[Оглавление]



РОДОВЫЕ ЧЕРТЫ




СОРОКА

Жалко всего что до срока.
Ржавый каштановый лист
под ноги сбрось мне, сорока,
и отвернись,
отвернись.
Это не слабость, не сила.
Бедный чужой человек,
отзеленевший курсивом,
выпал как дождь
или снег.
Я ему дальше сороки,
ты ему ближе земли
на черновой, белобокий
стрекот, распев,
перелив.

_^_




КОСТОЧКА, ВЕСТОЧКА, БЫЛЬ-НЕБЫЛИЦА...

Косточка, весточка, быль-небылица.
Сядем рядком у стены.
Что же над нами бойница,
бойница,
мы не хотели войны.
Досок отесанных,
камешков целых
нежный комок за душой.
Ты меня мучишь за красных и белых.
Мне от тебя хорошо.
Парно, и душно,
и пресс акварельный
легок, далек, осиян.
Сунь возрастающий
список расстрельный
облаку в задний карман.
Мало ли
выпить кого до травинки,
перемолоть в жерновах.
Если б развеять запасы,
растрынькать.
Ветер бросать на слова.

_^_




ТОЖЕ МНЕ НЕЖЕНКА

И не взываю, и ты не зови,
Господи, чем-то помимо любви -
свежим постом записного халдея,
снимками пьющих его визави,
трезвым расчетом
парадной аллеи
фей и орфей из страны берендеев.
Не поминай,
не ищи, не живи.

Осью на запад, спиной в водосток
оторвалось пятипалое чадо.
Вот и приплыли лицом к листопаду.
Чудится,
треплется шарф между строк,
шлейф серебристого полураспада.

Тоже мне неженка,
кожа да кость.
В колотых жилах военная злость,
радость победы и трубы позора.
Мало печали осталось в строю.
До униформы авось простою
в выкройке дерева,
цвета и хора.

_^_




ОЧКИ

Так бы любила мороз и снег,
и секущие плети дождя,
если б не сонм городских котов и собак
и не сугробы бездомных в картонной коробке.
Если бы не краснорукий ребенок с гитарой,
собравший больному отцу
семьдесят гривен, рублей, тугриков
(где еще выживают и нет без страховки
от снега, мороза, секущей плети дождя)
и целую пачку печенья.
Я бы хотела считать этот праздник своим,
видеть, что хлопья век напролет
сшивают из тех же материй.
Может быть, видела раньше,
потом прописали очки.
Их я повсюду теряю,
не находя, вспоминаю,
что голод давил
дровяной.

_^_




КОТ ДРОЖАЩИЙ

Кот дрожащий на голых лапах,
эти окна
ведут в подвал.
Жирной стрелкой
на юго-запах
месяц выгнулся и пропал.
Кто еще
о твоем подвальном
попечется житье-бытье.
Жаль кота
и чету Навальных
из-за пагубы на хвосте.

_^_




СНЕЖНЫЙ ГАЗОН ИЛИ МЕРЗЛЫЙ АСФАЛЬТ...

Снежный газон или мерзлый асфальт,
все не резон
выходить на прогулку.
Кутаю шарфом стареющий альт
под воротник музыкальной шкатулки.
Ключ от меня затерялся и что?
Копия эта пиратская длится
целую вечность.
И в зимнем пальто
я выхожу
ради кошки и птицы.
Вот тебе, кошка, горячий бульон.
Вот тебе, птица, лекарство от кошки.
Мир сообразен, согрет, заведен
на оборот.
И присел на дорожку.

_^_




РОДОВЫЕ ЧЕРТЫ

      Асмик Паланджян

1
С тех пор как я тебя родила
или ты меня часом раньше
в страх какой черноплодной воде,
сладкой уже,
это был не январь,
силы мои уходили на таянье,
а твои на таинство.
Жизнь обретала прозрачность, хрустальность,
чтоб изломаться вдребезги.
Видно ни зги, изгибаясь под холод и ветер.
Но не хочу вспоминать
кротость нашу воловью, овечью,
будущую,
под стрижкой, ярмом и чем-то еще
непорочным,
до жертвы.

2
Ты обещал мне девочку, так выполняй.
Сонную девочку на руки, за руку,
заодно с моим правым плечом,
не согласованным с левым.
Пусть подрастет и расскажет,
как оно - быть среди нас
столь уж любимой меж слов,
брошенной ради чего
в смерть какой черноземный
голодный рот.
Каждый хотел бы забыть.
Но доживает
и кается.

3
Ну так давай, доставай дудук,
нету живых голосов вокруг.
Камень о камень
и око за,
карий за карий
и бирюза.
Что же за птица твой Алконост,
всем пририсуешь армянский нос,
глядя на сына
и на того,
кто проглядел нас
верней всего.

4
Слушай, Хасо, что-то живет внутри
и напевает трубно и говорит,
тянет-потянет рану вперед-назад.
Слушай, Хасо, как тобой завывает сад,
лютый жасмин на эоловом ветре дней.

- Будешь моим продолженьем,
сестрой моей -
не доиграл, укрываясь по самый лоб
цветом таким,
что и за ночь не намело б.
Круг лепестков
до звезды
и вослед креста в не-
опылимых
братских его кустах.

5
Сладок будет гранат,
орошенный черной кровью Аракса.
Это старый твой сад,
дед возделывал землю, отец собирал плоды.
Вот родишься однажды и станешь tabula rasa,
ни одной родовой черты.
Будто солнце катилось
низко по горизонту,
не касаясь кожи,
не раскаляя камней.
Пересекая линию фронта,
исчезая за ней.

Поседевшую прядь со лба откинешь
и отпустишь на выпас у низких трав
куропаток, оленей.
Глядишь, на этом кувшине
Алконост-то курнос,
а на том и Сирин картав.

Зачерпнет от звезды вода -
ничего такого,
задрожит звезда как свечка
на лаковых образах.
Где-то буду и я.
Вероятно, отважусь снова
вспомнить ноющий твой дудук,
заглянуть в твои глаза.

_^_



© Виктория Кольцевая, 2021-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2021-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]