А БЫЛО ТАК
* * *
нас делят надвое: на ищущее прежде
и осторожное навстречу... в "добрых утрах"
нам правду голую покадрово нарежет
страна-лахудра.
мы выйдем на перрон - на стон, на запах -
с разрывом в перестук, точнее - в вечность,
где на любовь цена убьёт нас тихой сапой,
где негде лечь нам.
и мы останемся вовне - кто кем был полон,
и соберём себя в себе на нас похожих,
и станет больше нас, путём таким бесполым
друг в друга вхожих.
_^_
* * *
человек не похож на цветок
даже если глаза васильковые
даже если смотреть сквозь леток
хоботок в исступленьи высовывая
ещё чуть - и он встанет с колен
поцелует и выронит сорри
человек - не цветок, он вполне
был на них иллюзорен
_^_
* * *
нам, отсидевшим по душам неполный свой срок
по приговору судьбы и по стуку сердец,
больше на дело не выдаст отточенных строк
недоглядевший и долу смотрящий отец
нам, отстоявшим свой клирос, свою высоту
голоса, ноты протеста, средь терний босым,
палец приложит к устам - высоту не за ту -
ропоту волн из ракушки внимающий сын
нам, отлежавшим в бреду и тела, и крыла,
в неразделённом быту испророчившим слух,
спешившись, в раны войдёт, не сыскав по делам
взвешенных слов, над водой измолчавшийся дух
_^_
* * *
нам иногда пошлёт судьба (посредством взгляда
со стороны) два маяка - и станет ясно
как в божий день, что до сих пор несло куда-то
за девушкой с веслом во всяко-разном
её предназначеньи с видом сзади...
а помнится - в лицо читал Саади
и целовал - туда же, бросив вёсла -
пока не послан...
_^_
* * *
От тепла аперитива
разболтались в гроздьях звезды.
Небо, выпятив светило,
понесло его по-песьи
над знакомыми грядами
черепичных ухищрений,
кораблей из оригами
филигранных воплощений.
Безраздельный свет медали
"За над миром постоянство"
в тех, кого наверх свистали,
вытеснял негоцианства
трезвый дух... Купель залива
свет делила, блик от блика
отделяя торопливо.
Россыпь малым по велику
бденьем пирса многолюдным
растащили по карату,
осознав какую утром
понесут они утрату.
_^_
* * *
"Сквозь веки глядя в прошлые века,
избавив третий глаз от книжной пыли,
отпили, отлюбили и отбыли,
отведав смысла жизни верняка", -
так скажут... А покуда вниз тормашки,
и солнце ожидается в рубашке,
неся с собою выпить и любить,
к обеду прирастим желанье жить,
сверяясь по кукушке и ромашке.
_^_
* * *
что висеть, когда не зреешь - флоры логика проста.
околеешь - не успеешь досчитать, поди, до ста.
ветер крыльями врастал
в спину каждого листа,
и хрусталик плёвой лужи уже пялился в астрал...
не пройдя сквозь занавеску, за спиной трещит кино.
перекусывает леску, вновь забрасывает, но:
блёсны бьются об окно,
там и в будущем - темно,
плёнка рвётся с тем же треском - видно с ними заодно.
_^_
* * *
На небе журавлиным клином
сошелся в нитку белый свет.
День равен ночи - мере сплина -
что челубею пересвет.
И ставят в накатившей схиме
на санный след всея руси,
где бога нет - есть путь во имя,
и есть "помилуй" и "спаси".
_^_
* * *
Нам равнина загораживает даль.
Там - за тенью от сарая - Гималаи...
знаю точно... дочка обвела их.
Небо застит бога, и за лаем
кроется... попробуй угадай...
Если не хорёк, то - у ворот...
больше негде - суетны и чинны -
все вовне, но веские причины -
открывать пришельцу из отчизны
или, может быть, наоборот.
_^_
* * *
Согревшись, расширяется вода,
плюс ро-же-аш - и лопаются трубы,
и заливает пойму в нижнем... да
и верхнем эн - все пойманы! за губы
хватают море лапой якоря,
стоят на рейде утлые ковчеги,
и там же пробавляется заря
намытым пятаком - нам на орехи.
_^_
* * *
Семантический каприз -
мысли рвутся там, где тонко.
Юный месяц глянет вниз
сквозь просохшую пелёнку -
резать некого, давно
кто валентен сбиты в стаи.
Остаётся пара но...
с неба звёзды не хватая.
Не сверстать и пары вёрст
нам поврозь пути земного,
а помрём - овну овново -
в те же дырочки от звёзд.
_^_
* * *
Им покорённая Нева,
залива финского губами
влекома, тычется волнами
то в пристани, то в острова.
Своим порядком заведённым
в свинцовых водах хлюп да хлюп.
Не чупа-чупс так хулахуп
маячит в небе отстранённо,
невыпускаемый из губ.
Себя вписав в остаток ночи,
студенты глотки рвут, короче
путь к богу - так долой посты,
коль в небо держат путь мосты.
_^_
* * *
День ото дня сужающий круги,
дозревший август выдохнул и канул
в нейтральных водах, не подав руки
грядущему с востока великану.
Спит город, телеграфом не задет.
Всё значимое видно и отсюда -
два псориатика качаются в воде,
таясь от глаз и хоронясь от зуда.
И ветер - атлантический босяк -
за пламя дёргает растроганные свечи.
Спит кораблей непуганый косяк
над златокудрой шкурою овечьей.
За вид с террасы выпито сполна...
Пусть выдаёт, что где-то вспоминают,
рассвет крикливый выпадая на,
от петушиной крови стременная.
На столик первый лист осенний лёг,
и цифрами грозит из-под стакана,
и путь по счёту буднично далёк
в родной январь - колючий и не пьяный.
Чтоб снова, огороженным стеной,
в плену окна отыскивать глазами
волненье над искрящейся луной
в снегу, который барсом лег и замер.
_^_
* * *
спокойной жизни
тебе, любимая!
спокойной крови!
в архиве кану
необозримом я
со всеми вровень.
с шикарной буквицы,
плющом увитой,
зацепит заново
твое "ответное
чу..." к неофиту
за сердце самое.
договори ему
всё то, что начато,
всё то, что лепится.
нажми на клавиши -
пускай заплачет он
монадой Лейбница
над тем как жил вотще,
теряя дённо и
ежесекундно, он
простые сущности
любви врождённой и
чутья подспудного.
и будет мир нам всем,
все сестры с серьгами,
и лица - те же все...
"кто был никем..." не пой,
да береги семью -
и тем утешишься.
_^_
* * *
Пытливый ум во тьмах белиберды
Непостижим ни голоса касаньем,
ни улюлюканьем, ни даже прорицаньем
присущей глуби тьмы караганды.
Где голоса, усиленные стен
неодолимостью, вернутся дщерьми к лоту,
откуда ни возврата, ни на йоту,
ни взад и ни вперёд, ни даже в крен.
_^_
|
