[Оглавление]




ДЕНЬ  ЗАВТРАШНИЙ,  ДЕНЬ  ВЧЕРАШНИЙ

Отрывок из романа


Жанна сделала шаг к стоящему у окна мольберту.

- Можно посмотреть?

- Нельзя, - тут же выглянул из кладовки Юрасов.

Нет - так нет. Она не стала настаивать, а, расстегнув дубленку, уселась на диван и, пока Иван искал портрет, оглядывала комнату, в которой не была несколько лет. По дороге все пыталась представить, как ее здесь встретят. Опасалась - вдруг Юрасов живет не один? Тогда снова наладить контакт было бы сложнее. Но в юрасовской берлоге женского присутствия не наблюдалось. Нет, баба у него, может быть, и была, но здесь она не жила, это точно. Иначе бы шторы постирала и диванную накидку, они просто задубели от пыли. Нора холостяка. На древнем телевизоре серый налет, у дивана - утративший ворс ковер, на стенах несколько картин и пара деревянных масок устрашающего вида - привет с далеких южных островов. На самодельных полках те же книги и альбомы вперемешку с коробками, банками с кистями и красками. На столе, как и раньше, "художественный" беспорядок. Интерьер для пьесы тридцатых годов. Угрюмый декабрьский день за окном только усиливал впечатление застарелого неуюта. Иван тоже заметно не изменился, разве что волос поубавилось, и седина в многодневной щетине стала заметнее.

Выбравшись, наконец, из своей кладовки с полотном на подрамнике, водрузил его на стул у стены и щелкнул выключателем. Старомодная люстра с пятью голыми, без плафонов, лампочками залила комнату ярким светом. На электричестве Иван не экономил, считая, что свет необходим художнику так же, как живому воздух. А вот лишние вещи ни к чему, только загромождают пространство и, согласно восточным учениям, замедляют циркуляцию энергии. Потому в квартире у него был минимум мебели.

Жанна слегка наклонилась вперед. И замерла.

- Ух, ты! - вырвалось у нее. - Я уже и забыла, как это выглядит.

- И как? - иронией в голосе поинтересовался Иван, зачем-то снова внедряясь в кладовку.

- Обал-ден-но.

Она произнесла это совершенно искренне. Будь это не ее портрет, а портрет кого-то другого, она бы точно также отреагировала. Потому что это была и в самом деле вещь. Чтобы понять это, и художником не надо быть. Удивительно, что она раньше, когда позировала Юрасову, этого не увидела. Впрочем, это ее тогда и не особенно интересовало. Тогда долгое сидение в одной позе сильно напрягало. И в голове была лишь одна мысль - поскорее соскочить с холодного подоконника и натянуть свитер. В ясные дни, когда весеннее солнце уже довольно хорошо грело сквозь стекло, Иван над портретом не работал. Ему, видите ли, нужно было рассеянное освещение пасмурного дня, как он объяснял, для того, чтобы не было резких теней. Вот Жанне и приходилось мерзнуть. Юрасов включал обогреватель, но все равно было холодно. Еще ее так и тянуло тогда повернуть голову и посмотреть во двор. Почему-то казалось, что весь проходящий внизу народ останавливается и пялится, задрав голову, на окно пятого этажа, недоумевая, с чего это там часами сидит полураздетая девица? Но смотреть она должна была в сторону комнаты, на стоящую на полу скульптурку, от чего к концу сеанса у нее начинали косить глаза и немела шея. Нет, тогда она совсем не думала, что с ее помощью рождается такая, вот, стоящая вещь. На портрете не обнаженка и не какая-нибудь красавица изображена, а что-то заставляет смотреть и смотреть. Будь у Юрасова штук двадцать таких картин, его можно было бы сделать известным настолько, что заказы на портреты, а с ними и деньги поперли бы со страшной силой. Он ничуть не хуже того раскрученного художника, который за тысячи долларов пишет морды всяких звезд, политиков и миллионеров. Жанна обернулась к Ивану.

- Почему бы тебе выставку не устроить?

- У меня висят две работы в Доме художника.

Две работы! Это просто смешно.

- Да кто их там видит среди прочих! Нужно чтобы только твои картины были.

- Персоналку, что ли? - хмыкнул Юрасов, собирая со стола и складывая в ящик разбросанные кисти, тюбики и тряпки. - Такое скоро не получится. В Доме художника план. Да и хлопотно. Кто этим будет заниматься?

- Обязательно, что ли, это делать в Доме художника? Да в любой библиотеке навстречу пойдут, еще и сами все организуют! Мероприятие-то в первую очередь для них будет - встреча с художником. А еще лучше - загорелась она от явившейся вдруг удачной мысли, - устроить выставку в каком-нибудь учреждении, где много народу ходит. Например, в банке! Сейчас это модно. Ти-ви пригласить, организовать пару статей в газетах...

- Кто же их писать будет?

- Да сам и напиши! - произнесла с досадой Жанна. - Реклама, сам знаешь, первый шаг к успеху.

- К деньгам, ты имеешь в виду?

- И к деньгам, и к известности... к славе.

- Ну, к этой даме дорога длинная, - хмыкнул Иван.

- Для тех, кто короткой не знает, - да, длинная.

- Короткая, это как?

Ну вот, заинтересовался, наконец. Даже уборку прекратил.

- Скандал.

Юрасов некоторое время смотрел на Жанну, переваривая ее слова. Все-таки он бестолковый.

- Художников тысячи, всех не пересмотреть, - попыталась объяснить. - Чтобы запомнили, народ нужно зацепить. Скандал лучший способ раскрутки имени.

- Вижу, ты в своем университете времени зря не теряла, - усмехнулся Юрасов. - Скандал? - поставив коробку на пол, он ногой загнал ее в угол за диван. - А давай! - бросил в ее сторону насмешливый взгляд. - С чего начнем? Посуду из окон будем метать или во дворе подеремся на виду у всех?

Дурашливый тон мигом привел Жанну в чувство. В самом деле, с чего это ее понесло? Никто не в силах помочь тем, кто сам себе не помощник. Юрасов на активные действия неспособен. Впрочем, сердиться она может только на себя. Давно здесь не бывала, вот и подзабыла, что такое Юрасов.

- Скандалы! Хер они помогут, если таланта нет... - Взяв с подоконника большую серую тряпку, накинул ее на мольберт. Демонстративно так. Чтобы, значит, у Жанны и желания не возникло подсмотреть, что он там творит. Не очень-то и хотелось. Она отвернулась, твердо решив, что больше слова ему в поддержку не скажет. Очень надо... Талант! Да таким хроническим неудачникам никакой талант не поможет.

- Чтобы к пирогу пробиться, связи нужны, - не получив ответа, продолжил он свое бубнение. - Или деньги. Только если деньги уже есть, чего, спрашивается, напрягаться? Живи себе в свое удовольствие. Скандалы... если бы скандалы так работали, то Борька-сантехник у нас был бы на вершине славы. У него каждый день скандал, с жильцами разборки, - закончил почти миролюбиво. Выдохся.

- Я о художниках говорю, а не о каком-то сантехнике, - с досадой произнесла Жанна, нарушая только что данное себе самой обещание.

Как там в поговорке? Не мечите бисер перед свиньями. Не понимает. Связи! У него, что, мало связей в городе, в котором родился и вырос, в котором училище закончил? Полгорода знакомых. В том числе и среди влиятельных людей, сам говорил. А толку? Можно к себе привлечь внимание и без связей. Хочешь зарабатывать, стань событием. Чтобы вслед пальцем показывали - это тот самый идиот, который вошел в клетку с тигром! Или, например, сутки просидел голым на фонаре. Но в том-то и дело, что не каждый художник - Сальвадор Дали. Тот умел себя пиарить. А Юрасову только бы выпить. Она перевела взгляд на портрет. Эта работа, быть может, вообще последний всплеск его таланта...

Но какая она здесь юная! Нет, конечно, до старости ей еще плыть и плыть, но такой, как на этой картине, она уже никогда не будет.

Вспомнила вдруг, как однажды, явившись к Юрасову, застала у него какого-то мужика. Иван тогда ее приходу не обрадовался, явно не желал, чтобы она присутствовала при разговоре. И Жанна, прихватив с полки первый попавший под руку художественный альбом, отправилась на кухню, чтобы не мешать переговорам. Усевшись там, стала листать страницы. Одна репродукция задержала ее внимание дольше других. Молодая женщина - с виду Освенцим! - держала на руках припавшего к ее тощей груди ребенка, а рядом стояла горбатая старуха с еще более безобразной, отвисшей грудью, выпирающим животом и с проступившими на ногах и руках венами. Неприятное, даже грубое изображение, чем и запомнилось. Она забыла имя художника, но название картины осталось в памяти. "Три возраста женщины", вот как она называлась. Проводив мужика, Юрасов заглянул на кухню и, кивнув на альбом, поинтересовался, нравится? Жанна фыркнула. Как такое может понравиться? Чернуха какая-то, художественный маразм. Художник явно больной на всю голову. Есть такие, выискивающие лишь мрачные стороны жизни. И название глупое. Почему именно три возраста? Почему не четыре? Не пять? Почему он не изобразил девушку-подростка? Не показал средний, может быть, лучший возраст женщины? Разве после молодости так сразу и вдруг наступает старость? А Иван в ответ на эти ее рассуждения неожиданно разозлился. Да еще как - прямо дым из ноздрей повалил! Много ты понимаешь, зафыркал, в таких вещах! Это гений, сказал, и отнял альбом. Сам же спросил! А неинтересно ее мнение, нечего было и спрашивать! Это для Юрасова этот художник и гений, а она таких гениев, множащих мрак, не признает. Картина как была, так и осталась неприятной и пугающей. Трудно представить себя даже сорокалетней, а уж полной старухой так и подавно. Как-то не верилось, что со временем и она превратится в нечто такое, что уже и женщиной нельзя назвать.

Но вот, первые изменения уже налицо. На портрете вчерашняя школьница, жизни не видевшая. Ни намека на косметику, - Юрасов запрещал краситься перед сеансом, - длинные волосы натурального цвета. Сейчас у Жанны короткая стрижка деловой женщины, и цвет другой, более яркий, и лицо другое. Черты те же, но такого выражения, глядя в зеркало, она уже не видит. И больше никогда не увидит. Давно не та простушка, что таращит с холста серые глаза. Да, здорово было бы этот портрет дома иметь. Правда, дома у нее пока нет, но ведь будет когда-нибудь. К тридцати годам уж наверняка. И вот тогда... Попросить, что ли? Юрасов просто так не отдаст. Продать может, деньги ему всегда нужны. Да и для нее было бы лучше портрет этот купить, чтобы никаких обязательств. Только вот и денег у нее нет. Можно, конечно, поклянчить у родителей, но дадут ли - вопрос. Отец в последнее время жмотится, копит на новую машину.

Она перевела взгляд на Ивана. Вообще-то, если разобраться, он ей за то, что позировала, денег не платил. А должен был. Натурщица Люба, чье жирное тело, рубенсовские, - хе-хе и ха-ха, - формы он так любил рисовать, дорого ему обходилась, сам говорил. А Жанна бесплатно часами на ледяном подоконнике полураздетая сидела. Так что, этот портрет в какой-то мере принадлежит и ей. Утащи она его, пожалуй, ничего ей за это и не будет. Она хмыкнула, представив, как тихо, пока Иван спит, выбирается из квартиры, волоча за собой полотно метр на метр или около того.

- Что смешного? - с подозрением оглянулся Юрасов.

- Вспомнила, как позировала тебе, - усмехнулась Жанна.

Жаль, что работа осталась незаконченной. Начав встречаться с Малининым, она даже номер телефона сменила, чтобы Юрасов звонками не доставал.

- Я, пожалуй, смогла бы выкроить время еще на пару сеансов, - поколебавшись, произнесла Жанна. - Надо бы его закончить.

- Что закончить? - не понял Юрасов.

- Портрет.

Иван глянул на полотно сбоку, потом отошел к двери и, склонив голову, пощурился на него издалека.

- Нечего заканчивать.

- Фон какой-то... непроработанный, и руки, - попыталась она объяснить.

Юрасов пожал плечами.

- Я не мастер салонного искусства, чтобы все зализывать. Портрет готов.

Спорить с ним бесполезно. Ладно, Жанна еще вернется к этой теме, но не сегодня. Сегодня она здесь не за тем.

- Погода гадость, - сказала, поднимаясь с дивана и стягивая дубленку. - Гадкий декабрь в этом году, и дождь и снег, и ветер! А у вас хорошо топят, - кивнула на батареи, - не то, что в нашей общаге... Я поставлю чай?

Позволит он ей снова здесь хозяйничать?

- Давай, - кивнул Юрасов.

Вот теперь можно и бутылку выудить, из лежащей на диване сумки, и шоколадку достать. И тащить все это на кухню.

- Штопор где? - крикнула уже оттуда.

Услышав кодовое слово, Юрасов мигом материализовался в дверном проеме.

- Чаем сыт не будешь, - сдвинул озабоченно брови. - Надо что-то посущественнее сварганить.

Когда маячила выпивка, в нем словно моторчик включался. Вот и сейчас в минуту начистил и покромсал картошку и лук и, разогрев сковородку, сам начал жарить, пока Жанна сооружала бутерброды из черствого хлеба и найденных в холодильнике остатков сыра.



Впервые они встретились, когда она только-только поступила в университет. Почти пять лет назад это было, ранней осенью. Кто-то из местных в их новоиспеченной группе предложил поехать на выходные за город к знакомому художнику. Как всегда бывает, поехать захотели почти все, но ранним утром следующего дня к автобусу явилось лишь человек шесть или семь, в основном мальчишки. Из девчонок была лишь она да Чеснокова. Остальные не смогли выбраться из теплых постелей в шесть утра. Но Жанна любопытная. Никогда еще не встречалась с работниками кисти и холста, ей было интересно. По дороге почему-то представляла седобородого старца у коттеджа, похожего на дом Волошина в Коктебеле, куда они ездили когда-то всем классом на экскурсию. Торжественно все виделось. Поэтому, когда доехали до забытой богом деревушки и подошли к старому, почти по окна вросшему в землю дому, она была разочарована. И из дома вышел совсем не старец, а мужик лет сорока, во вьетнамках, грязных джинсах и пестрой рубашке навыпуск. Пригласил их на просторную веранду, где один угол занимал шкаф с книгами и папками, а в другом стоял сбитый из толстых досок стол с непокрытой столешницей и несколько разнокалиберных табуреток и стульев, на которых они и разместились. Сначала посмотрели картины. И здесь ее ожидало разочарование - мрачные, неспокойные пейзажи Жанне совсем не понравились. Никакой красоты... Потом парни извлекли из сумок напитки, колбасу и хлеб, а художник поставил на стол стаканы на грядках за домом нарвал помидоров и зелени. Пили вино, рассказывали анекдоты из студенческой жизни, которой еще и не жили, хозяин же, слушая их, больше помалкивал, да подливал себе время от времени из стоящей рядом бутылки. Вино быстро закончилось, и ей плеснули водки. Мешать нельзя, это Жанна знала, но вот, пошла на поводу у коллектива. Расплаты долго ждать не пришлось - у нее почти тут же разболелась голова, начало тошнить, а потом и вырвало. Причем, к ее ужасу и стыду, прямо на пороге дома, не успела она до дворового туалета добежать. Развезло, одним словом. Она прилегла на кровать в соседней комнате, и не заметила, как уснула. А посреди ночи вдруг с ужасом обнаружила, что вся их компания уехала, оставив ее у художника. В самом деле, оправдывались потом, не на горбу же ее, сонную, обратно тащить! Сами еле топали. Юрасов проявил себя настоящим джентльменом, утром принес стакан кислющего алычового сока, потом сварил кофе. И до остановки проводил. Хотя ему и пришлось спать из-за нее на веранде на раскладушке.

А через неделю, выйдя после лекций на университетское крыльцо она столкнулась с ним нос к носу. Художник не стал делать вид, что это случайная встреча. Хотя и не сказал, что поджидал ее специально. Просто поинтересовался, куда она сейчас идет, и, узнав, что в кафе, предложил пообедать вместе. Жанна не отказалась.

Она тогда ни в универе, ни тем более в городе никого еще толком не знала, наверное, поэтому и стала встречаться с Юрасовым, который был вдвое старше. Еще льстило немного, что он, художник, обратил на нее внимание. Вот в эту, доставшуюся Ивану после развода и размена, квартирку она, учась на первом курсе, ходила несколько месяцев - осень, зиму и часть весны. Потом, распространяя рекламные листовки перед Восьмым марта, познакомилась с Костей, менеджером телефонной компании. На праздник он пригласил ее на кофе в Макдональдс, и там, - на первом свидании! - взял да и подарил ей новенький мобильник! С номером. Да у меня есть, сказала она. Будет два, ухмыльнулся Костя. А Юрасов никогда ей ничего не дарил. И не водил ее никуда. Впрочем, с таким и в городе показаться стыдно - одет как бомж. А денег даже у нее бывало больше, несмотря на то, что студентка. Поскольку она не ленилась, уже через пару месяцев после поступления начала подрабатывать. На пару с Чесноковой, с которой жила в общежитии в одной комнате, расклеивала объявления, разносила рекламные газеты, иногда, одетая в костюм мобильника, раздавала листовки и зазывала народ в офис мобильной связи. Получалась неплохая добавка к тому, что присылали родители. У Юрасова же, если какие-то деньги и появлялись, то тут же, мгновенно исчезали. Кое-что уходило на краски, холст и картон, но большая часть - на выпивку. Купить какой-нибудь подарок Жанне ему и в голову не приходило.

То ли почувствовав, что Жанна теряет к нему интерес, то ли вдохновившись первым весенним теплом, но Юрасов вдруг предложил ей позировать. Взбрело ему в голову изобразить такую себе современную Алёнушку, сидящую не на камне посреди леса, а на широком подоконнике старой городской квартиры. Это, конечно, продлило их отношения, но ненадолго. Костя был куда симпатичнее и одевался классно, и от того, наверное, что они были ровесниками, понимали друг друга с полуслова.

С Юрасовым же никогда не было легко, настроение у него постоянно менялось, а когда выпить было нечего, он делался просто злобным. Так что покинула его Жанна с чувством большого облегчения и надеялась, что никогда больше не увидит. Город большой, да и Юрасов, занятый своим малеванием, из своей норы не часто куда-то выползает. Летом его вообще в городе нет, то на море он, то на даче.

Но, не зря говорят, никогда не говори: никогда. Вот она снова здесь, на стене напротив висит знакомый крымский пейзажик, а над нею все тот же, давно небеленый потолок юрасовской спальни.



Жанна отбросила край одеяла, протянула руку за кофточкой.

- Нам на практике напоследок задание дали, - сказала, зевнув, - сделать логотип фирмы. Не поможешь?

Иван оторвал голову от подушки и взглянул на нее, похлопал сонными глазами.

- Ну, торговая марка, знак фирмы. Элемент имиджа компании, - объяснила, застегивая пуговицы. - Оригинальный должен быть, запоминаемый.

Юрасов помолчал, все еще соображая, о чем речь, потом спросил, что производит компания.

- Ничего, вроде бы. Поставляет из-за границы оборудование для ресторанов и кафе, технику для химчисток и прачечных.

- Перекупщики, значит.

- Что значит - перекупщики?

- Спекулянты, - усмехнулся Иван, закидывая руки за голову. - Те, кто товар покупает у производителей и перепродает. Когда-то это называлось спекуляцией.

- Сейчас это бизнес. Процветающая, между прочим, фирма.

- Процветающая за счет навара на товар.

- А ты попробуй привезти из Италии или Турции хотя бы одну стиральную машину! Во сколько это тебе обойдется? А они доставляют целые производственные линии! Продукт это не только то, что можно руками потрогать, продуктом может быть и услуга, - вспомнила фразу из учебника. - И потом, помимо доставки, фирма это оборудование сама и устанавливает, и еще народ обучает, как на нем работать. У них собственная сервисная служба.

- Подробности мне неинтересны, - поморщился Юрасов, спуская ноги с кровати. - Я с торговлей не связан.

На торговле жизнь держится, хотела сказать Жанна, но взглянув на Ивана, поняла, что лучше промолчать. Исправить его дурное настроение мог бы стаканчик, но в бутылке ничего не осталось.

Она влезла в стоптанные юрасовские тапки, чтобы не идти босиком по грязному и холодному линолеуму, и отправилась в комнату за сумкой.

- Вот, - вернувшись, протянула проспекты. - Здесь о компании и о том, какие продукты она поставляет. А это логотип, - ткнула пальцем в знак фирмы.

- Так скопируй его и дело с концом, - посоветовал Юрасов.

Жанна помотала головой.

- Не-е, нужно представить личный проект.

Ей нужна была идея, рисунок или, на худой конец, какой-нибудь намек, который усилием мысли можно превратить в полноценный материал.

- На когда это нужно?

- Вообще-то, на вчера, - вздохнула она. - Чем быстрее сдам, тем лучше.

- Быстро не получится, - сказал Иван. - У меня заказ.

Треснуть бы его по башке! Врет ведь, никакого заказа нет. Такое не заказывают. Жанна успела взглянуть на холст, пока он сидел в туалете. Сюрреалистическая галиматья. Ценителей абстрактной живописи раз-два и обчёлся, а уж покупают вообще вещи самые банальные, Юрасов сам говорил. Пейзаж-цветы в гостиную, овощи-фрукты в столовую. Еще рыбы пользуются популярностью...

- Мебельный салон заказал, - объяснил Юрасов, натягивая штаны. - Для оформления выставки мебели в стиле "хай-тек".

Похоже на правду. Но и для нее он должен постараться.

- Юрасик, миленький, кто же мне поможет, кроме тебя? - Жанна потерлась щекой о его голое плечо. - Так не хочется перед Новым годом мозги сушить. А тебе это раз плюнуть!

- Так вот зачем ты пришла, - взглянув на нее исподлобья, усмехнулся Юрасов.

Она почти возненавидела его и за эту реплику, и за усмешку, а главное за то, что приходится оправдываться.

- Я об этом только что вспомнила, - фыркнула сердито. - А зашла, потому что по пути было... ну, и портрет давно хотела посмотреть.

- Ладно, сделаю.

- Спасибо, - Жанна, пересилив себя, чмокнула его в колючую, небритую щеку. - Сегодня?

Куй железо, пока горячо. Иван помедлил, соображая, потом кивнул.

- Попробую. Но сначала надо перекусить.

- Сейчас что-нибудь приготовлю, - тут же подхватилась Жанна.

Перекусить и ей не мешает. За окном совсем темно. И ясно уже, что сегодня ей эту квартиру не покинуть. А раз так, значит, нужно провести время с максимальным удобством. Она пошлепала на кухню.

- Хотя бы макаронами затарился, - крикнула, заглядывая поочередно в пустые шкафчики. - Или крупами... Никаких же запасов!

- Там в холодильнике яйца есть, - появился Иван с сигаретной пачкой в руках.

Приоткрыв форточку, он закурил, а Жанна принялась сооружать гросс-яичницу из семи яиц. В холодное время года организм требует дополнительной энергии для согревания. И результата ожидать ей, похоже, долго... если он вообще будет - результат. Когда Ванька в таком настроении, все может быть. Он не из тех, кто держит слово.

Лишь после того, как они вернулись в комнату, прихватив с собой кружки с кофе, Иван, усевшись за стол, открыл, наконец, рекламный буклет. Полистав, некоторое время рассеянно смотрел в окно, шумно прихлебывая кофе. А Жанна хлопнулась на диван и, чтобы скоротать время, включила телевизор. Посмотрела новости, потом переключилась на предновогоднюю программу, не выпуская, впрочем, Ивана из поля зрения. Тот, покончив с кофе, какое-то время лениво черкал карандашом по бумаге. До чего же медлительный! Потому и не зарабатывает, как мог бы, с его-то способностями. После нового перекура на кухне, он, вернувшись к столу, в два движения порвал сделанное.

- Не идет, - пробубнил, поймав ее встревоженный взгляд.

Подталкивать Юрасова не имело смысла. Разозлившись, он мог и отказаться. И говорить ему под руку тоже ничего нельзя. Разве что про себя. Препод по психологии утверждал, что многие люди восприимчивы к мысленному внушению. Жанна перевела взгляд на юрасовский затылок и попыталась сосредоточиться. Оставалось надеяться, что Юрасов, как большинство художников, впечатлителен и поддается внушению... Давай, работай, не выпендривайся, ты должен это сделать! - мысленно произнесла она. - Ты сможешь. Ты создашь этот логотип... рисуй, рисуй... Внезапно Иван поднял голову и взглянул в ее сторону. Жанна едва успела перевести взгляд на экран и сделать вид, что ей страшно интересна эта старая, шестидесятых годов, комедия о девчатах и лесорубах. Неужели он действительно что-то почувствовал? Может быть, сама того не зная, она обладает гипнотическим даром? Вот, потянулся за буклетом... Какое-то время Жанна украдкой наблюдала, как Юрасов медленно переворачивает страницы, потом, отбросив книжечку, взял в руки карандаш, провел несколько линий. Это ее слегка успокоило. Она вернулась к фильму и не заметила, как вскоре нехитрый сюжет увлек ее по-настоящему. История, конечно, чепуховая, из пальца высосанная, вся насквозь шитая белыми нитками. Картина посредственная, черно-белая, к тому же. Актриса, Тоня эта, просто щепка какая-то, невероятно, чтобы в такую вообще можно было влюбиться, а уж в пятидесятых-шестидесятых, когда в моде были пышечки, и подавно. Но что-то зацепило. Впрочем, ясно что. Еще одна версия сказки о советской Золушке середины прошлого века. Как и полагается в сказке, - со счастливым концом. Хотя это только на экране он смотрится счастливым. В реале был бы сплошной экстрим. Снег, мороз, тяжелая работа, ужасные условия быта. Сортир на морозе - брр! Даже если герои и поженятся, жить им негде - даже комнаты не светит. Ну не странно ли, чем абсурднее ситуация, тем сильнее приковывает внимание.

Выключив телевизор, Жанна приблизилась к столу.

- Еще кофе? - поинтересовалась, глядя на исчерканные листы бумаги, на которых ничего определенного пока не появилось.

- Давай, - согласился Иван.

Жанна снова поплелась на кухню. Глаза слипались. Но если лечь, Юрасов, как пить дать, нырнет в постель следом. Она включила плиту и поставила на огонь турку с водой. Пожалуй, ей тоже нужно выпить кофе, пару глотков, чтобы не уснуть. Она долила немного воды и добавила кофе. Вернувшись в комнату, поставила чашку перед Юрасовым, и снова заняла свое место на диване. Полуночная тишина и завывание ветра за окном действовали ей на нервы. Как будто в лесу, а не в городе. Она начала рассказывать о своей практике в компании. Юрасов ни слова, ни полслова в ответ, зато карандаш так и бегал по жесткой бумаге. Раздухарился, наконец, ожил к двенадцати часам.

- Ну, вот, - пробормотал. - Иди, посмотри.

Жанна поднялась с дивана и заглянула ему через плечо.

- А это... не очень абстрактно?

Иван пожал плечами.

- В целом хорошо, - поспешила сказать Жанна.

В самом деле, сойдет. Она уже ни черта не понимала, хорошо ли, плохо.

- А можно так... - карандаш снова заскрипел.

Жанна мужественно посидела на диване еще немного, потом, махнув на все рукой, отправилась в спальню. Было начало второго.



Стойкость ее была вознаграждена. Утром на столе лежало целых четыре эскиза. Она покидала юрасовскую нору с крупной добычей. Иван еще спал, когда Жанна выскользнула из квартиры. Сидя в полупустом автобусе, она достала папку и при тусклом освещении салона, снова и снова рассматривала рисунки. На свежую голову ясно было, что все хороши, но фирменный блок, комбинация названия и знака компании, смотрелись просто супер. Нет, Ванька все-таки талант! Она перевела взгляд на окно, за которым в полутьме раннего декабрьского утра убегали назад переулки и улицы, вспыхивали там и тут окна в домах, и губы ее сами собой растягивались в улыбке. Рисовать она, конечно, не умеет, но талант у нее тоже имеется - она всегда умела решать трудные задачи. И всегда добивается своего.




© Галина Грановская, 2015-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2015-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]