[Оглавление]




ФЕНОМЕН  ВОЗДЕЙСТВИЯ

(о поэзии и пьесах Владимира Соловьева)


Еще в 60-х годах прошлого столетия всякая нетривиальная мысль строго контролировалась и хождению не допускалась. На таком фоне наследие Вл. Соловьева умалчивалось - произведения не издавались и не изучались (ни в школах, ни в ВУЗ-ах), как выпавшие из бытия по несущественности. Но влияние всегда имело место и, если следы прямого воздействия прослеживаются в стихах и воспоминаниях поэтов и литераторов, близко отстоящих по времени от эпохи Вл. Соловьева - у Бальмонта, Белого, Блока, Гумилева, Есенина, Хлебникова; то поколения, пришедшие им на смену, воспринимали через этих литераторов идеи Вл. Соловьева уже неосознанно - подсознательно (можно сказать - архетипически).

И потребовался окончательный распад CCCР, как системы, и, вместе с тем, освобождение общественного мышления (коллективного бессознательного) от заданных советской идеологией рамок, чтобы произведения Вл. Соловьева, появившиеся в книжных магазинах нашего поствременного пространства, были (после столетнего перерыва) прочитаны, осмыслены и сверены уже в новой системе координат со всем тем, что было усвоено, продумано и воспринято прежде этого.

Попытаемся суммировать результат такого переосмысления и показать нечто, лежащее, как нам кажется, на поверхности и поэтому, вероятно, оставшееся незамеченным профессиональными литературоведами, еще продолжающими по инерции смотреть на мир под прежним углом зрения. Но если мы в этом нашем предположении ошибаемся, то ничего лишнего в задуманное не привнесем. А если и повторим, что-либо, замеченное до нас, то утешимся ученической пользой повторения.

Начнем с известного - Андрей Белый видел Вл. Соловьева не один раз задолго до своего становления, без особого впечатления от этих встреч. Осознанное воздействие началось, практически, только после смерти философа. И этот момент нашел отражение в стихах Андрея Белого "Одиночество" (1901), "Раздумье" (1901) указанием посвящений; или в мистических заклинаниях, как например, в стихотворении "Владимиру Соловьеву" (1903, 1931):

Или, как метафорическое отражение, в поэме "Первое свидание" (1921), подающее Вл. Соловьева в лейтмотиве личных воспоминаний самого Андрея Белого:

У Александра Блока, в отличие от Андрея Белого, поэзия Вл. Соловьева стала мировоззренческой составляющей индивидуального творчества, что определяется не посвящениями, а художественным содержанием ("Незнакомки"), или в "Скифах", где эпиграфом к поэме взяты две первые строчки из Вл. Соловьева ("Панмонголизм")... Отличительная черта творческого подхода Александра Блока - органическое прорастание в текстуру некоторых произведений Вл. Соловьева вплоть до реминисценцного преображения, при практическом сохранении одних и тех же реалий осмысления... И это особенно заметно при сравнении знаменитого "На поезде утром" (1896) с блоковским "На железной дороге" (1910).

О чем вдумчивому читателю говорит представленное сравнение? Не только о некоторой идентичности названий, но и о разности пространственной ориентации двух поэтов - она в том, что Вл. Соловьев описывает свои ощущения, находясь внутри вагона ("Воздух и окошко, добытые с боя"); в отличие от Александра Блока, который фиксирует события, находясь за пределами мчащихся мимо составов ("Под насыпью во рву некошеном"), вживаясь, при этом, в образ и судьбу молодой женщины... Некая идентичность выражена и в передаче цвета: у Соловьева - "небо светло-голубое", у Блока - "в цветном платке на косы брошенном"; Соловьеву из окошка вагона видится пейзаж - "Желтая береза между темной ели"; Блоку (глазами его героя) - жизни, мчащиеся в разноцветных вагонах, без надежды на участливое пересечение какой-либо из них с судьбою стороннего наблюдателя - "Молчали желтые и синие / В зеленых плакали и пели"...



Но самое главное - мировоззренческая перекличка поколений в пределах разбираемых произведений - Вл. Соловьев ставит в 1896 г. философские вопросы, для него самого еще неразрешимые -

- здесь поэт находится внутри изображаемой им событийности, он непосредственный ее участник, он еще не успел разобраться и определиться в своем отношении к техническому новшеству. И время не заставило себя ждать. Ал. Блок, поэт следующей волны, уже через 14 лет определенно и четко отвечает на вопросы, поставленные Соловьевым:

В том же ключе (1920 г.) продолжает вопрошающий диалог Сергей Есенин (в те годы сторонник имажинизма) в "Сорокоуст" (-е), посвященном (А. Мариенгофу):

И отвечая на поставленные вопросы в пределах проблемы, идентично обозначенной поэтом-предшественником и мыслителем Соловьевым, Есенин с искренней горечью утверждает, что "...за тысчи пудов конской кожи и мяса / Покупают теперь паровоз".



Уже из приведенных примеров становится очевидным - влияние поэзии Вл. Соловьева выходит далеко за рамки манифестаций каких-либо поэтических группировок. Особо наглядно выявленный феномен проявляются в творчестве акмеиста Николая Гумилева.

В данном случае логика сопоставления текстов двух авторов наглядно доказательна (здесь / = знак архетипического тождества):

Пойдем далее по пути совершенно, как нам кажется, не случайных совпадений поэтических текстов разных направлений со стихами Вл. Соловьева. В этом же ряду можно рассмотреть элементы творческих поисков футуриста Велимира Хлебникова. Возьмем, например, фрагмент одного из его самых броских экспериментов - "Море" (1920-1921):

Следуя экспериментаторскому духу самого Хлебникова, переставим местами две строки этого фрагмента:

А теперь сопоставим этот фрагментом с подобным у Вл. Соловьева:

И, углубляясь в более поздние времена, нельзя не заметить, что финал стихотворения "Пирамида" (1940) Дмитрия Кедрина того же порядка, что и завершающий катрен "Неопалимой Купины" (1891) Вл. Соловьева... Во-первых, генетическая цепочка Сергей Соловьев / Вл. Соловьев (историк / философ и поэт, отец / сын) не могла пройти мимо Дмитрия Кедрина, поэтически переосмысляющего исторические полотна... И, во-вторых, в этой связи, можно предположить, что опальный поэт Дмитрий Кедрин решился на разработку подцензурной тематики не без влияния юдофильствующих идей Вл. Соловьева.

И, в завершение о пьесах Вл. Соловьева: ["Белая лилия, или сон в ночь на Покрова" (1878-1880), "Альсим", "Я говорил, что он не умеет есть", "Дворянский заем" (? ~ 1891)]...

О текстах этих произведений... Прежде всего - их надо просто читать, чтобы ощутить натуральный вкус. Такое, например (из "Белой лилии"), где Скептик действующее лицо: "Какую мне избрать дорогу? / Кого любить, чего искать? / Идти ли в храм молиться Богу, / Иль в лес - прохожих убивать..."; или такой фрагмент из той же пьесы (Белая Лилия и Мортемир - действующие лица) -

Неповторимо самобытные - и по языку, и по образности, и по силе своего воздействия - пьесы Владимира Соловьева совместимы не только со сложившимся и текущим пониманием проблематики и насущных задач театра абсурда, но, как нам представляется, на долгие времена заслуживают более пристального внимания.



26 апреля 2009




© Александр М. Кобринский, 2009-2024.
© Сетевая Словесность, 2010-2024.

– Творчество Владимира Соловьева –
Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]