются Нина и Галя.

Нина идет к телевизору и включает его.

Толик берет телефон и покидает сцену.


Галя:

А тут, как в болоте, - не захочешь, а квакать начнешь.


Нина:

Ты есть будешь?


Галя:

А он ничего, интересный. Рассказывает забавно.


Нина:

Чего тебе надобно, девушка?


Галя:

Счастья. Простого. Женского.


Толик:

(появляясь) А он хочет?


Галя:

Чего?


Толик:

Счастья. Простого. Мужского.


Нина:

Слушай, иди отсюда.


Толик:

Куда?


Нина:

К Петровичу своему. К Васе своему. К пьяницам своим.


Женщины выходят.

В комнату вбегает Павел.


Павел:

Па, милиция во дворе.


Толик:

Уже?


Павел:

Па, они - возле нашего подъезда.


Толик:

Я даже знаю, куда они идут.


Павел:

Чего ты знаешь? Откуда?


Толик:

Ты иди - грушу побей.


Сын уходит к себе.

Толик садится возле включенного телевизора.


Что это за день такой чумовой?

Чего они все? Сговорились?

А я? Чего со мной-то?


Закрывает глаза.

Включает "внутренний телевизор".

Тихо.

Появляется Ангел.


Вчера сон мне приснился, будто бы сын меня ударил. А я ему в ответ - ничего. Не могу его стукнуть в лицо. Все норовлю по попке, как в детстве. А он большой, взрослый, как сейчас... Какого черта? А я дурак...

А недавно мама с папой приснились. Оба светлые такие, тонкие. Помолодевшие вдруг. Папа, тот все вдали стоит и рукой мне машет, как, мол, мои дела? А Мама близко ко мне подошла, положила руку на грудь и спрашивает меня: "Ты что-то плохо выглядишь, сынок. Может, болеешь?" Я говорю: "Мама, уж двенадцать лет прошло, как ты ушла. Я теперь всегда такой." А она - мне: "Я к мужу своему ушла, а только чуток поторопилась." "Мама, я говорю, мамочка, зачем ты меня родила? Добрая моя, плачу, роди меня назад?" А она - в ответ: "Успокойся, сынок. Ты живешь и другим жить давай. Ты не одинок. Тебе просто хочется быть одиноким... Прощай, дорогой мой сын."

И ушла. К Папе.


Свет меняется.

Комнату заполняют огоньки.

Треск сверчка.

Уханье совы.


Внезапно все обрывается.

Звонок в дверь.

Появляется Нина.


Нина:

Толик, там - милиция.


Уходят оба.





ЧЕРЕЗ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ПОСЛЕ ТОГО,
КАК НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ТОМУ НАЗАД


Кухня в квартире Владика.

За столом - Владик, Толик и Вася.

Дружно выпивают, дружно закусывают.


Вася:

Ну, так сказать, с прибытием. Хорошо пошла.


Владик:

Спасибо вам мужики за работу.


Толик:

Э-э, брось


Вася:

Ну, как ТАМ?


Владик:

По-разному.


Толик:

Погоди, Вась, чего ты к человеку пристал. У нас на заводе - инженер новый по охране труда. Так тот только что из армии свалился на пенсию. У него все разговоры только о подводных лодках. Мы с мужиками о бабах, а он - тут как тут: "У нас тоже однажды в рейде..." Ну, какие бабы в рейде на подводной лодке? Мы с мужиками о рыбалке, а он: "Идем как-то на крейсерской..." Мы о футболе, а он: "Всплываем как-то из-под льдины..." Мы о татаро-монгольском иге, а он: "У нас на лодке тоже..." Ну, какое еще там татаро-монгольское иго на подводной лодке? Так что ты, Вася, из него инженера этого не делай. А лучше налей-ка, брат, еще командирских, пока аппетит не проснулся.


Выпивают.


Вася:

Эх, гут! Зэр гут! Ну, и как ТАМ?


Владик:

Тихо. Спокойно. Один раз в два часа ночи возвращался пешком. На улице - ни души. Вижу - две машины стоят. Подростки вокруг них. И как раз на моем пути. Я плечи ссутулил. Руки напряг. Только подходить стал к ним, они - от меня врассыпную. Спрятались по машинам и умчались. (Пауза.)

Правда.


Вася:

Так там же стреляют везде. И негры наркотики продают.


Владик:

Это - в кино. В телевизоре. А так на улицу выйдешь - не стреляют. А продают. Только негров в Америке нет.


Вася:

Как?!


Владик:

Они теперь - афроамериканцы. Чернокожие, но только не негры. Это у них оскорблением считается.


Вася:

Да ты что?


Владик:

Да.


Вася:

На правду обижаются.


Владик:

Если ты его негром назовешь, он тебя - белым мусором. И пошло-поехало. Ка-та-стро-фа.


Вася:

Ну, слава Богу, у нас их нет.


Толик:

А ты сам-то кто?


Вася:

Я? Негр. Это точно. Так сказать, беломусорный негр.


Владик:

Веселый народ. Гордый.


Вася:

Как мы.


Владик:

А, вот, позвольте мне вас спросить, отчего мы - веселый народ и гордый?


Вася:

Отчего?


Владик:

Хорошо гордиться своей историей. Прошлым. Еще лучше - Настоящим, особенно если у тебя есть Будущее. А нам? Нам чем гордиться? Только Прошлым? Что у нас в Настоящем?


Вася:

Как? Ничего? Совсем ничего?


Владик:

Жидомасонствующий шовинизм? Мягкотелый шанкр? Твердолобый консенсус? Храмовидная палата №6? Ну, чем тут гордиться? Одно веселье.


Толик:

Погоди. Я своей работой горжусь. Не заводом, конечно, нет. Руками своими. Головой. Зачем мне это "вообще"? Я -это я. Я за себя отвечаю. Горжусь собой. За собой слежу. Ухаживаю. За семьей. За близкими. Зачем же так?

Мы собой гордимся.


Вася:

Это - правда, Толя. Это ты верно сказал.


Толик:

Ну, чего? По третьей?


Владик:

А давай!


Выпивают. Закусывают.


Толик:

Воровать у нас всегда умели.


Вася:

Ну, и как ТАМ?


Владик:

Чего ТАМ? Как ТАМ воруют?


Вася:

Вообще, так сказать.


Владик:

Работаю много. Поди туда, принеси то, положи здесь, возьми это. Полчаса "брейк" - отдых. И опять по кругу.


Вася:

Сколько платят?


Владик:

Противно, когда спать ложишься - ворочаешься, ворочаешься. Все ищешь эту позу мертвеца, чтоб до утра уйти в никуда. Забыться. (В руке Толика хрустнула рюмка.) А еще противней - проснуться утром и не понять, где ты? Сейчас, где ты?


Вася:

Это правда! А сколько платят?


Владик:

Василий, спросить у человека "Сколько ты зарабатываешь?" - это все равно, что спросить "Кем ты хотел стать в детстве?" А потом весело посмеяться над улетевшей жизнью... Такие деньги здесь не заработаешь. Разве что своруешь.


Вася:

Так чего назад?


Пауза.


Владик:

(Разливая) Может, и не совсем назад. Я два билета купил - сюда и обратно. За нас?


Вася:

За нас!


Выпивают.

Звонок в дверь. Входит Галя в вечернем платье. Танго.

Галя танцует с Владиком. По сцене во время танца пролетает Павел в спортивном костюме, выделывая какие-то боксерские коленца.


Владик:

Патриция, Вы ослепительны сегодня!


Галя:

Хозе, Вы не должны смотреть на меня так!


Владик:

Я не могу скрывать своих чувств сегодня!


Галя:

Мы должны прятать наши чувства!


Владик:

Но почему, Патриция? Почему?


Галя:

Я не хочу расстраивать Вашу свадьбу. И...


Владик:

И?!


Галя:

Сегодня Педро сделал мне предложение.


Владик:

Патриция! О, нет! Вы не должны!


Галя:

Еще как должна.


Танец заканчивается.

Галя уходит.


Владик:

Мужики, еще?


Толик:

Закуску давай!


Откуда-то сверху спускается бутылочка. Ее откупоривают.


Вася:

Ох, уж эти бабы!


Все переглядываются и начинают дружно говорить. Замолкают.

Гитара.


Толик: (поет)

Искры в камине горят, как рубины,

Вдаль улетают с дымком голубым.

Из молодого, красивого, юного

Стал я угрюмым, больным и седым.


ХОРОМ:

Из молодого, красивого, юного

Стал я угрюмым, больным и седым.


Толик:

Жизнь пронеслась, словно чайка развратная,

Жизнь пронеслась сквозь веселье и дым.

Не затушить в моем сердце пожарища.

Нет, мне не быть молодым!


ХОРОМ:

Не затушить в моем сердце пожарища.

Нет, мне не быть молодым!


И, будто бы на бис, - вновь первый куплет.


Владик:

А такую знаете?


Снова - гитара.


(поет)

Ухожу в далекое скитанье,

Режу все канаты и мосты.

Берег мой не знает расстоянья.

Берег мой не знает и мечты!


ХОРОМ:

Берег мой не знает расстоянья.

Берег мой не знает и мечты!


Владик:

Счастье в упоительном просторе.

Счастье - это ты вернешься в дом,

Скажешь просто: "Мам, я видел море,

Приготовь мне пирожки и ром."


ХОРОМ:

Скажешь просто: "Мам, я видел море,

Приготовь мне пирожки и ром."


Вася:

А вот такую, такую еще помните? (Гитара.) Забыл. (смеется) Забыл.


Толик:

Чего забыл?


Вася:

Все забыл. Как вспомнил все... и забыл. Погоди, погоди!


Опять - гитара.


(отчаянно вспоминает) Та-ра-ра... та-та... Ночь, кто испачкал тебя темнотой!.. Ла... а потом... та-там! И узнаешь конец судьбы... Вот!


Разливают. Закусывают.


Владик:

Мама у меня здесь. Ни за что уезжать не хочет. "Куда?" Ка-та-стро-фа... У меня и сын здесь. Понимаете? Сын! Почему ОН родился? Почему не ОНА?


Толик:

Из твоей пушки стреляли - тебе и знать.


Владик:

Да нет, я не о том. Понимаете, ЕЙ - легче. ЕЕ замуж выдашь. ЕЕ и дома легче удержать. И спокойнее. А ЕМУ всегда труднее. И как вспомню мою жизнь, опыт мой дурацкий... Да еще я там! Мужчина должен растить сына.


Вася:

Это точно! Правда!


Толик:

Ау! Эге-гей! Ау, отзовитесь, горнисты!.. Молчат суки. Сволочи затаились...


Владик:

Не успеешь раза три произнести, как заклинание: "Жизнь только начинается! Жизнь начинается... Жизнь начинается..." Как уже - бац! - она заканчивается.


Вася:

И мне тоскливо!


Владик:

Американцы живут долларом. Везде у них этот зеленый билль. К женщине подходишь. Она на тебе все этикетки сосчитает, взвесит, найдет тебя легкими - привет! Детей заводят, сосчитав все до последней бумажки. Стариков-родителей в дома для престарелых сдают. Ничего не должно мешать, только б до доллара дотянуться. Не страну свою любят и защищают, а доллар. Возможность зарабатывать. Китайцы, евреи, ямайцы, индийцы, мексиканцы, нигерийцы - все любят эту Америку долларовую. Все разные по мелочам, по образу жизни, по привычкам, а все одинаковые - в главном.


Толик:

У нас в России - котел такой же, может, немножечко пожиже. Вьетнамцы, корейцы, узбеки, евреи те же, украинцы - все русские.


Владик:

Да, мы такие же, но русские мы не потому, что рубль, а потому что...


Толик:

Водка?


Владик:

Разве? Я думал - язык.


Вася:

А у них - нет?


Владик:

Чего нет?


Вася:

Языка. Совсем нет?


Владик:

Да нет, есть. Я о том, что нас всех русскими делает.


Вася:

Я - не русский. Я - чуваш!


Владик:

А я? Кто я?


Выпивают. Закусывают.


Толик:

Петровича жалко. Посиди-ка в КПЗ.


Вася:

А чего его жалеть? Он, между прочим, всех собак в доме перерезал.


Толик:

Чего ты болтаешь?.. Зачем?


Вася:

Тренируется.


Толик:

Чего ты болтаешь!.. И моего Гавроша?


Вася:

Я тебе ничего не говорил, так сказать.


Владик:

Да не может этого быть.


Вася:

Точно - он! Поймает сучонку какую-нибудь. Мешок на голову и - домой. Ты у него мясо брал?


Толик:

Ну, и что?.. Что, я собачину от поросенка не отличу?


Вася:

Не отличишь. Он все так сделает мастерски. И тушенку крутит. А сколько уже людей поотравилось...


Владик:

Когда? Где?


Вася:

В Кемерово. В Корее. И тут, в соседнем дворе. Люди знают. Люди все знают.


Звонок в дверь.

Владик уходит.


Толик:

Ты чего раньше молчал?


Вася:

А я не знал раньше, только вчера встречаю...


Входит Петрович. Следом - Владик.

Петрович достает из-за пазухи бутылку, откупоривает, наливает полный стакан и выпивает без закуски.


Вася:

О, силен! Литрович!


Петрович наливает еще один и опять - до дна.


Толик:

Петрович, ты же свой! Наш он, Вася!


Вася:

Точно наш!


Петрович разливает остатки компании.


Петрович:

Я покаяться пришел, Толик.


Толик:

О!


Петрович:

Я решил в Израиль уехать.


Вася:

К-куда?


Петрович:

На родину священную.


Вася:

Ты же - наш?


Петрович:

У меня мать - еврейка.


Вася:

Да какая же она еврейка? Помню я ее. Маленькая. Седая совсем. В очках. Валентинасакиевна.


Петрович:

Валентина Исаакиевна.


Толик:

Ты же необрезаный?


Петрович:

Уже. Только что. "Своею собственной рукой!"


Общий вздох.


Владик:

Зачем уезжать?


Петрович:

Зачем оставаться?


Вася:

А мы?.. Петрович, а как же мы?


Петрович:

Нас, евреев, здесь не любят.


Вася:

Вас нигде не любят!


Толик:

Любят!.. Зачем же ты сказал нам про ЭТО, брат?


Вася:

А собаки?


Петрович берет нож и... нарезает колбасу. Стремительно выпивает и уходит.


Вася:

А Гаврош толиковский?!


Толик:

Иди ты козе в трещину!


Вася:

Я всегда там.


Владик:

Доколе, Боже мой, доколе? До лысины? До седины? До хрипоты? До пустыря? До роли? Но чаще - до святой войны?... есть путь? И угнетает милость, ведущая по краю ада... И лилось. Только мне не пилось...


Толик:

И хрен вставал, когда не надо!


Владик:

Мужики, поехали со мной?


Вася и Толик:

Куда?


Владик:

В Иркутск.


Толик включает свой "внутренний телевизор".


Вася:

Лучше - в Шемуршу.


Толик:

А где это?


Вася:

(показывает) Там... На санках с горки... как поддашь - и в сугроб... Братишкина могила... Анне... Атте... картошку копают... огурцы солят... (начинает что-то напевать под нос)


Владик:

Нет, в Санкт-Петербург.


Вася:

Там же - все.


Петрович:

(появляясь) Самарканд. Канталупки на базаре.


Толик:

Ярославль.


Петрович:

Как яйца у Гулливера.


Нина:

(появляясь) На дачу. Спуститься к реке. Ноги опустить.


Владик:

Бредешь ночью. Белой ночью.


Толик:

Отбой - и через забор к Маринке.


Галя:

(появляясь) Тбилиси. И каждый смотрит, как на Женщину. И не жадный.


Вася:

Й-эх... Ой-на-на...


Петрович:

А виноград нежный. Абрикосы.

Павел - в комнате. Молчит.


Нина:

А ноги гудят. Тихо. Спокойно.


Толик:

Все на бегу.


Галя:

Мужчина, это не Вы потеряли кепку? (смеется)


Появляется Ангел.


Павел:

Мама. Солнце. Деньги.


Гармонь.


Галя: (поет)

Вот кто-то с горочки спустился.

Наверное, милый мой идет.

На нем - защитна гимнастерка.

Она с ума меня сведет.


ВСЕ ВМЕСТЕ:

На нем - защитна гимнастерка.

Она с ума меня сведет.


Гармонь переходит в ресторанный напев. Выходит певец в бабочке. Остальные покидают сцену.


ПЕВЕЦ:

На нем - погоны золотые,

И алый орден на-а груди.

Зачем, зачем я повстречала

Его на жизненном пути?

Зачем, зачем я повcтречала

Его на жизненном пути?





О ДЖИГИТАХ И ФЛАГЕ


Как меня провожала страна -
Сколько денег истратили мы?
Сколько пулей? И сколько говна?
Сколько теплых ночей весны?

Как меня провожали друзья -
Ну, куда же тебя понесло?
Нам бы плыть по течению вспять!
Где же, друг наш, твое весло?

Как меня провожала родня -
Ах, куда улетаешь ты?
Ах, не надо тебе бы мечтать!
Ах, мы знаем, где эти мечты!

Как меня провожала любовь -
Да зачем же тебе уходить?
Кто же будет тебя обнимать?
Кто же будет тебя там любить?

Как меня провожала страна...
(Прощальная песня)



- Слышал, твоя Галя замуж выходит?

- Кто?!

- Ну, Галька твоя.

- Моя?!

- У твоей жены? Сестра ее?

- Моя?!

- Да, брось ты, Толик, пальцем в жопе ковыряться, и так болит!

- Когда она моей стала?

- Жена есть у тебя?

- И что?

- Ха-ай-ха-ай-ай-ай!..

- Ты чего обрадовался вдруг, мудила ты мой звонкий, а?

- А у жены сестра есть?

- И что?

- Ха-ай-ай-ай-...-ай-ай...

- Вася, я сейчас обижусь или тебя обижу!

- Ай... ай... ай...

- Говносос ты ручной, Вася, с ручкой отломанной!

- Етить твою... ай...



Задышал кулацкий мой дружок, как слон перед случкой, протяжно и в нос.



- Толик, ты не обижайся. Да знаю я про твою линию с ней.

Закусь давай.

- А чего пилишь по живому?

- Разве ж я пилю? Так, ногтем шкрябаю.

Закусь, говорю, давай.

- Если бы знал, что женюсь на сестре этой...

- За кого выходит-то эта "твоя"?

Яблоко доставай, жила.

- За финна какого-то.

- Кого?

А леденцы зачем?

- Страну Финляндию знаешь?

- А как же! На лапоть похожа, а Италия на эту... как его... забыл, как деталь эта называется!

Яблоко надыть на дольки расчавкать.

- А Финляндия чем славится, пидор ты мой любознательный?

- Они не славяне, жули им славиться.

Леденцы пока отложим на-потом.

- Ну, финниться?

- Горячими парнями?

Когда домой возвращаться будем.

- Это раз!

- Телефонами?

Может еще по карманам пошаришь?

- Это три!

- А чего с нумером два стало?

Как это у тебя ровно на двоих получается!

- А нумер два - это тройка нападения: Суканен, Сиканен, Саканен. И эта тройка весь мир оставшийся на хер посылает. Куда несешься, тройка? Нет ответа.

- И чего он, этот финн, из тройки выпал?

Ладно, не жрать пришли.

- Она его за ноги, наверное, вытянула: "Куда, мол, чухонка, опять отделиться решил?" А тот, краснорожий, сразу на нее и запал. Там, в Чухне, его за джигита никто и не считает, а тут такая бабища за ноги дергает!

- И он?

Нам бы только покоя...

- Куда ему от нас! Только здесь и почувствуешь себя человеком! Пойдет со своими марками, как пионер с альбомом, сорить. Все тут же его и полюбят. Потому что только у нас человека или любят или в морду дают.



- Иногда и то и другое бывает. - Философски заметил Вася. - Вот, я тебе случай расскажу, только ты меня не поправляй своими русскими словами...

Когда я из армии вернулся, начал я гулять по-черному. Дали мне трактор, поскольку я был водилой...

- Слышал я эту часть, тракторист ты мой жеваный.

- Погодь. Я на историю настраиваюсь, а ты... Короче, жить я стал тогда у тетки своей.

- Почему не у мамки?

- Это отдельная история, и сейчас никакого смысла нету ее рассказывать.

- Ладно, "у тетки" стал жить.

- Прихожу я с работы. Ополоснуться решил. А тут ко мне тетка подходит и говорит: "Из городу приехал художник один, родственник дальний, на "Волге" своей черной и еще одного мужика с собой привез."

Диспозиция ясная. Зашел я в избу. Там, внутри, уже сидят. Дринькают. И этот "маляр" сидит на почетном месте, а рядом шнырь какой-то. Сидят и только так водку хлещут, етит твою!

Подошел я к столу, пузырь их взял и с собой понес на свободное место.

"Куда?! - Орет "почетный". - Моя водка!!"

"А ты хто такой?" - Спрашиваю я его.

Тут тетка моя Марущь подбегает...

- Твоя тетка Марущь?

- А то чья же?... подбегает: "Ваща, племяш, пусть эти пьют чего хотят. Люди, мол, они известные."

"Тебя как зовут?" - Спрашиваю я "почетного".

"Меня, говорит, зовут Элли Юрьев."

"А я, говорю, Вася Оньков. Василий, то есть."

"Знаешь меня?" - Спрашивает.

"А ты меня?"

"Ты где живешь?" - Кричит.

"В деревне!"

"А я, - надулся "почетный", - В республике!"

"А я, - говорю, - *********** всю эту твою республику!"

"Я флаг республики нарисовал этими вот руками!"

"А я тракторист!"

"И герб, кричит, тоже!"

"А я *********** все эти гербы твои!"

"А, вот, я тебя сейчас по морде тресну!"

"А я и тебе и другу твоему!"

Разняли нас как-то. А то бы я ему очки вычистил бы. Ух и кипятился он. Видел я его работу - нашел чем гордиться! Ты, вон, попробуй мою! Такой высший трюкотаж иногда случался!..

Короче, подружился я с ним. Ничего мужик оказался, хотя, если честно сказать, надо было ему выписать по большой мясоедовской. Но, коли подружился, как выпишешь?

И флаг, вроде, ничего.

"Одного, говорю ему, цвета не хватает на твоем флаге."

"Какого?" - Дуется.

"Твоего носа."

"Красного там, говорит, навалом."

"Если бы красного..."

"А какого тебе еще надо?"

"Зелененького не хватает. Васильков тоже нету. Маков на пригорке. Костерок разведешь. Мяса бы тоже не помешало. Волга. Текет себе и текет. И рыба разная там... Мно-ого ее. С утреца как уйдешь, а вечером, значит, назад - собрать. И костер, значит, с картошкой. Огурцом как закусишь. А он сопротивляется и хрустит пупырышками... И девчонки... такие... тоже сопро... хрустят, то есть..."





О ПРАВДЕ И О КРАСНОМ ЦВЕТЕ


33. И ушел Кереметь в лес и нашел там Чебока. Тот решил пойти в лес за сочными ульями пчел. И заманил его эхом Кереметь в болото и оставил его умирать так, чтобы Кетсуль видел это.
34. И пошел Кереметь в поле и нашел Сары. И обернулся он быком и будто бы стал убегать от Сары. И заманил его на край обрыва и столкнул его так, чтобы Кетсуль видел, как будет умирать человек.
35. И пошел Кереметь и стал искать Ващу. Пришел он к дому Атте и Анне и начал кричать: "О горе мне, горе! Земля поглотила Чебока и никого не было рядом, чтобы помочь ему! Где был младший брат, опора и надежа!?" И в доме начали плакать.
36. И еще раз приходит Кереметь и опять кричит: "О горе мне, горе! Вода поглотилы Сары и никого не было рядом, чтобы помочь ему! Где был младший брат, опора и надежа!?" И услышали его в доме и стали плакать.
(Чебоксарские хроники)



"Бурятка" тут и закончилась.

Неплохой напиток.

К воспоминаниям.

Когда в подвале.

Во время второго тайма.

Когда уже первого тайма больше не будет...



- Эх, - говорит Вася, - разбередилось что-то. Наверное, к непогоде.

- Когда бередится, - отвечаю, - это к осадкам, точно. Или к посадкам.

И махнул тут Васек рукавом. И из рукава высыпалась еще одна "бурятка". Так сказать, выпала в осадок.

- Сколько же ИХ у тебя, Василий?

А он только рукой машет -

Если люди машут руками, значит, скоро полетят.



- А за это "чудо", Василий ты мой Блаженный, расскажу я тебе историю правдивую и очень от нас далекую...

- Длинная?

- А как же!

- Тогда, Толик, погоди - сначала поговорить надо, а потом, когда третью распечатаем, то и послушаем твой "дли-инный историй".

- Третью, говоришь?

- А я че? Разве че-то сказал?

- Видишь, Василий, правда она какая - так и прет наружу хилым намеком, травиночкой дохлой, а мы про нее придумываем разные истории, что она памятником стоит на площади и поет со сцены сытой волосатой рожей. А ей-то всего и надо было показать себя, "тут я, мол, и всегда тут буду, как бы вам, жополизы-всех-стран, и не хотелось бы этого факта".

- Толик?!

- Да нет, Вася, я не о тебе, драгоценный ты мой металлический, я про Закон Красного.

- Какой такой?

- А, вот, посмотри на наш мир "взглядом, бля, тверезым", и ты увидишь один интересный параллель. Закон Красного гласит: "Все, что имеет красный цвет, прямо таки ненавидит человека".



Вася тут же в шок впал.



Воспользовавшись трехминутной задержкой в васиной голове, я попытался докончить свою "параллель".

- Уйди назад в своем развитии, так сказать, лет, предположим, на двадцать, и надень рубашку красного цвета. Что скажут о тебе тесные ряды - "выемываешься"! А если девушка какая-нибудь оденет, то - опять же "выемываешься"! А если женщина, то - "ага, хочет чего-то"!..

И после этого давай вернемся назад, в наше время, и что же? Все то же самое, все те же черти - "выемываешься" да "чего-то хочет"! И куда не путешествуй, во времени иль в засранстве, всюду один стон. А все потому, что этот цвет никогда не давал никому покоя и радости в жизни!

Нальешь красненького - и где же молчаливые друзья-сотоварищи? Кругом одни блядуны обнаруживаются по страшной силе. И понос свой словесный начинают нести, вместо того чтобы вдарить по беленькой и воспарить на ходулях. Захочешь чего-нибудь сказать, ан нет - уже уткнулся дятлом потным в поисках самого толстого дерева!

Теперь другое. Возьми знамена эти. Увидишь, где красный цвет пробивается - беги сломя голову оттуда. Одни агрессоры да гнойники набухшие! Британцы полосатые! Американцы трехзвездочные! Швейцарцы швейцарные!

Опять же быки эти почему-то не любят красное. Потряси газеткой перед ними - им хоть бы ***! А достанешь ма-ахонькую такую красную полосочку, то...

Стоп! Грандиозная идея! Трусы одевать красные! Гарантировано! Только помашешь перед ней, как... Как?

Да что там трусы эти разные!..

Красное, говорят, дурак любит. А я скажу больше - красное любит одни сволочи, которым на все остальные цвета насрать, как насъесть!..

Опять же, отметки в тетрадках красным чиркают!

Вот отними у них всех карандаши красные, куда же им, жукастым, дальше? Кто их бояться будет? И ты посмотри, продают эти карандаши без ластиков - мол, красным цветом только без помарок пишут! Или сразу напишут "3-с-минусом", и хоть ты обосрись, а уже не изменят ничего. Хотел, мол, другого да светлого, теплого да мягкого, а тут тебе карандашом на всю оставшуюся жизнь - "ТРИ"!

Тут и Васек мой вернулся в разговор о насущном: "А я и без трусов этих красных каждую неделю, каждый день - с женой!"



Пауза.

Помолчали.

Закуску пожевали.



- А я думал, - говорю, - что это вроде как удовольствия должно быть?

- Работа! Каждый день! Долг священный!

- Ты посмотри на него - вот он "Герой Невидимого Фронта"! Рихард Зорге! 1000 метров гребля двойкой!

- А чего ты смеешься, Толик? Попробуй сам так. И в конце ему еще орден дали.

- Кому?

- Зорге этому.

- В конце чего?

- Фильма.

- Тебе орден не дадут.

- Знаю. Да я и просить не буду - пусть этот Зорге в очереди за орденами стоит. Лучше бы талон дали на бесплатное обслуживание.

- На молоко?

- В зубную клинику, дурик.





О ФУТБОЛЕ И БАРАНИНЕ


Ой, пошла я за водой,
За водою чистой -
Коромысло, два ведра,
Только путь неблизкий.

Ой, пошла я за водой
Рано на рассвете.
Пела песни о тебе,
О любви на свете.

Ой, да высох тот ручей,
И ушла водица.
Ой, да грустно мне теперь,
Милые сестрицы...
(Старушечья песня)



И тут в темноте загорелись два круглых огонька.

Красные такие.

Вася говорит: "Если я сейчас кирпичом кину между ними, то и узнаем, один там или два?"

Огоньки молчат и к нам начали приближаться.

Тогда Вася говорит: "Кидать не буду, кошку маленькую жалко. Если бы точно знать, что это "пассвордник", то точно бы забубенил."

Огоньки все идут и шаркают чем-то там в темноте, будто готовятся к чему-то нахальному. Броситься, к примеру, на нас.

- Вася, - говорю я, - самое главное правило, когда чертовщину повстречаешь, не обращать внимания.

- Да я бы не обращал, да кошку жалко... Во, бляха, Никодимыч! Ты что ли, костяная нога?



И действительно, из сумрака вышли красные глаза Никодимыча и все его остальное.



- Ты что тут делаешь, старик? - Спрашиваю.

- Огорчили меня наши. Опять проиграли. - Расстроился пень трухлявый, и смотрит, не моргая, на нас.

- С каким счетом, Никодимыч?

- Да какая тут разница! Все эти, как их там, "лехкионеры"! Денег у них там куры не клюют, все этих тащут, чтобы наши проигрывали, а сами все у них там не клюют, чтобы проигрывали, чтобы... - И огорченно махнул рукой да замолчал, уставившись кровавым взглядом в даль светлую.

- А чего от них ждать, Никодимыч? С тобой делиться будут? Это же как раз самое трудное - с ближним делиться. С далеким каким-нибудь тузепопом - с превеликой радостью. Пошлешь тушенку собачью. Рейтузы без резинок. Даже деньги можно послать, чтоб только по ночам этот тузепоп не приходил ни во сне и не в телевизоре, как огорчительный элемент. Все отдашь тому, кого не знаешь и кого видел три секунды. А если придет близкая замерзшая душа, постучится в обоссаную кошками дверь, кто поделится радостью и богатством с ней? "Пшел вон коней стеречь!" или "знаем-знаем таких хитрожопых!". Или "такие тут не живут!". Или "сидите покуда там, а я второй тайм досмотрю!"...

Тут Вася поднял голову свою просветлевшую: "Никодимыч, ты за нами, что ль, пришел?"



Молчит стервятник красноглазый. Ус жует. Закусывает яблоком. Шумно так, как экскаватор сталинградского тракторного.



- Никодимыч, - спрашиваю я закусывающего, - А ты знаешь, когда старость начинается? (и не ожидая ответа - не для того спрашивал) Как слышно становится, когда ешь, то все - пришел лавочный период в твоей биографии. Сиди на завалинке и чавкай себе в ухо!

А наш "новенький" вдруг остекленел взглядом и начал свой эпопейный рассказ.

- В одна тысяча... (задумался) девятьсот... (опять задумался) но еще при Сталине Йосыфе Вы (ик)сыр (ик)ионыче... только-только техникум закончил строительный... послали меня целину мерять... казахскую... куда не приедешь - сразу барана режут... сначала, конечно, хорошо было в то время - водка да баран... через две недели все мое горло салом бараньим покрылось... есть начнешь - кирдык наружу!.. сначала пальцами берут всю эту еду - рис, мясо... хоть бы хлеба кусочек... и тут же по плечу хлопают жирными своими руками... "хароши руски балшой началник"... они думают, если землю их меряю, то, значит, я - начальник земляной какой-то... угодить хотят... баранину подсунуть... я с тех пор баранину... (задумался) не ем... все началось с тех пор, когда Хрущев в Америку полетел... с тех пор все - эх!!! (махнул рукой и как-бы погрозил кулачком)

- А я думал, Никодимыч, что все началось, когда Колумб ее нашел? - удивился я.

- Пусть Колумб ищет что хочет... а нам бы хлеба кусочек...

- Нету хлеба, старый ты драндулет, - обиделся Вася. - Тебе бесплатно наливаешь, а ты еще закуской попрекаешь.

А Никодимыч все отойти не может от своей истории.

- У председателя колхоза дочка была... (тут мы насторожились) такие линии сзади, как у... все равно продали сукины дети... а она письмо сначала написала... "Забери ты меня отсюда... жить нету никакой мочи... а намедни стала рыбу чистить"...

И заплакал старичина детскими слезами.

- Ты поплачь, Никодимыч, да про линии нам расскажи. - попросил я его от всей нашей компании.

- Такие линии (показывает)... ее давно уже сосватали... за казаха там какого-то... а она одно только письмо написала...

- А ты где был? - расстроился Василий.

- Меня отозвали как раз... и тут она повстречалась...

- И?!

- И я поехал назад...

- И?!

- Все...

- Да как это "все"?! Где же тут пища для слез?! - возмутился я.

- Дак что вы понимаете? Открыли вам Америку... отказаться нельзя... как тут откажешься... если родина говорит: "К ноге!"..



Никодимыч стал чирикать о мутном сутьпоносном и пускать слезы, но я ему уже больше не верил. "Эх, - говорю я ему, - чем больше слышишь про ваше время, Никодимыч, тем понятнее становится, какие вы мудаки были все!"

- Погоди, Толян, - перебил меня Вася, - Так ты, старче, ее больше и не видел?

- Какое там... письмо одно прислала... "рыбу чистить"... и в конце приписка "любви моей нежной далекий цветок"...



- Я и говорю, му...

- Помолчи, Толик!!!



- Я потому и не женился... совсем... как вспомню, так она в сердце моем... рыбу чистит... и казахи эти кругом нее... такие же лехкионеры... только на верблюдах...





О СЧАСТЬЕ


Что есть жизнь?

Непрекращающаяся погоня за счастьем.

Что есть счастье?

Нету счастья. Придумали его, чтобы скрыть что-то очень важное и нужное.

Говорят "нет в жизни счастья", а сами втайне бормочут "ах, мне бы его". Врут себе и другим:

Желают себе такого, что никогда не будет ни в одном раскошмарном сне. И эту разницу в часах между 0200 ночи и 0200 дня они и называют "счастьем"!





ПРОШЛО НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ ПОСЛЕ ТОГО,
КАК ЧЕРЕЗ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ПОСЛЕ ТОГО,
КАК НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ТОМУ НАЗАД


Квартира Толика.

Гостиная.

Толик лежит головой на столе.

Открывает глаза.


Толик:

Собачья жизнь. Дни идут, как караван верблюдов. Куда-то. Ведет проклятый турка и молчит. Спросишь его: "Куды, мол, прешь, тоскливый?" А тот в ответ: "Кулды-булды..." Сам не знаю, чего он там бормочет?


Входит Нина, пересекает пространство комнаты, включает телевизор и удаляется.

В телевизоре - нескончаемый сериал.


Почему они не меняются? Вот, взяла бы эта Патриция и стервой стала б! А то все ее мучают, обманывают. Чего она все время глупая?.. Чего ей, глупой, надо?.. Вот, интересно. Вот, пусть она замуж выйдет, пусть она даже это проклятое наследство получит... Ну, а что дальше?.. Что она ДАЛЬШЕ делать будет? (смеется) Я бы удавился от такого счастья. Ну, какая она - мамаша? Представляешь, утром просыпаешься, яйца чешешь, зеваешь, как удав, потягиваешься, в окно смотришь - "ишь, как снегом-то занесло" или "ишь, как дождь-то припустил", или "ишь, как вчера гуляли", и тут - бац! "Анатолий, такого счастья я не перенесу и умираю, упав с лестницы!" Или "Анатолий, у нас будут дети?"


Пауза.


"Дети"... Дети... Почему Пашка из армии своей не пишет? "Дорогие мои Папа и Мама. Письмо короткое. Только писать не о чем. Смешного много, как в цирке. За собой слежу. Крепчаю. Когда увидимся, все расскажу. Жду писем. Павел." Это - три месяца назад пришло. Нина каждую неделю шлет по письму. А где ж его ответы?


Нина:

(входит) Ты с кем тут?


Толик:

С тобой. И с правою рукой.


Нина:

(смеется и выключает телевизор) Глупый ты. Сил нету.


Толик:

А у меня есть.


Нина:

Шел бы ты к своим пьяницам. К Васе... К ребятам своим... Или на рыбалку, хотя бы... (уходит)


Звонок в дверь.

Из-за сцены слышен голос Нины: "Толя, открой. Я по телефону говорю."

Толик выходит и возвращается с парой неизвестных - Мужчиной и Женщиной.


Толик:

Сейчас найду страховой полис... Сейчас... В прошлом году другие приходили. Тоже пара была.


Мужчина:

Так лучше работается.


Толик:

А, вот, и полис на квартиру.


Мужчина:

(читая договор) От землетрясения не хотите застраховаться?


Толик:

Зачем?


Женщина:

Знаете...


Мужчина бьет Женщину так, что та валится на пол. Потом встает и улыбается.


Толик:

От наводнения тоже не надо.


Мужчина:

Как насчет оползней? Селей?


Толик:

Да нет. Никак я к ним не отношусь.


Мужчина:

Крайне непредусмотрительно.


Толик:

Если бы знать, где упасть...


Мужчина:

Ураганы и смерчи Вы тоже напрочь отметаете?


Толик:

Последний раз ураган я видел в кино. Там еще корова летала...


Мужчина:

Жалко ее было?


Толик:

Да.


Мужчина:

Это еще слабый смерч. К Вашему сведению, смерчи ожидаются в нашем тысячелетии. И именно - на территории России.


Толик:

И именно - здесь?


Мужчина: Вот, видите, какой Вы прозорливый. Вы видите свое застрахованное будущее.


Толик:

Нет.


Мужчина:

Вам надо его увидеть. Каждому надо видеть свое Будущее.


Пауза.


Толик:

А оползни и землетрясения тоже сюда придут?


Мужчина:

С ними труднее. Их гораздо труднее прогнозировать, потому что вызвать их - черезвычайно просто. Механизм запуска - идеальная модель несовершенства мира. Вы нажимаете курок - и бу-ум! - земля трясется под Вашими ногами. Вы превращаетесь в Ничто, потому что то, на чем Вы стояли, трясется или даже ушло от Вас. Сегодня Вы уверены и прагматичны, а завтра - трясетесь листом и занимаете промежуточную ступень развития между диплодоком и дипломатом. А с грязевыми потоками еще труднее совладать. Грязь может вылиться в любую секунду Вашего бытия и даже оттуда, где ее никогда и не было. И потом, грязь очень быстро прилипает.


Толик:

Вы играете со мной?


Женщина:

Вы неправильно...


Мужчина вновь бьет ее и оттаскивает за волосы.

Она встает, как ни в чем не бывало.


Толик:

Зачем Вы ее так?


Мужчина:

Чтобы Вы знали, кто здесь главный.


Толик:

А зачем она здесь?


Мужчина:

Ну, Вы же знаете, зачем?


Пауза.


Толик:

Хорошо быть главным.


Мужчина:

Хорошо быть не главным. Хорошо быть свободным. Мы, к сожалению, не свободны. От своих обязательств, разумеется.


Толик:

От чего вы еще страхуете?


Мужчина:

От чего бы Вам самому хотелось застраховаться?


Появляется Ангел, но лишь на короткое время.

Мужчина и Женщина совершают какие-то лихорадочные движения.


Толик:

Да, может, и не меня... Или, вот, подождите, от смерти сына. Господи, чего я болтаю?


Мужчина:

Я могу застраховать только недвижимость.


Нина:

(появляясь) Ты с кем это тут?


Пауза.


Мужчина:

Нина Гавриловна?


Нина:

Да?


Мужчина:

Анатолий Иванович?


Толик:

Я.


Мужчина:

Наша страховая компания дает вам шанс - сделать шаг в Будущее, при этом сохранив шанс вернуться в Прошлое.


Нина:

Сколько стоит?


Мужчина:

Будущее нельзя положить на весы Истории. Прошлое - да! Развесить. Отвесить. Забыть. Перевесить. А Будущее - нет! Потому что оно зависит только от вас, от вашего упорства, сил и, даже скажем, надежд... И, даже, от вашей мечты.


Нина:

Ты уже подписал что-нибудь?


Толик:

А, вот, сколько будет стоить, если это все вместе и на миллион?


Мужчина:

Согласно прейскуранту - НОЛЬ.


Толик:

А если, к примеру, на сто тысяч?


Мужчина:

Тут, как раз, и начинаются денежные отношения.


Толик:

А на миллионе они, значит, заканчиваются?


Мужчина:

Простите, миллион - это все-таки миллион.


Нина:

Я ничего не понимаю.


Женщина:

Мне бы хотелось...


Мужчина хватает Женщину за горло и утаскивает из комнаты.


Нина:

Что ж он ее так-то?.. Ну, и любовь.


Мужчина и Женщина опять появляются в комнате.


Женщина:

Видите ли, мы ограничены в наших средствах и не можем выдать вам полис на большую сумму, чем миллион.


Толик:

(обращаясь к Мужчине) А на два? (Женщина бьет Мужчину. Тот валится и поднимается Ванькой-Встанькой.) Ага! Теперь Вы - главная?


Женщина:

Да уж. Теперь - мое время.


Толик:

А как это у вас так случается?


Женщина:

Что?


Толик:

Раз! И поменялись.


Женщина:

Давайте посмотрим... в договор, Анатолий Иванович. И Нина Гавриловна, разумеется.


Толик и Нина читают, переглядываются и опять читают.


Нина:

Да, действительно.


Толик:

Ничего. За миллион.


Пауза.


Толик:

А где ваши резоны?


Женщина:

У нас - свои резоны, разумеется.


Пауза.


Нина:

Может, чаю?


Женщина:

Нет-нет, мы не пьем.


Толик:

(обращаясь к Мужчине) Или водочки?

Мужчина открывает рот и тут же получает удар.


Нина:

Что же Вы его так?


Женщина:

Субординация.


Нина:

Больно же ему.


Женщина:

Ничего-ничего, это у нас работа такая.


Толик:

Можно, мы подумаем?


Женщина:

Да, конечно, что это - час, два, день, другой? Ничто. Песчинка в вечности... А если решитесь, то позвоните, пожалуйста, в квартиру 35. Мы там остановились.


Толик:

Постойте, постойте. У нас - 36-ая. А чего вы в квартире Пет... Петровича делаете?


Женщина:

Наша фирма купила эту квартиру на аукционе и теперь может делать со своею собственностью все, что захочет. Мы, сотрудники фирмы, пользуемся привилегиями согласно Всеобщей Декларации Охотников... До свидания. Надеюсь... надеемся на ваше скорое решение. (покидает сцену вместе с Мужчиной)

(через некоторое время вернувшись, чтобы сказать одну фразу) Анатолий, то, о чем Вы подумали - это неправда.


Пауза.


Нина:

Ты о чем подумал?


Толик:

А... не объяснишь...


Нина:

Ну, и смотрел, как кот. Конечно.


Толик:

Да, нет, тут другое. Им, понимаешь, нужно другое. Знаешь, такое, чего у тебя нет.


Нина:

А у тебя есть?


Толик:

Да.


Звонок в дверь.

Пауза.

Снова - звонок.

Нина уходит и возвращается с Галей.


Галя:

Привет, Толик.


Нина:

Ну, что? Что? Не томи.


Галя:

Подожди, подожди. Дай отдышаться.


Нина:

Галка? Ну, что?


Галя:

Уважаемые Нина Гавриловна и Анатолий...


Нина:

Иванович.


Галя:

... и Анатолий Иванович, в народе именуемый Толик.


Нина:

Галя!


Галя:

Уважаемые мои. Сестрица моя родная... (плачет)


Нина:

Что с тобой? (плачет)


Галя:

Ну, чего ты плачешь?


Нина:

А ты?


Галя:

Уезжаю я-а-а-а...


Нина:

Куда-а-а-а-а?..


Обе перестают плакать.

Пауза.


Галя:

В Нигерию.


Нина:

Так твой Джон - негр?


Галя:

Да. Ну, и что?


Нина:

Галя!


Галя:

Я его люблю.


Нина:

Галя...


Галя:

Главное, он меня.


Опять начинают реветь.


Нина:

Не уезжа-а-ай...


Галя:

Уеду-у-у...


Нина:

Заче-е-ем?


Галя:

Ох, Нина, хоть к черту на рога-а-а...


Нина перестает плакать и начинает смеяться.


Нина:

А он весь черный, что ль?


Галя:

(фыркает и заливается смехом) Весь. Такой лиловый. Гладкий...


Нина:

Фу, дурочка!


Галя:

А ты о чем меня спросила?


Нина:

Да ну тебя! При муже позоришь.


Галя:

А чего он молчит? Может, умер?


Нина:

Толя... Толя? Толя!


Толик кивает головой.


Нина:

Вот, видишь, живой. Пошли на кухню, расскажешь.


Женщины покидают комнату.

Пауза.

Появляется Петрович в тюремной робе.


Толик:

Петрович?


Петрович:

Кто? То есть, да... Я!


Толик:

Ты чего, Петрович?


Петрович:

Где я?


Толик:

Здесь. (Петрович подходит ко столу и начинает есть содержимое конфетницы. Очень быстро. И класть по карманам.) Эй-эй-эй! Не так быстро.


Петрович:

А то - что?


Толик:

(смеется) Дурдом! Ничего не понимаю. Как? Чего? Зачем?


Петрович:

У тебя пить есть? (Толик достает бутылочку.) Нет, нет, запить! А! Все равно - дай! (открывает и начинает пить из горлышка)


Толик:

Петрович! Ты, хоть, объясни, как ты здесь очутился?


Петрович:

Сам не знаю... (продолжает пить) Только вот... собрался... и козел там один... (машет рукой и продолжает)


Толик:

Ты в отпуск приехал?


Петрович:

Нет.


Толик:

Сбежал, что ли?


Петрович:

... получается... (заканчивает содержимое бутылки)


Толик:

Ты соображаешь, что ты наделал?


Петрович:

Я... не знаю... как я здесь... очутился... абсолютно... столично... вдруг... как-то... меня закрутило... и я здесь... с тобой, Толик... а, может, это Бог мне помогает?


Толик:

Какой "Бог"? Ты ж иудеем стал.


Петрович:

Богу все равно... кто я... ему нужны только упавшие... падаль, понимаешь?.. Он с ними... раньше, какое дело мне было до него?.. А ему до меня?.. колотил копеечку... баб дрючил... покупателей... и много там еще... ВСЯКОГО... а сейчас?.. у меня ничего нет... даже задницу отняли... зачем такая дырка от бублика нужна?.. вот ТУТ я ему и нужен!.. понимаешь?.. калека вонючий... Я сейчас вернусь... (уходит в туалет)


Толик готовится включить "внутренний телевизор".

Останавливается.


Толик:

Нет. Нет. Зачем же я его проверять буду? Зачем ему сейчас врать-то?.. О! Так, ведь, он ничего не знает о квартире своей. Петрович? Петрович?! (выходит вслед за Петровичем и через некоторое время возвращается)

Ничего не понимаю. Даже и не смыл за собой... И дверью не хлопал? Что-то начинается... Стоп! Вчера я ходил... куда?.. в мавзолей?.. какой мавзолей?.. Нет... Петро... политен? Может быть... А зачем мы шли и держались за руки? Не-е-ет. Это - сон был. Это - мне снилось. (смеется) Ну, да, глупый клоун! (бьет себя по щеке и валится на пол) О, Господи! Только не надо меня путать... запутывать... ебут твою т...

В одна тысяча... девяноста... пятом... мужик из первого подъезда сошел с ума. Он в трусах был. Шел по улице босиком. Осень была. Холодно было... В одна тысяча девяноста пятом. Пятого марта. Потому что четвертое марта... день рождения... Павлика. Павлуши. Паша. Мой.


Толик неожиданно оборачивается и видит в проеме двери сына, одетого в больничный халат, на костылях.

Павел тоже пугается и бросается наутек из комнаты.


Паша! Паша!!! Сыночек! Что они с тобой сделали?!





О ПЕТРУШЕ И НИКОДИМЫЧЕ


По-над пропастью, окрест
Мы несем дубовый крест.
Мы несем свою судьбу
В набежавшую волну.
А потом за той судьбой
Мы ныряем с головой.
Ничего там не найдем.
Горькой водочки попьем.

По-над пропастью во лжи
Нам бы жить, да не тужить.
Нам бы спеть, да не суметь.
Нам суметь, да не успеть.
И далеки острова
И напрасные слова
Освещают долгий путь.
Нам бы выжить как-нибудь.

Припев:    Когда-нибудь земля нас полюбит.
Когда-нибудь небеса продадут.
Когда-нибудь нас с тобою забудут.
Когда-нибудь. Когда-нибудь...

По-над пропастью живем.
Масло мажем. Хлеб жуем.
По-над пропастью стоим,
А под ноги не глядим.
И потом, с течением дней
Мы становимся теплей.
И потом, с течением лет
Беды нам найдут ответ.

Припев:
(Горькая песня)



- Ага!!! - заорал кто-то из-за угла.

Вася тут же запустил кирпичом в этого крикуна. Но Петрушу нашего так просто не поймаешь и к стенке не прибьешь кирпичным изделием. Не тот человек наш Петруша, чтобы вытащить свое бренное тело на всеобщее оборзение. Прекрасно знает наш Петр, что Вася в свою очередь совсем не тот человек, кто будет пугаться и ссучить ногами от ужасных криков. Соблюдает Петро закон - "бойтесь нанайцев, как они нас боятся". И первую поправку к нему - "чтобы не бояться, лучше спрятаться".

Все мы, конечно, вдохновились Петруше. Он у нас навроде интернету. То есть интер-есть. Спросишь его обо всем - тут же найдется какой-нибудь ответ. Иногда не по теме.



Василий уж больно обрадовался приходу Петьки: "А почему у них ЭТО называют "влакалище"? Кто ж ЭТО лакает?"

- Не влакалище, а влагалище, крейсер ты наш обосранный.

- А "влакалище" - это у тебя в горле, фанфурики лакает. - добавил я немного скорости.

- А почему же тогда "влагалище"? - не унимается пытливый. - Кто же туда влагает? Лучше уж "вставлялище"!

- "Вставлялище" - это опять у тебя, только пониже пупка чуток, а у них - "тудавставлялище".

- Ну, и как же ты назовешь ЭТО, когда она рядом? "Туда-вставлялище"? Тогда у тебя будет "по-лбу-получающе"!

- Стоп! Я понял - ЭТО "влага"!

- Какая влага?

- Помнишь "живительная влага Иссык-Куля"?

- И... ссык? - вдруг вспомнилось мне.

- Бармаглот ты, Толик, я слово "влага" вам всем объясняю.

- Какая ж мне разница, - стоит на своем Василий, - Как ОНА называется, главное, чтоб работала.

- У них-то как раз ОНА всегда работает, не то, что у нас...

- У меня лично, как раз наоборот ситуация...

- Ты хочешь сказать, Петруша, - встрял я, - Что как ты вещь назовешь, так она и... поплывет?

- Я хочу сказать, что если узнать, откуда название пришло, то...

- Чего "то..."?

- Интересно, в общем...

- И ты это свое знание будешь на нас класть по страшной силе? Да?

- Мужики, - вот и Васек со своими мыслями поделился. - Лежишь с родной в постели, молчишь, значит, о том и этом... А потом и говоришь: "А знаешь, откуда слово "влагалище" пришло?"

- А она тебе: "А знаешь откуда "пенис" пришел?"

- После таких слов, - многозначительно заметил Петруша, - Обычно, пенис как раз и уходит...

- И она говорит, - не унимается кулацкая морда, - "Расскажи мне, неугомонный ты мой алкоголик, побыстрее, очень свербит у меня от твоего вопроса." Знание, вишь, какая сила! Без границ и без гандона!

- А про жопу, Петь, какие слова умные знаешь?

- Анус.



Долгая пауза.

- Ну, ладно, нет таких слов, пошутил я...



А Никодимыч, гад, затаился и слушает. Видит, с какими людьми мы живем - ни тебе нытья, ни пролетарской ненависти. Потому как мы живем с людьми, которые незаметно двигают жизнь, не рвут напополам, не чихают в лицо, не плачут в жилетку. Таких людей мы собираем вместе и уважаем. Лелеем. Не забываем.





О ПАРИЖЕ И РОССИИ


40. Тогда прогнали Ващу из дома и сказали: "Ступай, ищи тех, кто о помощи твоей просил!"
41. И пошел тогда Ваща. А Кереметь следовал за ним и дожидался.
42. Повстречалась Ваще на дороге Марущь. "Куда ты идешь? Какой дорогой?" - спросила его Марущь. И Ваща отвествовал.
43. И в ответ на его речи Марущь сказала: "Чтобы найти покой тебе, построй город как раз там, где вода равняется с землей. И пусть братья выйдут из своих могил и помогут тебе."
44. И построил Ваща город как раз там, где вода равняется с землей. И назвал он этот город Чебоксары.
(Чебоксарские хроники)



- Петруша, а ты как сюда спустился? - спрашиваю я его.

- Я к вам, друганы, только поднимаюсь, даже если и спускаюсь. Нинка твоя послала и еще бутерброды дала. "Больно долго они там, а, вдруг, сил не останется"...

- А с бутербродами, - я осмелел, - Я вам историю и расскажу. Приснилась она мне недавно. И понять не могу - зачем?



Никодимыч неожиданно захихикал мелким бесом и начал стучать себя по коленке. Нам его понять трудно - так и быть прощаем. Мудак же.



- Погоди, - остановил мой порыв Вася, - после четвертой начнем слушать. Душа пока говорить хочет. Слушать всякую херню и потом это... возражать.



А Петруша как-будто ждал такого поворота и сразу принялся за разговор: "А любы ли тебе, Толик, свобода и менструальная зависимость?"

- Вот тебе и на, - говорю, - какая же тут связь между этими хипёрболами?

- Нет, ты ответь мне! - настаивает пытливый ум.

- Да, ты нам тут того... отвечай! - заинтересовался Васек.

И даже Никодимыч встрял в коварный вопрос: "Избирательное право - неотъемлемая часть новой общности людей!"

- Свобода, конечно, мне мила, - отвечаю, - но лучше все-таки ее как-то поменьше, как, впрочем, и всякого такого остального.

- Поточнее в своих ответах. - улыбается Петруша.

- Возьми яблоко, к примеру, и возьми старого мудака этого, грызущего то самое яблоко...

- Взяли. - ответствуют собутыльники.

- Когда ешь, как он, с чавком да хрустом, что хочется сделать? Вася, не торопись с ответом!

- Что? - отвечают хором.

- Отнять у него это яблоко. Это раз! Выкинуть в мусор. Это два! Треснуть по шее. Это три! То есть, когда у тебя есть что-то, цени ЭТО. Не спеши показать всем - "вота чаво у миня-то есть!", а опусти глаза и наслаждайся излишеством и наличеством.

- Значит, - заключает Петруша, - не любы тебе свобода и менструальная зависимость?

- Чего уж ты так расположился, как на ноже, - или "да" или "нет"?

- Простой вопрос, Толя, и где же твой простой ответ?

- Да, где? - удивился Вася.

И Никодимыч тут же: "Оппортунист!"

- Да какая же тут связь! - заорал я. - Какие тут ответы!

- Возьмем, к примеру, Ширака. - завил Петруша.

Слушатели разделились, услышав про пример:

- А президент, этот Ширак, вышел из разведчиков.

- Ну, да?

- Служил он во французской разведке, как все служат - тихо и незаметно. В Германии. Ходит по улицам и шредеров своих гоняет по пивным. А те шибздики подкопы под советские войска делают и сержантов жвачкой заманивают. Наши сержанты, конечно, быстро с ними в контакт входят, говорят тут же чего знают, жвачку в рот и к уходу из Германии начинают готовиться. А шредеры с колями - назад к Шираку - за подачками.

Вот такая у Ширака-кака и была секретная миссия. Данные собирает и в карман кладет. Вдруг упала... шишка... прямо Шираку по фейсу, и задумался этот офицерик о будущем Франции. Сел у окошка со своей Ширачихой, руки положил ей под юбку и пожаловался на несчастную французскую судьбу: "Пришел приказ из Парижу. Зовут меня назад в столицу ажурную. Не могут эти ажаны и аполи без меня. Кадр я очень ценный. Наверное. Придется там кадриться..."

Та, конечно, - в слезы. Тут король королем, все шпионы кланяются, подкупить стараются подарками своими. Валютой платят, не то, что франками их драными.

А он ее успокаивает: "Не плачь, мон пути амур, судьба меня зовет. Чувствую дрожание левой икры в моей голове." И оделил ее французским поцелуем.

- Это как? - поинтересовался Вася.

- Когда французы целуются, они что делают?

- **************?

- Скажем, что я не слышал твоего ответа. Они целуются по-французски!

- Я бы хотел как-нибудь... по-французски поцеловаться! - проснулся Никодимыч

- А чего на меня смотришь? - говорю я ему.

- Я на тебя не смотрю. Я внутрь смотрю!

- У меня только татарские поцелуи случались... - вспомнилось Василию.

Тут и у меня интерес проявился: "Интересно, а когда Ширачиха за него замуж выходила, знала ли она, что выходит замуж за будущего президента, светилу всей Франции и отдельно взятой Могадишки?"

- Если бы у меня была такая фамилия, - говорит Петруша, - я бы с тобой водку не пил!

- Ты бы из тюрьмы не вылезал. - отвечаю.

- За что?

- За фамилию!

- Ну и чем тебе моя фамилия сдалась?

- С твоей фамилией только шредеров и гонять из одного кармана в другой!

- Да, ладно, лучше нам про наших наверху расскажи? - помирил нас всех Васек.



Помолчали.

Подождали, пока Петруша закусит.

- А чего вам рассказывать, вы что, никогда в России не были?





О СТАЖЕРАХ И ВОПРОСАХ


    этот город лежит в руинах
      во всех фантастических фильмах
    факел торчащий при этом олицетворяет что то
    измеряешь путь океанский
      в никому неизвестных милях
    дуреешь от скуки
      рвота
        полдня перелета

    и приземляясь
      внезапно
        удивляешься
          как что случилось где мы
    ничего не случилось
      что же могло случиться
    выйти из точки а
      попасть в точку ё
        проблемы
    что то болит левее легких
      стучится

    кто там
      продолжает стучать
        чего тебе надобно старче
    что тебе гекуба
      крейсер аврора что тебе снится
    где авель брат твой
      и все горячей и жарче
    эх ма тру ля ля
      бамбардия кергуду
        пицца

    этот город лежит в стрельбе
      во всех идиотских фильмах
    видимо в нас иди ты ов комплекс
    мы продолжаем себя в детях
      они в автомобилях
    мы закрываем
      они открывают ворота

    вечно стоим друг напротив друга
      будто пешки
    кто нас раскрасил
      расставил
        и кто нас с доски снимает
    монета подброшенная в воздух
      не выбирает орла решки
    она улетает
      летит
        продолжает лететь
          земля ее возвращает

    и куда улетать
      в гондурас
        в другой гондурас
          в третий
    и расставаясь с жизнью гордиться тем
      что упал на ребро
    выпил столько
      съел столько
        столько женщин встретил
    время мерил загребая песок в ведро

    этот город лежит в огнях
      во всех комедийных фильмах
    и мы летим на свет
      обжигая крылья всех заветов
    если идешь по земле
      зачем нужны эти крылья
    если идешь по земле
      лучше быстро бегать

    деньги = свобода + равенство + братство
      + что то еще
    что то еще
      что то я позабыл добавить
    давиды идут
      вертят своею пращою
    ищут место
      имя свое приставить

    а потом в постели
      усталые
        перебираем ногами
    вертим шеей
      и наконец засыпаем
    кухня
      женщина
        утро
          петух
            камень
    яму копаем и наконец засыпаем

    этот город лежит во тьме
      наших ожиданий
    магических слов
      пришедших с концом детства
    и в океане надежд
      отражения зданий
    упрямо ждущих чудо эрогенного средства

    и устаешь от одной безвестности в другую
    долго видишь сны о прошлом
      наутро
        где ты
    будешь счастливым
      приняв за дар
        воруя
    чьи то давным давно выстраданные ответы

    и говорить разучишься языком ополовевшим
    будешь молчать
      и скалить зубы в улыбке
    газета напомнит о горле какой то певшей
    газета напомнит также о вкусе бутылки

    этот город
      уравнение всех городов
        сумма
    разность
      произведение
        возведенное в степень
    грима гмосквы гдели грио и хиросумо
    попавших в широко разветвленные сети

    этот город
      вечная память
        решившим жить со склерозом
    этот город
      всем принесенным ветрам
    этот город
      всем поимевшим занозы
    этот город
      всем затаившимся мэтрам

    этот город лежит широко раскинув руки
    крепко держит
      чего сумел коснуться
    вчера я начал верить что будут внуки
    завтра я начну верить
      что они не вернутся



- А трубу я тебе, Толик, уже починил. - говорит Петруша.

- Это как?

- Вы же воду перекрыли.

- Ну и?

- Я с племянником с работы возвращался. Звоню тебе. Твоя: "Так и так, мол, ушли минут десять назад, воду перекрывать." А я с племяшом решил тебе сюрприз устроить. Раз-два, все готово!

- А где племянник?

- Не могу я его еще с собой брать в нашу компанию. Стажер еще... - и на Никодимыча Петруша посмотрел.

- А это у нас свой стажер. - говорю.

- Больно опытный. - сомневается Петя.

- Дак мудак же. Старый мудак трех молодых стоит.

- Это точно! - обрадовался Никодимыч.



И в это самое время - хлобысть! - Вася кулаком по стояку забубенил. Мы на него уставились с нескрываемым интересом - пробьет//не пробьет?

- И что же это за у них вопрос такой?! - заорал он нас.

- Совсем ожуел... - прошептал Никодимыч.

- У всех вопросы как вопросы: "Чего на хер надо?" или "Чего, мол, уставился?", или "Чего молчишь-то?", или "А ты кто такой?"

- А у них? - спрашиваем мы.

- А я откуда знаю?! Я же - не как они!

- А кто это - они?

- Евреи... - прошептал Никодимыч. А мы уважительно покосились на нашего стажера.

- Да! - и опять кулаком бу-ум!

А Петруше только того и надо было: "А любы ли тебе, Толик, еврейский вопрос и еврейское восклицание?"

- Я, по правде сказать, - говорю, - обращал внимание на евреев только тогда, когда они сами мне говорили, что они - евреи.

- Сами? - удивился Никодимыч.

- Ну, то есть, как увидишь табличку на двери - "Гитлерштейн" и чуть ниже "член всяких комиссий", то мне без всяких вводных инструкций ясно, что этот "член" как бы немного обрезаный. А если бы на этой же двери была бы другая табличка "Водопьянов// без стука не входить", то и ежу ясно, что там - "член" необрезаный, так сказать, готовый к употреблению.

- И как же на тебя, Толик, действуют эти разницы?

- Да ни как! - отвечаю, - Говорят они так же. Оба, как два брата-акробата, только от разных отцов.

- У нас был еврей Свистунов... - начал было свою еврейскую версию Никодимыч, но мы с Петькой на него наорали: "У евреев таких фамилий нету!.. Свистунов!.. Это иконно русское продолжение!.. Швистун какой-нибудь еще может быть!.. На хохла больше похоже!.. Ага - Миклухо-Маклай!.. Еще скажи Троцкий был еврей!.. А ты скажи, кто он? Поляк? Все, кто заканчивается на "оцкий" - евреи... Ну, да?.. Ну, не все, конечно. Хотя, в большинстве... "

- А у грузинов, - говорит печально Никодимыч, - тоже не угадаешь с ними. Думаешь - грузин, а он оказывается армянин. Или турок...

- "Еврейский вопрос"? (вот и Вася погулять вышел!) Нет такого.

- А какой есть?

- "Чувашский вопрос".

- А какой он?

- (после паузы) Если бы знать...





О ЖЕЛУДЯХ И СТРЕЛЬЦАХ


    почетный караул станцует вам
      кордебалетом славы
    и грянет гром салюта
      и мужик перекрестится
    и в уши вам нальют отравы
    и вам захочется
      потом опохмелиться



Эх, хотел я вам рассказать мой сон, да, видно, не придется сейчас. Придет время - расскажу. Всему свое время. А кому и свой срок, как Петровичу.

Ну, да ладно, горевать не буду - истории не теряются, они находятся. Придет в кованых своих сапогах неотвратимая судьба и толкнет в локоть: "Мол, пора, чего замолк, расскажи напоследок нам - видишь, как раз для тебя всех собрала. Передай то, что держишь, а с собой тебе туда ничего не надо брать. Все - в тебе, драгоценный ты мой желудь."



Сегодня наша встреча не для сна моего. Рановато еще.



- А любы ли тебе, Толик, марципаны и гомерический хохот?

- Да к чему же ты все клонишь, Петро?

- Про любовь опять? - прослезился Никодимыч.

- Да, - говорит неугомонный, - Толяш, про любовь! Про нее только и нужно говорить в подвале! Где же еще сердцу уголок? А тут - сухо, темно и пусто, как в чистилище.

- Не знаю, - отвечаю, - уж больно половинчаты твои вопросы: любо//нелюбо.

- А Батька Махно не боялся таких вопросов. Потому и остался в памяти народной, как любящая душа.

- Бояться нужно только... Да ничего не нужно бояться, мужики! - это Николаша пришел. Он у нас чемпион мира по рыболовле. Оч-чень уважаемый человек. - Отбоялись уж свое! Прошлым летом, как вы все тут знаете, поплыл я на плоту...

- Не согласен! - так только Василий и может перебить любого. Кулацкая морда. Начихать ему на плоты. Особенно после "бурятки". - Нам бояться... етит, нужно!

-... и там со мной приключилась одна история...

- Все равно! Не согласен!

-... плыл я, как всегда, один...

- ********* с вами! Согласен!

-... и однажды проснулся, как будто утро стрелецкой казни наступило, разбитый и, знаете, с таким странным чувством...

- А я Стрельцова видел. - говорит Никодимыч.

- Да ну?! - удивились мы. - Эдуарда Стрельцова?!



И Николаша не обиделся. Компания ведет разговор. Если начнешь разговор ломать под себя - сам знаешь, что получишь. И уже назад не пустят. Оч-чень уважаемый человек знает это. Потому и остается таким.



Как жизнь. Не ломай ее. Другим.



- В одна тысяча... (задумался) девятьсот... (опять задумался) это уже при Брежневе было... выхожу один я на дорогу... все в тумане... из гостиницы... после... (задумался) не помню... стоит мужик на углу... по карманам шарит... в руках одна мелочь... спрашивает... (задумался) меня... вежливо... "мол, извиняюсь, товарищ, не найдется у Вас пятерки взаймы?"... стоял он... "на вокзал опаздываю... в Англию очень нужно... отдам, мол, когда приеду"... вот... видишь как все оно...

- А ты?!

- Я ему, конечно... (задумался) дал... то есть не дал, конечно...

- Никодимыч!

- Да как я ему дам... если... хто знал... потом жалко... было... вначале... а, вдруг, не отдаст... и с тех пор я Англию... (задумался) не люблю...





НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ТОГО,
КАК НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ ПОСЛЕ ТОГО,
КАК ЧЕРЕЗ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ПОСЛЕ ТОГО,
КАК НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ТОМУ НАЗАД


Толик переключает каналы телевизора.

Телефонный звонок.

Толик поднимает трубку.


Толик:

Да? Я, Нин... Приходил... Да, нет, ничего не нашел... Выписал, угу-м, выписал... уладили... Да, звонил... Нет. Ничего не делаю... Ладно... Угу-м... Пока. (продолжает переключать, не задерживаясь подолгу ни на одном, пока голос на одном из каналов не произнес "Анатолий Иванович") Да. Это я.


И тут же, в телевизоре, неведомый нам Анатолий Иванович продолжил беседу с корреспондентом о будущих займах и финансовой зависимости России.

В дверях появляется Мужчина.


Мужчина:

Анатолий Иванович?.. Толик?


Толик:

Нет, не похож он на Толика.


Мужчина:

Анатолий Иванович, я здесь - в дверях.


Толик:

А-а-а! Черт тебя съешь! Христозуй блюев!


Мужчина:

Я извиняюсь, Анатолий Иванович... Простите, пожалуйста. Так, заглянул по-соседски.


Толик:

Да, как вы все появляетесь у меня?! Без звонка, без стука! Так нельзя! Без звонка, без стука - не нравится мне это! Нельзя так, понимаете? Без звонка, без стука...


Мужчина:

I'm sorry.


Толик:

You should knock every time. Or ring the bell. I don't know... It's impossible! It drives me crazy, man! I can't take it anymore!


Мужчина:

I am really sorry but you'll excuse me because I have a real cause for my visit.


Толик:

What's that?


И тут же следует повторение с переводом на русский язык.


Мужчина:

Мне очень жаль.


Толик:

Вы должны стучаться, звонить. Я не знаю... Это - невозможно! Это - меня бесит, понимаете?


Мужчина:

Я сожалею, но Вы меня, конечно, извините, потому как у меня была весомая причина для прихода к Вам.


Толик:

Какая?


Мужчина:

Нам надо спешить с подписанием договора.


Толик:

Это почему же?


Мужчина:

Определенного рода обстоятельства вынуждают нас покинуть... квартиру. Нам предлагают... более... престижную... работу... И у Вас, мне кажется, уже сложилось решение? Я прав? (достает бумаги и кладет их на стол)


Толик:

Вы пришли за моей душой.


Мужчина смеется, хоть и ненатурально.


Мужчина:

Нет.


Толик:

Нет?


Мужчина:

Нет.


Толик:

А зачем вам этот балаган вчера?.. Петрович?.. Паша? Что вам нужно?


Мужчина:

Видите ли, мы здесь действительно издалека. Из очень далекого Далека. Мы разыскиваем очень редкие субстанции материи, появляющиеся в... редкие критические мгновения... у редких... индивидуумов.


Толик:

Переведи.


Мужчина:

Не могу.


Толик:

Может, позвать твоего начальника?


Мужчина:

Сейчас - я главный.


Пауза.


Толик:

Значит, я - редкий индивидуум?


Мужчина:

Забавно, да?


Толик:

Я это всегда знал... А что это за материя "в критические дни"?


Мужчина:

Для Вас - это абсолютно невещественно. Невесомо. Вам даже это и ненужно. Вы просто не заметите. Пф-ф-ф... Ничего и не произошло.


Толик:

Значит, вам эта материя и нужна?


Мужчина:

Да.


Толик:

А когда я... делаю эту материю?


Мужчина:

Вчера мы хотели помочь Вам... произвести... хоть... как Вам сказать... не получилось... вот, почему я и стал главным...


Толик:

Так ЭТО... вчера? Было неправда? Или?


Пауза.


Мужчина:

Анатолий Иванович, у меня к Вам реальное предложение. Как мужчина - мужчине. Мы подписываем договор и плюс... мы исполняем любые ваши три желания. После чего или в процессе чего Вы вырабатываете эту субстанцию. Мы обрабатываем эту субстанцию. Вы отрабатываете желания. Все рады. Довольны. На своих местах.


Толик:

Дайте честное слово, что вы не пришли за моей душой!


Мужчина:

Анатолий Иванович, видели Вы хоть одно живое существо без души?


Толик:

Да! Сколько раз.


Мужчина:

Послушайте, это смешно и нелепо. На свете нет ни одного живого существа без души. Это очень просто и примитивно: есть тело - это механизм. Оно работает только потому, что внутри него есть душа...

Душа - есть предмет личный и неприкосновенный. Лишать души - это значит лишать жизни. Вам все понятно?


Три желания, Анатолий Иванович. Предупреждаю о границах желаний - будьте реалистом. Не надо желать расплывчатого, всеобщего, неконкретного - Вы просто сломаете Землю. На это мы не пойдем.


Толик:

Как долго я могу думать?


Мужчина:

Час.


Толик:

Когда будете уходить, не забудьте хлопнуть дверью, чтобы я услышал.


Мужчина выходит.

Пауза.

Слышно, как открывается дверь и в комнату входит Нина.


Толик:

Ты?!


Нина:

Я отпросилась ненадолго с работы. Ты как? Что с тобой? Толя? (замечает бумаги на столе) Они были здесь? Так что же нам потом? Квартиру поджигать? Или затапливать?


Пауза.


Толик:

Нин?


Нина:

Да?


Толик:

А чего тебе в жизни хочется? Чтобы было? Желание заветное какое? Или даже два?


Нина:

Ты какой-то стал... недавно.


Толик:

Да, нет, Нина, я таким всегда был. Это просто я такой внутри. В самой серединочке... А какой я стал?


Нина:

Не знаю... мягкий.


Толик:

Мягкий. Розовый. Нежный... мы все такие внутри, просто показать боимся.


Нина:

А чего тебе мои желания? Ты же их знаешь давным-давно.


Толик:

Нет, я - о другом. Чего там эти вторые этажи, погреба, ремонты, рыжики соленые?.. Я про Пашу уже загадал.


Нина:

Ты чего, Толя, рыбку золотую поймал?


Толик:

Не знаю... Вроде того.


Нина:

Ты у меня, Толик, одно желание, а Паша - другое. Было бы третье, да уже и поздно...


Толик:

Нина?


Нина:

Да?


Толик:

А ты... зачем огурцы в банке на столе оставила?


Нина:

Торопилась, вот... всю дорогу вспоминала, чего забыла?


Толик:

Да и шут с ними.


Звонок в дверь.

Нина уходит открывать, возвращается.


Нина:

Там мужик какой-то к тебе.


Толик выходит.

Слышен какой-то неразборчивый разговор.

Входят Федотов и Толик, держащий его визитную карточку.


Федотов:

Федотов моя фамилия. Валентинсакич.


Толик:

Валентин Исаакиевич?


Федотов:

Ну, да.


Толик:

Да. Конечно. Почему же нет. (читает) Федотов. Валентин Исаакиевич. Доктор физических наук. Член Российской Академии Наук. Вице-президент движения "Сеятели разумного, вечного, доброго".


Федотов:

Это все - туфта. Дальше.


Толик:

Председатель межведомственной комиссии по изучению паранормальных объектов. (набирает телефон из визитной карточки) Алло! Здравствуйте... Мне бы Федотова? "Нет такого". Хорошо.


Федотов:

То есть, как "нет"? Я есть. Меня сейчас ТАМ нет.


Толик:

А так он бывает?.. Угу-м... Уехал... Куда, не подскажете? Угу-м... Очень интересно.


Федотов:

Дайте трубочку, пожалуйста. (Толик однако вешает трубку на место.) Нина Гавриловна?


Нина:

Да?


Федотов:

Я прошу у Вас прощенья. Мне надо поговорить с Вашим мужем наедине. Если Вам куда-нибудь надо съездить... возьмите мою "Волгу"... шофер Вас отвезет куда надо... поможе...


Нина:

Да зачем же? Мне помощников не надо.


Федотов:

Нина Гавриловна, умоляю! Пожалуйста.


Нина:

Толя.


Толик:

Да?


Нина:

Я Васю видела по дороге. Он обещал заглянуть, проведать "больного". Толя?


Толик:

Ну, чего?


Нина:

Пожалуйста, много не пей. (уходит)


Толик:

You know what?


Федотов:

What?


Толик:

What do you want from me?


Федотов:

Вот, видите!


Толик:

Что? Что я вижу?


Федотов:

Их появление всегда изменяет нашу жизнь. Вносит какой-то иррациональный эффект. Они рядом?


Толик:

Кто "они"?


Федотов:

Охотники за ангелами. (Долгая пауза.) Так их называют, да они и сами так себя называют в шутку. Хе-хе-хе... (Долгая пауза, в течение которой Федотов начинает шарить по комнате.) Я вижу, что Вы находитесь в процессе торга. Что они Вам обещали?.. А когда они опять придут? (скрывается на кухне и появляется опять, жуя) Послушайте, дорогой мой, Вы просто обязаны поверить в то, что я Вам сказал. Ведь, это же очень просто представить - ангелы. А они за ними охотятся.


Толик:

А что они делают с ними?


Федотов:

Они их перерабатывают в энергию, утилизируют, так сказать... Откуда они приходят и куда уходят - абсолютно неизвестно. Достоверно известно только одно, что в моменты их появлений зафиксированы совершенно необъяснимые явления - дождь из лягушек, строительство Великой Китайской Стены, падение Тунгусского метеорита, неожиданное появление броневика на Финском вокзале... Скажите, когда Вы должны с ними встретиться? Не томите, дорогой мой!


Толик:

Скоро.


Федотов:

Говори, сволочь! Простите, простите, простите... Когда?


Толик:

Полчаса.


Федотов:

Можно, я тут побуду?


Толик:

Зачем?


Федотов: (как бы рэп)

Простите мою дерзость,

Мое здесь появленье.

Я не хотел нарушить,

Остановить мгновение...

О, черт! Это все - проклятые они! Видите ли, для них мы - забава, продукты в магазине, игрушки, пыль. Ничто. Им нужны только ангелы-нас-охраняющие. И они создают, постоянно создают ситуации для их появления, чтобы отнять у нас... то, что рождается... болью ошибок... болью разбитых коленок и разодранных локтей... (показывает забинтованные запястья) болью царапин, заноз нашей души... Что им наша боль?

Я должен остановить этот беспредел надругательства... эту энтропию. (достает пистолет и перезаряжает его)


Толик:

Настоящий?


Федотов:

Увидите. (Звонок в дверь.) (уходящему Толику) Умоляю. Ни слова. Ни намека. Ни слова. (прячется в шкафу)


В комнату входят Вася и Толик. Последний старается удержать друга в прихожей.


Вася:

Нет, ты меня не удержишь! Отвечай прямо, куда пропал? Где прятался? Я же все вижу. У меня же везде глаза. (открывает шкаф, откуда выходит Федотов с пистолетом наперевес) А чего ты его... в шкафу прячешь? От меня? От Нины? Он... вообще кто?


Толик:

Федотов.


Вася:

Да вижу, что не Федотова.


Толик:

(обращаясь к Федотову) Это - не "они".


Федотов:

А он - кто?


Вася:

Я?


Толик:

Он?


Федотов:

Сволочь!


Вася:

Ты смотри - три слова сказал, а на четвертое - "сволочь"? Ну, ты, блин, мужик, совсем ухмах стал.


Федотов:

(убирая пистолет) Простите, простите, простите...


Вася:

Весело вы тут время проводите. Сабантуй.


Толик:

Угу-м.


Вася:

Так ты - заложник?


Федотов:

Нет. Вы абсолютно ничего не поняли.


Вася:

Да куда уж непонятно. Террористам продался! Если б у тебя пистолета не было бы, я бы тебя своими руками, гаденыш!


Федотов:

Вы чего?


Вася:

Чего-чего? Зачем людей захватил? Разве ж мы виноваты? Они там друг с дружкой разбираются, а мы? Разве Толик сделал что-то? Ты посмотри на него. Он же с ангелами дружит. И ты его?!


Федотов:

(вынимая пистолет) Абсурд. Сядь, сволочь!


Звонок в дверь.

Федотов стремительно выбегает и приводит Галю, державшую руки вверх.


Кто она?


Толик:

Жена... то есть, сестра... то есть, сестра жены... то есть, забыл я, как и чего?


Федотов:

(опускает оружие) Ошибки. Количество ошибок возрастает в геометрической прогрессии. Я должен их исправить.


Пауза.


Галя:

Я, вообще-то, на минуточку забежала.


Толик:

Зачем?


Галя:

Сама не знаю. Из головы вылетело. Врoде, что-то должна была сделать.


Федотов:

Они смеются надо мной. Опять. Ошесть. Осемь.


Звонок в дверь.


Толик:

О, господи, только бы не Нина.


Федотов:

Подождем, подождем. У Вашей жены есть ключи.


Пауза.

Появляется ангел и исчезает.

Звонок.

Еще раз. Настойчиво.


Федотов:

(смеется) Все же я переломал ситуацию. (уходит на цыпочках)


Через некоторое время в комнату входит Женщина.


Женщина:

Что-то случилось?


Толик:

А где Федотов?


Женщина:

(показывает) Утилизирован.


Галя:

Молодец! "Мужики"! Придурки! (торжественно уходит)


Вася:

А Вы - кто?


Женщина:

Он знает - кто.


Вася:

Во дает!.. А-а-а!.. Жена того с пистолетом!.. Я к тебе шел, Толик, думал, ты гриппуешь, а ты, оказывается, триппуешь!.. Эх, сабантуй!


Громкая музыка. Гармошка, бубен, дудки какие-то, топот. Вася пускается в пляс. Ему подтанцовывают и подхлопывают Женщина, Толик и материализовавшийся невесть откуда Мужчина. В процессе танца и уханья Мужчина утаскивает Васю с собой со сцены.

Музыка стихает.


Толик:

Я еще не решил.


Женщина берет договор со стола и рвет напополам.

Почему?!


Женщина:

Мы нашли другого.


Толик:

Постойте, постойте, я...


Женщина:

Час назад.


Толик:

Но...


Женщина:

Повременим. Что это - час, два, день, другой? Ничто. Песчинка в Вечности.


Толик:

А...


Женщина:

Но мы вернемся.


Толик:

А...


Женщина:

Будьте готовы.


Толик:

Всегда готовы. Что я несу? Куда я несу? Я...


Женщина:

Что?


Толик:

... хочу у Вас спросить одно...


Женщина:

Что-что-что?


Толик:

... про сына... правда?


Женщина:

Поговорим при встрече. (исчезает)


Звонок в дверь.


Толик:

Кто это там еще?.. Нет, не открою.


Звонок.


Да, ну вас всех! (звонок все настойчивее) Да кто ж это страх потерял!?.. Не открою. Не открою.


Еще раз.


А-а-а-а-а!! (убегает)


Выходит певец в бабочке и начинает что-то лабать.





О КОСЯКЕ И БРАТЬЯХ


В долгожданный вечер
Все друзья сойдутся.
И родные речи
Музыкой польются.
Как мы запевали.
И кого любили.
И кого теряли.
И кого забыли

Припев:    Ой-да-ди-ди-да!
Ой-да-ди-ди-да!
Ой-да-ди-ди-да!
Ой-да-ди-да!

А потом мы встанем.
А потом закурим.
А потом устанем.
И глаза зажмурим.
А когда откроем
Будет все другое.
Кораблем по суше
Мы уходим в море.

Припев:
(Вечерняя песня)



И пошли тут люди косяком. Прослышали про нас.

Сначала Бизон с соседнего магазина причапал с полной авоськой апельсинов: "Говорит, у вас все равно есть все, а для десерту без апельсинов русскому человеку не обойтись!"

Потом Вован с Сеней зашли на огонек. Вовик с гитарой, а Сеня с ними.

Следом за ними Костя из Чикаги притащился. Какая там у них жизнь в Чикаге? Ни тебе картошки, ни тебе матрешки. Одни чикагцы чиканутые.



Пошел разговор да песня легкая.

А все-таки грызли меня вопросы мучительные, какими меня Петруша шпилил.



- А любы ли тебе, Толик, свобода и менструальная зависимость?..

И люди пошли. И каждый нес свое, от-сердца-оторванное...



- А любы ли тебе, Толик, туманное утро и ******сосный твой начальник?..

А вслед и пассвордники гопные забегали, на часы глядели, удивленно качали головой и растворялись в их тьме.



- А любы ли тебе, Толик, труба зовущая и гонорейный потоп?..

И даже женщины стали появляться и уводить наших.



- А любы ли тебе, Толик, боль сердечная и злоедучий мангышлак?..

Менты заходили и огорченно уходили.



- А любы ли тебе, Толик, пытливый вопрос да серп по яйцам?..

А, вот, и инопланетяне залетали на своих стаканах.



Буйный рассвет да дырка в кармане?.. Горькие слезы да петросяны гладкие?.. Непобедимые желания да братские могилы?.. Расчесанная жопа да призрак каннибализма?..

А я отвечу вам всем - ЛЮБЫ!!!

Потому как всему в жизни своей я обязан любви моей бестолковой. Потому как первому, чему я научился в жизни, - это любить. А потом уж меня научили ненавидеть, плакать, ругаться. После такого образования и все остальные умения достаются легко и непринужденно. Остается лечь костьми и вкушать. Наслаждаться. Жить, как учит нас великий Кереметь.



Прожить день - нет ничего проще. Профукать. Проваландаться. Прождать.

А что же делать с ночью? Как же ее нам прожить?



И в предвкушении ее хлебани стаканчик-другой, потому как жить нам осталось ровно одну ночь. Одну леденящую ночь...

И пусть позвонит нам кто-нибудь в дверь. Пусть!

Мы откроем дверь. Мы не спрячемся. Куда нам прятаться?

И пусть придет к нам кто-нибудь. Пусть!

Мы никого не прогоним. Куда нам их гнать?



И в холодную ночь мерзкую да скользкую жить надо так, чтобы пелось. И не просто, а - с припевом и притопом. А вам, безруким, - с прихлопом...

Так будем же мы живы, братья!




© Алексей Егоров, 2008-2024.
© Сетевая Словесность, 2008-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]