[Оглавление]




ЖИТИЕ САТИРИКА
в трёх действиях, девяти явлениях, с прологом и эпилогом


"Чему смеетесь? – Над собою смеетесь!.. Эх вы!.."
Н. В. Гоголь, "Ревизор"

"Мое дело: с большим юмором смотреть правде в глаза"
Михаил Жванецкий

Пролог

В одна тысяча девятьсот тридцать четвёртом году в еврейской семье с социальным статусом: интеллигенция – родился мальчик. Эти три факта биографии ребёнка, а именно: год рождения, еврейская семья, социальный статус – из интеллигентов, – позволяют нам сделать однозначный вывод о том, каким вырастет ребёнок. А вырастет он ипохондриком, неврастеником, меланхоликом и наконец законченным пессимистом.

Вы спрашиваете, откуда такой однозначный вывод? Если вы родились в СССРе, объяснять вам нет смысла. Вы ж понимаете. Год – 1934! (ничего вам не говорит?) Год 1934 – начало второй серии под названием "Красный террор", первая серия "снималась" в 1918 году.

Идём далее: еврейская семья. Здесь уже скрывается завуалированное преступление, ибо в такой семье очень недалеко до космополитизма, это даже к бабушке не ходи.

И, наконец, из интеллигентов. И папа, Мане – Эммануил Моисеевич, и мама, Раиса Яковлевна, необдуманно связали свою жизнь с медициной, стали врачами, что вызывало глухое недовольство статуса из рабочих, из крестьян. Добавьте сюда дело врачей конца 40-х – началa 50-х годов, чтобы понять вредительскую сущность интеллигентского сословия.

Вот и весь "котёл", где вынужден был вариться ребёнок, которому судьбой предназначено быть неврастеником и пессимистом, чтобы с годами задаться вопросом: "Ах, зачем я на свет появился? Ах, зачем меня мать родила?"

Назло судьбе, назло всем предначертаниям, мальчик Миша вырoс жизнерадостным оптимистом, весёлым, находчивым, остроумным! Бывает, бывает иногда такое в природе. Она тебе талдычит: "Тони, мальчик! Тони!"

А мальчик барахтается, пузыри уже пускает, но кричит: "А ...!!! ты... чтоб тебя... назло тебе...!!!" Ну, что тут можно сказать... Характер... Генетика... Выжил...

Мальчик Миша начал говорить в два года. С тех пор, то есть, с 1936 года и по нынешний 2018 год Михал Михалыч предаётся своему хобби, то есть, говорит уже 82 года и останавливаться не собирается. Он свято следует одесскому принципу: – Вы хочете слов? Их есть у меня! Откройте ваши уши!

Вы спрашиваете за принцип? За откуда у мальчика Миши родился одесский принцип? Таки он сам родом из Одессы и кому, как не ему знать одесские мансы?

Из всех жанров речевого искусства ребёнок предпочитал монолог. Родители, наученные жизненным горьким опытoм, не уставали внушать ребёнку, мальчику, юноше, мужчине, что Молчание – золото!

Ребёнок же, мальчик, юноша, мужчина здраво полагал, что отвечать родителям на их устное требование – это уже вступать в диалог. А от диалога уже и не далеко до дискуссии. А от дискуссии – один шаг до ремня, а там уже и до мордобития... А у него – принцип: только монолог!



Действие Первое. МИША...

Явление 1-е

"Как много девушек хороших! Как много ласковых имён!"
(Слова Василия Лебедева-Кумача)


"Я хочу поговорить о нашей земле, о тех, кто помнит войну. Я помню плохо. Мне семь лет. Эшелон. Бомбежка. Мы с мамой бежим в поле и укрываемся лопухами. Эвакуация. Жмых во рту... Так, может быть, этого больше не будет."



Всё, что было суждено стране и народу, было пройдено, пережито вместе со страной и народом семьёю Жванецких. И фронт, где во фронтовом госпитале служил хирургом отец Эммануил Моисеевич, и боевые награды – орден Красной звезды и орден "Отечественной войны" говорят сами за себя. И эвакуация маленького Миши с мамой, эвакуация, от которой остались обрывочные воспоминания и трагические, и горькие.

И возвращение в Одессу. Без неё, без этого уютного дворика, улицы, на которой приютился коммунальный дом на множество семей, без соседей и приятелей с окрестных улиц и дворов не состоялся бы Михал Михалыч.

В вопросах воспитания и образования товарищ Сталин Иосиф Виссарионович был строг. (Нет, не так я начал.) В вопросах воспитания и образования товарищ Сталин Иосиф Виссарионович был ОЧЕНЬ строг. Видимо, сказались воспоминания о юности, молодости, которые он провёл в духовной семинарии, постигая мудрость человеческого бытия. Годы эти были полны аскетизма и духовных порывов, которые и привели его на путь служения обществy. "Аскетизм и духовность!" – произнёс вождь, что и стало основополагающим принципом образования юношества. В СССР введено было раздельное образование мальчиков и девочек.

"Мухи – отдэлно, катлеты – отдэлно!" – произнёс вождь, подписывая указ о раздельном обучении. В системе образования того времени существовало ещё одно положение: обязательным являлось лишь начальное образование. Как, каких усилий потребовалось от родителей и от самого Миши в военные и послевоенные трудные, голодные годы не прервать обучение и закончить среднюю школy? Характер, воля, упорство и, наверное, судьба... "Судьба Михалыча хранила..."

Долго ли, коротко ли, но в 1951 году Мише уже и семнадцать годков, школа позади... А впереди? Впереди – МИР, распахнутый перед ним и восхищение, и удивление этим открытием. И в этом удивлении и восхищении – девушки! "Здравствуй, племя млaдое, незнакомое!" Представьте себе семнадцатилетних-осьмнадцатилетних юношей, вырвавшихся из "аскетизма и духовности" и столкнувшихся с особями удивительными и прекрасными!

Юношеское удивление и восхищение перед женщинами в Жванецком сохранились от "Миши" до "Михал Михалыча".



Михаил Жванецкий о женщинах:

"Женщины, подруги, дамы и девушки! В чем радость и прелесть встреч с вами? Почему вы созданы такими? Нежная кожа, эти глаза, эти зубы и волосы, которые пахнут дождем. Этот носик и суждения по различным вопросам.

Наши милые дамы, наше чудо, наше украшение. Вставать рано, собирать детей и этого типа на работу. Самой на бегу проглотить маленький кусочек, успеть причесаться, кое-что набросать на лицо. Прийти на работу – и выглядеть. И в обед занять очередь в четырех местах и все успеть. И прибежать домой, накормить детей и этого типа. И бегать, и вытирать, и шить, и починять".

"Я этим летом на одном благотворительном концерте увидел их. Я увидел исчезнувшее в России племя, племя пожилых дам – стройных, красивых, в легких шубках и тонких туфлях – и их мужчин, чуть постарше.

Это была толпа 60, 65, 70, 80, 85-летних.

Они хохотали и аплодировали, они танцевали и играли в карты.

Они заполняли огромный зал с раздвижной крышей.

Это были не олигархи, не министры, не короли. Это были женщины, лица которых составляют герб Франции".

"Красивая женщина лучше своей внешности и глубже своего содержания. Ее появление мужчины не видят, а чувствуют".

"Можно жить и без жизни. Вот продолжение жизни без них невозможно".

"У меня давно сложилось мнение, что наши женщины лучше людей. Я как-то не слышал, чтобы иностранная женщина вывезла нашего мужчину к себе за границу. Обычно их мужчины вывозят наших женщин. Что о многом говорит. Для меня вообще родина – это женщина".

"Наши милые женщины, выращенные в небольшом объеме двухкомнатных квартир! Как бы хотелось, чтобы у вас было все хорошо, чтобы наша могучая промышленность перестала рыть ходы под нами, а немножко поработала на вас".


Явление 2-е

"Молчание – золото"
(мудрость предков)

"Прошу слова!"
Миша Жванецкий


– Что есть жизнь?

Не дай вам Бог самому себе задать такой вопрос... Всё. Бессонница вам обеспечена. Не спишь, ворочаешься...

"Гуляй, солдатик, ищи ответу!" (из кинофильма "Бумбараш")

И ведь знаешь про бессонницу, а всё же каждый задаёт себе такой вопрос, хотя Минздрав и предупреждал.

Сложный вопрос... А ответов всего два. У каждого человека по жизни есть вектор. Если у вас вектор горизонтальный, то после мучительных раздумий, после долгих лет опыта, приходите к философскому выводу: "Жизнь прожить – не поле перейти..."

Те, у кого вектор вертикальный, глубоко убеждены, что жизнь – это лестница. Входишь в этот мир, потом ясли, детский сад, школа... Это всё ступеньки, по которым карабкаешься... Ступенек много, а в целом они называются ЖИЗНЬ.

У Миши Жванецкого вектор был вертикальным. Поэтому преодолев ступеньку "Школа", он вскарабкался на следующую – "Институт".

(Надо заметить, что все "вертикальные" сталкиваются с гравитацией. Это – научное понятие. Только шибко образованные люди в состоянии вам объяснить, что такое "гравитация". Объясняю: под "гравитацией" скрывается физический закон, придуманный английским мудрецом Исааком Ньютоном: "Закон всемирного притяжения".

Объясняю популярно: чем выше ты от Земли, тем сильнее она притягивает тебя к себе)

Так что лестница Жизни – это тоже вам не поле перейти...

Институт, который выбрал для себя Миша, звался незатейливо: ОИИМФ – Одесский институт инженеров морского флота по специальности "Инженер-механик подъёмно-транспортного оборудования портов". Oдна причина, почему Миша Жванецкий оказался привязаным к "подъёмно-транспортному оборудованию портов". В те древние времена, в 50-е годы 20-го века юношей по 5-й графе не пускали в судовождение. Ну и что, что Чёрное море за окном? Ну и что, что Одесса – "В цветущих акациях город у Чёрного моря"? Вы представляете себе, куда может уплыть судоводитель с 5-й графой?

Только Порт. Только подъёмно-транспортное оборудование!

Возникает резонный вопрос: почему Миша отказался поступать в институт торговли?

Или на худой конец в Институт международных отношений?

Вы мне скажите, вы правда такой недалёкий или у вас прикид такой?

"Институт торговли" в Одессе находится на Привозе, вам об этом всякий скажет. За бесплатно вас в три дня обучат как торговать.

За институт международных отношений... Зайдите в одесский дворик и вам хором расскажут о международных отношениях. Да что там расскажут – вам их в натуре покажут!

"Грек из Одессы, еврей из Варшавы..." – это всё одесский дворик.

Поговаривают, что выражение нашествие двунадесять языков пришло из Одессы.

Ступенька под названием "Институт" образовалась в жизни Миши в 1951-м году.



Из ХРОНИКИ:

1950.01.12

После отмены смертной казни 26 марта 1947 года новым указом вновь вводится смертная казнь.

1950.03.08

Маршал Ворошилов объявляет о том, что у СССР есть атомная бомба.

1950.08

Группа юношей и девушек – дети репрессированных советских евреев – основали "Союз борьбы за дело революции", ставивший целью, в частности, убийство Маленкова. МГБ арестовало 16 человек, затем выпустило их, сочтя, что "серьезных террористических намерений у них не было". После отстранения Абакумова они вновь были арестованы и осуждены.

1951.12.19

Министр иностранных дел СССР Вышинский требует, чтобы ООН оказала нажим на США и заставила их аннулировать Закон о совместной безопасности.

1952.07.18

Завершилось дело Еврейского антифашистского комитета. Руководителям вынесен приговор (был отменен 22 ноября 1955 года).



Молчание – золото... молчание – золото... не устают повторять родители... "Кто бы сомневался" – мысленный ответ студиозуса Жванецкого.



Из ХРОНИКИ:

1953.03.05

Умер Иосиф Сталин. (6 марта Маленков, которого Сталин при жизни назначил своим преемником, занимает пост Председателя Совета Министров).

1953.03.09

В ходе похорон Иосифа Сталина погибло множество людей.

Прорвало... Да и то, право слово, сколько же молчать-то можно?... Много позже вспоминал Михал Михалыч: как только умер Сталин, началось веселье. Веселье трансформировалось из эмоционально-крикливого в конкретно-предметное, в студенческий театр Парнас-2.

Судьба. Благодаря Судьбе Миша Жванецкий обрёл смысл жизни в лице Парнаса-2, а театр, благодаря ей же, обрёл Мишу, в будущем Михал Михалыча. (Мы не раз ещё будем сталкиваться с этой особой, скромной, неприхотливой, по странному стечению обстоятельств всегда имеющей при себе соломинку, чтобы бросить её утопающему)

Образовался театр аккурат в 1953 году. Простите, что вы спросили? Ах, почему Парнас-2, а не 1? Всякий, кто хорошо учился в школе, скажет вам за историю: Парнас-1 был в своё доисторическое время в Греции.

"Прошу слова!" – вскричал студиозус и начал забрасывать театр своими жизненными наблюдениями в виде миниатюр, монологов-диалогов, которые пользовались огромным успехом-популярностью.

"Девочки с лингвина лезли через забор, чтобы посмотреть наши концерты. Мы взяли иллюминацию с корабля и осветили наш сад. Тогда мне сказали, что им нужен юмор. Вот тогда мне сказали, что на первом курсе есть артистичный студент. Это был Виктор Ильченко.

Познакомились мы c Ильченко где-то в 54-м году. Я их всех постарше буду. У нас, значит, так: Роман поярче на сцене, Виктор – в жизни, я весь в мечтаниях, поэтому меня надувает каждый, на что я непрерывно жалуюсь через монологи и миниатюры.

... про Ильченко. То есть человек, перегруженный массой разнообразных знаний. Там есть и как зажарить, и как проехать, и как сесть в тумане, и куски из немецкой литературы, какие-то обрывки римского права. Плохо, что эти знания никому не нужны и даже женщины любят нас за другое, а напрасно. Мне нравятся в Ильченко большая решительность, безапелляционность, жажда действовать, что безумно завораживает тех, кто его не знает."



Из шуток и юмора:

"– Мало найти свое место в жизни, надо найти его первым.

– Не говорите, что мне нужно делать, и я не буду говорить, куда вам нужно идти.

– Дул такой сильный ветер, что сигареты выворачивало вместе с зубами...

– Все великие давно уже умерли, да и мне что-то нездоровится...

– Он лег в постель и уснул изо всех сил.

– Он добавил картошки, соли и поставил аквариум на огонь.

– Высшая степень смущения – два взгляда, встретившиеся в замочной скважине.

– Одна голова хорошо, а голова с туловищем – лучше.

– Ударилась Василиса Прекрасная оземь и разбилась нахрен.

– Как жаль, что вы наконец-то уходите...

– Пришел – спасибо, ушел – большое спасибо...

– Только в день рожденья узнаешь, сколько в мире ненужных вещей.

– Весь день не спишь, всю ночь не ешь – конечно, устаешь...

– Встретили меня по одежке, проводили тоже плохо...

– Ребёнок мой на мать похож... Орёт громко, пронзительно! А вот глаза мои – виноватые, бегают...

– Настоящий меломан – тот, кто, услышав голос женщины, напевающей в ванной, нагибается к замочной скважине и прикладывает к ней ухо!"



Действие Второе. МИХАИЛ

Явление 3-е

"Не кочегары мы, не плотники,
Но сожалений горьких нет!"
"Not stokers we don’t carpenters
But bitter regrets yet!"
(международный вариант)



Из воспоминаний Жванецкого:

"Утро страны. Воскресное. Еще прохладное. Потянулась в горы молодая интеллигенция. Потянулись к ларьку люди среднего поколения. Детишки с мамашками потянулись на утренники кукольных театров. Стада потянулись за деревни в зеленые росистые поля. Потянулись в своих кроватях актеры, актрисы, художники и прочие люди трудовой богемы и продолжали сладко спать." М.Жванецкий.



И вот сидишь себе в кухонке у раскрытого окна... Под тобою дворик, там тётя Фира переговаривается, не стесняясь, с тётей Раей на предмет использования общественных верёвок для просушки белья... Там под акацией, где стол безразмерный со скамьями, где доминошный грохот и "... Мать! ... перемать... да мы на твою... а вот вам на погоны!" Над домиками там, вдалеке, в голубой дымке виднеется море. Кораблики снуют в порту, катера бухтят... Над портом краны поднимают и опускают стрелы... Воон кран опускает в трюм сетку с грузом..."Кто же так майнует, бестолочь этакая! Ты же кран опрокинешь!" Не, не докричишься отсюда... ("майна" – портовый термин, обозначающий опускание груза)

Идиллия, однако... Стук в дверь.

– Кого это нелёгкая несёт?

Открываешь дверь – там она. Незнакомка. Ты её не знаешь, она тебя не... "А чего у неё глаза так блестят?"

– Вы – кто?

– Я Судьба твоя!

"Не может быть!" – первая твоя мысль. Нет, не сказать, чтобы вид у неё совсем затрапезный был... Скромный у неё вид, и взгляд такой скромный, стоит, глазки потупила, как бы в пол смотрит. А ведь сама-то уголками глаз тебя осматривает...

– Простите, а на какой предмет вы зашли?

– Молодой человек! В вас совесть есть или её у вас не стояло?

Начинаешь потеть. Это завсегда так, когда за совесть начинают с тобой разговор, то сначала ладони потеют, потом до причёски доходит...

– Позвольте, я сейчас её позову...

– Не надо, не надо, молодой человееек, я всё же ваша судьба, а не какого-то там биндюжника, и за вашу совесть могу так рассказать, что ваша мама таки будет от стыда уши затыкать, а ваш папа будет глотать валидол! Когда долг будем отдавать?

"Лёвке проигрался, но я же ему отдал, сразу же после спектакля! Мане... Мане... Но она мне ничего не говорила! Какой долг? Какой долг?"

– Аааа, заговорила всё же совесть, заговорила... Значит не совсем пропащий... "Какой долг, какой долг..." Забыл, как Родина десять твоих школьных лет щедро поила тебя берёзовым соком? А добавь сюда ещё пять институтских лет той же щедрости и тем же? А долг надо возвращааать...

Долг назывался Одесский морской порт, куда Михаил Жванецкий после окончания института в одна тысяча девятьсот пятьдесят шестом году был направлен на должность "механика подъёмно-транспортного оборудования порта" в звании инженера (простого).

Ступенька под названием "Одесский порт". Четвёртая. Казалось, уже и привыкнуть можно. Нельзя! Невозможно привыкнуть! Пусть четвёртая, но – "всё выше и выше, и выше стремим мы полёт..." Высота и сила гравитации. Каждая ступенька даётся усилиями. Там, на прежней под названием "Институт", осталось студенческое братство, студенческая вольность, а вместо вольности теперь – труд, ответственность, долг. И зарплата. Впервые, "денежный эквивалент твоего труда..." Мир взрослых, мир родителей: Труд, долг, ответственность.

Но ведь и из старого что-то осталось! Судьба снизошла, пристроив друга и партнёра по Парнасу-2 Витю Ильченко сюда же, в одесский порт. Витя Ильченко, "как простой инженер", в том же звании, что и он, Михаил.

И... Остался же Парнас-2! Всё правильно. Порт, инженер – это нечто материальное. А без духовности? НИКАК! И по-прежнему по вечерам "Девочки с лингвина лезли через забор, чтобы посмотреть наши концерты."

Странный, неведомый прежде мир, новые отношения, новые, иные люди, иные события. ВСё интересно. Всё "перелопачивается" внутри и исходит из наблюдений, из картинок в опыт и... в миниатюры. В парнасовские спектакли.



"[Репродуктор:]

– Товарищ Кольцов, на вашем участке авария, на вашем участке авария! Товарищ Кольцов, товарищ Кольцов....

– Где ты был?

– На пляже.

– На пляже в рабочее время?

– А что, все было спокойно...

– Да у тебя на участке кран упал!

– Врешь!

– Кран!

– Врешь!

– Тебя с утра начальство ищет вне себя! Вот они уже идут! Постарайся их запутать! [Убегает]

– А, вы здесь? Хорошо! Отпустите собаку, товарищи, я уже с ним разговариваю! Отпустите овчарочку! Послушайте, Кольцов, вы, конечно, были на работе? Да?

– Да?

– А?

– А?

– Что?

– Что?

– Я вас спрашиваю!

– Что вы спрашиваете?

– Я говорю: вы, конечно, были на работе, да?

– Да?

– А?

– А?

– Что?

– Что?

– Я вас спрашиваю!

– Что вы спрашиваете?

– Я говорю: вы, конечно, были на работе, да?

– Да?

– А?

– А?

– Что?

Что? – А что, кто-нибудь сомневается? Я не сомневаюсь!– Вот тут я не пойму. Если вы спрашиваете, я буду отвечать, если вы отвечаете, я буду спрашивать. Почему "пока"? Что значит "пока"? Почему "пока"? Вас могут снять? Что значит "пока"? Что, есть слухи? [Вы так хорошо работаете, мы так к вам привыкли... Почему "пока"?]

– Пока я начальник, я спрашиваю!

– Ага! Значит, вы были на работе.

– Я вас спрашиваю!

\

Железнодорожная станция. Маневровые пути. Начальник – молодой парень – нажимает кнопку селектора.

Начальник. – Семенов.

Бытовка железнодорожной станции. Широкое окно. Стол. За столом сидят двое, играют в домино, пьют кефир, заедают батоном. Пожилой рабочий – бригадир, молодой – его напарник.

Голос начальника. (Из динамика.) – Семенов.

Бригадир. – Слушаю.

Г. Н. – Где стоит вагон?

Б. – Посредине – между солью и сахаром.

Г. Н. – Нужно поставить его под сахар. Бери людей, Семенов, и кати.

Б. – Сделаем.

Напарник встает, надевает рукавицы.

Б. – Ты куда?

Напарник. – Так ведь вагон...

Б. – Сиди, сейчас снова вызывать будут. Играй.

Щелчок в динамике.

Г. Н. – Семенов. Вы еще не перекатили вагон под сахар?

Б. – Уже... Перекатили.

Г. Н. – Тут обстановка изменилась, надо перекатить под соль, простите.

Б. (жуя) – это уже не годится. Это не работа.

Г. Н. – Ну, граждане, простите.

Б. – Ладно, мы пошли. (напарнику) Ходи.

Напарник встает, надевает рукавицы.

Б. – Сиди. Дубль шесть. Сейчас отменят.

Г. Н. – Семенов?

Б. (Бодро) – да-да.

Г. Н. – Это опять я. Здравствуйте.

Б. – Да-да. А это я.

Г. Н. – Извините. Вы случайно вагончик еще не перекатили под соль? Может, не успели?

Б. – Уже. Как приказано. Так и перекатили.

Г. Н. – Ясно... Большое спасибо. Уже не надо. Тут обстановка изменилась, надо его перекатить под са...

Б. – Но это уже знаете что?..

Н. – Это не работа.

Г. Н. – Я вас убедительно прошу... Ну, ради меня.

Б. – Ну, если ради вас... Мы пойдем.

Н. – Я пошел. Дубль пусто.

Б. – Я пошел (стучит костяшкой домино). Сейчас он придет.

За дверью шорох, всхлипывание: "Ой, ой, как мне стыдно." М.Жванецкий.



Казалось бы, ну ничего нового не сказал Михаил, всем всё знакомо, но почему же в зале хохот зрительский? Ау, граждане! Вы не знали?

Знали, конечно же. Знали и чертыхались. И увидели эти ситуации со стороны... И ... это же не у меня "кран упал", не я "всхлипываю за дверью "Ой, как стыдно..."

Оттого и смешно так...



А Судьба ещё один подарок сделала, познакомив Михаила и Виктора с Романом Карцевым (в миру – Роман Кац)



Из трудового и жизненного опыта:

"– Лучше семь раз покрыться потом, чем один раз инеем!

– Чтобы начать с нуля, до него ещё надо долго ползти вверх.

– Идет по улице пессимист, а за ним два оптимиста в штатском...

– Оптимист верит, что мы живём в лучшем из миров. Пессимист боится, что так оно и есть.

– Лотерея – наиболее точный способ учета количества оптимистов.

– Если сложить темное прошлое со светлым будущим, получится серое настоящее.

– Если человек знает, чего он хочет, значит, он или много знает, или мало хочет.

– В жизни всегда есть место подвигу. Надо только быть подальше от этого места.

– Положительные эмоции – это эмоции, которые возникают, если на все положить...

– Вначале было Слово.... Однако, судя по тому, как развивались события дальше, Слово было непечатным.

– Идея пришла в его голову и теперь упорно ищет мозг.

– Порядочного человека можно легко узнать по тому, как неуклюже он делает подлости.

– Каждый человек – кузнец своего счастья и наковальня чужого.

Человеческий организм на 80% состоит из жидкости. А в твоём – 70% тормозной.

Нас невозможно сбить с пути – нам по фигу куда идти." М.Жванецкий.


Явление 4-е

"Там живут, и песня в том порука,
Нерушимой, крепкою семьей
Три танкиста – три веселых друга
Экипаж машины боевой."
(стихи Бориса Ласкина)


– Вы слышали, Рому взяли?

– Какого Рому?

– Каца Рому взяли...

– За что???

– Нет, вы посмотрите на этого шлемазала, за что в этой стране берут? За жопу взяли...

– Но он же мальчик ещё...

– А я ведь ещё в марте 1953 года говорил, что ваша радость ещё обернётся вам 1937-ым годом...

– За што шумим, господа?

– Да вот, Рому Каца взяли...

– Кто вам сказал в уши этих глупостей? Я только что лично оттудова, от его дома и я личными глазами свидетель: не взяли, а пригласили. Сам Аркадий Райкин с визитом в квартиру Каца, где ведёт с ихним всем семейством переговоры на каких условиях Рома Кац, так уж и быть, согласится работать в евоном театре.

– Как, опять? Да сколько же можно? Ахматову они у нас забрали, Чуковского, Катаева, Ойстраха, Утёсова, Жване...

– Ша! До Миши очередь ещё не дошла. А чего вы плачетесь слезами и сморкаетесь в шейный платок? Вы такой жадный? Ну нету, нету в столицах талантов, не умеют там рожать детей, как умеет Одесса... От нас не убудет, мало ли у нас талантов? Надо будет – Одесса ещё нарожает!



Из воспоминаний Жванецкого:

"В 60-м Райкин приехал в Одессу, мы ему опять показали себя, и я видел, как на сцене тронулся Кац, как он сошел с ума, что-то с ним стряслось: остановившийся взгляд, сумасшедший вид.

– Что с тобой? – спросил я заботливо-завистливо, как всегда.

– Астахов передал, что Райкин передал: завтра прийти в санаторий Чкалова в одиннадцать утра.

Для человека, с трех раз не попавшего в низшее цирковое, для человека, шесть раз посылавшего свои фото в обнаженном виде в разные цирки страны с оплаченным отказом, это перенести было невозможно. И он сошел с ума.

На первом этаже дома по улице Ласточкина был дан ужин в честь великого и народного артиста РСФСР Райкина. Наша самодеятельность приникла к окнам, Ромын батька, футболист и партизан Аншель Кац, разносил рыбу и разливал коньяк. Мать двоих детей Каца сыпала в бульон мондалах, сосед по коммуне, районный прокурор Козуб, в коридор от ненависти не выходил, ибо опять они здесь что-то затевают.

Райкин был нечеловечески красив – это он умел. Песочные брюки, кофейный пиджак, платочек и сорочка -тонкий довоенный шелк, и это при таком успехе, и это при такой славе, и это у Каца дома, и это вынести было невозможно, и мы молча пошли на бульвар и молча пошли на работу. Особенно я. Я тогда работал сменным механиком по портовым кранам и уже получал сто пять рублей.

Первым сошел с ума Кац, вторым я. Я стал получать его письма в стиле апреля 1960 года и с тем же правописанием. "И тогда сказал Аркадий Исаакович: "Сейчас мы едем прописываться", – и мы сели в большую черную машину, не знаю, как она называется, и поехали в управление, и он сказал: "Посиди", и он зашел к генералу, а я совсем немного посидел, и он вышел и сказал: "Все в порядке", – и мы поехали обратно, и нас все узнавали, и мы ехали такие щастливые".



У Юрия Никулина (думаю, напоминать не надо, кто такой Юрий Никулин?), да, так вот, у Юрия Никулина, известного в стране анекдотчика, был любимый анекдот. Вторым после него страстным любителем этого анекдота стал я.

Значит, анекдот:

Из пункта А в пункт Б отправился поезд. В это же время из пункта Б в пункт А навстречу ему отправился другой поезд. Они не встретились.

– Почему???

– Почему, почему... Не судьба.



Судьбе было угодно, чтобы Аркадий Исаакович Райкин оказался в Одессе. Это – раз. Судьбе было угодно, чтобы Райкин посетил спектакль театра Парнас-2. Это вам – два! Судьбе было угодно, чтобы на сцене он высмотрел эту мелюзгу, эту мелочь, Ромку Каца... Это вам – три.

И поехал Рома за Райкиным, променял Чёрное море на... на (нет, нет у меня слов, чтобы объявить вам, на что он променял Чёрное море). И писал нам письма мелким почерком. Садистские письма, где хвастался своим щастьем.

Аркадий Исаакович поступил опрометчиво. Вскоре он сам в это убедился. Ну что такое Рома Кац? Хорошо, хорошо, он там стал Карцев. Что такое Рома Карцев? Это однорукое туловище. А где вторая рука? А вторая рука туловища в Одессе, в Парнасе-2. Райкину пришлось срочно вызывать Витю Ильченко. Наконец-то туловище стало двуруким. Говорите – щастье? А где вы видели туловище без головы? Только в романе Майн Рида "Всадник без головы". Райкин не любил ужастники, его творческая натура выворачивалась наизнанку, когда он видел туловище без головы.

Голова была в Одессе. Проживала голова по адресу: Одесса, ул. Старопортофранковская, д. 133.

"Меня очень легко найти, – говорил он. – Заходите ко мне во двор и громко несколько раз кричите: "Рабинович!" Откроются все окна, кроме одного. Это и есть мое окно, потому что все у нас во дворе Рабиновичи, и только я..." М.Жванецкий.

Скрипя зубами, гений вынужден был признать своё бессилие и согласиться с "одесской оккупацией". Голова именем Михаил Жванецкий была срочно истребована в Ленинград. Туловище наконец-то обрело физиологическую целесообразность: при обеих руках и при голове.

Так закончилось явление "трёх танкистов" в Ленинграде и началось новое, "Людииии! Аууу! Где вы?"

"Люди-и-и-и! Ау-у-у! Где вы?"

Что вам сказать за Одессу? Это коммунальная квартира. Дядя Петя чихнул (проживает в Лузановском переулке, дом 5, кв.7), через минуту у него телефон разрывается. Вся Одесса хочет ему сказать: "Будь здоров, дядя Петя". Звонят аж... аж... с улицы Котовского! (9-ая линия, штоб все знали!)

Вечер. Фима при телевизоре, идёт матч одесский "Черноморец" против киевского "Динамо". Соня при спицах, что-то там вяжет, Фиме это не интересно. Телефон звонит.

– Аллё, – это Соня в трубку.

– Да ты что! Катька (проживает на Белопольской, дом 17, кв.4) четвёртого родила? Опять сына??? Ну, Андрюха, ну стахановец... А вес какой? 4, 300? Ну весь в Андрюху... Рая, скажи на милость, что нам остаётся делать? Только позавидовать Катерине...

Киевляне забивают второй гол "Черноморцу". То ли из телевизора, то ли от рядом с ним, раздаётся тяжёлый вздох, всхлипывание...

Соня приходит в себя от Раиной новости.

– Фима! Сволочь! Возьми наконец повышенные обязательства! Андрей Катьке с Белопольской четвёртого сына сделал!

– Соня! Моё лицо третий год не слезает со стены почёта нашего завода! У мене уже сил не хватает на эти обязательства! Ты видела эту стену? Где там лицо Андрея? Его лицо за углом на стене "Позор бракоделам!"

– Фима! 4 кило с 300 грамaв – это бракодел? А рост 54 см – это бракодел?

– Соня! Мой лимит обязательств закончился!

Это Одесса. Коммунальная квартира...



Ленинград

"Значит, Ленинград, холостая жизнь – я долго был холостяком, Райкин, эти все скитания... Ну, с Райкиным это не скитания, это праздничные поездки, но все равно, знаете ли... Ну, я получил квартиру от него, однокомнатную, в Ульянке. Ульянка – это пустырь, далеко, часа полтора на такси. Да-да-да, причем это при слабом движении, в те годы. Значит, вот, приезжаешь туда – пустырь, особенно белые ночи, я стою на пустыре, окруженный девятиэтажными домами, огромный пустырь, в одном из домов моя квартира. Вот стою я на пустыре, любуюсь – это небо розовое, белые ночи, красота! Никого, ночь, стою, просто мне приятно. Никого, и вдруг мне кто-то стучит в спину: "Разрешите пройти?". Я отодвигаюсь, там человек, очень интеллигентный. Но в драбадан. Он не может свернуть." М.Жванецкий.



Это Ленинград. Торжественный, величавый. И человек – в нём, в этой торжественности и величии.

В Одессе ощущение единого целого с домом, с улицей, с городом. В Ленинграде странное ощущение одиночества:

Но ведь – РАЙКИН!!! Ещё одна ступенька...

Мне вспоминается фильм Глеба Панфилова "Начало". Жизнь провинциальной девушки, ткачихи из городка Речинска. Самодеятелность, где однажды во время спектакля в роли Бабы-Яги её заметил столичный режиссёр. Судьба, однако...

И предложил ей главную роль в фильме, роль Жанны д’Арк. И фильм успешный, и афиши с ликом Паши Строгановой в роли Жанны расклеены по городам. Успех? Почему же так мучительно ожидание? Режиссёры не спешат делать новые предложения "выскочке" из провинции.

Фильм – знаковый. Он обнаружил, что в каждом человеке спрятан талант, всего лишь надо разглядеть его. У Глеба Панфилова была своя Паша Строганова – Инна Чурикова. У Райкина – свои Ильченко, Карцев, Жванецкий, провинциалы, тоже, как и Строганова – из самодеятельности. И разница в одном: Паша была ткачихой, а "тройка" из портовых инженеров.

(Вспомнилось: в те времена самыми популярными тройками были две: Бывалый, Балбес и Трус, и Ильченко, Карцев, Жванецкий.)



Из Жванецкого эпохи Райкина:

"– Весь день не спишь, всю ночь не ешь, – конечно, устаешь...

– Что делает дурак: вместо теории относительности изучает национальность Эйнштейна...

– Труднее всего человеку дается то, что дается не ему.

– У нас чего только может не быть. У нас всего может не быть. У нас чего только ни захочешь, того может и не быть.

– Хочешь всего и сразу, а получаешь ничего и постепенно.

– Я позицию не меняю.-Это власти меняют позиции относительно меня.

В чем наша разница? Вместо того чтоб крикнуть: "Что же вы, суки, делаете?!" – мы думаем: "Что же они, суки, делают?"


Явление 6-е

"Идет по улице пессимист, а за ним
два оптимиста в штатском..."
Михаил Жванецкий


Из хроники событий:

XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза проходил с 17 по 31 октября 1961 года в Москве и впервые проходил в Кремлёвском Дворце съездов. Присутствовало 4394 делегата с решающим и 405 делегатов с совещательным голосом, а также делегации 80 зарубежных партий.

XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза принял:

Устав КПСС, который, в частности, содержал Моральный кодекс строителя коммунизма

Принята Третья программа КПСС. Утверждённый съездом текст Программы завершает знаменитая фраза: "Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!"

В ЦК КПСС

Программа выступлений народного артиста СССР А. Райкина... была подобрана тенденциозно. Она состояла из разрозненных фрагментов, монологов и интермедий из спектаклей Ленинградского театра миниатюр, которые в общем искаженно представляли отдельные явления жизни нашего общества.

В монологе о светофоре А. Райкин средствами актерской выразительности выделяет следующее: "Почему так часто приходится просить? Почему так часто приходится унижаться? Куда ни взглянешь – все на личных одолжениях. Часто просишь не только для себя. Просишь для других, для производства, для того, чтобы принести пользу государству..."

Явно клеветнический характер носит монолог о глупом и невежественном человеке, который, якобы, представляет за рубежом достижения советской науки и техники.

Выступавший вместе с А. Райкиным некто Михаил Живаницкий (снова речь о Жванецком. – Ред.) прочитал, как он выразился, "три монолога отрицательных персонажей из будущей программы театра"...

Секретарь (Харьковского. – Ред.) обкома

КП Украины Ю. СКЛЯРОВ



А ведь родители предупреждали, молчание – золото...



Из воспоминаний Михаила Жванецкого:

"Первый гонорар получил сразу в 1967 году, а до этого три года Роман залезал под кровать и там, в темноте, в чемодане отсчитывал мне на питание десять рублей. Маманя вся в слезах слала три рубля в письме-конверте.

Пешком через мост в Кунсткамеру обедать, комплексно за пятьдесят копеек, и, чтоб я света белого не видел, у меня не было еще четырех копеек на троллейбус, отчего был сухим, мускулистым и смелым, как все, у кого ничего нет." М.Жванецкий.



Спасибо маме, Раисе Яковлевне, оставшейся вдовой в 1957 году, всю свою родительскую любовь перенесшую на сына, на свою материнскую надежду.

Театр – это особая Галактика. В ней каждый художественный руководитель, главный режиссёр в душе своей всегда Карабас-Барабас. И Аркадий Исаакович Райкин – не исключение. У Райкина Жванецкому довелось испытать унижение и безденежье, и "без определённого места жительства".

Как и у Жванецкого, у Райкина по жизни был вектор вертикальный. Сколько ступенек ему пришлось преодолеть, чтобы подняться на... нет, не могу сосчитать даже задрав голову. Там, в той недосягаемой высоте, удалось ему преодолеть земное притяженье и купаться нынче в космической славе. Оттуда, с той высоты смотрит он вниз, там карабкается по ступенькам, им преодолённым, какой-то чудик, Михаил. "Пускай, пускай побарахтается, пусть знает почём фунт лиха..."

Нет, ну дедовщина, прямо дедовщина какая-то...

С высоты своего вектора Аркадий Исаакович даже и не углядел, что и Жванецкий, и его друзья уже не мальчики, которых он увидел когда-то в Парнасе-2, а мужи. Им за 30. Уже очень-очень за 30. В таком возрасте уже начинаешь задумываться о своём месте в этой жизни, о том, что я успел сделать и что я ещё обязан сделать?

Ни-че-го... Твои миниатюры и монологи исполняются в театре самим Райкиным, но при этом – безденежье, при этом едва ли не полное умолчание о твоём авторстве. И если безденежье ещё можно пережить, но как пережить творческому человеку бесславие, безвестность?

Ах, да... Тщеславие... Найдите мне творческую личность без тщеславия? А, может, именно тщеславие – движитель творчества?



Из книги А. Райкина "Без грима":

"Наступил момент, когда подобное положение Жванецкому показалось обидным. Входя в троллейбус и слыша какие-нибудь реплики собственного сочинения, [...] ему подчас хотелось [...] обратить внимание пассажиров на то, что автор-то вот он...

Дело прошлое, но должен сказать, что как завлит Жванецкий никуда не годился. Ему не хватало дипломатичности, терпимости, элементарной усидчивости".



Предел терпения у Райкина наступил, когда он узнал, что Жванецкий с друзьями выступают на каких-то чуть ли не самодеятельных площадках со своими миниатюрами. (Выступали именно с целью хоть что-то заработать, напомню, Жванецкий три года жил благодаря лишь помощи друзей).

Жванецкий из театра был изгнан.

Михаил:

"А!.. Эти одинокие выступления... эти попытки репетировать что-то с друзьями. Эти попытки что-то доказать. И первая публика. И первый успех. И с поцелуями и любовными клятвами был уволен из театра в 1969 году навсегда! Как сказал А.И.Р.: "Отрезанный ломоть!" Все, эпизод снят!"



Ленинград так и не стал новой ступенькой. Он стал лишь опытом и школой Райкина.

Но: стал ещё и испытанием верности. Михаил из театра был уволен. Виктор и Рома ушли следом за другом добровольно, ушли сами.

Ах, Одесса, жемчужина у моря! Она встретила своих блудных детей теплом и любовью!



Жванецкий, из 60-х:

– В историю трудно войти, но легко вляпаться.

– Оптимист верит, что мы живём в лучшем из миров. Пессимист боится, что так оно и есть.

– Если сложить темное прошлое со светлым будущим, получится серое настоящее.

– Если появился кто-то, готовый свернуть горы, за ним обязательно пойдут другие, готовые свернуть ему шею.

– Вначале было Слово.... Однако, судя по тому, как развивались события дальше, Слово было непечатным.

– Чем удобряли, то и выросло.

– Всякий раз, когда я вспоминаю о том, что Господь справедлив, я дрожу за свою страну.

– Я бесконечно уважаю чудовищный выбор моего народа.

Из миниатюр для театра Райкина:

-На нашем заводе один чудак изобрел машину. Целый год над ней работали. Решили ее отправить на выставку в Париж. Правда, самого изобретателя с машиной не пустили. У него там обнаружилось что-то где-то кто-то. На каких-то островах в каком-то лесу.

Поехал из облсовпрофа товарищ. У него нигде никого не было. И из подшефного колхоза девушка – ей давно обещали во Францию. Правда, они у изобретателя спросили, на каком принципе, как, что, какие заряды, какие отталкиваются, какие притягиваются. Девушка как раз физику еще помнила. А из облсовпрофа товарищ – ну, уже, видимо, подустал. Путевки все распределял, ругался, и начал элементарные законы забывать. Не то что там Джоуля-Ленца, или Ома – ну и Архимеда не мог уже себе представить. Хотя сам дядя представительный, шляпа на нем сидит, как на гвозде.

Главная мечта нашего человека – попасть на склад. Внутрь базы. В середину.

– Скажите, это склад? Тот самый?

– Да.

– Слава богу. Я пока к вам попал... Ни вывески, ничего. Мне сказали, что здесь все есть. Я не верю конечно.

– Что вам?

– Вот это я могу... вот это что?

– Сколько?

– Одну можно?

– Сколько?

– Полторы.

– Дальше.

– А у вас есть?.. Подождите, а можно с женой? Я мигом. Я только здесь.

– Пропуск на одного.

– А позвонить?

– Отсюда нельзя.

– А сюда?

– И сюда нельзя. Быстрее. У меня кончается рабочий день.

– А завтра?

– Пропуск на сегодня.

– А вы мне поможете?

– Я не знаю, что вам нужно...



Действие Третье. МИХАЛ  МИХАЛЫЧ...

Явление 7-е

"И ни церковь, и ни кабак –
Ничего не свято!
Нет, ребята, всё не так!
Всё не так, ребята..."
Владимир Высоцкий


Не прижились в Ленинграде самобытность одесситов, их юмор и энергетика. Известен случай, когда Райкин наотрез отказывался брать в репертуар театра миниатюру Жванецкого "АВАС". На одном из шефских концертов друзья на свой страх и риск исполнили её.

Райкин был изумлён реакцией зала, зрители едва не падали со стульев от смеха. Ильченко был тотчас же "отодвинут" из дуэта и миниатюру эту уже исполняли сам Мэтр и Рома Карцев.

Утончённая эстетика Аркадия Исааковича с трудом воспринимала юмор тридцатилетних. Извечный конфликт "отцов и детей". Вероятнее всего это и было причиной "развода" и фразы, брошенной в сердцах вдогонку Жванецкому: "Отрезаный ломоть".

Как бы там ни было, но это тот случай, про который говорят: Нет худа без добра! Друзья обрели свободу, творческую независимость и... Хорошо было под крылом у Райкина, худо-бедно, но – под крылом. Теперь свобода и независимость привели их к осознанию -только своими силами, своим упрямством и энтузиазмом доказывать миру свой талант. Без связей, без поддержки сверху, карабкайтесь по лестнице, одолевайте ступени...

Что – жизнь? Что жизнь? Это начало начал... Родился – вступил в этот мир, и школа, и юность, и работа, и женитьба, и отцовство, и зрелость – всё начинаешь сначала. И потому живёшь в глубоком убеждении, что тебе уже дааавно не привыкать что-то начинать сначала.



Из воспоминаний Жванецкого:

"В Одессе мы создали Театр миниатюр. Там грянула холера. Город был оцеплен карантином, репертуарная комиссия из Киева не смогла прилететь, и мы стали лауреатами Всесоюзного конкурса артистов эстрады. В те годы всюду к сатире относились подозрительно, а в Киеве в ней видели источник всех бед и неурожаев, и мы бежали путем конкурса в Московский театр миниатюр. А мне помог комсомол, космонавты, все, кому я читал, кого веселил, кто открыто меня не поддерживал, но в душе присоединялся..."



Наконец-то, наконец после питерской остановки преодолена ещё одна ступенька. На ней, на этой ступеньке, признание зрителей и новое, прежде никогда "тремя танкистами" не встречаемое слово – Аншлаг. Ах, какое же сладостное явление, при котором испытываешь чуть ли не оргазм.

70-е, начало 80-х. Ещё не осознанное, ещё только интуитивное ощущение усталости от торжественно-мертвящего официоза и жажда услышать живое слово, которое как в кривом зеркале отражает эпоху. Канул в Лету 80-й год, "год построения коммунизма", и над этим несбывшимся уже смеются в открытую. Но и то, что строили не имеет названия. Нечто уродливое, к чему светлые головы из Академии наук никак не могут придумать определение. А суть этого уродливого уже давно вскрыта и озвучена.



– Ты слышал вчера Жванецкого?

– Ой, к нам на работу пригласили Карцева с Ильченко и Жванецкого. На станках стояли! Весь кран был облеплен! Как они оттуда аплодировали ума не приложу!

Спасибо научно-техническому прогрессу, появились кассетники и голоса Жванецкого и его друзей достигали не только краёв и областей, но и отсеков космического корабля. Это был АНШЛАГ!!!

И были другие слушатели...

Странное ощущение от этого рассказа. Телевидение ещё рапортует о победах строителей БАМа, спустя два года после "построения коммунизма" принимается Продовольственная программа, но здесь, в Барвихе ощущение тления...

Жванецкий из 70-х...

– Нормальный человек в нашей стране откликается на окружающее только одним – он пьет. Поэтому непьющий все-таки сволочь.

– Порядочного человека можно легко узнать по тому, как неуклюже он делает подлости.

– Наша страна напоминает катящуюся бочку. Она катится сама по себе. А все вокруг прыгают, объясняют. Рядом бегут. Рулят даже. Тормозят даже.

А потом плюют и кричат: "Спасайся!"

– Еще при советской власти мы научились есть по способности, а работать по потребности.

– Министерства напоминают столб, облепленный мухами.

Все держатся за рабочее место.

-Положительные эмоции – это эмоции, которые возникают, если на все положить...

– Что наша жизнь: не привыкнешь – подохнешь, не подохнешь – привыкнешь.


Явление 8-е

"Неправда, друг не умирает,
Лишь рядом быть перестаёт.
Он кров с тобой не разделяет,
Из фляги из твоей не пьёт".
Константин Симонов


21 января 1992 года скончался Виктор Ильченко. Судьба... Не всегда и не ко всем она бывает благосклонна. И страшная болезнь рак не выбирает, гений ты или злодей. Может, выпала этой болезни разнарядка, по ней и ткнула в первого попавшегося...



"Никто ещё не знает средства
От неожиданных смертей.
Всё тяжелее груз наследства,
Всё уже круг твоих друзей".
Константин Симонов


2 октября 2018 года в возрасте 79 лет от остановки сердца умер Роман Карцев.

Странное время наступило для меня. Мне часто стали вспоминаться симоновские строки. Есть время находок, когда ты находишь друзей, призвание, любовь, смысл жизни, но приходит срок, и наступает безжалостное время потерь...

Почти 60 лет они были единым организмом. И вектор вертикальный и для Жванецкого, и для Ильченко, и для Карцева был единым. Вместе они переживал падения, застои и Аншлаги.

Всё теперь одному, как однажды произнёс Высоцкий. И, простите за повторение, опять Константин Симонов:

Неправда, друг не умирает,
Лишь рядом быть перестаёт.
Он кров с тобой не разделяет,
Из фляги из твоей не пьёт.
Упрямство, гнев его, терпенье –
Ты всё себе в наследство взял,
Двойного слуха ты и зренья
Пожизненным владельцем стал.


"Нас было трое – Рома, Виктор Ильченко и я. Мы были как братья. Рома заменял мне брата, которого у меня никогда не было.

Михаил Жванецкий"

Он, Михаил Жванецкий, поднялся на вершину. На ту, с которой когда-то смотрел вниз на карабкающихся "трёх танкистов" Аркадий Райкин. И, как вектор, который был у них один на всех, так и вершина эта была одна на троих.

Аркадий Райкин был гениальным. Исполнителем. Он гениально исполнял тексты, сочинённые для него автором. И как же часто авторы, имеющие прямое касaтельство к его славе, оставались в тени этой славы.

Жванецкий был един в нескольких лицах. И автор, и исполнитель, и друг, и брат. В их триумвирате – Жванецкий, Ильченко, Карцев никто не оказывался в тени. Это было гармоничное и равноправное, главное, талантливое соединение авторства и исполнительства.

И есть ещё одно отличие Жванецкого от Райкина. Аркадий Райкин, повторюсь, гениально отражал частности, "негативные явления нашей социалистической действительности". Пьянство, бюрократ, мздоимец, глупец на руководящей должности – популярные герои его масок, не имейщие к системе, к государственности никакого отношения. Всего лишь пороки человека, которые необходимо показывать, чтобы знать как с ними бороться. Поэтому и любила его власть, лелеяла и ласкала, что не замахивался он на... на систему.

В отличие от нас, простых людей, обладающих зрением, зрение Жванецкого представляло собой микроскоп. Он сумел из частности перейти к общему и задать вопрос: ведь эти пороки человеческие откуда-то берутся? Может быть. может быть это "в консерватории надобно что-то исправить?"



Жванецкий, цитаты:

– Экипаж прощается с вами и желает вам приятного полета....

– Из двух зол я выбиpаю то, какое pаньше не пpобовал...

– Микробы медленно ползали по телу Левши, с трудом волоча за собой подковы...

– Хорошо не просто там, где нас нет, а где нас никогда и не было!

– Самое несчастное животное – осьминог. У него и ноги от ушей, и руки из жопы, и сама жопа – с ушами.

– Для мании величия не требуется величия, а вполне хватит мании.

– Мы умнее тех, кого выбираем.

– Сегодня слова: "Есть на телевидении одна хорошая передача..." – напоминают донос.

– Дураки очень любят наказывать умных. Во-первых, себя поднимают. Во-вторых, умней получаются. В-третьих, все видят, кто главный. Единственное – потом не знают, что делать.


Явление 9-е

"Многие сатирики, в том числе и Жванецкий, потеряли свою актуальность: ведь они были писателями того времени, а то время... кончилось. И без чьих-то сатирических намеков все видели, что представляет из себя Ельцин... Необходимо было проявить новое видение новой жизни и величайшую изобретательность, как это смог сделать Михаил Задорнов, дабы остаться на плаву достойным образом, а не гадить в приличном месте, "забыв", что для этого существуют специально отведенные места."

Иосиф Кобзон, книга "Как перед Богом"



Книга Иосифа Давыдовича Кобзона "Как перед Богом" появилась передо мной случайно. Я в душе мещанин, обыватель, падок на этакое, претенциозное. Конечно же, конечно, стал листать. И вот дошёл до строк, к Жванецкому относящиеся. Прежде, увидев название книги я сразу вспомнил строки Лермонтова:

Ты слушать исповедь мою
Сюда пришел, благодарю.
Все лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь.

Так ведь и само название книги возвышенное, пафосное, исповедальное. И вот вчитываюсь я в воспоминания о Жванецком и тем сильнее странное чувство охватывает меня. Что-то мелочное, базарное всё отчётливее появляется в тексте.

"Кончилось тем, что они приехали ко мне в Москву и попросили, чтоб я помог им встретиться с нужным человеком... Они договорились с Рудиным дать им "Сад-Эрмитаж", чтобы выступать там со своей программой. Но дело встало из-за Шкодина Михаила Сергеевича, в то время первого заместителя руководителя Комитета по культуре Москвы. Он был против. И вот они попросили: "Как бы нам попасть к Шкодину, чтобы он не возражал против нашей работы в Москве?!" А у меня с Михал Сергеичем Шкодиным были нормальные отношения. И я привел их к нему. Состоялся откровенный разговор, который закончился тем, что Шкодин разрешил им работать в "Эрмитаже".

Потом появилась просьба помочь решить их квартирные вопросы по обмену, по переезду в Москву, по получению квартир. И в этом я им тоже помог. Таким образом, я принял самое прямое участие в их судьбе.

Вот такое было, но что я хочу еще сказать. Для писателя подобного масштаба, причем, действительно талантливого писателя, существовавший режим, политическая ситуация и время являлись незаменимой пищей для творчества. Можно просто рассказывать анекдоты или просто шутить. Это да. Но это так, в компании. Для государства же, для страны, для народа настоящему писателю нужно прежде всего заявлять о своей позиции!

В свое время, в советское время, когда он остро высказывался в своих монологах или в тех работах, которые по его произведениям делали Карцев и Ильченко, Жванецкий по-настоящему был на высоте положения. Но потом, когда возникла эта лживая демократия, когда стало можно говорить, что угодно, и даже со сцены говорить матом, оказалось, что все это никому не нужно.

– Если бы не "комсомольский певец", о котором ты говоришь с таким упоением, вызывая ажиотаж и ехидные улыбки, кто бы тебя знал, кроме соседей по коммунальной квартире в Одессе? Так бы ты там и жил, пока сам себе не надоел... Ты что себе позволяешь? Какое ты имеешь право? Собственно говоря, и в Москве-то тебя прописали только потому, что просил за тебя именно тот самый "комсомольский певец", над которым ты теперь так посмеиваешься. Как же тебе не стыдно? Почему ты такой неблагодарный? Почему ты удивительно хамский человек по отношению к людям, которые делают тебе добро?" Вот где-то в таком духе я ему все.

Какое хамство! Вообще неприкрытое... Это – не провинциализм. У хамов нет столицы. Они везде одинаковы – и в городе, и на селе. Хам есть хам. Отличительная его черта – отсутствие культуры человеческих отношений. Хотя, может быть, это и есть проявление провинциальности (?) вырвавшегося из грязи в князи: "Я теперь вот какой. И могу все, что захочу!" А получил по башке, испугался, затих и сразу на попятную, и тут же давай прятаться за чьи-то могущественные спины или бежать на "запасной аэродром"".

Из книги Иосифа Кобзона "Как перед Богом".



Длинная цитата. Самая длинная из цитат в этом тексте. Наверное, это называется "превышение должностных полномочий". Но ведь не зря же я её полностью привёл. Она не столько говорит о Жванецком, сколько говорит о самом Кобзоне. Для него вполне естественно ради прописки унижаться и просить могущественного пoсодействовать в прописке в Москве. Проживание там, где человеку удобно, проживание по желанию в любом городе – это естественное право человека в понимании Жванецкого. Проживание по прописке – это своего рода крепостное право, полная зависимость от чиновника, это естественное состояние человека, как полагает Кобзон. Ему невдомёк, что это не талантливый автор через унизительные просьбы, через знакомцев должен испрашивать помещение для работы, это власть должна помогать таланту.

Помните донос в ЦК КПСС из Харькова?

"В монологе о светофоре А. Райкин средствами актерской выразительности выделяет следующее: "Почему так часто приходится просить? Почему так часто приходится унижаться? Куда ни взглянешь – все на личных одолжениях. Часто просишь не только для себя. Просишь для других, для производства, для того, чтобы принести пользу государству..."



Из частности Жванецкий вывел общее, характерное для системы.

Иосиф Давыдович остался на плаву в соответствии с новыми веяниями. Даже не удивительно, что во все времена он всегда оставался на плаву...

"...Конечно, можно сказать, что Жванецкий взялся за Кобзона, потому что остался без темы."

В далёком прошлом нашёл в дневниках Л. Тостого одну фразу, которая меня озадачила: "Делай добро, но делай его незаметно". Долго расшифровывал её, пока не понял: делай добро естественно, а не напоказ.

Добро Кобзона не естественное, оно – напоказ, иначе не вспоминал бы свои благодеяния Михаилу Жванецкому.

В этой странице, посвящённой Жванецкому, вдруг так наглядно очертилась недалёкость Кобзона. Ведь это не время Жванецкого и не тема Жванецкого закончились. Закончилось время Кобзона комсомольско-патриотическое, и не сегодня, а позавчера.

Из Жванецкого:

– Если тебе лизнули зад, не расслабляйся – это смазка!

Из частного – общее.



Михаил Михайлович Жванецкий:

"Всё, кончилось золотое время, в стране всё за деньги...

В платных туалетах посетители, у которых запор, требуют вернуть деньги обратно, и суды их поддерживают. По любому вопросу можно обратиться в суд и получить оправдательный приговор. Главная задача суда – не связываться, главная задача церкви – не ввязываться. Суд, церковь и народ полностью отделились от государства, учителя отделились от учеников, милиция отделилась от воров, врачи отделились от больных, всё, спросить не у кого.

На экране непрерывно стреляют, любят друг друга в крови, в грязи, и поют там же. Песни по смыслу приближаются к наскальной живописи. Секс полностью отделился от любви, на свадьбах под крик "Горько" уже не целуются, а идут дальше. Любимые называются партнёрами, объятия называются позой, поцелуй называется началом игры, женихи и невесты исчезли как класс, среди венерических болезней самая редкая – беременность.

Остальное нормально. Москва сверкает, Одесса хорошеет, Омск впервые узнал, что такое автомобильные пробки. В правительстве вяло идут дебаты, когда давать пенсию – с 60 или с 65 (это при средней продолжительности жизни в 57). Во время эпидемии гриппа особым шиком считается подговорить гриппозного поцеловать начальника. Радиации у нас никто не боится – считается, что умереть от неё мы просто не успеем. В магазинах всё есть, только кому это всё есть? Начиная с 17-го года, едят только "новые русские". Песен в стране стало в сто раз больше, зато стихов в песнях – в сто раз меньше. Приятное новшество – пение под фонограмму: любимый певец прилетает на гастроли, но голос с собой не берёт. То, ради чего собрались, не происходит, хотя и рот открывает, и на нас кричит, мол, не вижу ваши руки, не слышу аплодисментов, "браво" не слышу... "Вяло!" – кричит он на нас, "вялые вы!". Это мы-то в зале вялые? "Не слышу вас!" – кричит. Это нас он не слышит, как будто мы поём. Но в конце концов он добивается нашего звучания, так что фактически это мы выступаем под его фонограмму.

Все газеты о том, как вести себя в постели, как будто мы из неё не вылезаем, хотя прохожие на улицах есть. Все советы как спать-переспать, и никаких советов как жить. В результате: как ограбить банк – знает каждый россиянин, как сохранить там деньги – не знает никто. Так как наше производство не работает, одеты мы прилично. Женщины наоборот – раздеты ярко и броско, делают для этого всё, потом за это подают в суд.

Президент новый для всех загадка. Раньше была загадочная страна, потом загадочный народ, теперь загадочный президент... Умом никого из них не понять. Тут надо чем-то другим думать, чем – мы ещё не подобрали. Сегодняшнюю жизнь понять нельзя. Литературы нет, учебников нет. Рассказать об этой жизни, как об этой новой водке: когда она даёт в голову – перестаёшь соображать. В Москве пришли в новый ресторан, стали ждать официанта, он пришёл и принёс счёт. То есть так по-новому никогда не жили. Когда меня спрашивают: "Ты как по-английски?" – "Читаю свободно, но не понимаю ни хрена".

Что хорошо в России – все живут недолго, сволочи в том числе, поэтому весь вопрос в терпении. И всё же взамен мрачных и одинаковых появились несчастные и счастливые. И весь этот кипяток со всеми его бедами и загадками всё-таки больше похож на жизнь, чем та зона, где тюрьма, мясокомбинат, кондитерская фабрика и обком партии выглядели одинаково."


Эпилог

Миша = юность + Как прекрасен этот мир, посмотри! = юмор;

Михаил = зрелость + этот мир не без греха = ирония, сатира;

Михал Михалыч = мудрость + что мы наделали? + этот мир несовершенен...= сарказм, скептицизм.




© Яков Каунатор, 2018-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2022-2024.
Орфография и пунктуация авторские.

– О жизни и творчестве Михаила Жванецкого –





Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]