[Оглавление]


Игорь Куберский

Книга отзывов. Архив 17



Архивы:  08.08.13 (152)   01.02.13 (151)   02.02.12 (150)   26.05.11 (149)   15.01.11 (148)   13.08.10 (147)   04.08.10 (146)   09.03.10 (145)   02.12.09 (144)   01.10.09 (143)   30.03.09 (142)   30.01.09 (141)   23.12.08 (140)   19.10.08 (139)   15.08.08 (138)   10.07.08 (137)   28.05.08 (136)   27.04.08 (135)   17.04.08 (134)   03.04.08 (133)   29.03.08 (132)   24.03.08 (131)   17.03.08 (130)   11.03.08 (129)   03.03.08 (128)   02.02.08 (127)   24.01.08 (126)   14.01.08 (125)   07.01.08 (124)   27.12.07 (123)   19.12.07 (122)   11.12.07 (121)   19.11.07 (120)   01.11.07 (119)   25.09.07 (118)   06.08.07 (117)   23.04.07 (116)   13.04.07 (115)   03.04.07 (114)   27.03.07 (113)   12.01.07 (112)   14.12.06 (111)   02.12.06 (110)   21.11.06 (109)   15.11.06 (108)   21.10.06 (107)   26.09.06 (106)   06.02.06 (105)   19.12.05 (104)   12.08.05 (103)   17.05.05 (102)   31.01.05 (101)   06.01.05 (100)   16.12.04 (99)   26.11.04 (98)   10.11.04 (97)   31.08.04 (96)   20.08.04 (95)   18.08.04 (94)   18.08.04 (93)   17.08.04 (92)   14.08.04 (91)   01.08.04 (90)   13.07.04 (89)   05.07.04 (88)   01.07.04 (87)   20.06.04 (86)   19.06.04 (85)   15.06.04 (84)   13.06.04 (83)   06.06.04 (82)   17.05.04 (81)   01.04.04 (80)   08.03.04 (79)   28.01.04 (78)   30.12.03 (77)   08.12.03 (76)   01.12.03 (75)   25.11.03 (74)   09.11.03 (73)   29.10.03 (72)   04.06.03 (71)   21.03.03 (70)   05.02.03 (69)   31.01.03 (68)   23.01.03 (67)   16.01.03 (66)   07.01.03 (65)   30.12.02 (64)   25.12.02 (63)   17.12.02 (62)   13.12.02 (61)   09.12.02 (60)   05.12.02 (59)   29.11.02 (58)   27.11.02 (57)   22.11.02 (56)   16.11.02 (55)   11.11.02 (54)   23.10.02 (53)   08.10.02 (52)   30.09.02 (51)   10.09.02 (50)   21.08.02 (49)   08.08.02 (48)   24.07.02 (47)   11.07.02 (46)   29.06.02 (45)   09.06.02 (44)   28.05.02 (43)   17.05.02 (42)   29.04.02 (41)   11.04.02 (40)   14.03.02 (39)   26.02.02 (38)   19.01.02 (37)   06.01.02 (36)   28.12.01 (35)   14.12.01 (34)   29.11.01 (33)   14.11.01 (32)   30.10.01 (31)   24.10.01 (30)   20.10.01 (29)   16.10.01 (28)   12.10.01 (27)   04.10.01 (26)   29.09.01 (25)   23.09.01 (24)   15.09.01 (23)   12.09.01 (22)   05.09.01 (21)   30.08.01 (20)   27.08.01 (19)   13.08.01 (18)   31.07.01 (17)   26.07.01 (16)   24.07.01 (15)   22.07.01 (14)   20.07.01 (13)   19.07.01 (12)   18.07.01 (11)   12.07.01 (10)   08.07.01 (9)   04.07.01 (8)   02.07.01 (7)   29.06.01 (6)   21.06.01 (5)   19.06.01 (4)   30.05.01 (3)   24.05.01 (2)   07.05.01 (1)  



31.07.01 13:09:57 msk
И. Куберский — Р. К.


ФАУСТ И МАРГАРИТА

Вы снова здесь, изменчивые тени...
И.В.Гете
I.
Я запомнил, запомнил, запомнил
Темноты затаившейся зов,
Бой полночных часов с колокольни,
И наощупь двенадцать шагов.

Дверь в светелку была приоткрыта —
В невозвратные эти края...
Если ты, если ты Маргарита,
Где же прялка и песня твоя?

Никого. Дорогих персонажей
Позабылась, повытерлась тень —
Не стоял Мефистофель на страже
И не вешал фонарь на плетень.

И петух золоченый на шпиле
Не проснулся, не выклевал звезд.
Так и жили бы мы, так и были.
Что сюжет... Он божественно прост.

Только флейта вздохнет флажолетом
Да ответит ей верный гобой.
О, не плачь. Что ты знаешь об этом?
Мы еще не расстались с тобой.
2.
Ты помнишь, как мы возвращались в метель,
Закрывши лицо рукавом,
И тьма голосила, свистела в свирель
И бухала в дверь каблуком.

Качался под ветром ослепший фонарь,
И порскала тень по углам,
И мир, как на старой закладке словарь,
Распался вдруг пополам.

Мы тонкие свечи зажгли на столе,
Затеплили стылую печь,
Но бледные лики роились в стекле,
И тихой была наша речь.

И даже в объятьях, во сне на двоих
Забыть мы никак не могли
Завистливое выражение их,
Озлобленных духов земли.

3.
Я помню тебя,
Я помню тебя,
Я помню тебя,
Да, я помню тебя.
Пускай судьба
Не сложилась моя,
Я жив,
Потому что я помню тебя.

Я тихий твой выдох
Вдыхаю в ночи,
С утра продолжая
Твой жест и твой стих.
Ты свечку зажжешь —
Я огонь той свечи,
Трепещущий счастьем
У чресл у твоих.

Сплетенье и жженье
Двух языков.
И боль притяженья
Так велика,
Что долго еще
Мы пробудем без слов,
Друг к другу вернувшихся
Издалека.

4.
За стеной кто-то шаркнет метлой
И опять бой часов с колокольни.
Почему нам с тобой так светло,
Почему нам с тобой так спокойно?

Неужели из нас ни один
Не владел этим вешним простором,
Не сидел у сосновых вершин,
Не участвовал в их разговорах?

Что за чудо молчать заодно
В прошлогодней траве возле мельниц
Ветряных, позабытых давно
Среди нынешних дел и безделиц.

Ты все спрашивала про лисиц,
Будто прежде была их сестрицей,
Потерпи, в книге столько страниц —
Будет, будет тебе и лисица,

Рассечет она ленту шоссе
Легким махом у нас перед носом...
Отблеск солнечный на колесе,
Завороженный лес под утесом.

И двенадцать безлунных ночей
Парки что-то плели и сплетали
Из случайностей и мелочей,
Что в подстрочный ушли комментарий.

Помнишь, как возвращались в метель
Из гостей, братской нежностью пьяны,
И на чистой воде – лебедей,
И пикник возле скал-истуканов,

Фонарей желтый свет в темноте,
Камень улочек древних и узких,
Желтый крестик на синем холсте,
Ресторанчик с названием “Русский”,

Флюгеров золотых разнобой,
Корабельные белые сходни...
Вот он, час расставанья с тобой,
Разделивший вчера и сегодня.

5.
Мне слышатся твои духи
А в них – твой голос ломкий.
Переведу твои стихи
Как за руку ребенка.

Концы с концами не сведу,
Не превзойду печали.
– I miss you.
– Oh, I miss you too.
Я без тебя скучаю.

Ночь напролет круженье слов,
Ласкающих гортани,
И на рассвете встречных снов
Сходящиеся грани...

I miss you – знал да потерял
Промчался мимо цели,
Лишился смысла бытия
И годы пролетели.

Когда б заморским языком
Я вволю мог напиться...
– Не пей, забудешь, отчий дом.
– Забыть бы мне, сестрица.

6.
Скажи мне, что там, за дождями,
В три слоя залившими путь,
За днями и за годами,
Что врозь проживем как-нибудь?

Скажи, что за дальней, белесой,
За облачной пеленой —
Кусочек сверкающий леса
И море с лазурной волной?

Возможна ли прежняя нега
И ночи зашторенной тишь,
И холмик шагреневый снега
У дома, в котором ты спишь?

Увижу тебя ли, услышу,
Завесу подняв за края?
И мокнет ворона на крыше,
Седая вещунья моя.


Из греческой тетради

1.
Проплываем Дарданеллы.
Небо в звездах. Ветра свист.
Над кормой заиндевелой
Чайки серый крест повис.

Азия покрыта мглою,
И Европы теплый дом
Остается за спиною,
Исчезает за холмом.

Далеко ль, дружок, собрался?
И велик ли капитал?
Жил да был, любить пытался,
Долго в облаках витал.

Лишь дымок материковый
Неразвеянной тоски
Да за шторкою шелковой
Промельк девичьей руки.

А волной горчащей брызнет,
Не смахнуть бы рукавом
Наважденье новой жизни,
Пенящейся за бортом.

2.
Вновь застыну изумленно.
Или это только сон,
Где на синем и зеленом —
Парфенон, Эрехтейон?

И на хрупкой терракоте,
На обломках алтаря
Время заклубится плотью
Бога, воина, царя.

Жизнь – веселый виночерпий.
Ах, какой оттуда вид!
Бог простит, а время стерпит —
Время стерпит, Бог простит.

Возле них теплей, привычней —
Белый фриз, мирт голубой.
Возле них я сам язычник
С неотбитой головой.

3.
В ночь мы покинем Смирну,
В ночь поплывем к Пирею,
Море вздыхает мирно,
Вымпел на мачте реет.

Свет золотой в Пергаме,
Дождь затяжной в Эфесе,
Кто пировал с богами,
Тот, видно, и воскресе!

Ты был мне дан на вырост,
Древней Эллады эпос.
Слева по борту Хиос,
Справа по борту Лесбос.

Сколько огней растает,
Столько же и прибудет.
А темнота – густая,
Словно вино в сосуде,

Терпкое, с архипелага.
Что же, прощай – прости нас.
Мне бы еще полшага...
Андрос, Миконос, Тинос.


31.07.01 09:47:56 msk
Р.К.

.......... для тех кто "в танке" :))


31.07.01 09:46:53 msk
Р.К.

Шла весна... Только все перепуталось.
Выпал снег. Что же делать?
Укуталась жизнь, заглохнувши в белую шаль.
...Я к тебе не вернусь.
Я отпуталась.
Как мне жаль тебя, милый,
Как жаль!
(цит)


31.07.01 09:44:33 msk
Р.К.

Была бы я шикарной женщиной,
Все обошлось бы малой болью,
Хватило ярости и желчи бы
Вас беспощадно отфутболить.
Я, не жалея бы разрушила
Все, чем невольно сердце грелось,
Неандертальское, зверюшное
Не почитала бы за ребус.
Но женщина во мне обычная,
Незащищенная обличьем,
На все взирает безобидчиво,
Что преподносит ей обидчик.
Да только надоест ей корчиться
Под взглядом, что безумно скошен.
Шикарное терпенье кончится,
И оборвется сон роскошный.
Подсудно все, и все карается
И наваждение растает.
Ногою топну, как красавица,
И рассмеюсь, и вас не станет!
Была б я женщиной роскошною –
Простая серенькая птица, -
Со мной монетою расхожею
Вы б не пытались расплатиться.
Качается бесстрастный маятник.
Еще не пробил звездный час мой.
Не Вы не для меня, мой маленький,
Ко мне по случаю причастный,
Не Вы не для меня, мой меленький,
Я не для Вас. Все это в прошлом.
А то, что с дуру Вам отмерила, -
Непозволительная роскошь!
(цит)


31.07.01 09:37:44 msk
Новые похождения маньяка

Да, еще о лифтах. Я давно собирался рассказать о лифтах, тем более что они со мной не только наяву, но и во снах, — они переходят из одного в другой, и нет им конца. Лифт — это просто какая-то целиковая метафора подсознания. Ты заходишь, дверцы за тобой закрываются, и тебя куда-то везут, то ли вверх то ли вниз, чаще вверх, поскольку в животе возникает неприятный холодок — это тебя разлучили с твердью под ногами. Отныне ты заложник высоты, вернее, даже не высоты, потому что она постоянно меняется, а камерного пространства в ней, которое, как пузырек кислорода, выносит тебя, букашку, за пределы твоего «я». Самое-то забавное, что подобная операция происходит с тобой только во сне, когда ты как бы отрываешься от пуповины, соединяющей тебя с землей-матушкой и плаваешь себе в своем темном сыром космосе, неизвестно зачем и почему. Чаще — абсолютно незачем, потому что ты не готов для таких высот, тебя там никто не ждет, и ты сам не готов ни к каким встречам, потому всегда один, всегда сумеречен и подспудно тревожен, в ожидании чего-то нехорошего, — такова эмоциональная подоплека этих снов. Впрочем, иногда подъем на лифте напоминает эякуляцию, перемещение оргазмирующей точки из мошонки к головке полового члена, только растянутую во времени и пространстве. Там, во снах испытываешь выход в как бы чуждое пространство, в тонкий, не обихоженный тобою мир, до которого ты еще просто духовно не дорос. Так ребенка пугает все неизвестное. Мой страх — это моя детская болезнь, и, трепеща во сне, я все же терпеливо жду наяву своего повзросления.
Сам я живу на третьем этаже и обхожусь без лифта. Точнее — обхожу его два раза по периметру лестничной клетки, а то и обгоняю, чтобы доказать вышедшему на третьем этаже соседу из квартиры напротив, что я лучше его, и девушки меня любят.
Только однажды я занимался любовью в лифте. С почти взаимного, между прочим, согласия. Почему почти? Терпение. Все произошло так стремительно, что я сам ничего не понял. Просто была прекрасная белая ночь, теплынь, когда все окна и двери были настежь, и спать не хотелось. Она вошла передо мной в лифт, юная женщина, жиличка с шестого этажа, я вошел следом, и мы поехали. Она, видимо, возвращалась со свидания, благоухала, как цветок, да и в руке у нее красовалась чайная роза. Не знаю, что на нас нашло, но от близости в тесной кабинке, сразу наполнившейся нашими молодыми запахами, от полноты чувств, готовых излиться в любом направлении, мы вдруг стали бешено целоваться, и она ужалила меня в губы таким поцелуем, что чресла мои взорвались. Я сорвал с нее крошечные трусики, через которые она сама торопливо переступила своими газельными ножками на высоких каблуках, и вошел в нее — готовую, набухшую сочным желанием. Она тут же полностью отдала мне инициативу, опершись лопатками о стенку и подняв подол своего шелкового платьица, то ли чтобы я ненароком не запятнал его, то ли чтобы похвастаться своими точеными бедрышками. Она всхлипывала, повторяя на выдохе фонему «а», которая становилась все тоньше, жальче и отчаянней, но тут над нами прогремел жирный щелчок остановки и дверцы лифта с урчаньем распались. Рефлекторно распались и мы. На нас глядела ночная пустота тускло освещенной лестничной площадки — шестой этаж. Дальше был только один лестничный пролет к чердаку. Я уверенно взял ее за руку, чтобы увести наверх и продолжить начатое, тем более что в кармане у меня покоились ее трусики, но она выгнулась в другую сторону, в сторону своей двери, давая понять, что концерт окончен.
— Пойдем! — сказал я. — Всего пять минут.
— Не могу! Муж ждет! — сказала она.
Меня как обухом по голове ударило. Какой муж? А роза? А свидание. А я, наконец? Она что, с ума сошла?
Но она твердила: «муж, муж, пусти», пытаясь расцепить мои пальцы, сжимавшие ее запястье. Она просто стала сама не своя, будто очнувшись после колдовства. Я подхватил ее на руки и, пряча от нее лицо, в которое она пыталась вцепиться ногтями, поднял наверх на последнюю лестничную площадку. Еще минуту назад послушная, гибкая, трепетная, как лоза, она превратилась в какое-то скукоженное корневище с цепляющимися за все ногами, и мне никак не удавалось раскрыть ее, чтобы снова попасть внутрь. «Пусти, пусти» — твердила она, змеей выскальзывая из моих объятий. То, что она не поднимала крика, работало на меня. В какой-то момент мне удалось схватить ее со спины за талию и прижать к себе. Она тут же ухватилась обеими руками за перила, полагая, что я намереваюсь уложить ее на пол, и совершенно не учтя своей более чем уязвимой позиции. Я же, слегка подсев под нее, вставил ей сзади, вставил и прилип, присосался, приклеился так, что никакие силы не смогли бы меня отлепить, пока я не закончу то, что мы начали вместе. Она была рождена для этой позы, которую в учебниках любви называют позой миссионера, и в которой совокупляется весь животный мир. Опасаясь, что она выкинет какую-нибудь гадость, стукнет мне острым каблуком по ноге, укусит, я, крепко придерживая ее за лобок свободной рукой, за несколько ударов бедер в ее миниатюрную мокрую от сопротивления попку довел себя до оргазма и, чувствуя, как изливается мое бешенство, тихо засмеялся, выпустил ее наконец и сказал:
— Ну вот. Теперь можешь идти к мужу.
Не оглядываясь, роняя из себя капли, забыв у меня свои трусики, она зацокала вниз по ступенькам, обернулась возле своей двери, видимо, считая себя уже в безопасности, и яростно, но тихо и четко сказала:
— Муж с тобой разберется.
— Сначала ты сама с собой разберись, — сказал я. — А то пойдем ко мне. Продолжим.
— Ты продолжишь в тюряге, — сказала она, вращая ключ в замке и одновременно прислушиваясь к задверной тишине, будто там ее действительно ждали.
Самое удивительное, что у нее действительно оказался муж, и неделю спустя, совершенно неожиданно мы оказались втроем в этом же лифте. Это был, наверно, первый случай, когда я почему-то решил воспользоваться подъемником.
— Подождите нас! — раздался от входной двери молодой мужской голос и затем — торопливые шаги.
Она вбежала вслед за ними, а увидев меня, так и застряла за его спиной, благо, он был на голову выше нас обоих. На третьем этаже ей пришлось посторониться, чтобы выпустить меня. Когда я проходил мимо, она смотрела мимо, и щека ее, обращенная ко мне, нервно подрагивала. Муж ее, худой довольно плечистый блондин, ничего не заподозрил и, конечно, ничего не узнал. Зато я узнал, что они здесь не живут, а лишь снимают комнату.
Потом она исчезла.
Однажды я зашел в лифт и не успел нажать кнопку против цифры три, как дверцы сами закрылись, и лифт стал подниматься. Ощущение было пренеприятное, будто он специально меня ждал. Мы проехали третий этаж, четвертый, пятый, так что у меня заныло в солнечном сплетении, но на шестом лифт остановился, и дверцы открылись. Дальше пути все равно не было. Я судорожно выскочил, как из ловушки, постоял на лестничной площадке, посмотрел наверх, где мы провели несколько сумасшедших минут, и, расслабившись наконец, отправился пешком вниз.
Видимо, здесь еще блуждал неугомонившийся дух того нашего оглушительного соития.


31.07.01 02:07:55 msk
Скромница - Анатолию

А я только вас и могу читать... Совсем нюх потеряла :(((


30.07.01 17:38:02 msk
ПУСТЬ

Пусть у web-мастера ЖэЖэ
Девчоночки без неглиже,
Пусть не устраивает оргий
В гестбуке он же – Жэ Георгий
И пусть не подает он вида,
Что зачитал до дыр «Либидо».


30.07.01 14:12:30 msk
Некта ))

Толик, Некто - это всего лишь я


30.07.01 10:21:31 msk
Толик - Некто(у)

Читаю со тщанием...
Пока мало времени, но...
Мне есть что сказать.


30.07.01 08:33:43 msk
На "Либидо" Шорикова

АЛЬБЕДО

Приникнув глазом к окуляру,
В тебя, мой нежный телескоп,
Я изучаю регулярно
Вселенной розовый соскоб.
Ее секретных звезд мерцанье
В густом секрете, в тесноте
Знакомой щелки мирозданья,
Где я бываю часто, где
Мой утлый челн скрипит снастями
Над самой топкой из пучин,
Чреватой горькими тенями
Навеки сгинувших мужчин.

ЖЖ


28.07.01 09:44:25 msk
Сочинитель — Дану

Забыл упомянуть, что “Ингрид” взята из моей опубликованной повести “Катастрофа”(1997), написанной в жанре гиперфикшн.Там, примерно, тридцать версий развития начального сюжета. Так что «картонный» Петр в других версиях бывает и полукартонным и просто хорошим парнем, не имеющим ничего общего с человеком из самолетного туалета. Для себя я тогда решал две эстетические задачи – написать занимательный action и не менее занимательный sex. Литература это или нет — мне безразлично.


28.07.01 09:02:34 msk
Новые похождения маньяка

(продолжение)

И вот спектакль начался, и я жадными ноздрями собственнически вдохнул присутствие Мойбеле на сцене. Я слышал ее голос, отмечал ее проходы через свет рампы, льющийся в промежутки декораций, — она являлась мне не вся, как из зала, а фрагментарно, как в соитии, — рукой, профилем, голосом, поворотом платья, и тень ее впервые падала на меня, как бы подавая знак. Оставалось выключить из участия ее партнера, но и тут я полагался на естественный ход вещей. От экзотики — подвесить его вместе с декорацией под колосниками, опрыснуть из баллончика слезоточивым газом, залепить рот пластырем и закатать в ковер — я отказался по определению. После каждого выхода на сцену он смолил сигарету в туалетной курилке — тонкие нервные пальцы, какой-то потусторонний взгляд — там я его и закрыл на внешнюю щеколду, поставленную, видимо, для того, чтобы до зрителей не доносились сантехнические шумы. Свет на сцене померк, и после слов Тойбеле “Приди ко мне, мой ангел”, я явился перед залом на правом краю сцены, босой, как должно ангелу, на верхней ступеньке стремянки, то бишь, с самих театральных небес.
Изумление в глазах моей Мойбеле было неподдельным — и вправду, как тут не изумиться? Чудо, даруемое Творцом, как раз в том и состоит, что при всех наших мольбах, даже приходя нам на помощь, сам по себе он остается нематериализуемым. Ома же, вдобавок к вполне тут уместным эмоциям своей героини, была изумлена подменой, как если бы, отправляя в рот ложку с медом, вдруг запоздало, уже в загубной полости, рецепторами языка, реагирующими на горькое, сладкое и соленое, распознала разлившийся там хинин. У нее было полсекунды на оценку ситуации — с отвращением выплюнуть или проглотить, но я так приветливо и твердо улыбался ей глядя прямо в глаза и не предлагая никаких иных вариантов, кроме своего собственного, что она поверила мне и протянула руки. Что до зрителя, так ведь никто ему и не говорил, что ангелов будет только один.
— У Баруткина сердечный приступ, - шепнул я, когда мы оказались рядом. — Врача вызвали, — добавил я, еще раз в удобном мгновении, затылком к залу. Мы блестяще провели нашу сцену, которая заканчивалась в стоящей тут же фундаментальной кровати, как бы одновременно алтаре Мойбеле... К чести Омы надо сказать, что она прекрасно вписала свою роль в мою и, доверив моей руке свою ладонь, взошла на ложе. Несмотря на нищенскую одежку из костюмерной, она хорошо пахла, как знающая себе цену женщина. Ее разгоряченное игрой большое чистое тело, заботливо обихоженное французским дезодорантом, источало во тьму зала любовный аромат самки, призывающей могучего самца-производителя. Вот я и пришел, Ома, чтобы взять то, что мне причитается. Накрывшись одеялом, мы должны были заключить друг друга в объятия в классической позе, когда партнерша внизу. Что я и сделал, не мешкая впившись в ее губы. Ее руки, бесчувственно обнимающие меня, вдруг замерли, и ее тело, вздрогнув, напряглось подо мной, еще понимая меня в том смысле, что на сцене я, неизвестный ей стажер, практикую по системе Станиславского зашкаливающий суперреализм, которым так знамениты голливудские киноактеры, и которому она из-за меня, психа ненормального, должна теперь соответствовать. Вздрогнула она еще и потому, что мой вставший зверь рвался наружу, упираясь ей в мягкий объемный лобок. Но и такое с актерами бывает не столь уж редко (какая-то гениальная голливудская парочка по уговору даже натурально посношалась в любовной сцене перед камерой, о чем, потом, почему-то оба пожалели)... Я же стремительно проник левой рукой к ее паху, по причине летней жары и духоты едва прикрытому какими-то хорошо тянущимися кружевами, и поскольку на мне предусмотрительно и вовсе не было плавок, тут же без обиняков вошел, не давая ей опомниться и сомкнуть обширные лядвеи, горячие, как южный полдень. Она была не то, чтобы готова, - излишней влаги в ней не было, но все же как истинная женщина она была готова всегда, потому что я легко вошел на всю глубину, получив встречный поцелуй ее матки, и пропустил руки под ее коленями, так, чтобы она не могла разогнуться и оттолкнуть меня. Дивные груди ее, прикрытые под дурацкой еврейской кацавейкой чем-то тонким, батистовым, колыхнувшись, разошлись и сошлись над моей головой, как волны, как облака, как сладкий сон. И хотя, вцепившись мне в волосы, она пыталась вытащить меня на поверхность, я был сильнее.
Над нами звучала томная музыка соития, мерцал зеркальный шар, посылающий в зал и на задник сцены разноцветные блики, а сам задник, сотканный из мириада мягких иголок-фольгинок (местечковый парафраз на тему знаменитого занавеса из «Гамлета» в Театре на Таганке) — шевелился и переливался, как мечта, пропуская туда-сюда наши кружащиеся в любовном трансе, слитые воедино тела... Надеюсь, все так и было, только задник остался пуст, потому что я играл на среднем плане, поднимаясь и опускаясь в темной духоте покрывала, с трудом удерживая над собой ее вздрагивающие высоко поднятые, прикрытые сверху ноги, отчего сценический пододеяльный образ всей этой темной скачки должен был производить хоть какое-то эстетическое впечатление. Мне же надо было по-быстрому кончить, как кончают неопытные юноши и уставшие старики, и распялив ее пышные сокровища, я работал бедрами почище моего отчима, шепча ей в ухо, как помешанный: “Помнишь Вагановку… Мальчика…Это я…Люблю, люблю, люблю, люблю…”. И слышал в ответ судорожное: «Что ты делаешь? Пусти!», — тогда как полыхающие встречным жаром недра ее, я это чувствовал, не отторгали меня.
Нет, она не уступила мне, не разделила со мной и толики предложенных восторгов, она сопротивлялась до конца, до того ослепительной мгновения, когда каскадами водопада я полетел в бездну, издав высокий крик смертельно раненого зверя, крик счастья и боли, потому что я знал, что в этот момент теряю оскверненную мной Ому навсегда.
Потом я поднялся с постели, слыша не только гробовую тишину зрительного зала, но и гробовую тишину сцены и всех емкостей, что были за ней — двух ее карманов, колосников, пустой гримерной, даже запертого (или уже открыли?) туалета, — потому что все, кто был там, торчали теперь здесь, между кулис, гирляндами замерших в изумлении голов. Я уже не мог туда вернуться, поэтому пошел прямо в зал, спокойно и величаво, по центральному проходу. Меня сопровождали два прожектора. Да, на мне был примерно такой же хитон, что и на лжеангеле моей Мойбеле. Легкие края его красиво развивались. Возле самого выхода, обозначенного зеленым огоньком, я обернулся к сцене и величаво помахал в ангельском прощании и отпущении грехов.
Ома сидела на постели, оперевшись на одну руку, и ее распущенные волосы едва прикрывали полуобнаженную грудь. Она не замечала этого, она смотрела мне вслед и весь ее потрясенный вид женщины, которую бросили, оставили на волне восходящего катарсиса, говорил: “Куда же ты? Как же я теперь?”
Не знаю. Я никогда этого не знал.
Никакого скандала по сему поводу не было. Зал же принял произошедшее за чистую монету — это было время, когда эротика и обнаженка, как сель, хлынули на сцену, и никто ничему не удивлялся.
Ома меня не искала. И о том, что на самом деле случилось между нами, скорее всего не сказала никому. Когда она через девять месяцев родила, я подумал что от меня.

(продолжение следует)


28.07.01 02:25:46 msk
Скромница - Анатолию

Вы мне взаправду нравитесь...


28.07.01 01:05:13 msk
Скромница - Анатолию

...скучаю.


28.07.01 01:04:36 msk
Скромница - Анатолию

Я по вам скучать буду... Уже...


27.07.01 21:13:34 msk
Новые похождения маньяка

(забава на выходные дни, придуманная Сочинителем)

Я, естественно, не всегда был маньяком, тем более вуаеристом, хотя наблюдение за тем, как занимаются любовью другие, с детства гипнотизировало меня. За собой не наблюсти, не только, так сказать, пространственно (зеркало тут мало что дает), но и — психологически, потому что секс это, может быть, единственное наше состояние, кроме сна, которое нам неподотчетно, трансцендентно, эзотерично. Договариваются даже до того, что секс — это канал, по которому каждый смертный, независимо от звания и количества извилин в двух полушариях, имеет приватный выход к Богу, и что наш оргазм, высшее наслаждение, данное нам на земле, — это и есть выражение любви к Господу, самопожертвование и религиозный экстаз. Для меня в этом что-то есть. Ведь не женщину же мы любим, кончая в нее. В этот миг ее вообще не существует, она исчезает, и вместо нее на том берегу, к которому мы вечно стремимся, вспыхивает ослепительный образ Лучезарного Творца, который есть Благодать, Блаженство. Интересно, что это слово, дошедшее до нас из старославянского, включает в себя обертонные понятия благого как слабого, плохого, дурного. Так в живописи порой требуется темный фон, чтобы на нем светилось желаемое.
Вуаеризм — он для продвинутых в эротическом аспекте, не случайно его любят старики. Для них это не зуд угасающих гениталий, а просветленный зов. По мере старения плоти ее эго становится альтруистичным — таков естественный путь к прозрению. Число же прозревших в моем возрасте смехотворно мало — все они записаны в светочи человечества. Потому я и живу в грехе пока, что прошел лишь полпути, данного мне для нахождения истины.
Соитие двоих перед моими глазами — всегда повод стать в нем третьим. Редко мне удается остаться возвышенным, физиологически безучастным, хотя это моя высшая цель. Немощный старик, познающий юную деву гениталиями своего сына — вот формула продолжающейся жизни. Вперед, мой мальчик, покажи ей, на что мы способны… Бог-отец, Бог-сын, Бог-дух святой. Кстати, проблемы русского православия в том, что и через тысячу с лишним лет после крещения мы остаемся язычниками. Оттого у нас до сих пор такой хаос и в доме и в душе. На кой ляд крестились, хлопцы?
Занятно, что даже Всеблагому для непорочного зачатия понадобилась женщина, хотя, скажем, Зевс обошелся в аналогичной ситуации собственными силами (помните, как он выносил сына в себе, под ребром?). Вдумайтесь! В заповедях Нового завета велено не пожелать жены ближнего, не грешить на сию тему даже в мыслях, но сам Дух Святой берет для осуществления своего замысла чужую жену! Да и что такое непорочное зачатие, если для него нужна женщина, да еще замужняя. И могла ли быть дева Мария девственницей при законном муже-плотнике, который ведь не только доску строгал? За рождением Христа, который для меня безусловно фигура реально-историческая, явно стоит какой-то темный адюльтер его матушки, сокрытый цензором-евангелистом. Скорее всего Иисус бастард, или выблядок по-нашему, как изволил выражаться о своих незаконнорожденных детях наш национальный гений Александр Сергеевич. Мальчик, рожденный в хлеву (как тайком рожали залетевшие от барина деревенские девки) несомненно страдал комплексами обиды и мести с самого своего рождения. Возможно, неродной отец его даже поколачивал. Откуда еще было взяться столь нечеловеческой силе духа как не из борений с собственной злосчастной судьбой. Не отсюда ли — и его «оставь жену, дом свой, детей своих — иди за мной». Разрушитель семейных уз, он никогда и не любил семью, удовольствовавшись объятиями лишь падшей девки, — для таких, как он, это весьма характерно. Да и вообще, наверное, бузотерил до тридцати, поскольку об этом периоде все молчат, как в рот воды набравши.
Нужно ли еще пояснять, что я потому заговорил о нем, что он мне близок. Христос — бунтарь-одиночка, а бунтарство в разные времена самоосуществлялось по-разному. Покопайтесь в детстве всех великих бунтарей, и вы едва ли найдете там хоть одну мало-мальски счастливую семью.
Если я и принимаю христианство, так это за его явную гетерогамию. «Песнь песней»… — до сих пор удивляюсь смелости духовных отцов, не изъявших ее из Священного писания. Слышите? — любовь между мужчиной женщиной священна. Время однополых соитий — это время Сатаны. Но о Сатане как-нибудь в другой раз. Пока же ограничимся демоном бедной Мойбеле из спектакля на сцене питерского драмтеатра, что на Литейном. Да, всего лишь одним, то есть единственным в своем роде спектаклем, который я им устроил, слегка изменив сценографию одного центрального эпизода.
Откровенно говоря, меня меньше всего интересовала режиссура, сама концепция так сказать, и все эти флюиды между залом и сценой, создающие из театрального действа подобие животворного чуда, — меня интересовала лишь главная героиня, вернее, не она, а актриса, играющая эту роль, великолепный образчик женщины-Матери, вылепленный по образу и подобию пышных матрон Рубенса, от каждой из которых было взято только самое лучшее. Вообще-то я Рубенса не люблю и его целлюлитные телеса с детства вызывали у меня отторжение, но актриса Ома, так ее назовем, самими уже звуками обозначив ее статуарность, была мне знакома еще девочкой по Вагановскому училищу, которое она, как и я, не закончила, причиной чего была ее стремительно проявившаяся к пятнадцати годам избыточная телесность. Посмотреть на ее мегабюст сбегался чуть ли не весь незанятый мужской контингент училища, включая тех из педагогов, которые остались верны прекрасной половине человечества... Бывал там и я, тогда еще непорочный и никого, кроме самого себя, не познавший. Женщина с такими формами просто напрочь переросла балет.
И вот она закончила Театральный институт, и вот она стала актрисой, и как-то я про нее совсем забыл, пока однажды проходя по Литейному, не увидел ее лицо на афише и не узнал знакомые очертания передних полушарий, естественно, не ускользнувших от взгляда фотографа и дизайнера. Еще не имея никаких задних мыслей, движимый скорее ревнивым любопытством насчет того, как она устроилась в этой послебалетной жизни, что умеет, талантлива ли, я купил билет и посмотрел спектакль, который мне в общем пришелся по душе, потому что эта бедная еврейская девушка Мойбеле оказалась из нашенской, маньячной породы, — то есть законченной нимфоманкой, идентифицирующей свои исконные плотские позывы с поисками Бога. Не думаю, что она, девица в добром уме и здравии, действительно не отличила бы Ангела от тощего возлюбленного, который под шумок ангельских крыльев ее периодически имеет (это и есть сюжет пьесы). Значит, хотела не отличать — уж больна сладка была музыка, звучавшая из раскрывающихся чресл.
Играла Ома неплохо, хотя артистизм ее проявлялся скорее в пластике и в низких гортанных модуляциях как бы омытого прохладной влагой голоса, чем в собственно психологическом рисунке образа. Ну да мне было неважно, потому что я как зачарованный следил за сценическими перемещениями ее бюста, заостренного привставшими сосками, странствующего по Вселенной Моих Чувств. Похоже, то же самое испытывали в зрительном зале все одинаковой со мной ориентации плюс лесбиянки, жертвы негативного, по Юнгу, материнского комплекса. Теперь, уже зрелый, так сказать, видавший виды муж, я с почти забытым телячьим восторгом взирал на эти божественные груди, понимая божественность, как самое первое, что даруется нам по вхождении в эту жизнь, даруется как утешение за ее жестокость, которая встанет в полном объеме, когда нас однажды и навсегда от этих грудей отлучат.
И я ее захотел. Но она, конечно, оказалась замужем. При таком приданом иначе и быть не могло. Разве что она могла бы выходить замуж ежедневно. Мне же хватило бы и десяти минут в промежутке между двумя замужествами. В общем, я загорелся, а поскольку по гороскопу я Телец, то не собирался отказываться от своей затеи даже в виду ее абсолютной неосуществимости. Что нам мешает? Только собственная робость. Именно ее мы экстраполируем в будущее и поэтому имеем нулевой или отрицательный результат. Наши комплексы состоят из наших собственных проекций. Попробуйте дуриком, на голубом глазу, закинуть в этот омут самую наглую свою идею и, уверяю, вам попадется в сеть золотая рыбка. Каждому по вере его — это не шуточки.
И я придумал. Она ведь не нужна была мне всегда, с утра до вечера, и ночью, — доступная, понятная, моя, и больше ничья. Я не собственник. Меня вдохновляет только чужое добро. В ее окно не влезть — там мужик. Само же окно выходит на бессонный Невский проспект — нашли, где жить, пижоны. Я мог бы поиметь ее разве что в подъезде или в лифте (это отдельная история), но в ее старинном доме не было лифта, а было кошачье зловоние и общерусская, несмываемая грязца. Представляете себе соитие на таком фоне?
Короче, я отыскал эту пьесу и выучил свою роль. А потом еще пару раз прошел ее молча шепчущими губами, сидя на втором ряду, и запоминая всю сценографию. В ту пору спектакль шел с аншлагом чуть ли не каждый день. У моей Омы-Мойбеле, как у примы, замены не было, однако в других ролях, в том числе и ее любовника, имелся еще один партнер из второго состава. По какому-то провидению мы с ним были похожи, даже примерно одного роста, хотя и разного телосложения.
Чтобы получить беспрепятственный доступ за кулисы, я буквально накануне нанялся рабочим сцены за четыреста рублей в месяц, то есть — за тринадцать долларов по нашим абсурдным временам. Нужно ли говорить, с каким чувством я стоял перед массивной кроватью в светелке Мойбеле, одна из стен которой кончалась на выходе из зрительного зала, а сейчас — занавесом, который вскоре откроется….
(продолжение следует)


27.07.01 13:38:10 msk
РЕМАРКа

Слух у Анатолия улучшился. Он наконец услышал, что ему сказано, и ушел. Почти как мужчина.


27.07.01 12:09:28 msk
КШ

Совершенно справедливо, за мной не заржавеет, Толяха.


27.07.01 11:24:42 msk
Некто

Толик, а как тебе это?
http://www.netslova.ru/gb/afanasiev/index.html


27.07.01 10:23:44 msk
Анатолий

Пролистал два архива, которые настрочили "пока я летал". Говорить не о чем. Куберский, в погоне за рейтингом любой ценой, умудрился собрать в гостевой весь "околословесный" мусор. За всё нужно платить, маэстро. Непонятно, перед кем вы бисер рассыпаете...
Поброжу по другим публикациям, на самые интересные отзовусь, пока не загажено, хотя, рано или поздно, КШ и там объявится.
Я на вас, Игорь, не в претензии. Это очень по-русски: назвать дрянь-человеком, демонстрируя собственную квазихрабрость, далеко не самого дрянного. Всё познаётся в сравнении, и, думаю, вам станет стыдно.
Тем, кто почувствовал что-то в том, что мне иногда здесь удавалось - прощальный привет...


27.07.01 08:20:09 msk
опытный дрочила

Не ссы, я же опытный!


27.07.01 07:41:44 msk
Совет

Дрочи в тряпочку, чтобы не коротнуло в системном блоке.


27.07.01 02:07:13 msk
опытный дрочила

. Устанешь за день – включишь, и расслабон пошел.
------------
Вот и я про тоже самое! Третий день дрочу на Ингрид с Петром, расслабляюсь, и завтра еще приду. Для разнообразия попробую струхнуть на Куберского.


26.07.01 23:30:15 msk
Чтица

А мне больше понравились вчерашние афоризмы про морскую свинку. Просто класс!


26.07.01 23:17:30 msk
Мнение

Считаю, что сеть только для таких рассказов и предназначена: секс+приключения, хорошо бы еще картинки. Устанешь за день – включишь, и расслабон пошел.Во-первых, забирает, во-вторых, ни о чем не надо думать, в-третьих – то же самое , что во-первых.Секс Петра и Ингрид – это как раз отличная сцена. Вся вещь написана, по –моему, в жанре приключенческой мягкой порнухи. И ни на что большее не претендует. Автор хочет нам показать, что он и так умеет. Дорожную порнуху я читал и у Алексея Толстого. Тоже забирает. Здесь в Словесности хорошая порнуха есть у Кати Васильевой.А у Дафны — плохая. Одни словесные навороты, все даже не картонное, а бумажное.


26.07.01 22:56:57 msk
Дан

Секс Ингрид с Петром превращает всю историю в плохую порнуху. Только там существуют самки, жаждущие секса с любым встречным самцом.

А Петр вышел совсем картонным. Прочитав про сортир, я понял, что он и есть убийца. Логика примитивных боевиков: раз отвратителен, значит плохой. Положительный персонаж не ходит в туалет.


26.07.01 19:21:01 msk
Сочинитель

Окончание совершенно правдивой дорожной истории специально для НАБЛЮДАТЕЛЯ (открыт пункт приема заказов, которые обязуюсь выполнить до 1 августа, когда я ухожу из Сети).

Ингрид

Очнулся я в воде, захлебываясь и отплевываясь. Небо заволокли тучи – стало темно, хоть глаз выколи. Рядом, на плоту, шла какая-то ожесточенная возня, закончившаяся гневным криком Ингрид и сильным всплеском. Я поплыл на всплеск и тут же наткнулся на нее. Ее лицо лишь снизу едва подсвечивалось фосфоресцирующими всплесками.
– Что происходит? – крикнул я, впрочем, уже и сам догадываясь об этом.
– Это он, я ведь говорила, – стуча зубами, повторяла она, – это он. Он нас убьет. Я ведь говорила...
Голова моя гудела, словно меня только что огрели чем-то тяжелым, скорее всего кулаком.
– Ах ты сукин сын! – крикнул я и поплыл к плоту.
– Спокойно, ребята, – раздался из тьмы голос Петра. – У меня нож. Не хотел бы его использовать. Плывите себе куда подальше. Нам не по пути.
– Думаешь, один спасешься? – задавал я дурацкие вопросы, лихорадочно ища выход.
– Спасусь – не спасусь – это мое дело, – раздалось в ответ.
– И не боишься, что мы все расскажем комиссии?
Петр загоготал во тьме:
– Какой комиссии? Рыбам будете рассказывать.
Но смех получился деланным – нашего приятеля явно одолевали сомнения. Впрочем, окажись он посмелей, мы бы уже были на том свете.
– А если все-таки не рыбам? – уцепился я за жалкую возможность пошантажировать его.
– А кто вам поверит, где свидетели?
Скорее всего он был прав. Я поплавал, чувствуя, что жилет почему-то почти не держит, поддул в трубку. На воде передо мной поскакали пузыри.
– Ты, дерьмо! Зачем жилет проткнул? – заорал я.
– У рыбок спросишь, – огрызнулся Петр и с его стороны раздался ритмичный плеск – видимо, работал рукой, как веслом, отплывая подальше.
– Послушай, Богом прошу, – крикнул я вслед, – возьми Ингрид.
Но в ответ раздавался только торопливый плеск.
– Я не буду с ним, – прозвучал рядом голос Ингрид.
– Со мной ты погибнешь, – сказал я.
– С ним – скорее, – сказала она.
– Там есть шанс, – уговаривал я ее, как будто за ней еще оставался выбор.
Но она твердила:
– Нет, нет, ни за что...
Развернувшись, я снова крикнул во тьму:
– Возьми Ингрид, она согласна!
Ответом нам был лишь слабый плеск вдали.
Это был конец – точнее, начало конца. Сколько мы еще продержимся на воде – час, два? А потом начнется агония.
– Что же нам делать? – тихо, покорно заплакала рядом Ингрид.
– Плыть, – сказал я.
– Куда?
– За ним. Он не может сторожить бесконечно. Заснет. И тогда... – что будет «тогда», я не знал – во всяком случае сейчас я был готов его убить.
К счастью для нас из-за темноты или по неведению, Петр проткнул лишь одну сторону жилета, вторая же исправно надувалось, так что я передал жилет Ингрид, а сам поплыл рядом.
– Ты уверен, что мы его найдем? – спросила Ингрид.
– Он плывет не быстрее нас. Направление я помню.
– Он может поменять направление...
– Да, луна нам не помешала бы, – согласился я.
– Почему нас до сих пор никто не ищет?
– Я и сам себя спрашиваю. Может быть, у самолета не было радиомаяка. Сама знаешь, какие времена у нашего «Аэрофлота».
– Как я не хотела лететь «Аэрофлотом»... А как иначе. Вдвое дешевле все-таки.
– Вот и я купился, – вздохнул я. – Скупой платит дважды...
– Ладно, как у вас говорят, не будем о грустном, – сказала Ингрид и тронула мое плечо. Как-никак у нас был не совсем безнадежный план спасения и, похоже, она почти успокоилась. Во всяком случае, держалась молодцом, особенно если учесть, что после двух таких молодцов, как мы с Петей... Теперь, когда декорации так неожиданно переменились, я не без душевного напряга прощал ей ее измену. Ну и скотина этот Петр! Мало того, что я честно поделился с ним подругой, я был готов даже отдать ему свою долю ради ее же блага. Но в мире нет больше места рыцарству, господа…
Поймав себя на этих мыслях, я горько усмехнулся – да, мачо во мне был явно уязвлен. Ибо в соперничестве я по все параметрам проиграл.
Увы, луна так и не вышла из-за плотного слоя облаков, и мы до рассвета, часа полтора, тихо плыли наугад. Я порядком выдохся, хотя полспасательного жилета было достаточно, чтобы удерживать и меня наплаву. Затем справа от нас стало обозначаться небо, отделившись от океана серой полосой горизонта и, повертевшись на небольших волнах, перекатывающихся как мышцы на торсе культуриста, там же, справа, я увидел наш плот в метрах трехстах от нас. Отсюда он казался не больше спичечного коробка. Это было большое везение, что мы оказались с другой стороны, в тени, поэтому, пока не развеялась ночная мгла, у меня было время незаметно приблизиться. Ингрид я попросил держаться подальше – вдвоем мы могли все испортить, а для нас это был последний шанс выжить.
Судя по всему, Петр спал – плот поворачивался ко мне то левым, то правым боком, и обмотанная полотенцем макушка Петра, торчащая над бортом принайтованной сверху желтой лодочки, оставалась неподвижной. Между тем волны набирали силу – и пару раз меня пронесло мимо плота. Кое-где уже вспыхивали белые гребешки. Вот-вот наш враг проснется. Наконец волна воткнула меня в резину плота. Я ужом взвился вверх, прополз к изголовью, сдирая с себя мокрую сорочку, закрутил ее жгутом и, встав за головой Петра на колени, уже хотел перекрыть ему горло, как белесые с поросячьими ресницами глазки открылись, и тут же плечо мне обожгло острие ножа, который был в его правой руке. Его удар назад, за голову не мог быть ни сильным, ни точным, но от неожиданности я отпрянул – и этого было достаточно, чтобы Петр успел вскочить, развернуться и броситься на меня. Все, что я успел – это пригнуться, и нож только полоснул меня по затылку. Но прежде чем Петр нанес очередной удар, который мог быть для меня последним, дальний край плота вдруг резко взмыл вверх на высокой волне и Петр, перекувырнувшись через меня, с протестующим воплем полетел в воду. Я же инстинктивно схватился за борт лодочки и только потому остался на плоту. Если есть на свете Бог – то это он послал мне ту спасительную волну. Оглянувшись, я увидел, как она уносит на своей широкой упругой, подернутой пеной спине барахтающегося Петра.
Вздохнув с облегчением, я поднял голову и тут обнаружил невероятное и невозможное – Петр плыл прямо навстречу Ингрид. В быстроте, с которой он оценил ситуацию и сориентировался, было что-то дьявольское, и по спине у меня вместе с каплями крови из раненого плеча и рассеченной макушки побежали мурашки. Он был гораздо ближе к ней, чем я, пустись я вдогонку, да и сил у меня уже не осталось. Почему я велел ей держаться подальше? Тоже мне, стратег гремучий... Все у меня внутри сжалось от предчувствия большой беды. Ингрид видела, что произошло, и хотя изо всех сил плыла теперь в сторону от плота, было ясно, что через несколько минут Петр ее настигнет. На нем было два спасательных жилета. Что мне было делать – бросить плот – значит, потерять его навсегда. Гнать его следом за ними – пустая трата времени. Уже довольно заметно поддувал ветер и распоряжался плотом по своему усмотрению. Единственное, что оставалось – это дождаться Петра вместе с Ингрид, которую он захватит в качестве заложницы, а там – будь, что будет. Качало уже так, что я то и дело терял их из виду за холмами встающих волн. В какой-то момент мне показалось, что если сейчас Ингрид повернет к плоту, то опередит Петра и я, набрав в легкие воздух, закричал в рупор ладоней: «Ингрид, плыви сюда! Сюда, Ингрид!» Но она вместо этого стала удаляться. Отводит от меня опасность? Господи, она с ума сошла! «Ингрид! Ингрид!» – истошно вопил я, но она уплывала дальше и дальше...
Меня сносило в сторону и, спрыгнув в воду, я стал подталкивать плот обратно. Их я больше не видел и только бормотал, как помешанный: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» Но что мог сделать Господь сверх того, что уже сделал? Он дал мне стопроцентный шанс, и я его упустил. Теперь ситуацией правил дьявол. Наконец я снова забрался на плот и сразу увидел их – они были совсем рядом. Сколько же сил было у Петра, чтобы так быстро вернуться? Он греб одной рукой, а второй держал за волосы Ингрид. Она вяло сопротивлялась, видно, нахлебавшись воды.
– Вот твоя сучка! – хрипло крикнул Петр. – Получай и вон с плота. Если она еще раз меня укусит, я вырву ей поганую глотку.
– Борис, не слушай его, плыви, Борис, – прозвучал потусторонний глухой голос Ингрид.
Неужели этот мерзавец так и уйдет – неужели он умнее, хитрее, сильнее нас? И зло восторжествует? Это было непереносимо. И непереносимо было думать, что он распоряжается нами, как игрушками, и нет на него управы, нет ему божьей кары.
– Зачем она мне? – выдавил я из себя. – Она твоя. Плодитесь, размножайтесь. А мне моя шкура дороже. Я поплыл.
– Ты что, шеф? – опешил Петр. – Крыша, что ли, поехала? Перенервничал? Забирай свою телку, а то ведь утоплю.
– Это твоя проблема, – как можно равнодушней сказал я, но все у меня внутри дрожало. Если он меня вычислит – конец...
– Ах моя, шеф? – словно заколебавшись, протянул Петр и, накрутив на кулак волосы Ингрид, окунул ее с головой. – Ведь утоплю, как кутенка... – он выдернул ее, дав сделать один лишь судорожный глоток воздуха, и снова окунул.
И тут я зарычал, как зверь, и бросился в воду. Я рысью вцепился ему сзади в плечи, пытаясь добраться до горла. Но Петр, без всякого сопротивления, неожиданно ушел под воду, оставив в моих руках лишь оба спасательных жилета, словно выскользнув из них, как из старой, больше не нужной кожи. Мгновеньем позже он уже вынырнул у плота, поспешно взобрался на него и помахал нам рукой:
– Все, ребята, пока. Финита ля комедия. Если бы вы знали, как вы мне надоели.
Таким он и остался в моей памяти – могучий лысый толстяк в позе победителя. Пьедесталом ему был наш плот на вздыбившейся волне.
Больше мне не было до него дела – я надевал на Ингрид жилет, и она твердила, что хочет умереть, и что напрасно я стараюсь... Потом небо над нами загрохотало, обдало вихрем и, подняв голову, я увидел темную тушу вертолета. Второй вертолет висел над плотом. Из вертолета над нами высунулся человек и показал, что бросает сеть. Тут же к нам, широко раскачиваясь, опустился трос с сетью, нанизанной на кольцо, которое плашмя легло на воду. Я помог Ингрид перебраться в это кольцо, махнул рукой, ее вынуло из воды и властно потянуло вверх. Кольцо сети сомкнулось над ее головой, видимо, чтобы не возникло желания выпрыгнуть в состоянии аффекта.
Операция спасения заканчивалась и на плоту, и толстый Петр уверенно висел в поднимавшейся люльке. Все дальнейшее произошло на моих глазах. Вертолет, спасавший нас с Ингрид, осторожно маневрируя, видимо, подался выше, чем следовало, и сверкающая мельница его лопастей вдруг раскинула кровавый веер, а там, где только что висел Петр, остался раскачиваться лишь свинячий хвостик оборванного троса. Несколько капель крови окропили мне лицо и я, зачерпнув воды, брезгливо смыл их. Когда меня подняли на борт вслед за Ингрид, там было шоковое молчание, и покрытый испариной смертельно бледный пилот что-то лопотал нам на плохом английском, что виноват сильный ветер, под ударами которого невозможно было удержать воздушное судно на одной высоте...
– Кто вы? – спросили нас на берегу и я, сам не зная почему, ответил: «Муж и жена».
Неделю мы провели в отдельной палате клиники Порто-Дельгадо, главного города на Азорских островах, а потом вернулись домой по маршруту: Лиссабон – Цюрих – Санкт-Петербург. Верней, домой вернулся я, а Ингрид в тот же вечер уехала в свою Ригу.
Проснувшись на следующее утро один – впервые за минувшую неделю – я понял, что не могу без Ингрид жить. Я помнил ее трепет, ее запах, ее тихий прерывистый смех, там, в клинике, когда мы просыпались среди ночи и, стоя у окна палаты, глядели на океан, на лунную дорожку, уходящую туда, где за нами охотилась смерть. Черные пальмы покачивали в зведной ночи опахалами, и жизнь была так пронзительно прекрасна, что мы со стоном снова бросались друг другу в объятия...
Я позвонил ей прямо на работу, в банк «Парекс», и сказал, что приезжаю. Зная наши обстоятельства, латвийский консул, у которого мы были накануне, самолично выдал мне визу. По пути на вокзал я заехал в свадебный салон «Элит», чтобы купить платье, очень похожее на то, что приснилось мне.


26.07.01 19:01:55 msk
опытный дрочила

Ссылку на порносайт дать? www.sex.com







Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]