[Оглавление]






НЕКРОФИЛИЯ  КАК  СТРУКТУРА  СОЗНАНИЯ


Впервые опубликовано в Митином Журнале, 2003, номер 61.


"Сейчас принято открыто говорить обо всех формах секса, кроме одной-единственной. Некрофилия встречает нетерпимость со стороны правительств и неодобрение у бунтующей молодежи", - написал в своем интимном дневнике протагонист романа Габриель Витткоп с лаконичным названием "Некрофил". За три десятилетия, прошедших со времени появления этой книги, ситуация существенно не изменилась. Эротическое влечение к мертвым по-прежнему считается крайней патологией, вызывая у подавляющего большинства живых лишь отвращение и ужас.

Возможно, однако, что реакция отторжения является следствием культурных табу и результатом неведения, то есть нежелания воспринимать реальность как она есть, во всех ее - порою чудовищных - проявлениях. Проявления некрофилии с поразительной регулярностью обнаруживаются в действиях людей и сообществ на протяжении всей истории человечества. Уже поэтому можно предположить, что некрофилия - это некоторая константа, устойчивый элемент человеческой природы, хотя бы и существующий преимущественно в латентной форме и лишь иногда расцветающий мертвенно-бледным цветком страсти и преступления. Это означает, что некрофилия заслуживает изучения и осмысления - философского, научного, художественного, - если, конечно, мы заинтересованы в том, чтобы понять сферу бытия-сознания во всей полноте ее потенций и реализаций.

Предпринимая попытку исследования феноменов такого рода, полезно вспомнить высказывание Гёте: "Природа преступает границу, которую она сама себе поставила, но этим она достигает иного совершенства. Мы хорошо сделаем поэтому, если будем возможно дольше воздерживаться от отрицательных выражений". Воздерживаться от оценок необходимо потому, что (продолжим цитату): "Никоим образом нельзя добиться законченного воззрения, не рассматривая нормального и ненормального в их колебаниях и взаимодействиях".

Начнем с этимологии. Слово "некрофилия" составлено из корней греческих слов и означает "любовь к трупам". Это понятие не тождественно влечению к смерти в широком смысле. Смерть, умирание по-гречески - thanatos (отсюда, в частности, слово "танатология" - исследование процесса умирания). Necros - это именно труп, мертвое тело. (От этого корня образованы также такие слова, как "некробиоз", "некролатрия", "некролог", "некромантия", "некроз", "некрополь" и другие.) Некрофилия определяется как "сексуальное соединение с объектом, лишенным движения жизни", как "извращение, которое заставляет больного искать эротического удовольствия, совокупляясь с трупами, рассматривая их или прикасаясь к ним".

"Некрофилия" - слово искусственно созданное, в древнегреческих текстах не встречающееся. Оно вошло в европейские языки в качестве медицинского термина лишь во второй половине XIX столетия, когда началось научное исследование обозначаемого этим словом явления. Одним из первых ученых, описавшим ряд случаев, когда получение сексуально удовлетворения было связано с использованием трупов, был немецкий невропатолог Рихард Краффт-Эбинг, чья книга "Psychopathia Sexualis" вышла в 1886 году. Проникновение термина "некрофилия" в английский и французский языки словари фиксируют еще позже - в 1900-х годах. Таким образом, понятие (и само слово) "некрофилия" исторически совсем недавнее. Это, конечно, не означает, что люди не совокуплялись с трупами в предшествующие эпохи. Это означает лишь то, что эти совокупления осмыслялись в иных контекстах, нежели медицинский.

Как замечает Ф. де Годензи, автор послесловия к первому изданию романа Витткоп, происхождение проблемы некрофилии "следует искать в широком комплексе отношений, связывающих человека со смертью". Обратившись к древним мифам и ритуалам, мы увидим, что любовь к мертвецам (включая половые сношения с ними) - это всего лишь один из множества вариантов ответа на неразрешимый вопрос, с которым сталкиваются человеческие существа, приходя к осознанию собственной неизбежной гибели и недолговечности всего, что для них желанно и дорого.

Почитание покойников свойственно человечеству на всем протяжении его существования. Археологические данные свидетельствуют, что погребальные обряды и ритуалы существовали уже у неандертальцев. Различные типы погребений, принятые в разных культурах в разные времена, сходятся в одном - в идее, что мертвое человеческое тело является не "мусором", а объектом, достойным уважения, почитания и любви. К этому обычно примешивается элемент страха - как перед собственной грядущей смертью, так и перед тем, что мертвые могут каким-то образом вмешиваться в дела живых. Мифические и религиозные корни некрофилии очевидны. Некрофил, с одной стороны, следует этим глубоко укорененным в коллективном подсознании архетипическим представлениям, с другой - входит с ними в неразрешимый конфликт. Он ритуально преодолевает окончательность смерти, воплощая тем самым потаенные упования человечества, но одновременно десакрализует страх перед нею, нарушая тем самым одно из наиболее прочных табу, доставшихся нам в наследство от предков. Думается, что именно по этой причине некрофилия по-прежнему остается социально неприемлемым феноменом, какие бы рациональные аргументы ни приводили сторонники ее легализации (такие, например, как Джон Пирог, издатель информационного бюллетеня для некрофилов "The NecroErotic", ратующий за создание "трупных борделей" как здоровой альтернативы для людей, которые "не могут обрести сексуального удовлетворения с живым партнером по причине врожденной стыдливости, социальной неприспособленности или своего непривлекательного вида").

Однако совокупление с трупами - это не только табу, призванное сохранять в неприкосновенности границу между живыми и мертвыми, но также - один из мифологически легитимизированных способов эту границу пересекать, обеспечивая тем самым единство и взаимодействие миров.

Вновь и вновь в мифах разных народов мы встречаем фигуру Великой Матери, которая является нам под разными именами - Изида, Иштар, Кали, - но которая всегда символизирует существование в целом. Великая Мать - прародительница, кормилица и защитница, но вместе с тем - безжалостная разрушительница и погубительница людей и миров. Эти две ее важнейшие ипостаси нераздельно связаны, и благодаря этой связи жизнь и смерть бесконечно перетекают друг в друга. Не важно, идет ли речь о реинкарнации или воскресении - смерть оказывается лишь частным моментом в цепи метаморфоз, а любовь - связующим звеном этой цепи.

Приведем лишь один пример. Изида, египетская манифестация Великой Матери, супруга Осириса, воскресила своего возлюбленного, которого коварный Сет убил и расчленил на части, спрятав их в различных частях долины Нила. Собрав труп по частям, с помощью бога Тота Изида оживила его и, тайным заклинанием пробудив у него эрекцию, совокупилась с ним. От этого совокупления родился Гор, от которого затем произошли все династии египетских фараонов. Египетская цивилизация, одна из древнейших в мире, оказывается, таким образом, некрофильской не только по сути, из-за доминирования культа мертвых, но и в своих мифологических истоках. Геродот в своих "Историях" говорит, что знатные египтяне передавали бальзамировщикам тела своих умерших жен и дочерей лишь спустя три или четыре дня после их смерти, так как боялись, что бальзамировщики будут совокупляться со свежими трупами.

Герой романа Витткоп, выстраивающий историко-литературную традицию некрофильской любви, цитирует этот "самый древний комментарий из многих, рассеянных в человеческих летописях, говорящий о той безобидной страсти, которую иные именуют извращением", со знанием дела замечая: "Но сколько наивности в этих "трех или четырех днях"!"

Однако вернемся в нашу эпоху. В современных пособиях по сексологии некрофилию обычно трактуют как одну из разновидностей сексуальных девиаций (парафилий), связанных с отклонениями в отношении объекта влечения. Некрофилия, таким образом, ставится в ряд с такими явлениями, как педофилия, геронтофилия, зоофилия, фетишизм, трансвестизм, транссексуализм, инцест, нарциссизм, пигмалионизм и т. д. "Толковый словарь сексологических терминов и понятий" определяет парафилии как "сексуально-эротические нарушения, при которых половое возбуждение или оргазм достигается с помощью атипичных или культурно-запрещённых действий". Наиболее распространенные формы проявления девиаций - сексуальные фантазии, ролевые игры и другие виды символического замещения, а также спорадическая реализация соответствующих влечений.

Тогда же, когда нестандартная направленность полового влечения приобретает навязчивый, принудительный характер и исключает любые конвенциональные формы достижения сексуального удовлетворения, она рассматривается уже не как девиация (отклонение), а как перверсия (извращение). Вариации здесь становятся темой, фантазм - реальностью, черта характера - судьбой.

Различие между девиацией и перверсией только в степени. Разграничить их друг от друга зачастую нелегко, поскольку существует широкая шкала переходов от одного к другому. Но, говоря о некрофилии, кажется возможным утверждать, что во многих случаях, где эротическое или сексуальное удовольствие происходит при помощи манипуляций с трупом, в непосредственной близости от трупа или сопровождается фантазиями о трупах, элемент собственно некрофилии играет второстепенную или вспомогательную роль.

Например, изучение дел серийных маньяков показывает, что удовольствие от акта убийства зачастую для них не менее значимо, чем удовольствие, получаемое от последующего акта некрофилии. В случае некросадизма сексуальное влечение к трупам оказывается второстепенным, на первый план выходит навязчивое желание увечить и расчленять мертвые тела.

Вместе с тем, такие культурно узаконенные практики, как почитание могил предков или поклонение мощам святых, также содержат в себе некрофильские тенденции - в качестве периферийного или символического элемента. Последние примеры могут быть отнесены к некрофилии лишь в самом широком, философском смысле.

Философская концепция некрофилии разрабатывалась в трудах Эриха Фромма, представителя гуманистически ориентированного психоанализа. В своей статье "Адольф Гитлер: Клинический случай некрофилии", вошедшей в его книгу "Анатомия человеческой деструктивности", он дает следующее описательное определение: "Некрофилия в характерологическом смысле может быть описана как страстное влечение ко всему мертвому, разлагающемуся, гниющему, нездоровому. Это страсть делать живое неживым, разрушать во имя одного лишь разрушения. Это повышенный интерес ко всему механическому. Это стремление расчленять живые структуры". Некрофилия, как любовь к мертвому, застывшему, распадающемуся противопоставляется Фроммом биофилии как любви к живому, творческому, развивающемуся. Такое понимание некрофилии позволяет преодолеть ограниченность медицинско-уголовного подхода и привлечь к анализу этого феномена разнообразный культурно-психологический материал. В то же время столь расширительная трактовка может вести к размыванию границ понятия. Поэтому следует по возможности четко разграничивать употребления термина "некрофилия" в буквальном, клиническом смысле, с одной стороны, и переносном, символическом смысле - с другой. (Хотя иногда эти смыслы и оказываются настолько тесно переплетены, что отличить, где кончается одно и начинается другое, почти невозможно.)

Многообразие некрофилического опыта можно попытаться классифицировать, оценивая различные проявления некрофилии по следующим критериям: "сильные - слабые" (девиация или перверсия), "чистые - смешанные" (влечение к трупам per se, с одной стороны, и вампиризм, каннибализм, копрофагия, некросадизм и т. п. - с другой), "реальные - символические" (половые сношения с трупами - тяга к мертвому в широком смысле).

Роман Витткоп примечателен прежде всего тем, что в нем, возможно, впервые в мировой литературе мы находим подробное изображение некрофилии в ее "ядерной" форме - сильной, чистой и реальной (хотя и с различными символическими проекциями). Жанровая форма интимного дневника позволила автору соединить почти клиническую строгость с лирической выразительностью, показать психику некрофила изнутри - в ее становлении и конечной деградации - избежав при этом внешних оценок и поверхностного морализаторства.

Насколько типичен случай, описанный в романе? Принято считать, что некрофилия - явление крайне редкое. Однако, простой поиск по ключевому слову в базе данных по СМИ или в интернете способны поколебать это убеждение. Приведем выборку из российской прессы за несколько месяцев 2002 года.

Заметим, что в заголовки новостей попадают преимущественно те случаи, где некрофильские действия связаны с убийством или садистским надругательством на трупами. Проявления "тихой" некрофилии остаются обычно вне поля зрения правоохранительных органов и журналистов. Поскольку некрофилы предпочитают действовать тайно и свои занятия не афишируют, большинство актов некрофилии никак не фиксируется и достоверной статистики здесь не существует.

Тем не менее можно попытаться набросать обобщенный портрет некрофила. Американские ученые Розман и Резник, в своем исследовании, опубликованном в 1989 году, выделяют три типа "истинной" некрофилии: 1) некрофильское убийство - убийство с целью получения трупа; 2) обычная некрофилия - использование трупов уже мертвых людей для получения сексуального удовольствия; 3) некрофильские фантазии - представление актов некрофилии без их реального осуществления. Проанализировав 122 случая некрофилии, они обнаружили, что бoльшая часть некрофилов относятся ко второй категории.

Вопреки расхожему мнению, большинство некрофилов гетеросексуальны, хотя около половины известных некрофилов, убивших свои жертвы, были гомосексуалистами. (Заметим в скобках, что зачастую, как это показано в романе Витткоп, пол объекта желания для некрофила безразличен.) Лишь в 60% случаев диагностировалось расстройство личности, в 10% - психоз. Среди некрофилов преобладают мужчины (предположительно до 90%), хотя и женщины здесь не исключение. В качестве примера назвовем Карен Гринли, которая в своем знаменитом интервью, опубликованном в книге "Апокалиптическая культура" под редакцией Адама Парафри, призналась, что имела половые контакты примерно с 40 свежими мужскими трупами, и Лейлу Венделл, главу "Американской ассоциации некрофилических исследований и просвещения", владелицу галереи "Вестгейт" в Нью-Орлеане, посвященную некромантическому искусству, которая именует себя некрофилом-оккультистом, предпочитает сухие останки и рассматривает секс с трупами как способ общения с Ангелом смерти Азраилом.

Самые распространенные среди некрофилов профессии так или иначе предполагают контакты с трупами. Санитар или врач в больнице, сотрудник морга, похоронного бюро или кладбища, священнослужитель, военный - таковы наиболее частотные занятия, которые выбирают себе некрофилы или которые выбирают их. К этому можно добавить, что, с точки зрения культурно-психологического подхода, некрофильские потенции присущи целому ряду профессий, связанных с консервацией, классификацией, расчленением на части и анализом. Не только мясник, анатом, таксидермист могут служить примерами "некрофильских" профессий, но также музейный работник, хранитель древностей, филолог-буквоед. (Впрочем, историко-филологические штудии в их лучших проявлениях сближаются не столько с некрофилией, сколько с некромантией - или "негромантией", как зачастую искажалось это слово в европейских языках - магическим "черным искусством" "пытания истины" с помощью "оживления" мертвых тел и вопрошания их неупокоенных душ.) К "некрофильским профессиям" можно отнести и те, которые связаны не столько с сохранением мертвого, сколько с манипуляцией живым: идеолог, политик, "политтехнолог". Всем этим "людям в черном" обыкновенно присуще то же чувство избранности и несколько циничное отношение к "обычной морали" (воспринимаемой ими как предрассудок), что и мясникам, патологоанатомам или могильщикам. Первые манипулируют живыми душами как последние - мертвыми телами. И те, и другие воспринимают мир как "мир объектов", в котором единственным субъектом являются они сами. Нарциссический субъект, испытывающий влечение к неодушевленным объектам и получающий удовольствие от манипуляции с ними - так в рабочем порядке можно определить метафизическую суть некрофилии. "Воистину, профессия антиквара есть почти идеальное состояние некрофила", - замечает герой романа Витткоп, и он знает, о чем говорит.

Психоанализ связывает происхождение феномена некрофилии с условиями пробуждения детской сексуальности, предполагающими фиксацию на мертвом или неподвижном теле, - например, когда ребенок спит с матерью и вожделеет к телу, охваченному сном, или когда первый оргазм происходит вблизи трупа или при мыслях о нем. (Заметим в скобках, что в романе Витткоп эти условия объединяются в рамках одной ситуации, тем самым взаимно усиливая друг друга. Мотивировка развития некрофилии здесь вполне психоаналитическая.) Трансперсональная психология идет еще глубже и относит формирование некрофильских тенденций в психике к дородовому периоду (так называемая "третья перинатальная матрица", по С. Грофу). Однако наиболее распространенный мотив, на который указывают психологи, относится к сфере межличностных отношений и состоит в стремлении обрести пассивного, несопротивляющегося, неотвергающего партнера. Страх быть отвергнутым или покинутым закономерно приводит к попыткам так или иначе удержать возлюбленного. Эти человеческие, слишком человеческие чувства при определенных условиях могут вести к тому, что мертвый объект оказывается предпочтительней живого субъекта. Труп не имеет сознания и воли, он не способен нанести урона твоему самолюбию или порвать отношения, поскольку находится всецело в твоей власти. Труп оказывается идеальным объектом привязанности и любви. (Экстраполируя эту ситуацию на реалии современного мира, в котором человеческое существо все более превращается в киборга - интерфейс между природой, социумом и технологией, - можно увидеть, что преимущества трупа перед живым партнером подобны преимуществам "виртуальной реальности" перед реальным миром: полная податливость, возможность абсолютного контроля и произвольных манипуляций. И труп, и компьютер - своего рода "магический кристалл", преображающий мир в череду отражений того, кто в него смотрит, исключая всякую потребность в Другом. Утонуть в этих отражениях, как мы знаем, легко.)

Приведем одну достаточно типичную историю.

Подобный комплекс мотивов - привязанность, боязнь одиночества, страх быть высмеянным (например, из-за импотенции), социальная неприспособленность, желание полной власти над партнером - обнаруживается у подавляющего большинства "любителей трупов". Для многих некрофилов характерна фиксация на образе умершей матери или возлюбленной. Иногда половые сношения с трупами сопровождаются каннибализмом (который можно рассматривать как стремление еще теснее соединиться с трупом - не только проникнуть в него, но и включить в состав собственного тела). В ряде случаев, но далеко не всегда, некрофилия связывается с оккультными представлениями. Что касается психического состояния, некоторые некрофилы в последствии были признаны невменяемыми, другие - психически здоровыми.

Приведем в кратком изложении еще несколько реальных случаев некрофилии.

Не следует думать, однако, что случаи некрофилии наблюдаются только на Западе.

Далеко не всегда некрофилия связана с жестокостью. Во многих случаях мотивом совершения некрофильских действий является любовь и неспособность смириться с утратой любимого существа.

Впрочем, роман Витткоп - не заурядная уголовная хроника, а художественное произведение - настолько же блестящее по форме, насколько ужасное по содержанию. И как любое литературное произведение, оно может быть вписано в определенную традицию.

Разумеется, некрофильческие мотивы можно отыскать в литературе и до Витткоп. Не углубляясь в эту тему, лишь укажем на их присутствие в произведении таких авторов, как де Сад, По, Гейне и Бодлер (по крайней мере, первые два автора из этого списка цитируются в тексте романа). В русской литературе XIX века некрофильские тенденции обнаруживаются, к примеру, у таких писателей, как Лермонтов и Гоголь. Последнего В. В. Розанов прямо называл некрофилом, способным воспринять женскую красоту только тогда, когда женщина оказывается в гробу. Подобную склонность строить сюжеты так, что героиня непременно должна умереть, чтобы стать поистине любимой, отмечает у Лермонтова протагонист повести Олега Постнова "Антиквар". Заменим, что имя героя "Некрофила" - Люсьен - скрытая аллюзия на миф о Люцифере. Архетипическая основа "Некрофила" и лермонтовского "Демона", таким образом, одна и та же. Думается, что тщательный анализ литературы романтического склада (включая сюда пред- и постромантизм) мог бы выявить целый пласт образов и идей, прямо или косвенно отсылающих к структурам некрофилического опыта. Топосы ночи, смерти, кладбища, гробокопания, анатомических штудий, живой смерти, мертвой невесты, свадьбы с покойником, любви до гроба и за гробом; так же как тема поиска объекта идеальной любви (или идеального объекта любви), который неподвластен превратностям времени и который воплощается либо в произведении искусства (статуя, портрет), либо в образе умершей возлюбленной, - для литературы, сосредоточенной на внутреннем мире человека и глубинах его души, - предметы весьма обычные.

Повесть Постнова написана под прямым влиянием "Некрофила" Витткоп. Собственно, и заглавие, и профессия персонажа с первых же строк увязаны Постновым с "Дневником Некрофила". Однако трактовка причин некрофилии здесь другая. Если у Витткоп корни сексуального влечения к трупам отыскиваются в детских переживаниях героя, то у Постнова некрофильский эксцесс на первый взгляд ничем, кроме влюбленности в еще живую девушку, не мотивирован. Однако в дальнейшей рефлексии героя причины навязчивого влечения к мертвым телам (некрофилия) и вещам (антиквариат) отыскиваются в нивелировке духовных и материальных ценностей, начавшейся еще в эпоху Реформации и достигшей предельного выражения в наше время. Труп и артефакты прошлого оказываются в этой ситуации явлениями более ценными, аутентичными и индивидуализированными, чем обезличенные тела и вещи современности. Отсюда вытекает второе различие. Если для Витткоп некрофилия - это некоторая культурно-психологическая универсалия, то Постнов склонен объяснять этот феномен исторически. Впрочем, дело лишь в расстановке акцентов; в обоих случаях речь идет о взаимодействии природного и социального, человеческой страсти и внешних по отношению к человеку обстоятельствах.

Интерес к трупам может мотивироваться и иначе. Например, в творчестве Андрея Платонова (на которого, как и на многих других писателей 20-30-х годов XIX века, большое влияние оказало учение Николая Федорова о физическом воскрешении мертвых в будущем), труп обычно - не столько предмет романтических чувств, сколько вещь, таящая в себе загадку жизни, разгадать которую его герои пытаются естественно-научными методами. У Юрия Мамлеева труп - тоже тайна, но уже не научная, а метафизическая. Методы проникновения в эту "последнюю тайну" часто оказываются сексуальными. "Смерть", "труп" и другие слова сходной семантики -у Мамлеева ключевые. Так, в романе Мамлеева "Шатуны", написанном за несколько лет до "Некрофила" Витткоп (в 1966-1968 годах) мы встречаем целую галерею персонажей одержимых интересом к смерти, а также ряд откровенных некрофильских сцен.

Конечно, говорить о влиянии Мамлеева на Витткоп не приходится: читать его она никак не могла; "Шатуны" и другие произведения Мамлеева стали переводиться на французский и другие европейские языки значительно позже. Еще более существенно принципиальное различие в подходе и стиле: метафизический гротеск Мамлеева и экстремальный психологический реализм Витткоп взаимно неконвертируемы.

Рискну утверждать, что у Витткоп нет непосредственных литературных предшественников. Аллюзии и цитаты, отсылающие к некрофильским "текстам культуры", содержащиеся в романе показывают, что автор и его персонаж сознательно конструируют "линию преемственности" некрофильской традиции. Кажется все же, что действительные источники романа следует искать в другом месте.

Мы не можем доказать или опровергнуть наличие реальной жизненной истории, предположительно легшей в основу романа. Мы не знаем, кто такой К. Д., которому посвящен роман и который с помощью различных художественных приемов отождествляется с автором "дневника некрофила", составляющего текст романа. Оба уподобляются Нарциссу, "утонувшему в своем отражении"; оба связаны с Габриель, которая, с одной стороны, является реальным автором текста, а с другой - его эпизодическим персонажем, соседкой повествователя, которую тот сладострастно представляет повешенной.

Стилистически роман ближе всего не к произведениям По и уж, конечно же, не де Сада (хотя Витткоп в одном из своих интервью и ссылается на его "120 дней Содома" как на источник своего вдохновения). Искренность и откровенность описаний, а также нежное отношение к мертвым возлюбленным приводит на память показания другого некрофила - Виктора Ардиссона, случай которого подробно описан в научной литературе (см., например: Р. Вилленев "Оборотни и вампиры"). Приведу отрывок из исповеди Ардиссона, предоставив читателю самостоятельно сопоставить ее стиль и тон с текстом романа Витткоп.

Конечно, Виктор Ардиссон, в отличие от Люсьена Н., антиквара-некрофила, был человеком бедным, необразованным и, по заключению врачей, слабоумным. Однако так же, как и Люсьен, он действительно любил тех девушек и женщин, которых выкапывал на кладбище, мыл, наряжал, относился к ним нежно и ласково и плакал, когда наступало время с ними расставаться, потому что их трупы приходили в негодность.

Роман Габриель Витткоп - не о некрофилии, понимаемой в узком смысле как некоторое, довольно редко встречающееся извращение. Во всяком случае, не только о ней. Прежде всего, это роман о любви.

"Конечно, я любил ее... Если только я имею право употреблять это слово, ибо некрофил, каким он предстает в неверных образах народного сознания, очевидно, такого права не имеет", - пишет Люсьен Н. "Это роман о любви, разумеется, меланхоличный, - ибо хороший роман о любви не может быть слишком веселым - но, в целом, о любви вечной, поскольку любовь принимает множество форм, но некрофильская любовь - не что иное, как одна из форм вечной любви", - говорит Габриель Витткоп в интервью журналу "Ле тан де ливр".

Любовь эта трагична, поскольку обречена быть временной. Трагизм человеческого существования состоит в том, что хотя люди, в отличие от других живых существ, и осознают факт смерти, это осознание не избавляет их от подвластности ей. Они жаждут вечной жизни и вечной любви, но это стремление оказывается тщетным. Живые, которых мы любим, как и трупы, приходят в негодность - стареют, "портятся", умирают. Кончается любовь и кончается жизнь, и нет ничего вечного.

Некрофилия - страсть к небытию, которому приписываются качества бытия. Или иначе - абсурдный бунт против конечности человеческого существования. Или, еще иначе, - отражение состояния неведения, невидения реальности как она есть, которое вновь и вновь ввергает человеческие существа в бесконечно повторяющиеся циклы страдания. Это также роман о судьбе, о силах, которые выше нас. Случайное стечение обстоятельств, породившее ассоциативную связь двух сильнейших переживаний - первого, еще детского оргазма и образа прекрасной мертвой женщины, женщины самой любимой и самой близкой (матери), включая сопутствующую обстановку (полумрак, свечи, запах шелкопряда), - уходя в прошлое, предопределяют будущее. Любовь, секс и труп образуют единый комплекс, задающий структуру личности и ее судьбу. Только любя трупы, некрофил обретает самого себя: "Я становлюсь другим человеком, одновременно чужим самому себе и более самим собой, чем когда-либо. Я перестаю быть уязвимым и несчастным, я становлюсь квинтэссенцией собственного существа, я выполняю задачу, к которой предназначен судьбой".

То, что нами движет, то, что определяет, кем мы станем и к чему придем, если будем следовать своей природе (а не следовать ей невозможно) - это и есть судьба. "Конфликт личной воли и сознательных устремлений человека с неподвластными ему силами, приводящий к печальным или катастрофическим результатам, пробуждающим сострадание или ужас" - таково определение трагедии. Открытый финал "Некрофила" не должен вводить в заблуждение. Настоящая трагедия всегда кончается смертью.



Осень 2002 года
Москва - Лондон



PS. Габриель Витткоп покончила с собой 22 декабря 2002 г. в возрасте 82 лет.






© Евгений Горный, 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2003-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]