[Оглавление]




ЛЕДЯНАЯ ЛЕДИ ИЗОЛЬДА

Пьеса
по мотивам сказок Ганса Христиана Андерсена

Часть 2

Части: [ 1 ]   [ 2 ]   [ 3 ]


Действие 3 (в замке Вечного)

Открывается занавес. На сцене – полумрак. На полотне экрана чуть проступает тень замка Вечного. Темнеет окончательно.

Потом свет так же медленно зажигается. Теперь уже мы внутри замка. Обстановка похожа на ту, что была в трактире. Посредине, на столе, на месте вазы с яблоками – вращается маленькая голубая планета. Большое зеркало по-прежнему развёрнуто внутрь сцены. На сцене – Вечный и Мелкий Бес.

Мелкий Бес с интересом смотрит в зеркало, не может оторваться.



Бес. Ой, я не могу! Ой, держите меня, а то я упаду прямо, где стою. Честное слово, удивляюсь я на Вас, Ваша Бесконечность: как можно иметь такое скучное выражение лица, когда тут у Вас такая игрушка!



Вечный не обращает на него никакого внимания.



Вечный (глядя на голубую планету, как бы сам себе). Наивно думать, что человек, держащий в руке глобус, гораздо ближе к постижению тайны мирозданья, чем тот, который всё ещё рисует Землю плавающей на трёх китах. Может быть, голубой шарик, летящий в безвоздушном пространстве, это даже дальше от истины, чем плоская земная твердь, покрытая сверху хрустальным куполом...

Бес (глядя в зеркало). Ой, нет, я не могу! Держите меня все. Я никогда не думал, что это так прикольно. И рождение. И смерть. И, собственно, жизнь (От удовольствия пританцовывает). Смотрите, смотрите, Ваше Бессмертие, сейчас будет цирк! Вон те двое хотят сделать третьего. Они так уморительно облизывают друг друга. А теперь... Ой, нет, я умру, честное слово, умру от смеха! А вот, смотрите, она уже ходит, такая толстая, с таким смешным животом... А вот она уже и рожает. Так забавно мучается, такие смешные рожицы корчит, плачет, ахает и охает. Слышите, она вопит: "Я больше не буду!" Может, простим её на первый раз, а? Детский сад, честное слово...

Вечный (раздражённо). Да заткнись ты, убогий. Есть тут над чем смеяться!

Бес. Конечно, есть. Сколько угодно! А всего смешней знаете, что: вот она лежит, мучается и сама толком не знает: а оно ей надо? Ой, но я отелёкся! Смотрите, смотрите – сейчас оно покинет утробу матери. Спрашивается, зачем? Ага, вот оно и выбралось на свет божий! Такое мокрое, склизкое, противное. И сразу – в крик! А, впрочем, что ему ещё делать, оно-то, кажется, в отличие от его мамаши соображает, куда попало! А попало оно... а попало оно, я вам скажу... И такое его ждёт... такое... Фу, я даже устал. Нет, я сроду ещё так не смеялся.

Вечный (теряя терпение). Заткнись!

Бес. Хорошо, хорошо, я уже... Можно я только досмотрю картинку, уж очень интересная попалась! Да Вы бы сами посмотрели! Гляньте: тот, который родился, он так забавно растёт. Уже пытается ходить. Падает, набивает шишки, плачет. Его утешают. А вот он уже вредничает. И получает подзатыльника. Вот это правильно, это я одобряю! Ещё лучше, если снять штаны и ремнём по голой попочке – опа! Это я называю правильным воспитанием. Просто душа радуется, глядя. Эх, хорошо!.. Да, хорошо, но мало. Папе с мамой уже жалко, уже хочется утешить такого маленького, такого хорошенького. Хочется посадить себе на шею, прокатить с ветерком: но, пошла, лошадка... Хотя это всё ненадолго. Скоро его самого запрягут. Да уж. И станет он пахать. Пахать, пахать и ещё раз пахать! Как Сивка-Бурка! Но, пошла, зараза, на тебе кнута! Да пошла же ты, старая кляча! Или на бойню захотела? Так мы это мигом организуем. Да уж... Всё, больше от него – никакого толку! И всё-то у него болит. И сам он такой сморщенный, неприятный... фу! Так что – не жалко...

(Осторожно косится в сторону Вечного, выражение лица которого не обещает ничего хорошего).

Ладно, я всё. Правда-распреправда – всё! Вот только посмотрю, как наш клиент будет умирать. Вот сейчас, сейчас... Ага, вот он уже посинел, задёргался. Ну, ну, красивый ты наш! Как ты жил, так и умрёшь – некрасиво и смешно... Всё, что вокруг тебя толпилось и шуршало... это – так, мышиная возня. За ней – пустота. Я бы даже сказал, торричеллиева пустота... Момент истины – сейчас! Ну, что скажешь ты, оглянувшись назад? Правильно, лучше молчи...

(Опять искоса глядит на Вечного.)

Всё, всё. Сейчас уж точно – всё! Вот он в последний раз дрыгнул ногой. Вот его аккуратно кладут в гробик, обитый бархатом. И цветы, цветы... Как красиво-то, Господи! И всю эту красоту сейчас сбросят в яму и закопают. Ага, вот уже полетели комья земли. А вот и червячки. Обедать прибежали. Приятного аппетита, ребята, ау!



Вечный не выдерживает, замахивается на Мелкого Беса, но тот уклоняется. Тогда он делает движение своим жезлом, собираясь разнести вдребезги голубенькую, крутящуюся вокруг своей оси планету. Но в последний момент меняет направление удара. Слышится звон разбитого стекла, сверкает молния. Гаснет свет, на этот раз – резко. Постепенно опять становится светло. На сцене те же и откуда-то взявшийся Сказочник. Очевидно, что в этом пространстве он чувствует себя более уверенно, чем в земной реальности.



Сказочник. Мне кажется, у кого-то испортилось настроение!

Бес (хихикает). Ага. И по этому случаю мы портим хорошие вещи. Между прочим, новые, сделанные на заказ! Сколько я по этому делу бегал, суетился...

Вечный (недоволен собой, Сказочнику). Всё из-за этого урода! (Мелкому Бесу) Скройся с глаз!

Бес (обиженно, наивный, как дитя). Я-то тут при чём?

Вечный. А кто при чём? Я сказал, скройся! (Делает шаг в его сторону. Бес предупредительно прячется под стол). Ну вот. Так-то лучше! (повернувшись к Сказочнику). Чёрт, испортил такой день. Хотел дочурке на именины сделать подарок, и вот что из этого вышло!

Бес (из-под стола). Нет, я просто не могу молчать! Такая была вещь, такая классная! А сколько я за ней ходил, ноги бил...

Вечный (всё ещё не может успокоиться, в сердцах пинает ногой по ножке стола). Вот зараза! (сердито морщится, потирает ушибленную ногу),

Бес (жалобно, из-под стола). Да я-то что сделал?

Вечный. Лучше молчи и не высовывайся!

Бес (оптимистично). Понял! Всё осознал и запомнил. Вопросов больше нет!

Сказочник. Это смотря у кого нет вопросов. Я, например, интересуюсь знать, что здесь было?

Бес (из-под стола). О! Лично я не взялся бы рассказать это в двух словах.

Вечный (сдержанно рычит). А тебя никто и не просит! (обращаясь к Сказочнику) Да нечего тут рассказывать: хотел порадовать Изольду забавной игрушкой в честь её дня рождения. И всё было бы хорошо, если б этот... (он пытается подобрать какое-нибудь более-менее пристойное слово для определения, но не находит и опять в сердцах пинает стол). Если бы этот умник не доконал меня своей душевной простотой! И вот теперь бедная девочка осталась без подарка!

Сказочник (задумчиво). Подарок – это, конечно, хорошо. Особенно, если подарок хороший...

Вечный (перебивает его). Подарок хорош, если он есть. А если нет... (обращается к сидящему под столом). Изольда вот-вот придёт. Я ей обещал сюрприз. И что теперь? Ну и кто мне ответит на поставленный вопрос?

Сказочник (уверенным тоном, понимая, что, кажется, есть шанс выполнить просьбу Изольды). Я знаю.

Вечный (удивляется), Ты? Но ты-то тут при чём?

Сказочник. Просто я знаю одну вещь, которой любящий отец мог бы порадовать любимую доченьку в день совершеннолетия!

Вечный. И что это за вещь?

Сказочник (почтительно лепечет, пытаясь не разгневать Вечного). Ну, в общем, это не совсем вещь. И не очень, может быть, простая... хотя и не очень сложная...

Вечный. Перестань мямлить, говори яснее. Не испытывай моё терпение, я сегодня нервный!

Сказочник. Ага, понял... я в общем, это... Тут вот какое дело... Нужно отпустить её на Землю... посмотреть... погулять... Она так просила меня, чтобы я попросил...

Вечный. Не понял, кто просил? Куда отпустить?

Сказочник. Изольда просила... меня... чтобы... тысяча извинений... погулять...

Вечный. Погулять? Это как?

Бес (на краткий миг высовывается из-под стола). Обыкновенно, ножками. По Земле. Пусть дитё побегает, подышит воздухом, ей это будет полезно. И поучительно.

Вечный (игнорируя Беса, тихо выходя из себя, Сказочнику). Вот прямо так на Землю ножками и отпустить? Ты хоть соображаешь, что говоришь?

Сказочник (медленно пятясь назад, но не отступая от своего, храбро настаивает). А почему бы нет? Она так просилась, буквально плакала у меня на плече... вот, до сих пор мокро (трогает предполагаемое мокрое место на своей куртке). Вы же сами хотели подарок, так вот я и подумал...

Вечный. Опять не понял. Плакала? Кто? Изольда??? (Свирепеет. Потом продолжает, уже спокойней). Не сбивай меня с толку: моя дочь уже не в том возрасте, чтобы разводить сырость! Ну, надо же придумать такое: она – плакала!

Сказочник. Да! И просилась посмотреть на мир!

Вечный (недовольно). А на горшок она, случайно, не просилась?

Бес (высунувшись наружу, поспешно). Правильно, вашество, не верьте ему! Ни единому слову! Он всё – сочиняет! Уж эти мне сочинители-сказочники!

Вечный и Сказочник (одновременно):

– Кыш!
– Цыть!



Мелкий Бес опять исчезает под столом.



Сказочник (продолжает стоять на своём). А девочка и вправду уже совсем большая. И хочет посмотреть мир, о котором столько тут всякого болтают. Отпустите её, Ваше Величество!

Вечный. Ни за что! И никогда!!! Вот если бы не разбилось Всевидящее Зеркало... (гневно косится на Беса) можно было бы позволить ребёнку в некотором роде утолить своё любопытство. Пусть бы смотрела на человеческую жизнь через волшебное стекло: и весело, и безопасно. А так – нет, нет, даже и не проси!

Сказочник (качает головой). Представляю, что бы она увидела в этом вашем зеркале. Представляю! В общем, Ваше Величество, прошу Вас, как человека, отпустите!

Вечный (гневно). Говорю же – нет, нет и ещё раз нет!

Сказочник (раздухарившись). А я говорю, отпустите! Отпустите по-хорошему, а то как бы не было бы хуже...

Вечный (ошалев от такой наглости). Хуже? Ты что, угрожаешь? Мне?!

Сказочник (лепечет на два тона ниже, потому как сам понимает, что оборзел). Нет... не то, чтобы... Подумайте, Ваше Величество: ну, не отпустим мы её, и что дальше? Она ведь всё равно – убежит. Сама. Без спросу. А Вы, само собой, рассерчаете, разнервничаетесь, проклянёте ребенка ни за что, ни про что... Потом сами будете огорчаться, по ночам не спать!

Вечный. Надо же, какие все заботливые!

Бес (подхалимски, из-под стола). Это потому, что мы Вас лю-бим!



В это время неожиданно появляется Изольда, она в полумаске.



Изольда (чуть насмешливо). Кто бы сомневался!

Вечный (радуется). Доченька, как я счастлив тебя видеть!

Изольда. А уж я-то как счастлива, что ты счастлив!

Вечный (весело грозит ей пальчиком). Опять пытаешься нагрубить папочке! Ничего не выйдет. Всё равно я тебя – люблю. И всё равно поздравляю с днём твоего совершеннолетия!



Мелкий Бес, воспользовавшись благоприятным моментом, выныривает из-под стола, лезет к принцессе с поцелуями.



Бес. О, мои самые, самые, самые наилучшие пожелания! А мы Вас, Ваше Высочество, ждали, ждали... ( достаёт из-под стола коробку с куклами). А это, так сказать, от меня лично!



Изольда пытается увернуться от бурных лобзаний, заглядывает в коробку, но её содержимое большого восторга у принцессы не вызывает.



Изольда (равнодушно). Надо же, сколько кукол! Очень мило с твоей стороны. Но я, кажется, уже вышла из того возраста (отставляет коробку в сторону, поднимает с полу крупный осколок зеркала). А это что было? Салют в мою честь?

Вечный (смущён, и потому отвечает ей извиняющимся тоном). Я вот тоже... хотел подарить тебе игрушку, но она оказалась с изъяном...

Изольда (смотрится в осколок, пожимая плечами). Зеркало как зеркало. Ничего особенного.



Отбрасывает осколок в сторону.



Бес (опасливо покосившись в сторону Вечного, полушёпотом). Ну, это как посмотреть! Вообще-то эта штука зрит в корень! Оказалось, что если смотреть на жизнь через призму Вечности...

Изольда (скучно). Через какую ещё призму?

Бес. Хорошо, можно и по-другому: жизнь – это такой то-о-оненький слой плесени на поверхности одной маленькой старой планеты...

Изольда (брезгливо морщится). Фу, какая гадость!

Бес (продолжает всё так же вдохновенно, с энтузиазмом). А человек – ма-а-аленькая микроба, копающаяся в этой плесени и разрушающая её...

Сказочник (не выдерживает). Всё ты врёшь! Жизнь на Земле прекрасна и удивительна!

Бес (корчит ему презрительно-уничижительную рожицу). Ага! Просто удивительно, до чего некоторые любят всё извратить и приукрасить!

Вечный (резонно). Если сказочники перестанут этим заниматься, кому они будут нужны?

Изольда (лениво соглашается с отцом). Правильно. Каждый зарабатывает свой кусок хлеба с маслом, как может.

Сказочник (отвернувшись в сторону зрительного зала, печально, сам себе). Так-то оно так, но хотелось бы знать, где он, тот заработанный хлеб?.. Про масло я уж и не спрашиваю...

Бес (вдохновенно продолжает). Всё живое – это так мерзко! Одна гниль пожирает другую, чтобы выжить. Но всё равно в итоге – гибнет и разлагается, чтобы подкормить своими останками и экскрементами какую-нибудь третью... Фу-у (сдержанно хихикает, на всякий случай косясь на Вечного)...

Вечный. Надоел ты мне!

Бес. Понял, не дурак. Дурак бы не понял. (Прикусив нижнюю губу, на полусогнутых утанцовывает вглубь сцены. По дороге, как бы невзначай, цепляет пальчиком по крутящемуся глобусу). А на первый взгляд – всё так красиво, так пристойно, так гармонично!.. (опять косится на Вечного). Молчу, молчу...



Скрывается за троном.



Вечный (после паузы). Тут одно из двух: либо разнести этот мир на молекулы, либо... либо уж смотреть на него с соответствующего расстояния. Без всяких этих фокусов (морщится, глядя на осколки волшебного зеркала). А я-то думал, будет забавно...



Изольда наклоняется, чтобы ещё раз внимательно рассмотреть остатки того, что предназначалось ей в подарок.



Изольда. А это и впрямь – забавно. Смотри, какой славный осколочек. Я прикажу втиснуть его в рамку.

Вечный. Брось, а то ещё порежешь пальчик, боже упаси! И вообще... (ищет глазами Мелкого Беса) у меня такое ощущение, что не мешало бы навести в зале порядок. Эй, там, за креслом! Хватит прятаться, займись-ка лучше делом!

Бес. С радостью и удовольствием! (выезжает на середину сцены верхом на венике, делает круг почёта). Тпру! Боже, какой здесь ужасный грязь! А вот мы его сейчас!



Лихо спрыгивает с веника и начинает им яростно махать во все стороны, так что осколки разлетаются вместе с тучами пыли.



Изольда (кашляет). Любезный, а поаккуратней никак?

Вечный (чихает и отплёвывается). А, чтоб ты провалился...

Сказочник (смотрит на всё это, потом говорит задумчиво). Да, но эти пылинки-осколочки, сдаётся мне, натворят ещё дел!

Изольда (рассеянно). Каких дел?

Сказочник. Думаю, разных. А я в этих вещах редко ошибаюсь!

Изольда (не очень внимательно слушает, зато пристально смотрит в зеркало). А это и вправду – интересно. Какие-то люди... Ой, какой хорошенький мальчик! (капризно) Хочу с ним познакомиться поближе!

Вечный. Это ещё зачем?

Изольда. Хочу и всё!



Она сердито отходит в сторону.

Мелкий Бес, с показным усердием подметая, мурлычет какую-нибудь дурацкую песенку про любовь. Поравнявшись с Изольдой, перестаёт петь.



Бес (Изольде вкрадчиво, косясь на Вечного). И правильно... Нельзя себе отказывать, если очень хочется. Нате вот, получите, что просили! (достаёт из коробки куклу, изображающую Кая). Хотя, сдаётся мне, у этого красивого мальчика уже есть девочка... штук примерно эдак... Ну, не важно... Во всяком случае одна из них – вон, отсвечивает у него за спиной (достаёт из коробки Герду).

Изольда (снисходительно-высокомерно смотрит попеременно то в зеркальце, то на кукол). Ну и что. Отсвечивает – и пусть. Подумаешь, мне-то что за дело? Девочка как девочка. Не уродина, скорей наоборот. Пожалуй, я бы хотела выглядеть так же, как она. А что, это даже забавно, не правда ли?

Бес (одобрительно). Ещё какая правда! Будет о-чч-ень забавно!



Опять напевает свою дурацкую песенку про любовь. Пару раз проводит веником по полу. Потом снова начинает провокационные разговоры с Изольдой, тихо, чтоб никто посторонний не услышал.



Бес. А Вы, Ваше Высочество, знаете, что такое любовь?

Изольда (презрительно). Понятия не имею.

Бес. А зря! Зря, зря и ещё раз очень зря! Во всём мире это единственное, о чём стоит сказать пару добрых слов! Боже, сколько про неё придумано сказок! Сколько романов и стихов! А уж песен... песен это просто уму не постижимо! И всё так красиво, так возвышенно. Нет, дожить до вашего возраста и не знать о любви ничего – это просто непростительно (понизив голос до полушёпота). Мой Вам совет, Ваше Высочество, попробуйте эту штуку, не пожалеете. Я это Вам буквально как очень близкому человеку... Вы же знаете, как я Вас люблю!

Изольда. Ну, прямо отец родной!

Вечный (наконец обратив внимание на их беседу, гневно). Это ещё что такое? Тебя мне только и не хватало с твоими советами! А ну, брысь под лавку!

Бес (делает вид, что сильно обиделся). Ну вот, опять! А что я сказал? Я правду сказал. Любовь – это, действительно... очень забавно! Нет, я имею ввиду – просто даже посмотреть. Издалека, так сказать...

Вечный (недовольно). Может быть, смотреть и забавно. Но только первые пять тысяч лет. Потом надоедает до чёртиков.

Бес. Но...

Вечный. Я сказал – сгинь и рассыпься!



Мелкий Бес подчёркнуто покорно, с оскорблённым видом марширует под стол, на привычное место.



Бес. Понял! Слушаю и повинуюсь! (из-под стола). О, а я, кажется, ещё кое-что нашёл!



Выползает, держа в руках сломанные часы-ходики. То есть – это циферблат со стрелками и дверца, из которой по замыслу должна высовываться кукушка.



Бес (рассуждает вслух). Полезная в хозяйстве вещь, я вам скажу! Измеритель ускользающего времени. Ах, нет, здесь же напрочь отсутствует механизм, приводящий в движение стрелки. Значит, можно считать, что это символ относительности времени, из которого видно полное отсутствие последнего вообще, как такового...

Сказочник (смотрит на него, как на идиота). Ты сам-то понял, что сказал?

Бес (пропустив это мимо ушей, обращается к Изольде). Ваше Высочество, разрешите, так сказать, преподнесть Вам в качестве сувенира и подарка от всей души...

Вечный (раздражённо). Ну, ты меня достал!

Бес (стремительно исчезая под столом). Да ладно, чего там! Главное, чтоб вы меня не достали!

Изольда (с тоскливым видом крутит стрелки туда-сюда). И что оно такое, время? Мне скучно, отец! Ну можно, я поживу немного там, на Земле, среди людей!

Вечный (сердится). Глупости. Ничего хорошего из этого не выйдет!

Изольда. Почему? Ведь моя мама...

Вечный. Именно потому я и говорю, что уже знаю: это плохо кончится. Ты – полукровка, а значит, меньше, чем кто-либо из бессмертных, защищена от вируса жизни...

Изольда (пренебрежительно, почти высокомерно). От вируса? Но, насколько я знаю, вирус – это что-то такое мелкое. Такое ничтожное, что даже и не разглядишь без микроскопа!

Вечный. Запомни, дочка, чем незаметнее враг, тем он опаснее!

Изольда. Да, но что может грозить мне? Мне, твоей дочери!

Вечный. Вот видишь, ты даже не знаешь, чего бояться!

Изольда (гордо). Я вообще ничего не боюсь!

Вечный. Это-то и страшно!

Изольда. Дорогой папулечка, по-моему, ты решил поиграть со мной в страшилки! Но я давно уже выросла и теперь меня не напугаешь даже самыми ужасными, самыми зловещими чёрными дырами, а не то, что какими-то там микробами!

Вечный. Я не пугаю. Просто хочу, чтоб ты поняла: ты привыкла играть со звёздами. Но вспышка маленькой серной спички может погубить тебя.

Изольда. Не понимаю!

Вечный. Да, ты действительно не понимаешь, о чём я говорю. Маленький, ручной огонь сначала ласково согревает ладошку, потом – больно жжёт. А когда совсем погаснет, тебе вдруг станет так темно, так холодно и одиноко... и пусто... И останется только боль... Боль, и больше ничего...



Вечный становится печальным. Но Изольда не замечает этого.



Изольда. Подумаешь! Темнота, холод и одиночество – это моя привычная стихия! А боль... Бессмертные не знают боли: ты же сам говорил, что боль и страх нужны лишь тому, кого они могут защитить от реальной опасности!

Вечный. Не забывай, что твоя мать была простой смертной.

Изольда (хмурится). Где уж тут забыть! Мне что-то слишком часто стали напоминать об этом в последнее время!

Вечный (просительным тоном). Извини! Изольда, девочка моя, послушай меня, не рвись ты на эту Землю! Пожалуйста, я тебя умоляю!

Изольда (ещё более хмуро, с раздражением). Ладно!



Отходит в сторону, рассматривает, крутя, глобус-Землю.



Вечный. Дочка, ты обиделась?

Изольда. Да что ты! Я, наоборот, ужасно рада: такой весёлый день рождения! Столько подарков!

Вечный (огорчённо). Обиделась!

Сказочник (осторожно). А я говорил, что, если детям всё на свете запрещать, из этого выйдет мало чего хорошего...

Вечный (сердито). А уж если им всё на свете разрешать, то выйдет столько хорошего, что не будешь знать, какой лопатой огребать...

Сказочник (запальчиво). И всё-таки запрещать – это не выход!

Вечный. А где, по-твоему, выход?

Сказочник (просительно). Отпустите ребёнка погулять, Ваше Величество!

Бес (из-под стола, одобрительно). Выход указан правильно!

Вечный (сурово стучит кулаком по крышке стола). Может быть, выход указан и правильно, но... но только не для этого помещения!

Изольда (презрительно). Глупо, тупо и не остроумно! Остряк-самоучка!

Вечный (расстроившись). Доченька, ну почему ты всё время пытаешься нагрубить папе? Ему это неприятно.

Изольда. Может быть, мне сдохнуть от скуки, чтобы сделать приятное своему дорогому папочке?

Вечный (пытается пошутить). Не получится, мы же бессмертные!

Изольда. Спасибо, утешил! (демонстративно отворачивается).

Вечный. И что мне делать с этим ребёнком!

Бес (ехидно). Расстрелять. А то, боже упаси, дитятко пальчик поранит, плакать будет!

Изольда (в тон ему). Ну что ты, как можно, папочка меня так любит!

Вечный (окончательно выходит из себя). Ну, всё! Хватит! Достали! (Сам себе). И что мне с ними делать? (Сказочнику). Ладно, если ты поклянёшься сопровождать эту зануду повсюду, а потом вернуть домой в целости и сохранности, то, может быть...

Сказочник (оживлённо). Я постараюсь! Я очень постараюсь!

Вечный. Конечно, постарайся. Потому, как если что, мне самому страшно представить, что я с тобой сделаю! А для пущей надёжности я планирую пристегнуть тебе в помощь твоего старшего братца!

Сказочник (жалобно). О, нет, только не это! Я... я бы советовал этого не делать!

Вечный (грозно). А я бы советовал мне не советовать! Потому что, если – не дай бог, конечно! – что-то случится с моим ребёнком, считайте, что обоих вас просто никогда не было в природе!



Сказочник зябко поводит плечами.



Бес (из-под стола, радостно). Вот это ты попал! Как кур в ощип!

Вечный (поворачивается к Мелкому Бесу). Кстати, раз уж речь зашла о пернатых: вот ты-то как раз и станешь у нас первой ласточкой. Полетишь на разведку. И если ты разведаешь что-нибудь не так, считай, что это была твоя лебединая песня... птичка!

Бес (высовывает голову из-под стола, как кукушка из часов, тоскливо). Ку-ку...


Занавес


Авансцена

На авансцене – Сказочник и Феликс.



Феликс. Ну?

Сказочник. Не понял...

Феликс. И я не понял: это что? Сказка?

Сказочник, Мне кажется, да!

Феликс (театрально, саркастически). И она, конечно же, прекрасна, как истинная правда!

Сказочник (зябко поёживается). Как странно ты это говоришь!.. В слове ИСТИНА мне вдруг почудились свист и жалоба заблудившейся северной вьюги. А ПРАВДА... Вслушайся, как звучит само слово: пр-рав-да... Будто хрустит ломающаяся ореховая скорлупа. Только это не орешки... это кости... нет, души человеческие.

Феликс. Понятно. Тебе такие шутки – не по зубам. Тебе больше нравится обсасывать сказку, эдакий ландринчик, пустышку для новорожденного младенца. Сладенькую, как колыбельная песенка, чтобы дитя не боялось жизни и не плакало.

Сказочник (почти с вызовом). Да, а что в этом плохого?

Феликс. Ничего. Действительно, что плохого: врёшь себе от души... или для души... Тысяча извинений, я, конечно же, хотел сказать: сочиняешь!

Сказочник. Сказка – не враньё!

Феликс (ехидно). Значит, опять же истинная правда?!

Сказочник (запальчиво). Это больше, чем правда. И, главное, честнее. И добрее.

Феликс. Что-то уж больно запутанно. Я предлагаю определиться. Сказка потому и сказка, что имеет привычку рассказывать о жизни прекрасные небылицы. Она рисует жизнь, как нечто невообразимо прекрасное. Она раскрашивает её яркими красками и расписывает волшебными птичками и цветочками. Точь-в-точь как колыбельку для новорожденного младенца. Потому что иначе бедное, напуганное грубой реальностью дитя просто не захочет жить в этом страшном и жестоком мире, где (передразнивает) "только свист ветра, хруст костей и вопли искалеченных душ!" Не захочет и умрёт, едва родившись, а это неправильно.

Сказочник (запальчиво). Да, человек не может жить в пространстве Истины. Это как в открытом космосе. От космоса нас защищает голубая оболочка Земли, а от Истины... от грубой, безжалостной, жестокой реальности – вымысел. Её Величество Сказка! Да, Истина непостижима для слабого человеческого ума. Она не только ничего не объясняет, но и сама требует объяснений, которых у человека нет и в обозримом будущем не предвидится. Истина – это тот самый Хаос Мироздания. Его нельзя понять, нельзя систематизировать. Из него можно только выделить какую-то ничтожно малую часть. И из неё, из этой части, пытаться уже строить НЕЧТО. Свой собственный мир. Мирок. А какую форму будет иметь сие творение, это уж каждый решает сам: в виде мифа с бессмертными богами и ужасными чудовищами или в виде сухой математической формулы. Это не принципиально. И то, и другое лишь даёт представление о свойствах человеческого мозга, но никак уж не о НЕЙ. Всё одинаково далеко он НЕЁ, от ИСТИНЫ, Великой и Ужасной.

Феликс (притворно поёживаясь). Ой, боюсь, боюсь! Слушай, одно из двух: или я сплю и мне это снится, или ты вдруг резко поумнел за последние две тысячи лет!

Сказочник (смущённо). Да это я так... Случайно вырвалось. Прости.

Феликс, Бог простит! Ладно, давай свою сказку.

Сказочник. Что-то мне расхотелось...

Феликс. И что? Теперь всем сидеть и ждать, когда тебе опять захочется?

Сказочник (не слишком уверенно). Не надо ждать. Просто мне вдруг подумалось... Может быть, сказку придумал не я, а кто-то другой. Я ведь совсем не умею придумывать то, чего нет. Я могу только рассказывать о том, что знаю...

Феликс. Ну и где этот "кто-то другой"? На кого ты намекаешь?



Сбоку на авансцену выкорячивается Мелкий Бес, держа перед собой огромный циферблат, по виду такой же, как ходики в предыдущей сцене, но сильно увеличенные.



Бес (высунув голову в окошечко для кукушки). Однако ку-ку. Время начинать! Ку-ку!

Феликс. А вот и наша первая ласточка. Со своей лебединой песней!

Бес. Не, ребята, скажу вам по секрету: я тутошний ворон. Про меня даже Пушкин писал. А это (снимая с себя циферблат и засовывая его за занавес)... это так... по совместительству. Типа левая подработка! Денег, растудыть их, вечно не хватает...

Сказочник (вопросительно смотрит на него), Тебя же послали...

Бес (перебивая). Кого послали? Меня послали?! Да я сам, кого угодно и куда захочу могу послать.

Сказочник (чуть смутившись). Я имел ввиду, тебя послали разведать обстановку. Ну и...?

Бес (наивно хлопая глазами). Что "ну и..."?

Феликс (сурово). Это мы тебя спрашиваем: ну и...?

Бес (прикидываясь дурачком). Совсем вы меня запутали. Если имеешь что-нибудь спросить, спрашивай.

Феликс. Я тебя ясно спрашиваю: ну и как она, обстановка? Болван!

Бес (обрадованно). А, понял! (заглядывает за занавес). Слушай, ты будешь смеяться, но – никакой обстановки! Честное слово, ни стола, ни тумбочки. Ни даже стула, чтоб присесть. То есть, ваа-ще пусто! Понял, да?

Феликс (Сказочнику). Что-то я с ним притомился. Теперь твой выход!

Сказочник (неуверенно). А что я?

Феликс. Слушай, кто у нас директор театра: ты или я?

Сказочник (растерянно, почти жалобно). Не понял... кто директор?.. какого театра?

Феликс. Да что же это мне сегодня так крупно везёт, один понятливей другого! У тебя была мечта?

Сказочник (заикаясь). Б-была...

Бес (чуть нараспев, многозначительно). У попа была собака!

Феликс (Мелкому Бесу). У тебя всё?

Бес. Всё!

Феликс. Спасибо. Свободен. (Сказочнику). Ладно, попробуем ещё раз. (Опять Мелкому Бесу). Где сундучок с куклами?

Бес. А, ну это совсем просто! (ныряет за занавес, возвращается с коробкой). Вот!

Феликс. Так, будем считать, процесс пошёл! Ставь это на столик.



Мелкий Бес ставит коробку на столик в углу авансцены. Достаёт из-под стола старый патефон, заводит пружину, ставит пластинку. Звучит песня.


Мелкий Бес, Феликс и Сказочник тем временем превращают коробку в мини-сцену. Выставляют декорации. Перебирают кукол. Время от времени – короткие реплики (так, чтоб это не мешало слушать песню). И вот в кукольном театре актёры и аксессуары расставлены по местам, можно начинать спектакль.



Сказочник (воздев глаза к небу). Милая, хорошая моя девочка Ника! Пусть эта сказка, добрая, как твоя бабушка, тёплая, как дом, в котором ты родилась, и светлая, как ты сама, приснится тебе и разбудит в душе твоей новые силы, и вернёт здоровье.

Феликс. Чего? Чего ты там бормочешь? Молишься или колдуешь?

Сказочник (сердито). Да ну тебя, чёрт безрогий!

Феликс (насмешливо). Сам такой страшный. Ну-ка, пусти меня.



Отстраняет Сказочника, набрасывает на коробку-театр пёстрое покрывало, делает пасы руками, как фокусник. Гаснет свет.


Действие 4 (дома у Герды)

Свет зажигается. Расходится занавес. На сцене – всё в точности, как было в игрушечном театре. Уютная комнатка. На окне – тюлевые шторки. Посреди комнаты небольшой стол. У стены справа – кушетка. Рядом шкаф. В углу тумбочка с телефоном. На подоконнике – горшок, в который посажен прекрасный розовый куст. На стене прямо – ходики, естественно, целые, с гирей и маятником. Маятник не качается. Ещё на стене же висит большое овальное зеркало. Бабушка сидит в кресле, вяжет носок. Герда возится с растением.



Герда. Как ты думаешь, бабулечка, ему это понравится?

Бабушка. Я думаю, да. А если нет, тем хуже для него. Значит, он уже совсем ничего не смыслит в красоте.

Герда. А это правда красиво?

Бабушка. Очень! Я в жизни не видала ничего лучше.

Герда (мечтательно). Тем более он так любит розы!.. Любил...

Бабушка (настороженно). Что значит "любил"?

Герда. Да нет, ничего... Это я так.

Бабушка. Ты что-то не договариваешь?

Герда. Тебе показалось.

Бабушка (стараясь сменить тему). А что ты собираешься сегодня надеть?

Герда. Не знаю, может быть, розовое, с цветочком на груди? Как ты думаешь?

Бабушка (ласково, немного грустно). Я думаю, что ты сама, как цветочек в зимнюю стужу на подоконнике. Только бы никто не распахнул створки и не напустил ледяного холода!

Герда. Бабулечка, родная, что с тобой сегодня? Ты вся какая-то не такая. И говоришь так непонятно и всё время с какими-то намёками.

Бабушка. Да это я так. Расхандрилась. К непогоде, видать. Не обращай на меня внимания, собирайся и беги к своему ненаглядному. Он тебя заждался уж, поди?

Герда. Да нет, он обещал зайти. В два часа. А сейчас... Ой, кажется, у нас часы остановились. Придётся сбегать к соседке и спросить, который час. Я мигом, не скучай!



Герда убегает, возвращается растерянная.



Герда. Представляешь, уже без четверти четыре...



Садится, обнимает цветок, грустно молчит.

Бабушка пытается утешить внучку.



Бабушка. Ох уж эти мне современные парни! Один ветер в голове. Небось, бегает по магазинам, закупает горы провизии, чтоб хватило на целый гвардейский полк! А нет ума подумать, что девушка ждёт, волнуется. Я же говорю, современная молодёжь! В наши-то времена такого и представить невозможно было.

Герда (продолжая обнимать цветок, печально). Знаешь... какой-то он не такой в последнее время.

Бабушка. В каком смысле?

Герда. Сама не знаю... Но что-то с ним произошло. После той новогодней ночи, когда он катался на санях со Снегурочкой, его будто подменили.

Бабушка. С какой ещё Снегурочкой? Ты мне ничего такого не рассказывала.

Герда. Мы гуляли по городу. И вдруг прямо к нам подъехали великолепные, сказочные сани, запряжённые тройкой лошадей. В таких катается Дед Мороз на праздниках. В санях сидела девушка, одетая, как Снегурочка, в серебряной полумаске. Она пригласила нас прокатиться с ветерком. А я и без того сильно замёрзла и потому отказалась. Я думала, Кай тоже откажется вместе со мной. Но он почему-то не стал отказываться, а только попросил у меня разрешения: ему очень хотелось прокатиться на настоящей тройке. Разумеется, я не стала возражать. Он уехал, а я, как дура, стояла и ждала его больше получаса.

Бабушка. Как-то это и вправду странно и не похоже на Кая. Бедная девочка! Ты на него сильно обиделась?

Герда. Не в этом дело. Понимаешь, он вернулся совсем другим. Я его таким никогда не видела. Смотрит на меня, а сам где-то далеко-далеко. Глаза горят ярче фонарей, лицо всё светится. И знаешь, что он мне сказал?

Бабушка (взволнованно). Да откуда ж мне про такое знать?.. Говори, не томи!

Герда. Он говорит мне: "Она меня поцеловала!" Представляешь?

Бабушка (растерянно). Не знаю даже, что тебе ответить...



Звонок в дверь.



Герда (вспыхнув). Это он!



Бежит открывать. Входит Кай с авоськами, набитыми праздничной снедью.



Кай. Извини, задержался. Ты готова? Идём!

Герда. Ой, подожди одну секунду. Я только переоденусь!



(Убегает за ширму)



Кай (не очень довольным голосом). А раньше никак? Ведь договаривались же!

Герда (из-за ширмы). Ты сам опоздал!

Кай. Тем более, было время нарядиться и накраситься. А то сейчас будешь сто лет...

Бабушка. Здравствуй, Кай! С днём рождения тебя!

Кай (смутившись). Ой, здравствуйте, баба Аля! Извините, я совсем задёргался сегодня. Странный какой-то день выдался.

Бабушка. А на Герду не сердись. У нас часы сломались. Глянь, на них ещё только половина первого.

Кай. Вот и я говорю, странно как-то всё сегодня. И эта девушка в скверике возле нашего дома... Она так похожа на Герду, и в то же время совсем не такая.

Герда (из-за ширмы, ревниво). Что ещё за девушка?

Кай (нарочно дразня её). А вот!

Герда (полуодетая, наполовину высовывается из-за ширмы, полусмеясь, полусерьёзно). Кай, не смей шутить! Если ты разлюбишь меня, я умру!

Бабушка. Скройся с глаз, бесстыдница. И не подслушивай!

Кай (весело). Вот именно!

Бабушка (подмигивает Каю с видом старого заговорщика). А и правда, Кай, что за девушка? Неужто впрямь похожа на нашу Герду?

Кай. Не знаю. Просто вдруг подошла ко мне, поздравила с днём рождения и подарила вот это.



Достаёт из кармана маленький свёрточек. Кладёт на край стола.



Герда (высовываясь). Чур, без меня не смотреть!

Бабушка (посмеиваясь). Да не егози ты, егоза! Не будем, не будем.

Герда. Ага, забоялись!



Герда выходит из-за ширмы в красивом праздничном платье.



Бабушка. Ещё бы нам не забояться. Такую страшную.

Кай (в тон Бабушке). Всяко-разно. (Поёт). "Страшная, ты такая страшная, ты не накрашенная страшная и накрашенная!"

Герда (делает вид, что надулась). Ну вот, нарвалась на комплимент! (торжественно чмокает Кая в щёчку). Балда! Но всё равно, поздравляю! А вот и подарочек!



Протягивает ему горшок с розой.



Кай (церемонно). О, какой шарман! Просто с ума можно сойти! Мон ами, я буквально тронут до слёз... Просто буквально до слёз...



Театральным жестом он достаёт из кармана носовой платок, звучно шмыгает носом и театрально сморкается, машет рукой (подаренный незнакомкой свёрток падает на пол).



Герда (поднимает подарок). Я посмотрю? Можно?

Кай. Ноу проблем!



Герда разворачивает красивую блестящую бумагу. Внутри оказывается изящное, странной, неправильной формы зеркало в ажурной оправе. И алая, великолепная шёлковая роза.



Герда. Вау, какая прелесть! Роза! Зеркало! Ну, теперь наш красавец-принц чаще сможет созерцать свой дорогой и любимый образ! И лелеять его, лелеять!

Кай. Если хочешь, могу подарить всё это тебе!

Герда. Мне? Ну, во-первых, передаривать подарки некрасиво. А во-вторых... роза... она, конечно, красивая. Очень. Но не живая. Ведь моя гораздо лучше? Да? А зеркало... И что я увижу там принципиально нового?

Кай. Не знаю, не знаю! Возьми и посмотри.

Герда (смотрится в зеркало). Странно. Какая-то я сегодня... не такая... Лицо – будто у фарфоровой куклы. И глаза – как неживые. Кай, наверное, это какое-то заколдованное зеркало.

Кай. Зеркало как зеркало! Дай-ка сюда (смотрит с одобрением на своё отражение). Всё нормуль. Молодой, красивый особь мужеского полу, полный жизни, энергии и решимости не упустить своего!

Бабушка (одобрительно, чуть ностальгически качает головой). Ох, молодость, молодость! Сил не меряно, здоровья столько, что его даже и не замечаешь. Господи, вот оно, счастье-то! (тяжко вздохнув, сама себе). А тут ложишься спать и думаешь: "Не дай Бог, проснёшься утром, а у тебя ничего не болит..."

Кай. Почему "не дай Бог"?

Бабушка. Да потому, хороший мой, что если ты проснулся в моём возрасте и у тебя ничего не болит, значит ты умер. Есть такая народная примета.

Герда (оптимистично). Бабуля, не будь такой суеверной!

Кай (задумчиво). Да, старость – это, наверное, ужасно!

Герда (осуждающе цыкает на него). Как тебе не стыдно!

Кай (Бабушке). Извинтите, я не хотел Вас обидеть!

Бабушка (улыбается). Ничего страшного. Искренность – это издержки молодости. Повзрослеешь, научишься лицемерить и говорить не то, что думаешь, а то, что положено говорить. К сожалению, молодость – это тот недостаток, который очень быстро исправляется. И навсегда. Время летит так быстро, а жизнь так коротка. Кажется, только вчера я, глупая, счастливая девчонка, носилась наперегонки со сверстниками по улицам нашего города. А не успела и глазом моргнуть, как уже превратилась в дряхлую, больную развалину...

Кай. Да, это уже не жизнь. Не хотел бы я дожить до такого...

Герда (сердито толкает его в бок). Кай!

Кай. Простите ещё раз, но Вы сами говорили, что искренность...

Бабушка. Конечно, конечно. Мне совсем не интересно выслушивать дежурные, ничего не значащие фразы. Если уж говорить, то откровенно. Конечно, никто не станет спорить: старость – это совсем не то же самое, что молодость! Но у каждого возраста есть и свои плюсы. Молодость – бешена и беспокойна. Она летит напролом, рушит всё на своём пути и потому не видит ничего, кроме цели, к которой бежит, и обломков под ногами. А в старости вдруг начинаешь понимать, что зря так бежал...

Кай. То есть, это надо понимать так: жизнь скоротечна и потому бессмысленна?

Бабушка. Нет, понимать надо так: жизнь скоротечна и потому – бесценна. Даже тогда, когда она начинает казаться просто невыносимой. Бесценна и прекрасна, потому что есть солнце, небо, птицы и цветы. Есть деревья, есть ветер, играющий кронами этих деревьев. Есть дети, играющие под сенью листвы. Да мало ли чего есть в этом мире, на что хочется посмотреть ещё хотя бы раз. Увидеть и обрадоваться. И весенней оттепели с её непролазной грязью. И тяжёлой осенней распутице со снегом и дождём. Потому что всё это и есть счастье.

Кай (весело). Да уж, столько счастья, что на тракторе не переедешь!

Герда (сердито). Не груби бабушке. И вообще, мне помнится, кто-то ужасно торопился!

Кай. А ты готова?

Герда. Давно, как видишь.

Кай. Ничего я не вижу. Но если готова, идём. До свидания, баба Аля, извините, если что не так!

Бабушка (ласково глядя на них). Всё – так. Всё – правильно. Ах, как жаль, что молодость не вечна!

Герда (звонко чмокает Бабушку в щёчку). Мы побежали! Не скучай, я скоро.



Кай и Герда уходят. Бабушка, не торопясь, поднимается с кресла, идёт к окну, смотрит в сгущающиеся сумерки.



Бабушка. Полетели, голубки! Ну вот, уже ссорятся. Ох, молодёжь, молодёжь, глупые, горячие головы. Смотри-ка, оглянулась-таки, чтоб посмотреть на свою старую бабку... (машет рукой в окошко). Дай Бог вам счастья! Надо же, какие ранние теперь сумерки.


Занавес


Действие 5 (дома у Кая)

Занавес открывается. Квартира, где живёт Кай. В середине – стол, уставленный грязной посудой. Диван. Кресло. Книжная полка,

Окончилась вечеринка, гости уже разошлись. Остались только Кай и Герда.



Кай (ощутимо перебравший). Ну вот, слава Богу, все разбежались!



Он пытается обнять Герду, но та отстраняется.



Герда. Сейчас я тоже пойду. Вот только помогу тебе убрать со стола...



Начинает возиться с грязной посудой. Кай устало и несколько обиженно плюхается на диван.



Кай. Да не мельтеши ты. Сядь. Сядь, я тебе говорю, у меня и без того перед глазами всё так и прыгает, так и плывёт! Наверно, зря я пил так много!

Герда. Наверное!

Кай. Сколько же мы выпили? Марго, ты не помнишь?

Герда (стараясь задавить в себе вспыхнувшие обиду и ревность). Я не Марго. Я Герда.

Кай. Ой, кажется, я что-то не то ляпнул! Прости, Герда. Прости, прости, прости. Просто эта Марго целый вечер докапывалась до меня, как пьяный до радио: спой да спой! Спой да спой! Надоела, жуть! Ты ведь знаешь, мы с ней ещё и в школе за одной партой...

Герда. Знаю...

Кай (заметив, что у Герды испортилось настроение, весело смеётся). Ты ревнуешь, да?

Герда (пожимая плечами, грустно). Не знаю, может быть.

Кай. Ну и зря! Это надо знать! (опять смеётся).

Герда (смотрит на него немного обиженно). Очень смешно.

Кай (встаёт, отбирает у неё грязные тарелки, силой усаживает на диван рядом с собой). Я сказал, не мельтеши, значит, не мельтеши! И не обижайся на дурака. Я же дурак?

Герда (немного оттаяв, ласково шлёпает его ладошкой по лбу). Ещё какой!

Кай. Не сердись! Хочешь, я покажу тебе свою новую картину? Шишкин отдыхает! Ага. Она так и называется. Или нет, не Шишкин. Ну-ка, напомни мне быстренько, кто там у нас всё время зиму рисовал?

Герда (пожимает плечами). Не знаю, может быть, Игорь Грабарь?

Кай (насмешливо). А не Айвазовский, нет? Точно нет? Это вам на уроке эстетики рассказали? Ну да, конечно, ты же круглая... эта... нет, не дура... а, вспомнил, круглая отличница! Без балды! Я это к тому, что приятно всегда иметь под рукой человека, который знает всё! Я правильно говорю?

Герда (старается весело реагировать на дурацкую, по существу – обидную шутку). Кто бы спорил!

Кай. Никто. А ты, небось, ещё и Репина знаешь? И этого самого, как его... Леонардо Недовинченного? Знаешь, да! Так вот, рядом со мной они тоже отдыхают!.. Все! Ща, сама увидишь!



Лезет на полку, пытаясь там что-то найти. С грохотом на пол падают бумаги, краски... Фотография в рамке под стеклом, падая, разбивается.



Кай (широко разводит руками, пьяно, ядовито). Опа! Какая жалость... Это же была моя любимая мамочка, царство ей небесное!

Герда (пытается собрать осколки с полу). Я сейчас!

Кай (небрежно). А, брось! Христос сказал: оставьте мертвецов мертвецам. И я с ним полностью согласен: терпеть не могу все эти сюсюканья над усопшими. Носимся со своими воспоминаниями, как с писаной торбой (садится на пол, берёт в руки разбитый портрет). Она бросила нас, когда я был совсем маленьким. Ушла к другому. Отец после этого спился. Потом замёрз где-то под забором. А я сначала жил с бабушкой, а потом, когда бабуля умерла, меня взял к себе дядя Эдик. Но он человек творческий, музыкант. Ему моё воспитание было в буквальном смысле по барабану. Он вечно куда-то уезжал зашибать деньгу, а я иногда неделями оставался дома один, под присмотром соседки. Но мне это даже нравилось. Слава богу, что меня не забрали в интернат. Дядя Эдик говорил – это потому, что у него есть какие-то связи, где надо. А потом я познакомился с тобой. Помнишь?

Герда (ностальгически). Конечно, помню. Мы гуляли с бабушкой по парку, а ты сидел, худой и голодный, на скамеечке и гладил котёнка, такого же худого и голодного. Мы тут же забрали вас обоих к себе домой, накормили супом, котлетами и компотом из сухофруктов.

Кай (перестав пьяно куражиться и кривляться, серьёзно, светло). И я стал бывать у вас чаще, чем дома. Знаешь, наша дружба – это самое светлое и тёплое из всего, что было в моей жизни.

Герда. Ты даже не представляешь, как приятно мне это слышать. Странно, что до сих пор у нас ни разу не было такого разговора. Но... (запинается). А ты точно знаешь, что твоя мама умерла?

Кай (резко, зло). Для меня – да. И если бы она вдруг объявилась, я послал бы её... обратно.

Герда (испуганно). Кай, как ты можешь! Это же твоя мама!

Кай (насмешливо). Могу, а что за проблемы? (и вдруг печально). Представляешь, сегодня утром я видел похоронную процессию. Хоронили девочку. Ты была в точности такой же, когда мы познакомились (Герда заметно вздрагивает). Представляешь, она лежит, такая маленькая в своём гробике, обитом красным плюшем. Падает редкий снег прямо ей на личико. Она даже и не замечает этого. А в руке у неё – большая алая роза. Почти такая же красивая, как эта (Кай берёт со стола шёлковый цветок, вертит его в руках). Странные какие-то подарки: цветочек, зеркальце. Кажется, я не девчонка, чтоб... (меняет интонацию на ностальгическую). А знаешь, эта роза напомнила мне мою бабушку, царствие ей небесное. Я ужасно любил бывать у неё в спальне. Как сейчас помню: вся комната уставлена и увешана гирляндами искусственных цветов. Она делала их сама из бумаги и шёлка, а потом продавала. Они пахли каким-то тонким одеколоном или духами и казались мне невообразимо прекрасными. А потом, когда бабушки не стало...

Герда (умоляюще). Кай, пожалуйста, не надо о грустном, ведь сегодня такой день!

Кай. И что в нём такого особенного? День как день. Подумаешь! Ну, родился я... семнадцать лет тому назад. Я родился, девочка – умерла. Когда-нибудь и я умру, буду лежать точно так же красиво... тихий-тихий. Может быть, даже завтра (насмешливо, почти зло). А хочешь, могу и сегодня?

Герда (чуть не плача). Кай, замолчи, пожалуйста, это не честно! Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю!

Кай (грубо, язвительно, пьяным противным голосом). Ещё бы мне не знать! Только, может быть, ты расскажешь мне: что такое любовь? Ну, что это по-твоему? А? Молчишь? Не знаешь?

Герда (жалобно). Кай!

Кай. Хорошо, я сам отвечу: любовь – это природой заложенное влечение самца и самки друг к другу для продолжения рода. Да, это естественно, а значит разумно. Всё остальное – выдумки поэтов. Ненавижу это дурацкое, непонятное стремление приукрасить, размалевать до неузнаваемости абсолютно всё. Но, как сказал один поэт... может быть, это было как раз самое разумное в его жизни: "Да, позолота вся сотрётся, свиная кожа остаётся!" Можно сколько угодно прятать правду под слой румян и пудры, можно украшать её париками, тряпками и алмазными подвесками, всё равно – она была, есть и будет грубой и отвратительной данностью. И лучше бы знать это сразу. Тогда не случится истерики, когда однажды ты вдруг узнаешь, что слёзы, текущие из глаз Богородицы, подаются по тонким резиновым трубочкам. Рано или поздно ты столкнёшься с правдой. И она будет обнажена, как шпага, лишённая своих красивых серебряных ножен. Голая и злая. Такая она, по сути, и есть... правда жизни. И таковой она останется, под какими бы рюшечками и париками её не прятали!

Герда. Кай, ты меня пугаешь (пытается свести всё к шутке.) Знаешь, ты сейчас напоминаешь мне одну старую деву, которую нельзя было заставить выйти на улицу. "Ведь там можно встретить мужчину! – говорила она. – А мужчина – это неприлично". "Но они же все ходят одетые!" – говорили ей. "Да, конечно. Но под одеждой-то они всё равно голые!"

Кай (весело хохочет). Да ты что! Какая прелесть! Умница!



По-хозяйски приобнимает Герду за плечи, пытается поцеловать в шею. Герда осторожно отстраняется.



Герда. Кай, не надо, пусти... Что такое с тобой сегодня? Какой-то ты сам не свой.

Кай (игриво). А чей?

Герда. Не знаю. Я просто боюсь тебя.

Кай (улыбаясь плотоядно). Да? И правильно делаешь. Я – такой. Меня надо бояться! (опять обнимает). А чтоб тебе совсем уж стало страшно, я предлагаю пойти в спальню. (пытается вести её за собой).

Герда (жалобно, почти с отчаяньем). Кай!

Кай (ласково, наставительно). Ну, что ты, дурёха, заладила: Кай да Кай. Я уже семнадцать лет Кай. А ты – Герда. И ты любишь меня. Ты же сама это мне говорила недавно. Говорила или нет?

Герда. Да, говорила. И могу повторить это хоть тысячу раз. Только...

Кай. Что – только? Ну... Ты ведь уже большая, умная девочка. И потом: говорить – это одно. Говорить все горазды! А вот доказать на деле... (опять пытается увлечь её в спальню).

Герда (вырвавшись, чуть не плача). Кай, да что с тобой сегодня!

Кай (презрительно). Со мной как раз всё в порядке. А вот ты корчишь из себя недотрогу. Принцесса!

Герда (растерявшись). Кай, умоляю тебя, не шути так. Или мне придётся немедленно уйти.

Кай. Ну и пожалуйста! Проваливай, если тебе приспичило. Что мне тебя, силой удерживать? Не хочешь – не надо!

Герда (умоляюще). Кай, любимый мой, что с тобой? Это жестоко. И очень больно.

Кай. Ага, ты ещё зареви! Нюня!

Герда. Кай!



Герда плачет навзрыд. Наспех накинув пальто и шапку, убегает.



Кай (вдогонку). Ну и пошла ты!.. Скатертью дорога! И забери свою колючую проволоку!



Открывает створку окна и вышвыривает розу, подаренную Гердой. Врывается поток холодного воздуха. Свет неожиданно гаснет, становится темно.



Кай. Это что, опять пробки перегорели? Да нет, похоже, во всём квартале отключили.



Тихо ругаясь, Кай ищет спички и свечку. Наконец, найдя, зажигает свет.

В мерцающем свете, в кресле посреди комнаты, как на троне, сидит Изольда, точная копия Герды. Кай от неожиданности вздрагивает. Затем смущённо радуется.



Кай. Я и не ожидал, что ты вернёшься. Знаешь, ты просто молодчина! А я – дурак и скотина! (виновато, как нашкодивший пацан). Прости, я больше не буду. Правда-правда. Ты уже не сердишься на меня?

Изольда. Не знаю, надо подумать.

Кай. Не сердись. Я исправлюсь. Я хороший. Ну, хочешь я... Хочешь, я встану на колени и так буду стоять, пока ты не скажешь, что прощаешь? Хочешь?

Изольда. А что, в этом что-то есть. Хочу!



Кай театрально шлёпается на колени, с видом кающегося грешника начинает причитать.



Кай. Ах, я такой-сякой и всякий разный! Чтоб мне было пусто... Чтоб у меня не было ни дна, ни покрышки... И чтоб мне по ночам снилось страшное!

Изольда (смотрит на него с интересом). Так, начало неплохое. Давай дальше!

Кай. Понял. Даю. Значит, так... (всё так же театрально). А если я, нехорошая редиска, собачий сын, Навуходоносор, ещё хоть раз, хоть одним словом посмею обидеть мою прекрасную принцессу...

Изольда (одобрительно). О!

Кай. ...посмею обидеть мою королеву, то пусть меня черти жарят на протухшем сливочном масле, а я буду сидеть в сковородке смирно, как пай-мальчик на уроке чистописания! Клянусь! (на тон ниже). Какую именно клятву желаете, Ваше Величество?

Изольда (милостиво). Мне всё равно, сам придумай!

Кай (торжественно). Тогда... Чтоб я сдох. Весь!

Изольда (чуть насмешливо). Нет. Я повелеваю: живи. И говори дальше.

Кай. А что дальше?

Изольда. Не знаю. Говоришь ты хорошо, но как-то очень уж быстро всё кончается...

Кай. Тебе нравится, как я говорю?

Изольда. Да. Очень. Ты мне вообще нравишься! Весь!

Кай (чувственно). А ты – мне! Сегодня почему-то особенно. Мне никогда не было так... так пронзительно. Никогда. Разве что в детстве, когда я мечтал найти перо жар-птицы.

Изольда (удивлённо). Перо жар-птицы?

Кай (вспоминая). Ну да. Я был тогда совсем маленьким. И глупым. И страсть как мечтал найти это самое волшебное перо. Не помню уж теперь, зачем? Может быть потому, что оно имеет свойство светиться по ночам и разгонять темноту? Темноты я ужасно боялся!

Изольда (смеясь). Ты боялся темноты? Боже, какой ты смешной... и ужасно милый!



Незаметно для Кая Изольда поднимает вверх правую руку, зажигается электрический свет.



Изольда. Ну вот, больше нам нечего бояться!

Кай. Ура! Да будет свет!



Гасит свечку.



Изольда (немного кокетливо). Так что там с волшебным пером?

Кай (сентиментально, под действием выпитого вина и нахлынувших воспоминаний). Представляешь, однажды я вдруг увидел его: оно лежало в траве, совсем недалеко, в нескольких шагах от меня. И светилось,

Изольда. Правда?

Кай. Да. Оно было такое... У меня просто сердце остановилось, когда я его увидел.

Изольда. И что? Ты поднял своё сокровище?

Кай. Я бросился к нему. Но как только я сделал пару шагов, оно погасло!

Изольда (ахнув). Погасло?!

Кай. Да. И я чуть не умер от отчаянья.

Изольда. Представляю!

Кай. Нет, ты не представляешь! У меня потемнело в глазах. Я заплакал.

Изольда. Бедный мальчик!

Кай. Не то слово! Я заплакал, побежал прочь. Но потом вдруг не выдержал, оглянулся...

Изольда (наставительно). О, вот это ты зря... Все легенды учат не оглядываться назад ни в коем случае!

Кай. Да, но оглянувшись, я увидел, что волшебный огонь горит опять на том же месте!

Изольда. Правда? Ну и...?

Кай. Я понял, что оно дразнится. Оно играет со мной. Оно прячется от меня. Но я решил вычислить его и поймать!

Изольда. И что? Тебе это удалось?

Кай. Разумеется. Я всегда был не по годам умным мальчиком. Я потратил полчаса, но, в конце концов, определил место, где находится искомый предмет. Знаешь, что это было?

Изольда (заинтригованно). Что?

Кай. Осколок какого-то зеркала... Боже, вот тогда я в первый раз узнал, что такое разочарование (театрально, с пафосом). Как оно больно кусает и как безжалостно рвёт на части каждого, кто попадётся ему на пути!

Изольда (в сторону, сама себе). Бедный мальчик! Грустно быть обманутым. Даже в такой смешной мелочи. Но я не обману тебя, не бойся!

Кай (высокомерно-наставительно). Вот ты думаешь про мир, что он такой замечательный и расчудесный, такая миленькая сказочная картинка, да?

Изольда (удивлённо). Кто, я? Нет, я так не думаю.

Кай (раздражённо, на повышенном тоне). При чём здесь ты? Ты можешь думать что угодно или не думать вообще. Мир, понимаешь ли ты это, реальный мир – он совсем не то, что нам кажется! И однажды, узнав эту горькую правду, мы впадаем в отчаянье. И начинаем ненавидеть этот проклятый мир.

Изольда (улыбается). Вот это зря, Умные люди говорят: наш мир есть то, что мы о нём думаем.

Кай (презрительно урезонивает её). Да ладно, что ты можешь в этом понимать!

Изольда (всё так же, с улыбкой). Ровным счётом – ничего! (берёт с тумбочки искусственную розу), Красивая, не правда ли?

Кай (чувствуя неловкость). Понимаешь, произошла досадная неприятность: ветер вдруг распахнул окно и та, твоя, настоящая розочка... случайно... ну, словом, она как-то так неожиданно для себя выпала с подоконника на улицу. Я сейчас сбегаю, подниму!

Изольда (с усмешкой). Думаю, что там уже нечего подбирать. Ничего страшного. Эта ведь гораздо красивее, правда?

Кай (неуверенно). Да, пожалуй. Только... понимаешь, я смотрю на неё и всё не могу забыть ту девочку. Странно, у меня – день рождения, а её – хоронят. Толпа людей, все плачут. А она такая маленькая, такая одинокая в своём красивом гробике. С цветами. Такими же яркими, как эта роза. Я уже говорил тебе. Я знаю, это плохо, но она почему-то всё время напоминает мне тебя.

Изольда (весело смеётся). Меня? (задумчиво берёт с тумбочки осколок зеркала, вставленный в рамку, смотрится в него). Интересно...

Кай (сбивчиво). Я понимаю, что это ужасно плохо. Существуют всякие приметы. Я в них не верю, но всё равно... Просто мне стало так пронзительно жалко умершую девочку. И тебя... ту, какой ты была когда-то давно, когда я увидел тебя в первый раз...

Изольда (расчувствовавшись). Бедный, милый мальчик! Но ты зря так сильно огорчаешься, ведь смерти нет! Просто материальная оболочка слишком быстро приходит в негодность... Как платье из ситца. Или из штапеля. Или из какой-нибудь другой дешёвой материи. Конечно, бессмертной душе это создаёт определённые неудобства. Ей не хочется тратить время на переодевание. К тому же она привыкает к своему старому платью, ей жаль бросить его даже тогда, когда всё изношено буквально до дыр. Но что поделаешь? Душа вечна, а у материи свои причуды. Материя не любит долго оставаться без изменений. Ей нравится видоизменяться, пропадать и возникать вновь.

Кай (смотрит на нее удивлённо). Откуда это у тебя? Что-то я раньше не замечал в тебе склонности к философии! Слушай, Марго... (шлёпает себя ладошкой по губам). Прости, прости! Только представь, целый вечер она меня доставала: "спой, да спой!" А я ей: "Марго, отстань! Марго, иди на фиг!" Всё Марго да Марго...

Изольда (смеясь). Я не Марго, я Изольда!

Кай (чуть с раздражением). Кто?! Я не понял. Это что, такой юмор? Думаешь, это смешно, да? Ну хорошо, пусть будет смешно. Ха-ха-ха!.. Тогда я – Тристан, что ли? А, я догнал: ты просто ревнуешь? Скажи честно, ревнуешь, да?

Изольда (спокойно). Нет!

Кай (разочарованно). Ну и зря! А у неё, между прочим, фигура – класс!

Изольда. Но это же хорошо, когда у девушки красивая фигура. Почему мне должно быть от этого плохо?

Кай (вызывающе, почти по-детски). А, если хочешь знать, я её поцеловал!.. (не видя никакой реакции). ... два раза!.. (испугавшись, что переборщил). ... в щёчку...

Изольда (смотрит на него с искренним интересом, без тени ревности). Она тебе нравится?

Кай (игриво). Ну, не то чтобы, но тем не менее...

Изольда (имея в виду Герду). А та, другая?

Кай (почти радостно). Ага, значит всё-таки ревнуешь!

Изольда (совершенно спокойно). Нет.

Кай (немного растерянно). Слушай, а откуда ты знаешь про другую?



Изольде смешно потому, что она догадалась: он её не понял и ненароком выдал себя.



Изольда. Я ничего не знаю! Да и вообще мне нет до неё никакого дела.

Кай (совсем сбитый с толку). Как это?

Изольда. Ну, ну, тихо... Остынь, глупыш! Хочешь, я тебя... поцелую!

Кай (неуверенно). Конечно, я хочу. Очень хочу. Но какая-то ты странная сегодня. Словно сама не своя.

Изольда (точно таким же игривым тоном, каким то же самое Кай недавно спрашивал у Герды). А чья?

Кай (растерянно). Не знаю. Но мне почему-то немного жутко. Мне кажется, я тебя совсем не знаю. Мне даже кажется, это не ты.

Изольда (ласково, почти по-матерински). Глупости. Я это я. И вообще всё не так страшно, как ты думаешь... (хохотнув, лукаво). Всё гораздо страшнее!

Кай (мотает головой, словно пытается стряхнуть с себя наваждение). Чёрт... У меня странное ощущение, будто бы ты просто играешь со мной. Почему-то я чувствую себя потешным болванчиком, с которым ты можешь делать всё, что угодно,

Изольда. Успокойся, малыш! Ничего я с тобой не буду делать. Лучше, знаешь что, покажи мне свою картину.

Кай (с непонятным ему самому смущением). Картину? Ну ладно, если тебе интересно. (идёт за картиной). Понимаешь, сначала были стихи. Вот такие:

Вот. А потом нарисовалась это.



Поворачивает к Изольде небольшое полотно на подрамнике. Изольда с любопытством разглядывает картину.



Изольда. Мне нравится. Есть настроение.

Кай (неожиданно нервно). Ай, да о чём ты говоришь! И что ты в этом понимаешь? Ты хотя бы Ван Гога от Сандро Боттичелли отличить сможешь?

Изольда. А что, это так трудно?

Кай (уже спокойней). Для кого как (смотрит на свою картину, как на дохлую крысу). А вообще-то я сам понимаю: всё это серость и безвкусица. Любой фотограф сделает примерно то же, только гораздо быстрей и качественней. Нет, рисовать надо как Пикассо. Как Сальвадор Дали! Вот так, беспощадно... выворачивая себя наизнанку!

Изольда (хохотнув). А ты уверен, что, вывернутый, ты будешь лучше смотреться?

Кай. Может и не лучше. Зато честнее!

Изольда (мягко, но иронично). Хорошо, станет всем очевидно, что ты мучаешься несварением желудка. Или просто нажрался, как свинья, и тебя мутит. И что? Кому-то от этого станет лучше жить? Кому она интересна, эта твоя честная изнанка?

Кай (с пьяным апломбом). Мне! Потому что только так можно самовыразиться – грубо, беспощадно, без ретуши и сентиментального сюсюканья! Вот так:

Изольда (смотрит на него с большим любопытством). Ну, что я скажу... Дети в определённом возрасте прилагают массу усилий, чтоб казаться хуже, чем они есть на самом деле. И при этом думают, что таким образом они возвышаются над серой и безликой массой.

Кай (зло, раздражённо). Что? При чём тут дети? Ты кого имеешь в виду?

Изольда (улыбается неопределённо). Да так, никого... Сальвадора Дали. Видишь ли, всё это старо, как мир: мальчишки, особенно в твоём возрасте, стараются везде, где только возможно, поменять знак плюс на минус! Как будто пытаются сделать из мира некое подобие чёрно-белого негатива. И каждый уверен, что до него никто ни разу до этого не додумался!

Кай (почти с ненавистью). Да что вы говорите, сударыня! А, может быть, как раз вы, безмозглые девчонки, привыкли во всём беспрекословно слушаться старших и делать вид, что свято верите во все глупости, каким вас научили в школе. И всё-то у вас правильно, всё разложено по полочкам!

Изольда (спокойно, насмешливо). Но если всё перевернуть кверху тормашками, получится перевёрнутый мир, и не более того. Абсолютно ничего нового. Это было миллион раз. Мне даже кажется, я догадываюсь, почему так происходит. Говорят, новорождённые дети первое время видят всё вверх ногами, ведь в утробе матери они плавали головой вниз. Потом они, конечно же, учатся смотреть на мир нормально. А потом однажды наступает момент, когда их вдруг начинает мучить ностальгия. По тому счастливому времени, ушедшему безвозвратно. Вот отсюда всё и идёт.

Кай (рычит). А не пошла бы ты сама!

Изольда (не обращая внимания на грубость, продолжая вертеть в руках зеркальце). Вот из этого осколочка, если очень постараться, можно вырастить то самое зеркало, которое и откроет тебе путь к себе. Ты что-нибудь слышал про Зазеркалье?

Кай (язвительно). Ну вот, маленькой девочке захотелось сказочки! Сейчас мы будем играть в Королевство Кривых Зеркал.

Изольда. Почему кривых? Впрочем, как тебе будет угодно. Но там, условно говоря, в Зазеркалье, ты принадлежишь лишь самому себе и своему миру. А больше никому! Только там ты найдёшь свою собственную точку отсчёта. А без неё ты – ничто и никто. Как все. В общем, или делай шаг вперёд, или оставайся болтаться между Истиной и сказочкой про Колобка, который и от бабушки, и от дедушки...

Кай (всё ещё язвительно, но уже немного растерянно). Откуда такие глубокие мысли?

Изольда (ласково, наставительно, по-матерински). Нельзя строить себя и свой мир, опираясь лишь на настроение. Оно переменчиво и ненадёжно, как солнечный зайчик на ладошке. Стоит маленькой тучке наползти на сияющий лик светила, и – всё! Ты уже не знаешь – зачем? Ты не можешь понять, зачем вообще затевалось то, что минуту назад казалось тебе самым важным в твоей жизни! Хочешь, я покажу тебе другую точку отсчёта? (подходит к окну). Видишь ту звезду? Это то, что есть сейчас, было вчера, будет завтра, будет через тысячу лет. Это то, на чём можно строить мир, не боясь, что через мгновенье он исчезнет, рассыплется, как дворец из песка.

Кай (постепенно трезвея, с ощутимым беспокойством). Послушай, а ты кто в натуре?

Изольда. Какая разница! Это долго объяснять, да и всё равно ты мне так сразу не поверишь!

Кай (ему уже явно не по себе). Ты – Герда?

Изольда (терпеливо). Нет. Я же говорю тебе: я не Герда. Я Изольда. Хотя, в сущности, какая разница, как меня звать... Главное, я научу тебя проходить сквозь стену.

Кай (совсем сбитый с толку). Это ещё зачем?

Изольда. Понимаешь, между миром мнимым и миром истинным – стена. И тебе нужно пройти сквозь эту стену, чтобы стать тем, кем ты хочешь!

Кай (трёт виски). Пройти сквозь стену? Интересно, кто из нас пьяный – ты или я?

Изольда (жёстко). Слушай меня внимательно, мальчик. Пройти эту стену можно только при одном условии: ты не должен сомневаться! Ты должен верить. Точнее, должен быть уверен, что пройдёшь! И знать наверняка, что тебе необходимо именно это и ничто другое!

Кай. И что тогда?

Изольда. Что тогда? Тогда ты сможешь пробить брешь в стене, которая называется Иллюзией. И она рухнет. Рассыплется в прах. Превратится в дым. И тогда ты сможешь смотреть на мир с высоты птичьего полёта. Ты сможешь касаться рукой звёзд и облаков. Сможешь гулять по радуге, как по мостику. Тебе откроются такие дали, какие не дано видеть никому, кроме тебя. Ты будешь слышать музыку Вселенной и музыку порхающего мотылька. Музыку ветра. Музыку океана. Музыку деревьев и ручьёв, камней и трав. Ты услышишь Гармонию Мироздания. Ты почувствуешь себя почти Богом!

Кай (морщится, мучительно пытаясь понять, что к чему). Богом?

Изольда (мягко). Почти. Впрочем, всё это лишь в том случае, если в твоём сердце не останется ни искры сомнения. Иначе ты разобьёшься об эту стену. Или сорвёшься, гуляя по радуге. Ну? Чего молчишь?

Кай (совершенно ошалевший). А что я должен говорить?

Изольда. Ты должен сделать выбор.

Кай (трясёт головой, пытаясь отогнать наваждение). Ну, скажем так: я его сделал. И что?

Изольда. А ты точно – сделал?

Кай (на секунду задумавшись, пьяно машет рукой). А, сделал.

Изольда (с удовлетворением). Умница! Дай я тебя поцелую!


Занавес


Авансцена

На авансцене – Феликс, Сказочник, Мелкий Бес.



Сказочник (печально). Увы, тот поцелуй, который по замыслу должен был заморозить Кая... Поцелуй, которым Ледяная Леди намеревалась подчинить себе волю глупого мальчишки, на деле оказался губительным для неё самой. Ожог ледяного сердца...



Мелкий Бес театрально хватается за голову.



Бес. Боже, как всё запущено!

Феликс (спокойно, вполне обыденно). А чему ты, собственно, удивляешься? Ну да, ожог ледяного сердца. Конечно, звучит скорей комично, чем правдоподобно. Но, тем не менее, соответствует истине!

Бес (давясь от смеха). Это серьёзно?

Феликс. Почти так же серьёзно, как если бы ты свалился в канализационный люк!

Бес (опять театрально разводит руками). Прямо вот так, сразу – раз, и ага...?

Сказочник. Нет, не сразу. И вообще, всё не так просто. И не так быстро. Сказка едва дошла до середины.

Феликс (по-деловому, без всякого любопытства в голосе). Ну и что там дальше? Помнится, Изольда задала Каю задачку: из чего-то там сложить слово "Вечность"?

Бес (радостно). Вспомнил, вспомнил один старый добрый анекдот. Кай говорит Снежной Королеве: "Ваше Величество, простите меня, но из букв "Же", "О", "Пе" и "А" никак не возможно сложить то слово, которое Вы просили!"

Сказочник (удручённо). Очень смешно.

Феликс. Да уж. Острый ты наш... Как шило.

Бес (ещё радостней). Ага. И как раз в том самом месте!


– Окончание: Часть 3 –

– Оглавление –




© Надежда Герман, 2025.
© Сетевая Словесность, публикация, 2025.
Орфография и пунктуация авторские.



Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]