АКТРИСА
Одно из самых ранних воспоминаний - заросший травой склон горы, высокие-высокие сосны над головой и, тающий в голубизне, далекий-далекий край земли. Наверное, нужно идти много-много дней, чтобы добраться туда. Нет, смеется отец, даже если мы будем идти туда много-много дней, мы никогда не дойдем до края. Почему? Потому, отвечает чей-то нежный веселый голос позади, что горизонта нет. Как же нет, если я его вижу? Вырастешь - узнаешь.
И вот он давно вырос, но так ничего и не узнал.
И теперь никогда не узнает.
Вечерние новости.
Внезапно ушла из жизни... выдающаяся... блистательная... Гражданская панихида состоится в театре завтра.
Нина, сидевшая рядом на диване, искоса взглянула на мужа.
- Пойдешь?
- Не знаю, - ответил Игорь.
- Надо бы пойти, - нерешительно произнесла она.
- Посмотрим.
Еще некоторое время они молча сидели рядом, делая вид, что смотрят фильм, потом Нина отправилась в спальню, а Игорь еще долго тупо пялился в телевизор, не в силах разобрать того, что творится на экране, не в силах осознать того, что произошло.
Косой осенний дождь, дробно стучавший в стекло, был подстать его состоянию.
Он многое о ней знал, не прикладывая для того никаких усилий.
Город небольшой, хотя и областной центр. Все у всех на виду. А уж она-то умела быть на виду так, как никто другой. Интерес к ее личности никогда не падал. Наверное, с тех самых пор, как она впервые появилась на сцене городского театра. О ней постоянно судачили и сплетничали, на нее ходили посмотреть - какую бы роль она не играла. Потому что она была не такая как все, потому что поступала всегда, как того душа желает. Хищница, но... талант, обронил как-то отец, всегда поступавший насколько возможно, правильно, и, несмотря на обиду, старавшийся даже по отношению к ней быть объективным.
Наверное, ей нравилось быть в центре внимания. Как-то Игорь пролистал подшивки старых газет в городской библиотеке. В провинции мало пишут о театрах, а здесь - статья за статьей. Впрочем, писал о театре всегда один и тот же человек. Иногда внизу стояло другое имя, но стиль был тот же - восхищенно-торжественный, как только он начинал писать о ней. Писавший, как мог, помогал ей делать карьеру. Все кончилось известно чем...
Поклонники ее таланта, затаив дыхание, следили за развитием бурного театрального романа. Однажды Игорю даже показали объект ее "страстной любви", той самой, что разломила его жизнь надвое. Пожилой человек в клетчатом пиджаке с длинными редкими волосами нес старомодную авоську, в которой лежала булка хлеба и какой-то сверток. Провинциальный писатель. Из тех, которых почти никогда не печатают, а потому они вынуждены зарабатывать на хлеб журналистикой.
Как и следовало ожидать, "страстная любовь" продлилась недолго - всего пару театральных сезонов, - она, действительно, была своевольным и непостоянным человеком.
После нового развода некоторое время жила у своей матери, а потом снова вышла замуж. На одной из актерских тусовок в Ялте познакомилась с одним известным актером кино, завязался новый роман, и, бросив свой театр в середине сезона, она уехала к нему в Москву.
Она больше не была актрисой городского театра, но не давала забыть о себе. О ее замечательной игре в одном из столичных театров время от времени писали теперь московские критики в "Литературной Газете", которую, будучи учителем литературы, выписывала Нина.
Одна из главных ролей в телевизионном сериале "Голубые города" принесла ей всесоюзную известность. Ее стали приглашать сниматься в кино - Москва есть Москва. Игорь видел все фильмы с ее участием. Главных ролей больше не было, но играла она замечательно даже в самые маленькие роли.
А в личной жизни опять не сложилось. О новом разводе он узнал из какой-то бульварной газетки, которые тем и существуют, что печатают светские новости и сплетни о жизни звезд театра и кино. Позже в такой же газетенке он прочел, что она уехала за границу. Как почти все актеры, ездила с концертами по стране, бывала и за рубежом. Где-то в одном из таких путешествий познакомилась с французом, и снова вышла замуж.
Казалось, вот теперь-то о ней забудут навсегда. Но нет, прожив несколько лет во Франции, она снова вернулась в Москву! Я актриса, сказала она в одном из интервью, я должна играть. То есть, не могла она жить в тени, не могла приспособиться к замкнутой семейной жизни. Она сумела вызвать новую волну интереса к себе, сыграв в одном из фильмов разъезжающую по "заграницам" холеную жену "нового русского".
Как-то отец пришел к нему на работу и принес два билета в театр.
"С чего это вдруг?" - спросил Игорь, в недоумении разглядывая билеты.
Вернулась, хмыкнул отец. Сходите, посмотрите.
Он не поверил. Как же ее взяли обратно?
Талант, сказал отец.
Он пошел. Правда, один, без Нины.
И действительно увидел ее на сцене - постаревшую и неотразимо убедительную в своей роли.
Слухами земля полнится. Все было просто. За эти годы не только в Москве, но и в стране все переменилось. Предложений сниматься или играть в театре, видимо, не последовало. Жить в Москве было негде, все это и заставило ее опять приехать в родной город, вернуться в дом своей матери.
Здесь ее снова взяли в тот самый театр, где она когда-то, много лет назад, начинала.
Играла она, наверное, даже лучше, чем в юности. В свои за пятьдесят она прекрасно пела, и была настолько эффектной на сцене, что рядом с ней серыми мышками смотрелись молодые красивые актрисы.
Сюжет о ней показало городское телевидение. Талант вернулся на родину, напыщенно провозгласил ведущий в начале передачи.
У нее появилось немало поклонников. Как в юности. И каждый из них был ближе к ней, чем он, Игорь. Каждый мог запросто подойти к ней после спектакля, попросить автограф, переброситься парою фраз. Он - нет. Он был лишен этого права. И это было величайшей несправедливостью.
Итак, она вернулась после многих лет отсутствия и стала снова играть в своем старом театре. И он снова начал ходить на ее спектакли. Ему хотелось узнать о ней как можно больше. Как она жила все эти годы - вдали от города, в котором он прожил всю жизнь? Вдали от него. Вспоминала ли о нем?
Наверное, не только он думал о ней.
Когда она первый раз позвонила, он не взял трубку, которую, с испуганным видом, протягивала ему Нина. Он просто не смог бы с ней говорить. Да и о чем?
Она позвонила еще раз, когда его не было дома. "Может, ты ей перезвонишь? - спросила Нина. - Она оставила телефон". Нет, ответил он, хотя все внутри кричало: да, да! Сейчас он все бы отдал, чтобы вернуть тот день. Но тогда в нем вдруг поднялась, вскипела та жгучая обида и боль, с которой он жил многие годы, и он повторил: нет! Почему?! Анька, дочь, смотрела враждебно. Сын, казалось, понимал его.
Она предприняла еще одну попытку. В конце концов, спустя какое-то время, через сестру отца, они договорились о встрече. В театре после спектакля. Но именно в тот день он пришел с работы с тяжелой головой и едва добрался до кровати - свалила двусторонняя пневмония.
Больше приглашений встретиться не последовало. И он не сделал попытки объясниться, почему не пришел. Жизнь потекла своим чередом - работа, дом, дети с их проблемами.
У нее тоже жизнь текла своим чередом, она играла свои роли в Русском драматическом.
И он ходил туда тайно от жены. Не желал Нининого, даже молчаливого, сочувствия. А главное - не хотел делить эти вечера ни с кем.
Посмотрел все спектакли с ее участием.
Особенно ему понравилось то, как она сыграла роль Памелы в спектакле "Дорогая Памела". В последней сцене у него в горле стоял ком, и он не нашелся, что ответить соседке - сидящей рядом пожилой женщине, - что, возможно, что это лучшая роль этой актрисы.
Были и другие замечательные спектакли с ее участием, на некоторые из них невозможно было купить билет. Но ему запомнилась Памела. В "Дорогой Памеле" она играла себя сегодняшнюю.
Утром пришел отец.
- Позвонил тебе на работу, сказали, что тебя сегодня не будет - вот и зашел... - Он запнулся, - по пути...
По пути! Родители жили на другом конце города. Игорь не стал выяснять, куда же это отец направлялся в такую рань, чтобы ему было "по пути". Да еще в слякотную осеннюю непогоду. Оба они уже в том возрасте, когда без особой нужды из дому не выходят. Надо бы чаще навещать их...
- Как мама?
Отец махнул рукой.
- Да ничего, помаленьку. Давление, вот только. Но это у нее всегда на погоду. Уже знаешь?
- Да, вчера по телевизору передавали.
- Надо пойти проститься, - сказал он. - Если хочешь, вместе сходим.
- Пойду. Только... один.
Отец вздохнул.
- Ты должен простить ее.
Игорь высоко поднял брови - кто кого должен простить?
Отец покачал головой.
- До чего же вы похожи! Такой же упрямый!
Сколько раз он представлял, как войдет в этот дом! Как поднимется по лестнице.
Как войдет в квартиру. Непринужденно улыбаясь, начнет разговор.
И вот он здесь. Какая-то обыденная нереальность. Или нереальная обыденность. Деревянная лестница на второй этаж. Дверь открыта. Чьи-то голоса, какие-то люди. Он перешагнул порог, держа в руках красные гвоздики.
И попал в мир окружавших ее и служивших ей вещей.
Неожиданно оказалось, что это был очень маленький и очень скромный мирок.
Старые вещи. Мебель бабушкиных времен. Разномастные вазы и чашки в серванте.
Похоже, у нее не было потребности украшать свою жизнь.
Э т у жизнь.
Потому что у нее была и другая, всегда более важная для нее и - каждый день разная. Жизнь на сцене.
Слабый отсвет той жизни падал и на эту сторону ее существования.
Ее здесь уже не было. И - она все еще была здесь.
Смотрела на Игоря со всех сторон.
Убогий быт и - роскошные фотографии на стенах.
В разных ракурсах. В разных костюмах.
Молодая, красивая и - действительно - очень похожая на него.
Да и как же могло быть иначе? Эта женщина дала ему жизнь.
Хотя он не знал ее ни молодой, ни старой.
Поскольку пришел только сейчас.
Попросить прощения.
Какая-то старуха поднесла Игорю стакан.
- Выпей, сынок.
© Галина Грановская, 2003-2024.
© Сетевая Словесность, 2003-2024.