[Оглавление]


Время падения с луны



БЕЗЫМЯННЫЙ  ПАЛЕЦ

(кинопроба)


СЦЕНА ПЕРВАЯ

Камера из "fade" начинает скольжение над самой водой извилистой речки с берегами-крутоярами; сейчас совсем раннее, ещё дорассветное утро. Постепенно камера поднимается - мы видим раздающееся русло реки и воздух светлеет. И вот уже под нами широченные заливные луга с высоты птичьего полёта; камера мчится прямо на белое, купающееся в туманах солнце. За кадром пение "а капелла": нетрезвый и зыбкий мужицкий бас выводит "Виновата ли я..." - то явственней, то угасая; забывая слова, помыкивая и матерясь... Песню вытесняет закадровый женский голос:

- В рыбалку по майским берегам крепко пахнет сирень, хотя там не растёт. Потому ли, что "щука идёт в сирень"? Сейчас на половодном лугу острожит и нюхает сирень ничем не примечательный Дотов, Лёха - одинокий человек... Давно отец его, будучи похмелен, тоскуя бросился под медведя, как городские под метро - и не смог сердцем. Что называется, наложил на себя... в брюки. А матери у Дотова вовсе не было, что уже наталкивает, да?

Камера зависает и глубоко-глубоко под нами - посреди сплошного - до горизонтов - водного зеркала (сквозь объектив "рыбий глаз" кажется, что различима шарообразность Земли) человечек-букашка. Крупный план: мужичок в галифе с прорехами, макая штанины, босоного бредёт по мелководью, среди торчащих молодых кустарников - тянет за собой плоскодонку. Голос за кадром:

- Девчата Дотова признавали. Он - как таранька ростом в человека: совсем глупое и красивое лицо губами вниз и с глазами-светлячками по бокам. Широкие штанины отдаются при ходьбе волнами от щиколоток и хлопают по попе... Скоро Дотов бросит острогу, закинет за плечо кукан с парой-тройкой полосатых икрянок и зашагает в клуб...

Перед нами меняются статичные планы заброшенной деревни: косые калитки, почернелые срубы - сырые, с заколоченными наглухо ставнями. Вот крупно - изба с распахнутой наполовину дверью, за которой голый полумрак. Кажется, это фотография, но вдруг порыв ветра захлопывает дверь, взмучивает облако сора с земли. Кадр выстреливает хриплым стуком, заставляя вздрогнуть.

- ...это привычка - некогда Дотов закончил сапожное отделение ВГИКа и вернулся в родное село крутить педали кинопроектора... Старожилы, нарожав детишек и попристраивав их в городе, со временем поумирали - один Лёха остался, красиво сказать - так, как язык в колоколе. Клуб с зимы заколочен, но обитаем. Если приложиться ухом к облезлой двери, окажется, что там живут: сопят и постукивают ножками. Лёха считает, что крысы - тараканы ж не топают.

В кадре Лёха проходит глухой улочкой навстречу камере - издалека и не спеша с парой щук на кукане и лодчонкой над головой; оказавшись крупным планом - в камеру подмигивает, будто случайный прохожий в неигровом кино. По лицу перебегают тени; видно, как споро текут на заднем плане облака... За кадром теперь только посвист ветра. И голос:

- Лёха сажает картошку, коптит рыбу, сушит грибы, а за хлебом насущным - водкой - ходит в райцентр и радуется, что в сорок мужики не растут и снеди хватает. Если придётся, Лёха умеет побриться над лужей. А не приходится.

Мы видим Лёху на бедном подворье, спиной к камере. Майское солнышко ясно, но холодно; ветерок ерошит белёсые волоски на красном затылке; по голой спине гуляют вверх-вниз острые лопатки: Дотов ладит топор. В ногах снуют вороны, наскакивают друг на дружку, покаркивая. Не отрываясь от дела Лёха плюётся, пытаясь попасть в ворон.

Лёха (зычно поёт):

Э-эх! хыть не с африк и не со пре-э-рий!

А!.. а у нас тоже бабы зве-э! ри!!.

Голос за кадром, вытесняет Лёхину бесконечную песнь:

- Только в соседской хате летует "зёма", столичный доктор с "левой" практикой, говоря по-Лёхину, "размашисто получает"; в багажнике своей "Волги" доктор привозит съестного, а главное, пару канистр казённого спирта, за который Лёха колет доктору дровишки на баню. Наезжает столичный доктор на месячишко-два постоять, склонив голову "соль с перцем" над родными могилками, поправить покосившуюся избу, а главное "похолостовать" на вольной воле.

Вечерами доктор и Лёха на завалинке балуются спиртом: пропорции пробуют; Лёха курит и бросает курам семечки, а доктор рассказывает, что жизнь копейка и потому он "сдёрнул" б в Чтаты, да жена-дура...



СЦЕНА ВТОРАЯ

Камера "с плеча" следует за лицами, мимикой, телодвижениями Лёхи и доктора, пунцовыми от выпитого.

Доктор (мечтательно):

- Нет! Разведусь и "сдёрну" в Чтаты. Тепло там... Вникни: тут сегодня тепло, а там - всегда! Вникаешь?

Лёха (мечтательно):

- И бабьё не занято... Всё была ничаго!

Доктор:

- С чего ты выдумал про не занято?

Лёха:

- Так воюют со всеми...

Доктор:

- Так, бабьё и воюет... в смысле, и бабьё...

(машинально):

- Не, точно "сдёрну"!

Лёха:

- Ну, так Господь в подмогу! В гору пойдёшь, письмецо черкни, как оно там, по всамделешне? Интерес разбирает!

Доктор (со вздохом):

- А закаты у нас, чать, повсамделишней. А уж в половодье, на широкую воду, когда в каждом озерце - по солнышку...

Лёха (кивает):

- ...в заливных щуку сподручно бить! Всё была ничаго!

Доктор (его, определённо "повело" с выпитого):

- Ты, верно, друг мне, Лёха, что мы тут... так вот одни... вдвоём посреди целой деревни, будто в целой Галактике?.. (пытается обняться и тянется губами):

- Др-руг?!.

Лёха (отводя голову):

- Раз одни, тут уж ничего не попишешь - друг...

Доктор (вскакивает):

- Я вот зимой в столице зубы рву, кручусь-верчусь, как веретено, бля... жену одеваю, хотя оба эти занятия не люблю и презираю! Ни жену одевать, ни больным врать, что не больно... Зато в ванной с раздельным очком моюсь и Лещенко в машине врубаю... А ты здесь один на один, как перст-накрест в пурге и сосулькой в бороде прёшь на природу, что на медведя.

Лёха:

- А сосулька в бороде, она вроде леденца, особенно когда сахар за щёку... К стуже борода - непременное дело.

Доктор (поскальзываясь):

- Ты, Лёха - Робинзон Крузо!

Лёха (меланхолично):

- А за это и схлопотать можно...

Доктор (горячо, лёжа на земле):

- Вот именно, ты меня белобрысого - одной левой! За гриву - и рылом об... (озирается, ища обо что, упирается нетрезвым взглядом в "козла" для распиловки бревен) ...ну, вот об это! Не слабо же?

Лёха:

- За такие слова - не слабо. Но мы ж друзья, сам решил. Как же я друга-то? Если рылом, да об "козла" - такой пейзаж выйдет, фельдшер не подрисует... Да, и не нальёшь больше!

Доктор (торжественно):

- Налью! Ей-бо - налью! (крестится, встаёт на четвереньки, разливает).



СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Августовское утро с прохладцей. Лёха с перевязанным пальцем подпирает плечом покосившийся забор, шаря рядом ногой. Нетвёрдо приближается похмельный доктор.

Доктор:

- Ты, как оно, сосед?

Лёха:

- Да вот, забор подпираю. Подкосился, всё была ничаго!

Доктор:

- Так ты палкой...

Лёха:

- А я и думал палкой - вон лежит. За забор взялся, теперь до палки не дотянусь никак...

Доктор (подаёт палку, помогает поправить забор):

- А чего с пальцем-то?

Лёха:

- Да, перевязал вот... Дровишками баловал с вечера - полешко косое, не стоит никак, так я полешко придержал, колун наживить. И в палец попал, в безымянный. Отхватил до ногтя. Лесоруб, как первый раз замужем... Видал бы кто!

Доктор (потягиваясь):

- Зелёночкой надо бы...

Лёха:

- От зелёнки не отстираисься, весь в ней будешь. Я йодом.

Доктор:

- Болит небось?

Лёха:

- Болело б, плакал. (чешет в затылке, задумчиво) Главное, шевелится... Всё была ничаго!...

Доктор:

- Чего шевелится.

Лёха:

- А поверишь?

Доктор:

- Чего ж не поверить, коль не врёшь. Покажешь, поверю! Так, чего шевелится-то?

Лёха:

- Да, где палец прикопал. Веточкой ещё заметил, чтоб если что непоправимое - ко мне в могилку. (строго) Нельзя в могилке по отдельности - не воскресят...

Доктор:

- Да что шевелится?!

Лёха:

- Грунт, где прикопал. Я поливаю рядом, вижу - шевелится. Крот, думаю... Не похоже!

Доктор:

- Айда, айда поглядим - а то не поверю! Сбрехал!

Лёха:

- Ну, коли айда, так айда...

Проходят в огород, к самому уголку.

Лёха:

- Вот тут. Гляжу с утра, а грунт шевелится...

Доктор (смотрит на Лёху, с сомнением):

- Копнём?..

Лёха:

- Нехорошо, конечно. Захоронение своего рода. Но ты копни, раз доктор!

Доктор (с надеждой):

- А может, крот?..

Лёха:

- Да уж копни, коли разобрало.

Доктор:

- Зарыл-то глубоко?

Лёха:

- А зачем пальцу глубоко. Так, присыпал, чтоб сыскался, коли что...

Доктор сопя садится на корточки, запускает в землю руку, ковыряется и выдёргивает наружу... кисть человеческой руки. Доктор ошарашено падает на зад. Рука шевелит пальцами, пытается ползти...

Доктор (отползая, отталкивая руками, фальцетом):

- Уйди, с-сука! Уйди!.. Помидоры бычьи, мать их за вымя...

Лёха:

- Вот блядство, так уж блядство...

Доктор, переводя взгляд с Лёхиного забинтованного пальца на ползающую по земле руку, задумчиво:

- И, что показательно, никакого некроза...

Лёха:

- У меня и не было некроза. Военкомат же обсматривал.

Доктор:

- Да, я имею ввиду отсечённую конечность... палец, то есть. Теперь, конечно, не палец... Конечность розовая, как живая. И, чёрт её побери, эти самые признаки подаёт... ну, жизни!

Лёха:

- И что делать-то теперь. Наговорил... Влетит мне, да?

Доктор:

- Свистеть не будешь, не влетит... У ящериц, если хвост оторвать, что отрастает?

Лёха:

- Хвост и отрастает. В обратку.

Доктор:

- А у амёбы, если кусочек отрезать, что отрастает?

Лёха:

- Кусочек самый, что ли?

Доктор (поднимается с земли, орёт):

- Амёба, новая амёба отрастает. Вся! Це-ли-ком!.. У тебя Лёха из пальца - рука выросла, за ночь. А после руки? Дальше?!.

Лёха:

- Я-то причём... Всё была ничаго...

Доктор (хватаясь за голову):

- Ты, Дотов - амёба! Амёба!!.

Лёха (меланхолично):

- За это и схлопотать не грех...

Доктор (под нос):

- Нобелевскую... или в Кащенко...

(в голос):

- Ты Лёх, обратно её... руку-то. Поглубже. Лопаты на три. Или пять... А я - домой сегодня. Попрощаться вот...

Идут с докторской "Волге".

Лёха:

- Ну коли домой, давай пять, земляк!

Доктор:

- У тебя ж рука, палец...

Лёха:

- Чудак человек, что я левша какой? Я правой рублю, как следует. Как же мне сразу топор держать и им тот же палец рубить? Цирк какой-то... Доктор, а в правом с левым обсчитываешься! (под нос, ухмыляясь): Бзднул, так с одного ухвата и жопы и носа не заткнуть... ишь, городские тоже...

Доктор (пятясь спиной к машине):

- Ну, бывай на том, землячок!.. Я там в канистре оставил - полный спиртец! Ну, не полный, конечно... Не для пальца, понимаешь. Палец в зелёнку лучше, или там чем ты его... уже.

Лёха (солидно):

- Я - йодом!

Доктор (уже из машины):

- А этот палец свой... конечность, что на огороде, ты закопай. Вообще закопай! На кладбище, как себя... Могилку организуй. В смысле, чтоб не её - к тебе, а тебя - к ней, а? Усёк? Всё равно ж, коли вместе, то воскресят?

Лёха (мрачно):

- Воскресят...

Доктор:

- А я - подъеду скоро. Дела там, туда-сюда, понимаешь... Подъёду, выясним. А ты могилку организуй!..

Лёха:

- Ну, ты подъедь только. Случай сильно странный...

Доктор:

- Подъеду, подъеду! Со специалистами, они подскажут... Только ты всё - как уговорено, и ни гу-гу.

Лёха:

- Какие тут гугу... С таких гугов ещё в милицию сволокут.

Доктор (отъезжая):

- Вот именно-о-о!..

Лёха:

- Всё была ничаго...



СЦЕНА ЧЕТВЁРТАЯ

Камера следит из-за зимних голых кустов за дальним скособоченным домиком. В доме жёлтые незашторенные окошки - и две тени наперебой, как "медведи-кузнецы" в тире, опрокидывают стаканы. Всё тот же женский закадровый голос:

- В окрестностях толкуют, будто прибыл к Лёхе брательник-близнец, какого вроде отродясь не было, - толи нашёлся, толи освободился. А то и сбежал, всё была ничаго... Декабрь-январь уже празднуют безвылазно, февралю нос прищемили - где берут только, сказали бы? Сопьются до весны-то, Бог им в помощь... (с сомнением) Не, до весны не сопьются - здоровье не то... Мне б - ихнее!



СЦЕНА ПЯТАЯ

Камера несуетливо снимает в небольшой и низкой - под улицу, комнатке. За окнами, распахнутыми настежь прозрачная "ненашенская" синева и цветные, как попугаи, растения... Доктор сосредоточенно прибивает подмётку. Входит толстая, как двойной гамбургер, девушка; молча протягивает доктору газеты.

Девушка (отворачиваясь):

- From Russia...

Доктор (пытается обнять девушку):

- Дженничка!

Девушка:

- Newspaper from Russia...

Выскальзывает, отходит прочь, куда-то собирается...

Доктор (под нос):

- Фром Раша! Хороша Раша, да не наша... "Сдёрнулся"... Доболтался, диссидент долбанный! Эта ещё форель намыленная по-нашему не бельмес.

Доктор (показывает вслед девушке язык, окликает):

- Дженничка!

Девушка с достоинством оборачивается.

Доктор тычет пальцем в рот - курить, мол, купи...

Девушка хмурится.

Доктор (ухмыляясь):

- Да не в рот взять! Ку-рить! Смок! Ну?!

Девушка кивает.

Доктор:

- И ещё это... ну... (водит языком по ладони):

- Чёрт знает что подумает, извращенка... Уж какая первая-то дубина была!.. (в сердцах машет рукой).

Девушка ждёт в дверях.

Доктор:

- Пиздуй, Дженничка! Мне работать надо.

(разговаривает сам с собой):

- Конвертик бы надо, с марочкой. Лёхе писнуть, как у него с ТЕМ делом-то... нобелевским-шнобелевским. Да и в деревне как... пограбили, чать, вчистую!..

Принимается было за ботинок, откладывает. Машинально берётся за газеты.

(потягиваясь):

- Чем удивишь-напужаешь, Раша?

(читает вслух):

- "Эхо прошедшей войны... (сердито) у нас и нынешней вдосталь ...в начале апреля, вскапывая огород на несдетонировавшей бомбе времён Великой Отечественной подорвался житель деревни (доктор понижает голос) ...Дотово - Алексей Карлович Дотов и его неустановленный подручный..."

(тихо):

- Подручный... Значит... значит, вырос! Вырос, амёба!..

(читает, вцепившись в газету):

"...на месте трагедии образовалась воронка глубиной 2 и диаметром 7 метров. Останки погибших не обнаружены..."

Доктор (шепчет, сжимая виски):

- На кусочки разметало... на былиночки, бля... Как же оно теперь? Как?! Ох, Лёха!..

(озираясь, кричит):

- Дженничка! Ну, Дженничка же! Водку! Ну, где у нас уже прячется водка?!



СЦЕНА ШЕСТАЯ

Камера, как и поначалу, проходит путь над водой тёмной, выползающей из-под отлогих берегов речки; взмывает; закипает рассвет, раздаются вширь берега - и снова открывается серебро половодных, дымных лугов и, глубоко внизу - точки-букашки... Закадровый голос:

- Коли нынче заглянуть в заливные луга высоко сверху, навроде орлика, покажется, что в рыжую полую водицу вбивает гвоздики ливень - так бьют незадачливых мелководных щучек остроги тысяч-претысяч лёх, лёх, лёх... оттуда - по отседова...

Забросишь на плечо острогу, поклонишься мутноватой в солнечных рябинках воде и подмигнёшь ломкому своему отражению таранькиным глазом-светлячком:

- Всё была ничаго!..



Следующий рассказ
Оглавление




© Анатолий Яковлев, 2003-2024.
© Сетевая Словесность, 2003-2024.





Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]