[Оглавление]


Время падения с луны



КОЛХОЗНАЯ  ИСТОРИЯ


авай, - говорит Иван Захарыч, пастух, - до самой тьмы нынче покукуем на речке и с водкой, поглядим, как воды ея ниспадают... только у меня нет". "У меня есть!" - я пошуршу в кармане, да улыбнусь; пошуршу - и ещё улыбнусь. Тогда Иван Захарыч тоже улыбнулся, отобрал у меня, чем шуршал, сбегал и принёс.

Я и подумать не мог, что воды местной Теченки взаправду ниспадают: влезают на голыш - и того самого, влезают - и снова... А вот и ниспадают - посреди каждой струи камушек, где мелководно и вода скорее, а так - всюду. Это я к тому, что прежде чем что подумать, сперва погляди - вдруг и взаправду так.

Вот сидим мы за Вифарово, под самой околицей, ждём сумерек, водку не починаем и обо всяком разговариваем. По крутому бережку пропылила саранча, заскочила частью на наш - пониже. Иван Захарыч одну жирную подбил, опустил в уголья (без костра сердце и днём темно, так мы и жгли костёр), достал и принялся кушать. И солью посыпает из кармана. А на мой вопрос глазами "почему саранчу ешь?" отвечает вслух:

- Знал бы, не ел!

И добавляет, сплюнув в Теченку:

- Надоело пескарей вишневской мазью тереть, чтоб селёдки...

И сам спрашивает:

- Ты не женат?

- Нет. Была у меня девушка краеугольной породы, о которой я думал и даже рассуждал. Но, с другой стороны, я с ней переспал по факту прочтения "Песней песней" Давидовых, так что...

- Как понять, что ты "с другой стороны переспал"? - опять спрашивает Иван Захарыч.

- Да это вводной предложение. Такая словесная фигура.

А Иван Захарыч говорит:

- Фигурально выражаясь, я тоже любил и даже собирался жениться на некой даме с собачкой. А раз наношу визит, расставляю по скатерти ветчину и шампанское, гляжу - а собака у ней вся в губной помаде. Красным по белому!

И вскакивает с непочатой водкой в кулаке:

- Вот тварь похабная...

- Да ладно тебе, - говорю, - начни бутылку, и Бог с ней, с собакой!

- По твоему и с собакой - Бог?! Ты, прям, будто Джавахарлал Неру.

- Сам ты Джавахарлал Неру!

- Я не Джавахарлал Неру!

- И я его не Джавахарлал. А то скажешь, что я ещё Геракл.

- Кого?

- Чего?

- Кого Геракл-то?

- Конюшни...



Тут Иван Захарыч возьми, да начни бутылку, а я возьми и продолжи, а Теченка возьми и заперескакивай через камушки, забурунь, будто лососики в палец лезут против течения. Иван Захарыч поглядел на лососиков, взял меня за волосы и говорит:

- Баран ты! Тридцать тебе?

- Ага.

- Сороковник разменял, а всё студентом - трудовой семестр, сеялки-веялки, зёрна от плевел ...

И повторяет с любовью:

- Баран же, ну?

И давай меня в речку лицом пихать, всё приговаривая своё, про барана. Так утопил бы меня, не обнаружь я второго дыхания - мою бессмертную душу. Кое-как я голову из воды выпростал, отряхнул - вокруг то же солнышко садящееся, закат, как положено, с зелёным лучом, живым по-майски. А мне плакать хочется горючими слезами, будто Иван Захарыч прав.



Долго ещё мы сидели... Так уж вечерок ясен был - насилу стемнело.



Следующий рассказ
Оглавление




© Анатолий Яковлев, 2003-2024.
© Сетевая Словесность, 2003-2024.





Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]