[Оглавление]




КРЫША


Крыша казалась мягкой и липла к ногам. Ветер носил по чёрной рубероидной поверхности какой-то посторонний мусор и гнул антенны. Антенны качались, но не гнулись, а только вибрировали.

Четыре чёрных кота в белых манишках загнали сюда рябую худющую кошку и теперь стерегли. Кошка делала вид, что их не знает и отношения к ним не имеет.

Мимо кошки прошли, прилипая, два юноши. Приблизились к краю крыши и посмотрели вниз. С опаской и осторожностью.

Внизу статично гуляли мамаши с колясками. В колясках угадывались дети. Родившиеся совсем недавно. Некоторые из них были тихи. Видимо, спали. Некоторые орали, требуя чего-то своего, детского.

Через двор брели в универсам доживающие старики и старушки. Им навстречу двигались такие же старики и такие же старушки, но с грузом.



- Двенадцать этажей, - сказал Воёдя, - это до хрена.

- Если с крышей, - сказал Слива, - считай тринадцать.

- Оба убьёмся, - сказал Воёдя. - И кому тогда наша Светка достанется?

- Может, и не убьёмся, - сказал Слива. - Деревья, кусты вон.

- Кусты хуйня, - сказал Воёдя.

- Нет, - сказал Слива, - весной они мягкие, я в них был.

- Со Светкой? - сказал Воёдя подозрительно. На что Слива вздохнул.



Они постояли, глядя в землю. Земля была далеко. Унылая земля Амур-Нижнеднепровского района. Откуда тут, на Днепре, взялся Амур, не знает никто. А Нижнеднепровский - понятно. Поскольку есть Нижнеднепровск и Верхнеднепровск. Правда, тогда по логике вещей должен быть и Среднеднепровск. Но его нет. И логики никакой нет. Это все знают.



- С тринадцатого прыгать отказываюсь, - сказал Воёдя. - Несчастливое число. Давай с четвёртого прыгнем.

- С четвёртого точно не убьёмся, - сказал Слива. - С четвёртого никто не убивается. У нас даже кошка с четвёртого упала, и хоть бы что.

- Ну с девятого.

- Ага, придём к Светке, залезем на подоконник и вниз.



Да, девятый этаж, он и для жизни не самый лучший, не только чтобы прыгать. Но бывают и хуже этажи. Например, первый. Или двенадцатый. На которых тоже некоторые люди живут. Несмотря на постоянную угрозу проникновения домушников и протечки кровли насквозь. А Светка жила именно на девятом. Её так и звали - Светка Девятка. Прозвище такое. Среди молодых людей её возраста и её, а также и не её пола. И в эту Светку были влюблены Слива и Воёдя. То есть целых два юноши одномоментно были в неё по уши влюблены и не могли между собой поделить без остатка. Ну, и чтобы изыскать выход из безвыходного положения, Слива и Воёдя решили покончить героическим самоубийством. В смысле, прыгнуть с крыши. Кто выживет, тому и Светка, а кто нет - тому нет.

Слива и Воёдя - это тоже прозвища. Клички. По вековым традициям Амур-Нижнеднепровского района все должны были иметь клички и все их, от мала до велика, имели в своём активе. Вернее, Слива - это даже и не совсем кличка. Слива - это такая фамилия причудливая. Но выглядит эта фамилия, как хорошая кличка, поэтому никакой другой Сливе и не присвоили. За ненадобностью. А Воёдя от имени Володя произошёл. И сделал из Володи Воёдю не кто иной, как Слива. Они, будучи друзьями до гроба с детства, как-то вдвоём Новый год встречали - один на один без свидетелей. И в конце встречи чего-то поссорились, вспылив. И Володя (тогда он ещё был Володей) ударил сгоряча и спьяну Сливу по башке сковородкой, а Слива ответил Володе бутылкой от французского шампанского по зубам. И три передних зуба ему внутрь рта вышиб. После чего произношение у Володи смешно испортилось, и он начал при знакомстве представляться Воёдей. Что и стало его законной кличкой. И даже когда он зубы недостающие вставил у зубника, вернув себе часть дикции, кличка при нём пожизненно осталась. А ожог на башке у Сливы затянулся без вмешательства медицинской помощи, сам. Через какое-то определённое время бесследно.



- Может, и правда, крышу на хрен? - сказал Слива. - Видишь лестницу? Пожарную.

- Ну, вижу, - сказал Воёдя. - А труб нету. Должны ж быть на крыше трубы?

- Какие трубы?

- Какие... Обыкновенные.

- Пошли.

- Куда?



Слива без объяснений отвёл Воёдю на другую сторону крыши. Снизу донеслись шумы и крики на родном языке. Наверно, какая-то семья разбиралась в своих внутренних делах и заботах. Возможно даже, с применением физических сил, держа окна настежь.



- Там лестница и тут тоже лестница, - показал Слива. - Это чтоб пожар быстрее тушить - с двух сторон. Понял?

- Понял.

- Ты спускаешься с этой стороны до площадки девятого этажа, я с той. Сверяем часы и точно в назначенное время прыгаем. Ну, как по команде, секунда в секунду. Понял?

- Понял. А как я узнаю, что ты прыгнул?

- Если не убьёшься - узнаешь. А если убьёшься, тебе будет без разницы.

- Не скажи.



Воёдя был согласен ради Светки убиться, но не узнать, убился ли ради неё Слива - не согласен.



- У меня часов нету, - сказал он.

- Чёрт, и у меня нету, - сказал Слива. - При себе. Дома есть. "Полёт".

- "Полёт"? - Воёдя заржал. - "Полёт" - это в тему.

- Ты не ржи, ты думай, что делать.

- Что я тебе, Герцен?

- Чернышевский.

- А?

- "Что делать?" написал Чернышевский.

- Да ты гонишь. Герцен написал.

- Чернышевский. А Герцен ничего не писал. Герцен декабристов будил. Или они его будили.



Спорить с умным Сливой Воёдя не стал. Но, похоже, и не поверил.



- Может, по очереди это? Прыгнем, - сказал он.

- Кто первый? Ты?

- На пальцах кинем. Или спичку потянем.

- На пальцах лучше, - сказал Слива. - Из трёх раз.

- Из пяти надёжнее. Чтоб уж точно, без обманов и случайностей.

- Да. Из пяти надёжнее...

- А ты с парашютом когда-нибудь прыгал? - спросил Воёдя. - В парке Чкалова.

- С вышки, которую в металлолом сдали? - спросил Слива.

- С вышки.

- Не, я высоты боюсь.



И угораздило же их в эту Светку влюбиться. Обоих. Прямо как сиамских близнецов-братьев. Но тут ничего не поделаешь. Угораздило, потому что, с одной стороны, говорят, Бог есть любовь, а с другой, любовь зла, слепа и беспощадна, как Фемида. Разит всех наповал без разбору.



- Может, завтра прыгнем? - сказал Воёдя.

- Ага, - сказал Слива. - Первого не прыгнули, потому что день дурака и смеха, вчера - потому что танцы, а сегодня чего?

- Сегодня? - Воёдя быстро подумал. - Так праздник завтра. Отпразднуем, яиц крашеных поедим - и прыгнем. У меня мать, знаешь, как вкусно яйца варит. Крашеные. Заодно всё лишний раз взвесим и проверим свои чувства.

- А ты что, ещё не проверил?

- Проверил.

- Тогда бросаем. Раз. Два. Три.



Выпало три-два в пользу Воёди. Потом три-два в пользу Сливы. Потом один-один, два-пять и пять-два.



- Ничья, - сказал Слива.

- Ничья, - сказал Воёдя.

- Стоп, - сказал Слива. - Мы ж не в очко играем. Надо считаться. На кого выпадет, тот прыгает.

- А с кого считаем, с большего или с меньшего?

- Бля, не договорились. Давай с меньшего.

- Давай. Но бросаем заново.



Бросили заново. Сложили. Вышло девять и семь - шестнадцать. У Сливы меньше. Посчитались. Выпало на Воёдю.



- Везёт, - сказал Воёдя. - Выиграл.

- Ну, пошли? - сказал Слива.

- Куда?

- На девятый.



Они переступили через низкое ограждение крыши и оказались на площадке пожарной лестницы.



- Смотри, какие-то мудаки с крыши лезут, - сказали в окне двенадцатого этажа.

- Может, воры опять?

- Не похоже. Наверно, сантехники.



Слива пропустил "мудаков" мимо ушей, сделал шаг к ступеньке, и площадка под ним бешено зашаталась.



- На хрен эту лестницу, - сказал Воёдя. - Она ходуном ходит, ещё сорвёмся.

- Тогда пошли на балкон.



Они вернулись к выходу на крышу. Кошка наконец испугалась людей, взвыла и рванула по кругу. Коты каруселью за ней.

- Твари мартовские, - сказал Воёдя и поискал глазами что-нибудь тяжёлое.

- Апрельские, - сказал Слива. - Идём.



Ощупью спустились в коридор. Прошли его из конца в конец, до мусоропровода. Отряхнулись. Свернули на лестничную клетку. Дошли до девятого этажа.



- Может, всё-таки с шестого прыгнем? - сказал Слива.

- С шестого лучше, - сказал Воёдя.



Спустились на шестой и опять прошли в конец коридора, к балкону. Подёргали балконную дверь. Она не открылась.



- Гвозди, - пальцами определил Воёдя. - Вот и вот. Самоубиться по-человечески, и то не дадут.

- Придётся идти на пятый, - сказал Слива. - Или на седьмой.

- На пятый, - сказал Воёдя. - Вверх топать скучно.



На пятом дверь балкона открывалась, слава Богу, свободно, и они в неё вышли.



- Не низко? - сказал Слива.

- Низко, - сказал Воёдя, - а что делать.

- Делать нечего. Только ты куртку расстегни и руки расставь. Чтоб спланировать. Как на крыльях.

- На крыльях любви, - сказал Воёдя.

- Шутник, - сказал Слива.

- Надо покурить, - сказал Воёдя. - Перед стартом.



Слива сказал "ты ж не куришь" и достал из кармана примятую пачку "Примы Люкс":



- Кури.

- А ты? - сказал Воёдя. - Ты тоже кури. Ты ж сразу за мной прыгаешь.



Слива вынул из пачки ещё одну сигарету, надломленную. Найдя спички, потряс, как погремушкой, коробком. Закурили.



- Интересно, правду говорят, что вся жизнь пронесётся перед глазами, пока лететь буду?

- Вся нет. Сколько тут лететь.

- Слушай, а может, это, вместе прыгнем? Взявшись, допустим, за руки.

- Не, вместе не годится. Много шансов на общий исход.

- Ты не умничай, говори по-нормальному.

- Ну, или гробанёмся оба, или выживем. И что тогда? Сначала начинать?



Сначала начинать не хотелось. Хотелось отстреляться уже, ну, то есть отпрыгаться - и будь, что будет...

Докуривали торопясь, без разговоров. Швырнули окурки вниз. Те сначала полетели по дуге, а потом ветер прибил их к земле под самую стену. Слива плюнул и проследил - не попал ли плевок в окурок. Не попал. Воёдя тоже плюнул. И у него не попал.



- Ну, я пошёл? - сказал Воёдя.

- Я за тобой, - сказал Слива.

- А не наебёшь? - сказал Воёдя.

- Чтоб я сдох, - сказал Слива. И сказал: - Подожди.

- Что?

- А кто тебе "скорую помощь" вызовет? Ну, если ты живой случайно останешься.

- Да. Кто?



Они задумались.



- Значит, делаем так, - сказал Слива. - Ты прыгаешь. Если не убиваешься, я бегу к Светке и звоню в "скорую". Потом возвращаюсь на балкон и тоже прыгаю.

- Годится. "Скорая" приедет и, если что, подберёт обоих.

- Ну, ты пошёл? - сказал Слива.

- Пошёл... А у Светки телефон работает?

- Вчера работал.

- А ты точно не наебёшь?



Слива мотнул головой. Воёдя в ответ кивнул, мол, верю, перелез через перила и сиганул вниз.

Летел он тихо, солдатиком, не орал и не трепыхался. Наверно, зажмурившись. Но до земли так и не долетел. И до мягких весенних кустов не долетел - повис на дереве, застряв в листве. Как шишка.

Слива посмотрел на его полёт с высоты, проводил взглядом и побежал к Светке. Звонить в "скорую". А прыгать он на бегу передумал. Окончательно и бесповоротно.

Дверь открыли Светкины мать и бабка. В лифчиках.



- Мне "скорую" вызвать, - сказал Слива, - ноль три. Воёдя с балкона прыгнул.

- Совсем обнаглели, - сказала бабка. - С балконов прыгают.

- Не пара они тебе, Светка, - выглянул из ванной Светкин отец. В трусах и в майке. - Сто раз говорил тебе, что не пара.

- Да ладно, - сказала Светка из комнат, - пускай вызовет.



Потом Воёдя приставал к Сливе с вопросом, как с ножом:

- Почему? Скажи, почему ты не прыгнул? Сволочь.

А Слива ему отвечал:

- Да передумал я прыгать. Пока бежал, пока звонил - передумал. Наверно, мне не судьба.

- Скажи ещё, тебя Бог отговорил и спас.

- Это скорее всего. Если, конечно, он есть.

- А меня кто спас? - спрашивал Воёдя.

- А тебя не знаю, - отвечал Слива, - тебя дерево.



К Светке ходить после Воёдиного полёта Слива прекратил сразу же. Имея всё-таки честь и совесть. Ну и потому, что она, Светка, дура.

Но и Воёдя, когда из больницы выписался - руку, ногу, два ребра и челюсть он себе всё-таки сломал, - тоже к ней почему-то не пошёл.

А Светка, коварная, всего этого не заметила. За ней в то время уже другой юноша ухаживал. И, может быть даже, не один.



Рассказы из цикла "Дом" - Оглавление




© Александр Хургин, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2010-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]