ЗЕРКАЛО ДЛЯ АНГЕЛА
Если бы Господь хотел нас сделать безгрешными, он дал бы нам крылья, мы были бы ангелами и улетели на небо. Но пока мы здесь.
1. ВЕНЕЦ БЕЗБРАЧИЯ
Над крышами домов, в густом июльском мареве плыл колокольный перезвон, плыл из последних сил, натыкаясь на стойки антенн, печные трубы, скатываясь по жести и шиферу и растворяясь в лабиринте улиц, переулков и узких проходов между домами.
В один из таких проходов свернула черная приземистая машина. Протиснувшись между розовой стеной и желтым бетонным забором, машина остановилась у подъезда старинного московского дома. Лет этому дому было не меньше двухсот, и первый его этаж по середину окон врос в землю. Вросший в землю этаж давно пустовал, на втором занимались переводами и отправляли в дальние путешествия, а на третьем уже с полгода, как предсказывали судьбу. Именно третий этаж и был интересен девушке, распахнувшей дверцу черного понтиака. Выбравшись из машины, она постояла в раздумье, осмотрела свежую царапину на левом крыле, полюбовалась сверкающей на солнце листвой трех исполинских тополей, растущих на краю двора, и направилась к покосившемуся подъезду, рядом с которым на обшарпанной стене висели три таблички: "Гадальный салон Веди", "Туристическое агентство "Транс-Тревел-Интернешнл"и "Переводы".
Лена, а именно так звали девушку, вошла в подъезд и поднялась сначала на второй этаж по широкой кованой лестнице, а затем и на третий, по совсем узкой деревянной, с крутыми ступеньками и шаткими перилами. Дважды споткнувшись и чуть не порвав юбку о торчащие из перил гвозди, она очутилась в длинном темном коридоре со множеством дверей. Осмотрев весь коридор и не обнаружив таблички гадального салона, она остановилась рядом с невысокой дверью, из-за которой, вдруг, раздался грохот спускаемой воды, дверь распахнулась, и на пороге показался взъерошенный молодой человек в трениках с пузырями на коленях. Смерив Лену презрительным взглядом, он махнул рукой в конец коридора:
- Туда.
- Куда, туда? - удивилась Лена.
- "Веди", - пояснил молодой человек и направился к лестнице.
- А с чего это вы взяли, что я..?! - она чуть не задохнулась от возмущения.
- И так понятно, вас за километр видно, - донеслось снизу.
Господи, неужели у нее на лице написано, что она пришла к гадалке?! Ей всего двадцать четыре! Она и сама может найти себе мужа! Кругом полно мужиков, и на фиг они нужны!
Конечно, дело было не в мужиках, а в настоящих мужчинах, которые до самых серьезных лет оставались стройными, элегантными, остроумными, имели безупречные манеры, могли заступиться за женщину и надрать задницу мерзавцам, свято хранили верность своим возлюбленным, любили страстно, пылко, нежно, содержали дом и семью, имели достойное происхождение и достойных родственников и были, если не киношными красавцами, то хотя бы, просто, привлекательными мужчинами, достойными своей прекрасной половины. И чем прекраснее была женская половина, тем выше требования предъявлялись к мужской. Это было естественно, но столь же естественным образом приводило к отсутствию достойных претендентов на роль мужа. Положение усугублялось тем, что любовь должна была быть взаимной. Это условие являлось главным, но не последним. Избранник должен был отыскаться не где-то там в будущем, а в самом, что ни на есть, настоящем. Желательно, прямо сейчас, сегодня, в крайнем случае, завтра, чтобы блеснуть на четвертьвековом юбилее Елены, до которого оставалось два дня. Отыскаться сегодня - это программа максимум, но кто не стремится к совершенству, тот не пьет шампанского!
Рассуждая подобным образом, Лена подошла к двери в конце коридора и нажала кнопку звонка. Тишина. Она наклонилась к дырке от глазка и тут же отпрянула. С той стороны за ней наблюдал карий глаз.
- Все посмотрим, все расскажем! - донеслось из-за двери. - Приворот, отворот, любовь, брак...
Дверь распахнулась. На пороге стояла женщина лет сорока пяти с высокой прической медно-красных волос, крупной бородавкой на правой щеке и чувственными губами.
- Видите, какой у нас дом? - женщина посторонилась, пропуская Лену. - Здесь и стены помогают, сама история, временные разломы.
Стены в квартире были неровные, с наспех поклеенными обоями. Лена прошла в комнату и присела на краешек стула перед обшарпанным письменным столом, крытым зеленым сукном.
- Что вы! Какие привороты?! У меня совсем маленький вопрос.
К платным гаданиям Лена относилась весьма скептически, и, если бы не одно важное дело, настоятельно требующее пояснения, ноги бы ее здесь не было.
- Не беспокойтесь, цены у нас самые демократические! - женщина с медными волосами опустилась в кресло. - Можете себя не ограничивать. Кстати, Тамара - хозяйка салона... - она поймала Ленину руку, перевернула ладонью вверх и прижала к сукну. - Так, что здесь у нас... у нас здесь все хорошо... счастливый брак... Один на всю жизнь! Скоро, скоро, - Тамара заговорщицки подмигнула, - вы встретите свою судьбу!
- Как один?! - Лена выдернула руку. - Почему на всю жизнь?! Мне не так гадали!
Тамара оперлась обеими руками на стол и произнесла сурово:
- Есть разные браки! Одни совершаются на Земле, другие на Небесах. И поверьте мне, - добавила она задушевно, - вторые намного...
- Мне нужен обычный, земной! - отрезала Лена. - Официальный!
Она уже три года, как развелась, а двадцать пять лет - это не шутка, красота тоже имеет срок годности. Тамара вздохнула и принялась за работу. К великому сожалению, на руке у клиентки второй брак отсутствовал. И на правой, и на левой, и в картах, и в хрустальном шаре. Но было другое.
- Вы знаете, - задумчиво начала гадалка, - бывает, рядом с вами живет человек, которого вы сначала не замечаете, но потом понимаете, что это и есть ваша судьба. Я вижу у вас на руке еще одну линию, тесно связанную с вашей жизненной. Ваша судьба, как будто, раздваивается, видите? - Она вывернула руку Лены так, что та чуть не вскрикнула от боли. - Это ваша половинка, и это намного важнее...
Среди друзей и знакомых Лены достойных половинок не было, но Тамара слушать об этом не желала и повысила голос:
- И еще я вижу у вас скорое приобретение. Возможно, вы получите наследство или что-то другое, очень важное, что изменит всю вашу жизнь. Идите и подумайте, что я вам сказала!
Она отодвинула от себя коварную руку, давая понять, что работа закончена, но Лена не унималась:
- А замуж я выйду?
Ну, что ты будешь делать! Замуж все хотят, да не на всех мужей хватает. И зачем ей это? Молодая, красивая, свободная, а замуж пойдет за какого-нибудь... Тамара уже готова была рассердиться, как, вдруг, увидела над головой у клиентки корону из водяных брызг с отогнутыми наружу лепестками с маленькими шариками на концах, похожую на стоп-кадр упавшей в воду капли. Высоко над короной зияла чёрная дыра. Ничего подобного гадалке раньше видеть не приходилось, но она знала, что именно так должен выглядеть Венец безбрачия. Все венцы, которые она раньше диагностировала, были ее догадками или карточными раскладами, но чтоб так, вживую... Обалдеть!
Тамара с восторгом наблюдала редкое явление, но в этот момент дверь салона с лязгом распахнулась, и в прихожую ворвался взъерошенный молодой человек, чем-то сильно разозленный:
- Ваши клиенты весь туалет изгадили, а он один, на весь этаж!
Тамара не реагировала.
- Эй, эй! Я здесь! - он пощелкал пальцами перед носом застывшей гадалки. - Туалет убирать будем?.. Вы что здесь, накурились?
- А? Да-да-да! - Тамара очнулась. - Идёмте, идёмте! Милочка, приходите завтра! Видите, что твориться? Денег не надо!
В коридоре Лена улучила момент и шепотом спросила осматривающую туалет Тамару:
- A, если брак недолгий, он считается?
Молодой человек хмыкнул и страдальчески закатил глаза. Дверь в туалет захлопнулась.
2. НАСЛЕДСТВО
Из слов гадалки Лена поняла, что со вторым замужеством, обещанном ей бабушкой, могут быть проблемы. Бабушку уже не спросишь - в минувший вторник минуло сорок дней, но Тамара что-то говорила про наследство.
Лена порылась в сумочке и извлекла почерневший от времени листок, покрытый арабской вязью. Этот листок выпал из переплета старинного Евангелия, которое она нашла в глубине книжного шкафа после смерти бабушки. Сначала Лена решила, что это часть переплета, но потом обратила внимание на аккуратно вырезанное углубление, в котором находился листок, и два слоя бумаги, его закрывавшие - тончайшей папиросной и грубой пергаментной. Так могли хранить только ценные документы, и даже не хранить, а прятать, поскольку, о тайнике не знала даже бабушка, а уж она-то непременно рассказала бы о таинственном письме любимой внучке. Под арабской вязью стояла ярко-алая печать с двумя скрещенными кривыми саблями и голубем с распростертыми крыльями. Сабли были высоко подняты, и создавалось впечатление, что голубь бьется в клетке. Краски на печати совершенно не выцвели, и это было странно вдвойне, учитывая почтенный возраст письма.
Пока Лена искала листок, она успела спуститься на второй этаж и теперь стояла перед высокими двустворчатыми дверями с табличкой "Туристическое агентство Трасн-Тревел-Интернешнл". Рядом на полу валялся лист бумаги с красными буквами "Переводы".
- Они съехали. У вас какой язык?.. Вижу, арабский.
Лена подняла голову. По узкой лестнице спускались желтые кеды, стройные девичьи ноги, простенькое платьице в цветочек, и, наконец, милое веснушчатое личико в обрамлении огненно-рыжих волос. Девушка подошла к Лене и остановилась. Глаза у нее были голубыми, весенними, чистыми, как таящий снег в горах и теплыми, как майское солнце. В них что-то плавилось, струилось, кружило голову и проникало в самое сердце. Несмотря на кажущуюся простоту, девушка определенно представляла опасность. Потенциальная соперница - Лена это поняла сразу, но соперничать пока было не из-за чего, а с листком, который она держала в руке, следовало разобраться.
Голубоглазую девушку звали Дианой. Письмо, оказавшееся распиской на получение какого-то дубликата, "по праву принадлежащего предъявителю", она с грехом пополам перевела. Получилось не слишком связно, но адрес, по которому следовало обратиться, Диане был знаком. Это был ювелирный дом в старой части Стамбула.
- Здесь сказано, без срока давности, то есть, можно ехать и получать.
- Не знаю... - протянула Лена. Поездка в Турцию в ее планы не входила, но Диана не сдавалась:
- А ювелирный дом? Вдруг, что-то ценное?
Это был довод.
- К тому же, если речь идет о драгоценностях, вам понадобиться юридическая поддержка, иначе, из страны вы ничего не вывезете. Наша фирма может обеспечить и то и другое. Предлагаю оформить шоп-тур на три дня с вылетом на завтра.
Лене все стало ясно. Расписки, ювелирные дома, а на выходе шоп-тур для плана продаж. Приедешь, впарят ожерелье за тысячу долларов, и поедешь обратно. Вроде как, получила наследство. Шустрая девица!
- Вы еще и перевозками занимаетесь? - с изрядной долей сарказма спросила она.
- Вы на Транс намекаете? Это от трансформейшн, мы духовными практиками занимаемся, путешествия в Индию, Японию, на Тибет.
- О! Это круто! Куплю оранжевое сари и сразу к вам.
Диана зевнула, всем своим видом давая понять, что, если не будет тура, не будет и помощи с получением дубликата. Она даже отвернулась к окну, но когда за несостоявшейся клиенткой закрылась дверь, рыжая турагентша довольно потянулась, скинула дешевое платьице, натянула джинсики от Гуччи, короткий топик от Дольче и Габбана, накрасила губы и взяла со стола ключи с гарцующей лошадью на брелоке. Глаза ее светились не самым добрым светом. В окно она могла видеть, как бдительная наследница, спустившись во двор, остановилась в раздумье, еще раз полюбовалась кронами тополей, плывущими в небесной вышине и села в машину - она решила ехать в бассейн, поплавать и все хорошенько обдумать.
Взметнув колесами фонтанчики пыли, черный понтиак исчез в переулке.
3. СХОДИЛА ЗАМУЖ
Прогнувшись в воздухе, Лена нырнула в прозрачную прохладную воду. Вот, так же стремительно, без оглядки, поддавшись внезапному импульсу, она вышла первый раз замуж. С первым ее мужем они учились в одной группе и к середине третьего курса решили связать свои судьбы.
Любила ли она Ивана? Еще как! Как в сказке! Как сказочного принца из самой, что ни на есть, волшебной страны, в которой любые желания исполняются в одно мгновенье. Копились эти желания у Лены долго, но исполнились все сразу, и оттого ей стало казаться, что так будет всегда. Всегда не получилось, и в конце четвертого курса они развелись.
В отличие от Ивана, Лена не особенно горевала по этому поводу. Сходила замуж, - весело говорила она, и причина этой веселости заключалась в бабушкиных рассказах и гаданиях. Бабушка Лены - Зинаида Васильевна, мама ее мамы, обожала рассказывать, разные истории. Например, о том, как прадед Василий, спас турецкого пашу. Случилось это в Петрограде, в восемнадцатом году. Ограбленный и сброшенный в Неву революционными матросами, паша поклялся, что ничего не пожалеет для своего спасителя, и сыном его назовет, и наследником сделает, и любые желания исполнит, лишь бы тот его выловил. Лишь бы не упустил!
Василий пашу не упустил, но от наследства отказался, сославшись на неподходящее время. И тогда паша сказал, что торопиться некуда, наследство Василий обязательно получит и, если не он сам, то его сын, или внук, или правнук и так далее. Можно ни о чем не беспокоиться, рано или поздно наследство само найдет наследника. На том они и расстались.
Первой у Василия родилась дочка - Ленина бабушка, а спустя год - сын. Родиться-то он родился, но прожил недолго. Когда сыночку исполнилось три года, он упал со скамейки, ударился головой об угол дома и умер. Больше детей они не заводили. Дочка Василия выросла, закончила рабфак, потом институт, вышла замуж и родила дочь - Ленину маму. Мама занималась химией, сильно отравилась, уже после рождения Лены, и рожать второго ребенка ей отсоветовали.
Таким образом, единственной наследницей прадеда Василия являлась Лена, точнее, не она сама, а ее будущий сын, которому предстояло родиться. Бабушка так и говорила: Вся надежда на тебя, Леночка! Смех смехом, а Лена иногда позволяла себе помечтать о сундуках, набитых сокровищами, дворцах, роскошных лимузинах и персональных авиалайнерах. И вот, однажды, вдрызг разругавшись с Ваней из-за какой-то смазливой девицы, с которой его видели в общежитии, Лена пришла к бабушке и с порога объявила: Все! Завтра она разведется! Сил ее больше нет терпеть этот разврат! Огорошив бабушку, Лена прошла в комнату, села на диван и разревелась. Так ей было жалко их чистой любви, растоптанной Иваном, так жалко! А еще и от наследства приходилось временно отказываться. Хорошо, если временно, а то как навсегда? Вдруг, она тоже чем-нибудь отравиться или еще что-нибудь произойдет?
Отравится?! Лучше бы Лена этого не говорила! Бабушка побелела, схватилась за сердце, и Лене пришлось клясться и божиться, что ничего ядовитого и радиоактивного у них на факультете нет, и не было.
Немного успокоившись, бабушка решила для верности погадать. Гадала она редко, но никогда не ошибалась. Своим умением бабушка была обязана одному военному, снимавшему у них угол после войны. Сам этот военный гадал по почерку, но мог по чему угодно, хоть по опавшим листьям или арбузным коркам. Главное, - говорил он, - видеть будущее, и даже карты не лягут правильно, если тебе не дано его прозревать. Бабушку он научил гадать по линиям руки, а на картах она и сама потом научилась.
Чтобы окончательно успокоить Лену и самой успокоиться, бабушка раскинула карты и быстренько выяснила, что здоровью ее внучки ничего не угрожает. А за одно и про наследника. Так, первый брак у Лены недолгий, а потом она снова выйдет замуж... А на руке что? То же самое, ребенок во втором браке. Не в первом, а во втором, причем, сын, а не дочь! Ну, слава богу! Можно идти пить чай.
Они попили чаю, и Лена пошла домой, а пока шла, ей стало совершенно ясно - браку с Иваном наступил конец, и нечего Ваньку воспитывать, пусть, катится! Такая уж у Лены судьба, а от судьбы не убежишь!
Бабушка, потом, как могла заступалась за Ваню, мол, и сын-то должен родиться именно от него, и помирятся они, обязательно помирятся! И, вообще, нельзя слишком много требовать от людей - люди не ангелы, а ангелы на небесах, и можно остаться одной и ждать бесконечно. Но внучка бабушку не слушала. Нагадала, так нагадала, и нечего заступаться! И через три месяца они с Иваном развелись.
Потом, Лена окончила университет и познакомилась со своим вторым будущим мужем. Вернее, с женихом, с которым они вскоре расстались ровно по той же причине, что и с Иваном - из-за какой-то смазливой конопатой бестии.
Произошедшее было чудовищно, находилось за гранью добра и зла и не поддавалось рациональному объяснению, и все потому, что Лена, в отличие от невзрачной соблазнительницы, была весьма и весьма привлекательной девушкой. Натуральной блондинкой со стройными ножками, талией и всем прочим: пухлыми губками, милым носиком, пребольшими глазами, меняющими свой цвет от небесно-голубого до бирюзового в зависимости от цвета помады, звонким голосом и задорным смехом. Но не в привлекательности заключалось дело. Лена была по-настоящему красивой девушкой, а это означало, что на нее хотелось смотреть, смотреть и смотреть. Смотреть и понимать, что это хорошо, это ново, это вдохновляет, это меняет тебя самого, и ты сам становишься гармоничнее и ощущаешь в себе силы к сеянию разумного, доброго и вечного. Очевидно, второй жених, просто, не хотел меняться к лучшему и сеять разумное-доброе-вечное, потому и ушел. Но причина могла быть и глубже, и заключаться в самой Лене, в хитросплетениях ее судьбы. Пока была жива бабушка, она являлась гарантом счастливого будущего, но теперь, когда бабушки не стало, Лена, вдруг, ощутила пустоту вокруг себя, опора исчезла, и она начала проваливаться в трясину собственных страхов.
На похоронах Лена успела пообщаться с Дмитрием Дмитриевичем, другом семьи, которого она знала с детских лет. Было время, когда Митрич регулярно посещал бабушкину квартиру и всегда произносил тосты за красоту несравненной Зинули, и даже пытался сделать запоздалое предложение, но вместо согласия был отлучен от дома раз и навсегда. С двенадцати лет они с Леной не виделись, и когда Митрич сказал, что им нужно объясниться, и с этим лучше не тянуть, она была крайне удивлена и обещала приехать непременно.
Приглашение дяди Митя оказалось весьма кстати, поскольку, он должен был знать все про наследство Василия, и именно он познакомил бабушку с тем военным, который научил ее гадать. Жил Митрич за городом, и чтобы успеть засветло, следовало поторопиться.
4. КОЛДУН ЦЕЗАФИЛ, КОЛДУНЬЯ ЦЕЗАФИЛА
В динамиках пела испанская гитара, нежно, страстно, самозабвенно. Стремительный перебор струн летел над шоссе, подгоняя и подбрасывая вверх печальные скрипичные нити. Нити взвивались и падали, и Лене хотелось плакать. Ей было жаль бабушку, жаль себя и свое прошедшее детство, когда папа и мама были рядом, но потом осталась одна бабушка. Те четыре лета, которые она провела в детском лагере, неподалеку от дома Митрича были самыми лучшими в ее жизни. Таинственные истории по ночам, глаза влюбленных мальчиков, первые робкие танцы, костер и рассвет над озером, который они встречали всем отрядом. И конечно, тот валун, после которого все враз оборвалось, и началась новая жизнь, без лагеря и без дяди Мити с его тостами.
Все прошло, - думала она, - и ничего не осталось. Вдали над лесом висело солнце. По полям рыскал ветер, клоня колосья к земле, выскакивая на обочину дороги желтыми столбиками пыли и вновь убегая под густеющую синеву неба, разбавленную по краям золотисто-розоватым маревом. Все прошло, но осталась дорога, и вела она Лену мимо заброшенного детского лагеря.
Не доезжая деревни, Лена свернула на грунтовку. Крупные ямы были засыпаны битым кирпичом, значит, дорогой пользовались. Ветви ив, растущих по обеим сторонам, смыкались над головой, образуя зеленый туннель. Слева тянулся бетонный забор, с редкими поваленными плитами. За очередным поворотом ивы расступились, и открылся вид на овраг, частично засыпанный строительным мусором. За оврагом было кладбище с оградами, крестами и редкими памятниками. Могилы подходили почти вплотную к обрыву, оставляя лишь узкую полоску земли, на которой возвышался некогда могучий, но полностью засохший дуб. Корни дуба торчали из склона оврага, и по ним, как по лестнице, можно было забраться наверх. Под дубом лежал огромный валун. Из-за этого-то валуна все и произошло.
Лена остановила машину у одной из поваленных плит. Перебраться на ту сторону оврага не составляло труда, но тогда - прощай итальянские сандалии.
С территории лагеря доносился звук работающего мотора, временами переходящий в надсадный рев. Застряли? Или деревья пилят? Лене было интересно, к тому же, хотелось посмотреть, что стало с их лагерем за прошедшие тринадцать лет. Особенно, с их корпусом, до которого от пролома в заборе было не более тридцати метров. Она вылезла из машины и забралась на поваленную плиту. С плиты открылся удручающий вид - черные глазницы заброшенных корпусов, ржавые трубы спортивных снарядов и чей-то ярко-красный порш-кабриолет 911 прямо перед их корпусом. Порш буксовал, из-под задних колес летели комья грязи. За рулем сидела женщина с рыжими волосами. Немного побуксовав, она вылезла из машины и направилась к пролому. Каково же было удивление Лены, когда в подходящей женщине она узнала Диану.
Удивление было взаимным.
- Вы ко мне? Как вы меня нашли? Решили ехать?
Лена ехать не решила, и Диану она не искала, но оказалось, что они обе отдыхали в этом лагере почти в одно и то же время. Судя по некоторым деталям, Диана - чуть позже, поскольку, история, которую она рассказала, имела весьма характерный конец. История заключалась в следующем. Дети в одну из смен стали замечать огонек, который по ночам загорался на кладбище. Несколько раз они пытались его найти, но, как только они приближались, огонек гас.
- Она успевает его потушить, - догадался один мальчик.
- Кто, она?
- Колдунья!
Тогда они решили идти на кладбище днем и наши четырехгранный обелиск, поросший мхом. Дети счистили мох и увидели на стороне, обращенной к лагерю надпись: Колдун Цезафил и Колдунья Цезафила. Одна девочка, увидев эту надпись, бросилась на колени и стала рыть землю руками. Нашла тряпки, кости и стеклянный глаз. Девочка стал плакать, потом смеяться, и ее с трудом успокоили.
На следующий день, когда дети возвращались с речки, они увидели рядом с корпусом пятиметрового старика в саване. Старик нагнулся и влез в окно. Вожатые обыскали все палаты, но старика не нашли. Во время тихого часа в палату к девочкам вошел тот же старик, но уже нормального роста и без одного глаза. Он подошел к девочке и протянул руку. Девочка замахнулась на него тапочкой и крикнула: Уходи! Старик погрозил ей пальцем и вышел сквозь стену. Девочка бросила ему вслед стеклянный глаз, и тот разбился на мелкие кусочки. К вечеру девочка покрылась чирьями, и ее увезли в больницу. Через неделю она вернулась, но лучше бы она этого не делала. В тот же день ее придавило углом подгнившей беседки, и она умерла. На этом история заканчивалась.
Лена была удивлена буйством детской фантазии.
- Какая чушь! Разве колдунов хоронили на кладбищах? Их хоронили за оградой. И что это за девочка, которая сумела дорыться до костей голыми руками? Метр в глубину, как минимум. Не девочка, а экскаватор. А семейная пара колдунов - это, вообще, прикол! Гретта и Ганзель наоборот.
- За что купила, за то и продаю! - обиделась Диана. - Между прочим, раньше граница кладбища проходила за вторым оврагом, и бугор с дубом в нее не попадали. И еще... некоторые девочки умеют копать очень глубоко.
Последние слова Диана произнесла с особой интонацией, как будто намекала на нечто известное им обеим про девочку из истории. Лена удивилась, но по дороге уже пылил старый зилок, вызванный на подмогу. На том они и расстались.
Лена села в машину. Какая чушь! Никаких чирей не было, и она не умерла. Ни старика, ни стеклянного глаза, ни могилы колдунов - все это придумали дети. На самом деле, все было гораздо прозаичнее. Ближнюю часть кладбища они знали вдоль и поперёк, потому что ходили через него к речке. Огонек был виден из окна их палаты, и они вдвоем с подругой ходили его искать ночью на кладбище. После чего, подруга зареклась участвовать в подобных мероприятиях, а у Лены возникла идея - вскарабкаться по корням дуба, чтобы огонек не успел погаснуть.
На следующую ночь, когда она добралась до самого верха, началось самое интересное. Во-первых, она увидела тонкую полоску света, идущую из-под валуна и переливающуюся всеми цветами радуги. Во-вторых, сам валун тоже светился и был похож на прилегшего отдохнуть сказочного медведя, в глубине которого блуждали разноцветные огоньки. И, наконец, когда Лена обернулась к лагерю, она увидела на холме вместо корпусов дом с колоннами. В доме играла музыка, дамы танцевали с кавалерами и объяснялись друг другу в любви, и Лена даже слышала, о чем они говорят.
Утром она рассказала ребятам про валун, но ее подняли на смех. Мальчик, который вызвался посветить снизу, пока она карабкалась по корням дуба, позорно бежал, как только его окликнули с территории лагеря, и теперь ее слова подтвердить было некому. Директор лагеря объявила, что Лена заболела, а все ее видения следствие высокой температуры.
Отдых был испорчен, но основные неприятности начались после возвращения домой. Лену водили к невропатологу, к детскому психологу, были бурные объяснения с бабушкой, расспросы о дяде Мите и его рассказах. Закончилось все полным запретом на поездки в лагерь, а также решением, что ноги этого сумасшедшего фантазера в их доме больше не будет.
5. МИТРИЧ
Дмитрий Дмитриевич, бывший друг семьи, был колоритный мужчиной. В свои восемьдесят два он оставался крепким боровичком, невысоким, широкоплечим - практически, квадратным, с ручищами, способными в молодости завязать в узел кочергу или разорвать надвое телефонный справочник толщиной в руку.
Митрич усадил Лену за стол и вскипятил чайник. За чаем они вспоминали бабушку, маму, прожитые годы, и, чем больше они вспоминали, тем больше удивлялся Митрич.
- Ну, Зинаида! Ну, фантазерка! Да, я по сравнению с ней архивист засушенный! Не спасал Василий никакого пашу. В первую мировую он служил на границе с Турцией, а в Питере у его отца была скобяная лавка. Предложение я Зинаиде делал шестьдесят лет назад, когда твоей матери и в помине не было, и тебе я ничего не рассказывал, ни про князя, ни про колдунью, и зря она меня в этом обвиняла...
Вдруг, он прервал свою речь и спросил с опаской:
- А ты чего приехала?
- Ты хотел что-то обсудить, разве нет? - удивилась Лена.
- Уже и обсудили, я тебе ничего не рассказывал.
- И чего ты мне не рассказывал?
- А-а, - махнул рукой Митрич, - всякие местные россказни. Зинаида испугалась, что у тебя крыша поехала, как у вашей княжны. Когда тебя рядом с валуном нашли.
- Дядь Мить, меня рядом с валуном не находили, - обиделась Лена, - я, просто, под ним свет видела, и ничего больше.
- Во-во, я о том же. Кто свет видит, кто князя в рубахе, кто костер и колдунью, а потом выяснятся, что у человека крыша поехала.
Лена была поражена. Похоже, Диана знала побольше ее про эти места.
- Первый раз слышу!
- Вот, и хорошо, что не слышала, а то напридумываешь себе про проклятья, и жизнь не сложится. У вас в роду как. По материнской линии одни девочки, внучки живут с бабушками, если те живы, матери отдельно, браки недолгие, как будто, лишь для того, чтобы родить девочку и закончить с этим делом. Деньги есть, мужчины есть, а любовь, как ушла однажды, так и не возвращалась. Я предлагал Зинаиде восстановить равновесие, я ее любил, я хотел на ней жениться, а она... меня выгнала и вышла замуж за твоего деда.
Лена не считала, что у нее в роду всё так плохо, но во многом Митрич был прав.
- И что это за проклятье?
- Я обещал не рассказывать.
- Бабушка умерла, все ее тайны теперь мои.
- Возможно... ну, ладно... Ты знаешь, кто ты? Твой предок по материнской линии был князем. В том месте, где лагерь, стоял господский дом. Проклятье наложила колдунья, дочку которой князь отправил в Константинополь, вместе с ларцом паши. Это все, других тайн нет.
- Ничего себе, все! Сплошные вопросы!
- Надо было раньше разрешать и не брать с меня клятв! Я не считаю, что есть проклятье, но слишком много повторений в судьбах. Записалась какая-то неправильная модель на генетическом уровне и повторяется, повторяется, повторяется. Я хотел предупредить, но мне не дали.
Митрич обиженно засопел, но было видно, что его так и подмывает рассказать всю историю целиком. И он не удержался. И, хотя, сам Митрич был похож на пожарного старшину, раздавшегося вширь из-за обильного сна в ожидании огненной опасности, голос его звучал так нежно, как будто, он рассказывал детскую сказку.
6. КНЯЖНА И АЛЕКСАНДР
Давно это было, без малого двести лет назад. В доме на холме, где теперь детский лагерь, жил старый князь. Жена у него умерла, но осталась дочь, молодая, красивая, с волосами цвета спелой пшеницы, глазами чистыми и звонкими, как лесной ручеек, и звали ее Еленой.
Больше всего на свете Елена любила скакать на лошади. По лугам, по лесам, под зеленым кружевом листвы и бескрайним простором неба. Солнце спешило ей навстречу, улыбаясь золотыми лучами, роса рассыпалась радугой, птичьи голоса встречали и провожали, и не было никого на свете счастливее, чем она. И так продолжалось до тех пор, пока не встретила княжна молодого графа, а как повстречала, так стала еще счастливее. Но ненадолго.
А было это так. Как-то раз, возвращалась она с прогулки. Выезжает на поляну и видит, стоит вороной жеребец красоты неописуемой с белой звездой во лбу, нервный, на месте не стоит - танцует да похрапывает. А на жеребце - всадник в синем мундире с золотыми пуговицами, на плечах эполеты, волосы черные, как смоль, а глаза синие и строгие.
Как увидала Елена того всадника, так что-то с ней сразу случилось. Птицы петь перестали, и, словно, ночь вокруг опустилась темная, ни звезд, ни луны. И скачет она сквозь эту ночь, а впереди нее всадник на черном коне в синем мундире с золотыми эполетами. Скачут они, а справа и слева богатыри выстроились по шесть в ряд, да такие огромные, что Елена не больше мизинца будет. И когда проезжает она мимо богатыря, тот говорит: Бом-м-м-м, и голос его, как звон колокола, низкий, протяжный, плывет и не смолкает, а в самом богатыре что-то щелкает и перескакивает, словно стрелка в часах. Доскакали они до последнего богатыря, всадник проскочить успел, а перед княжной богатырь копье опустил, и как летела она, так о копье и ударилась, упала с коня и полетела обратно. И тут ночь сгинула, запели птицы, а молодой граф, приехавший из Петербурга в соседнее имение, улыбнулся Елене, и она ему тоже улыбнулась.
Молодого графа звали Александром, глаза у него были синими, как у маленького ребенка, лицо чистое, словно из мрамора изваянное, нос прямой, тонкий, и весь он - вылитый римский патриций, бюст которого у отца в кабинете стоял. Влюбилась Елена в графа без памяти, день и ночь о нем думала, и нисколько это ее не мучило, потому что была она счастлива - Александр ее тоже любил. Они катались на лошадях, гуляли, взявшись за руки, читали стихи и даже танцевали, просто так, без музыки.
Любовь молодого графа казалась княжне слишком возвышенной - он целовал руку, а ей хотелось большего. Холодна была эта любовь, словно парил граф в ночном небе или смотрел из глубины замерзшего пруда. Елене даже страшно становилось - не замерз ли он там совсем, в этом пруду, жив ли еще.
И вот однажды, возвращались они с утренней прогулки, ехали рядом, рука об руку. Глядь, а навстречу им девушка идет, дочка старухи ворожеи, повивальной бабки. Бабку эту в деревне не любили, сердитая она была, старая, сгорбленная, седая, и волосы клочьями в стороны торчат, нос крючком - настоящая баба-яга. Но какой бы сердитой ни была бабка, кровь она останавливать умела, грыжу заговаривала, а когда принимала роды, детки рождались здоровыми и веселыми.
Была у бабки дочка, и лет ей было ровно столько же, сколько и молодой княжне. Дружить они не дружили, да и не могли, но иногда встречались. Было у них кое-что общее. Обе они любили лошадей, и не только лошадей, но прочую живность. Елену звери и птицы любили, не прятались от нее, в щечку норовили лизнуть или бочком потереться. А дочку ворожеи зверье слушалось, становилось покорным, боли не чувствовало, не брыкалось, но и корма из рук не брало. Елене это казалось странным, но старухина дочка была рыженькой, как огонек, а звери огня боятся, вот, они и опасались Дину - так звали старухину дочку.
Дина и лошадей ковать помогала, и коров лечила и коз, и кур. Но боялись ее ничуть не меньше, чем саму бабку - сглазить она могла, заколдовать. Боялись, но заглядывались. Бегали парни к Дине, дрались из-за нее, некоторые, просто, с ума сходили, но не надолго. Уговор был у деревенских с ее матерью, если что с кем из парней из-за Дины случиться, не жить им в этой деревне, а может, и вообще - не жить.
Так вот, едут княжна и граф, а навстречу им дочка ворожеи. Остановилась, ждет, когда проедут, а сама на графа смотрит, и взгляд у нее, словно воск свечи тает и, как полуденное небо раскаленное, жаром дышит. Подъехали, лошадь Елены голову опустила, а жеребец графа как взбрыкнет! Копытом ударил, чуть Дину не задел. Она так и села в траву. А граф и бровью не повел, мол, так и надо, нечего под ноги лезть. Елена оглянулась и видит: смотрит им вслед Дина, а из глаз у нее слезы льются, рукой заслонилась и по дороге побежала.
Никогда такого раньше не случалось, чтобы лошадь на Дину фыркнула, или сама она заплакала. Другие рыдали, а она и слезинки не уронит. Случай тот княжне запомнился, но Дина им больше не встречалась и на княжеский двор наведываться перестала.
В ту пору жила в их доме еще одна девушка - дочка управляющего. Постарше Елены, ровесница Александра, даже не девушка, а молодая женщина, причем, незамужняя. Имя у нее было нежное, как цветок, звали ее Лилией. Лицом Лиля была светла и кругла, как полная луна в черном небе, черными были волосы Лили, а глаза такими темными, что и не разобрать, карие они или черные.
Отец Лилии, управлял поместьем. Жены у него, как и у князя, не было, и это их когда-то сблизило. Лиля помогала отцу вести дела, девушка она была умная, начитанная, занималась подсчетами, знала иностранные языки, и кое-чему сумела научить и Елену. А еще Лиля умела говорить. Не заговаривать грыжи, как старуха-ворожея, а просто говорить с людьми. Люди слушали Лилю, и все становилось ясно само собой. Часто ей приходилось выступать в роли мудрого судьи, чем и снискала она всеобщее уважение, как во владениях князя, так и за его пределами. Даже старый граф, отец Александра, когда приезжал в свое имение, не раз беседовал с Лилей и всякий раз оставался чрезвычайно доволен, а оставшись доволен, советовал князю выгнать управляющего, которого терпеть не мог, и все дела передать смышленой девушке. На что князь отвечал, что расставшись с отцом, придется расстаться и с дочерью.
Но отвечал он так даже не из-за отца Лилии - высокого, худого как щепка, старика, в круглых очках, с водянистым взглядом и скрипучим голосом - понятно, почему его старый граф невзлюбил. Дело было в самом князе. Советы и просьбы графа он на дух не переносил. Когда-то они были дружны, но встала между ними женщина. То ли принцесса, то ли графиня, которую отряд князя отбил у турок. Князь принцессу спас, а граф ее не уберег. Вскорости принцесса умерла. Князь с графом помирились, но обида осталась.
Старый граф, которого звали так же, как и сына - Александром, жил в Петербурге, и вдоволь нагулявшись и натанцевавшись с княжной, молодой граф укатил обратно к отцу.
Настала осень, падали листья, Елена скакала по голым полям, но сердце ее рвалось к любимому. Надеялась она, что Александр испросит у отца разрешения жениться на ней и в следующий приезд сделает предложение.
Пришла зима, за ней весна, а за ней и лето, и в отцовское имение снова приехал молодой граф. Был он так же приветлив, но отношение его к Елене переменилось. Словно узнал он о ней что-то нехорошее и, хоть, не поверил этому нехорошему, стал больше приглядываться и прислушиваться, стал осторожничать, как будто, ему что-то нагадали, а может, так оно и было.
И вот, в один прекрасный день, который сразу перестал быть прекрасным, Елена узнала, что через три дня Александр уезжает, и руки ее просить он не будет. Отец молодого графа против этого брака. Не хочет он родниться с князем, и причина - в ларце, который хранится у князя и предназначен в приданое княжне. Так сказал Лилии сам Александр.
Ларец, о котором шла речь, достался князю вместе с другими трофеями в одну из русско-турецких компаний. Пылился он в шкафу, но князь строго-настрого запретил его открывать до замужества Елены и рождения наследника. Раньше никак нельзя - дурное может случиться с княжной и ее детьми.
Но как не открыть ларец, если в нем ответ, будет она счастлива или нет? Если этого не сделать сейчас, то, может статься, этот ответ никогда уже и не понадобится - умрёт Елена от тоски и любви своей неразделенной.
Напрасно пыталась Лиля отговорить княжну. Ничего не желала слушать отчаявшаяся наследница. И тогда Лиля сказала, что этой ночью самое удобное время. Князь в гости уехал и, как водиться, просидит допоздна за картами, так что, вернется лишь завтра, а может и послезавтра.
Как сказала Лиля, так и вышло. Не вернулся князь до полуночи, значит, не вернется и до утра. Пробили часы полночь, поднялась княжна в кабинет отца, достала ларец из черного дерева, открыла крышку, и все вокруг озарилось сиянием тысячи свечей. Свечи погорели, погорели и погасли, а в ларце остались лежать четыре темных зеркальца.
Взяла княжна одно, глядь, а в глубине зеркальца, будто кто-то пробежал и на пол спрыгнул. И как спрыгнул, так в спальне отца кровать скрипнула, и кто-то негромко рассмеялся. Княжна испугалась, крышку захлопнула, сунула ларец обратно и бросилась со всех ног в свою комнату. Знала, что отца нет в доме, но все равно, так испугалась, что даже зеркальце на место положить забыла.
А в это самое время, старый князь, сидя за карточным столом, замешкался и снес не ту карту. Почудилось князю, что червовый король в феске подмигнул ему правым глазом и ощерил беззубый рот. Точно, как тот турок, что всучил ему ларец в подарок будущей дочери. Может, обиду на князя держал и ларец нарочно подсунул, в отместку. Как бы то ни было, но игра за карточным столом продолжалась, и, хоть, снес князь не ту карту, снос оказался удачным, и после везло ему, не переставая, так что, он и думать забыл об ухмылке червового короля.
Ну, а Елена прибежала в свою комнату и только тогда заметила, что руке у нее зеркальце. Стали они с Лилей зеркальце рассматривать. Сделано оно было из темного камня с синим проблеском, одна сторона гладкая, а на другой узор - завитки и закорючки. Лиля сказала, что это по-арабски написано, но что непонятно. Может, и поняла Лиля, да только княжне говорить не захотела, чтобы не пугать ее понапрасну и, чтобы не отнесла она зеркальце обратно.
Елена и не отнесла, держит в руках зеркальце, дышит на него, хотела молитву прочесть, да вовремя спохватилась. А Лиля молчит, ни чем помочь не может. Положила княжна зеркальце на стол, смотрит, и, вдруг, видит в нем Александра, лежит он на кровати, глаза закрыты. Только она наклонилась к зеркальцу, чтобы Александра поцеловать, тот руки на груди крестом сложил и пропал. Сколько княжна не пыталась снова его увидеть, так ничего у нее и не вышло, только слезы из глаз потекли от отчаянья.
Посмотрела Лиля на все эти мучения и сказала, что так ничего не выйдет. Надо кого-нибудь позвать, у кого есть сила. Что за сила Лиля не сказала, но то, что не святая Елена и сама догадалась. Позвать, а кого? Кроме Дины больше некого, не мать же ее звать. Только, вот, согласиться ли она? Александр ее обидел, и будет ли толк от ее прихода? Но Дина, как будто почувствовала, что может понадобиться - утром сама на двор пришла, весточку от князя принесла, мол, задержится он до следующего дня, пусть, не волнуются. Тут Лиля с ней обо всем и договорилась.
Сели они втроем на следующую ночь ворожить. Елена сходила за ларцом, открыла его и достала зеркальца, все темные, одно с синим отливом, другое с зеленым, третье с красным, а четвертое черное. Зеленое зеркальце Дина положила перед княжной, красное - перед собой, черное перед Лилей, а синее перед пустым стулом.
Сидят они, в зеркальца смотрят, но ничего не видят. Елене даже скучно стало. И, вдруг, зеркальце перед ней посветлело, и будто кто-то смотрит оттуда. Пригляделась, а это она сама, только глаза грустные, и вся она какая-то печальная. Посмотрела княжна в зеркальце к Дине, а там смеется сама Дина. Смеется и в язычки пламени превращается, плещутся язычки в глубине зеркальца, но наружу не выплескиваются. Смотрит княжна к Лиле, а у той, словно луна по небу бежит. То ли луна, то ли лицо ее круглое, только холодное какое-то, словно не жива она, а мертва.
Смотрит Елена дальше, в синее зеркальце и видит в нем Александра. Лежит он и руки на груди скрестить пытается, но никак ему это не удается. Наклонилась Елена над любимым и в губы его поцеловала, а как поцеловала, так он сразу проснулся. Проснулся, встал, вокруг поле, а перед ним Елена стоит, взять с собой просит. Любит она его сильно, умрет без него. Александр ей отвечает, мол, не может он взять ее, не ему она предназначена. А она все умру, да умру без тебя. Сжалился молодой граф над княжной, вскочил на коня своего вороного, за спину ее посадил, и помчались они туда, куда ветер дул.
Скачут над полем, а ветер все выше и выше их поднимает, туда где ночь без звезд и луны, черным черна. И лежит их путь мимо двенадцати богатырей, что по шесть в ряд выстроились и говорят: Бом-м-м-м, когда мимо них проезжаешь. Но молчат богатыри, и чувствует Елена - хмурится Александр, и чем дальше они едут, тем больше он хмурится. Всех проскакали, один богатырь остался, копье свое опустил, и они вот-вот об него ударятся. И, вдруг, слышит сзади голос Дины: Поворотись, разобьешься! Оглянулась она и видит: летит Дина на рыжем коне, догоняет их, хочет Елену к себе пересадить, но лишь ожерелье жемчужное, что Лиля снять просила, да она забыла, схватить успевает. Тянет к себе ожерелье Дина, жемчуг в горло впился, в глазах потемнело, вот-вот Елена руки отпустит, с коня упадет.
Но лопнула нить, и разлетелись бусинки-жемчужинки во все стороны. Летят и рассыпаются, а осколки жемчужинок тоже рассыпаются все мельче и мельче и в пыль превращаются. И несет эту пыль ветер, и все вокруг посыпает, и поле внизу, и богатырей, и ночь без звезд и луны. И серым становиться все вокруг, и не видно уже, куда они скачут и скачут ли вообще. Отпустила Лена руки и упала с коня, а граф молодой вперед ускакал. Падает она и видит: Александр коня своего поворотил, скачет обратно, но на пути у него Дина стоит. Испугалась Елена, что стопчет князь Дину, руками замахала и очнулась.
Смотрит, в комнате никого, ни Дины, ни Лили, по полу жемчуг разбросан, а на столе ларец стоит и зеркальца в нем. Только зеленое зеркальце разбито, и одного осколка не хватает. Собрала Лена жемчуг, и две жемчужинки в ларец положила вместо осколка. Отнесла ларец на место и легла спать.
На следующее утро просыпается поздно, солнце уже высоко, Лилии в доме нет, отец тоже еще не вернулся. Позавтракала и пошла за ворота, молодого графа встречать - уезжал он сегодня, обещал заехать, попрощаться. Ждет Александра, а сама волнуется, светлым он был, когда во сне к ней скакал, и если бы не Дина, то доскакал бы, но не беда - еще доскачет, времени до обеда много.
Стоит княжна за воротами, на дорогу смотрит и видит: скачет Александр на своем вороном жеребце, только пыль летит. Обрадовалась Елена, машет ему и, вдруг, видит: Дина идет по дороге, и граф ее вот-вот стопчет. Испугалась княжна, руками замахала, но граф Дину заметил, подскакал к ней, наклонился, с земли подхватил, посадил впереди себя, коня на дыбы поднял, развернулся и ускакал обратно, только пыль над дорогой висеть осталась.
Как стояла Елена, так на землю без чувств и упала, а очнулась лишь к вечеру. Слышит голос князя. Спрашивает он управляющего, кто в его отсутствие ларец трогал, одно зеркальце разбил и жемчужинки подложил. А управляющий отвечает, что сам только утром приехал и ничего не знает.
Ночью княжна встала, из дома вышла, а в небе луна светит, покривела немного, полная вчера была. Тихо вокруг, только ветер листву на деревьях ворошит, да в лесу сова ухает. Зашла она за дом и слышит, как управляющий дочь свою отчитывает, говорит, не внутри ларца ответ был, а в нем самом. Не открывать его нужно было, а обратно на туретчину отослать. Что напрасно князь тот ларец взял, нельзя было судьбу делить на хорошее и дурное. А сейчас старый граф то же самое делает - молодому жениться запрещает, а надо наоборот, тогда, все дурное само уйдет. Вернее, ушло бы, но теперь поздно, ничего не изменишь.
Слушает Елена и снова видит, как жемчуг с ее ожерелья рассыпается и по свету разлетается, и несет ветер эту пыль и все вокруг, словно, пеплом посыпает.
Вернулась она в постель, а на утро заболела, жар у нее, мечется в бреду, Александра зовет, просит с собой взять, а ларец обратно отослать.
Так день прошел, другой, а на третий управляющий князю правду открыл о той ночи, когда его дочка ларец брала. Князь нахмурился, кулаки сжал и до вечера свой кабинет шагами мерил, а вечером вызвал к себе управляющего и велел карету заложить. Утром прислуга проснулась, а управляющего в доме уж нет, и дочери его тоже нет, и ларца. А еще через день Елена стала поправляться.
И все бы хорошо, да к утру третьего дня на княжеский двор мать Дины заявилась - дочь свою требует обратно. Бабке говорят, мол, граф молодой твою дочку увез, а она - нет, не граф, после графа Дина вернулась, а вечером снова пропала. Пусть, князь выйдет и расскажет, куда ее Дину дел. Князь выходить не стал, и тогда старуха стала кричать, что не будет ему покоя на этом свете, пока он дочку ее не вернет, и детям его, и внукам, и правнукам, всем какие народятся, покоя не будет, пока не вернется ее доченька. Так и кричала, пока со двора не прогнали, а это случилось не сразу.
Сидел князь и думу горькую думал. Только он от одной беды избавился, как другую ему посулили. Не трогал он ведьминой дочки, забрали ее солдаты, которым она лошадей лечила, туда ей и дорога, нечего было в господский дом соваться. А к старухе он пошлет человека и передаст, если что с его дочерью случиться, не сносить старой ведьме головы.
И отправил он к старухе своего кучера, тот слова князя передал, а бабка ему и отвечает, мол, не в ней дело, а в ларце, что князь у себя держал. Если бы Дина вернулась, и ларец вернулся, то все бы исправить можно было.
Правду ли сказала старуха, в ларце ли было дело или в ее проклятии, но через год после того, как княжна замуж вышла, рождается у нее дочь, но сама она при родах умирает.
Князь узнал - за голову схватился, что же он натворил, зачем ларец взял из рук врага ненавистного, зачем от него не избавился, зачем в карты играть уехал, зачем дочку колдуньи у солдат не забрал. За голову держится, на стуле качается, все до мелочей разбирает и в каждой себя винит. Так до ночи и докачался, пока стул под ним не рассыпался. Вскочил князь и видит в окно, как на другой стороне оврага костер горит, и кто-то над ним склонился, вроде как старуха-колдунья. Кликнул он слуг, побежали они на ту сторону оврага и видят: склонилась старуха над костром, зелье варит, корешки в котел бросает и приговаривает, мол, вернись ко мне доченька, пусть тот, на ком вина место твое займет, а ты вернешься.
Схватили слуги старуху, голову ей отсекли и в огонь бросили - давно этого хотели. И поднялось тогда пламя, ветви дуба опалило, даже сейчас видно, хоть, и два века прошло. А утром князь приказал то место камнем завалить, да видать, чуток промахнулись, краешек старухиного костра по ночам видно.
Спустя полгода, пришло князю письмо из Константинополя. Что было в том письме, никто не знает, но князь, как письмо получил, бросился к камню, сдвинуть его попытался, живот надорвал и вскорости умер. Князя похоронили, только остался он неприкаянным - бродит по ночам вокруг валуна, то ли сдвинуть пытается, то ли старуху стережет, чтобы она нового зла не натворил... Да ты, я смотрю, спишь. Ну, спи, спи.
7. ПРОБУЖДЕНИЕ
Лена проснулась поздно. Она лежала и смотрела, как пылинки резвятся в косых солнечных лучах, и настроение у нее было расчудесное. Всю ночь ей снилось, будто она скачет на серой лошади с шелковой длинной гривой по зеленым лугам и золотым полям, мимо дубовых рощ и березовых перелесков. Рядом скачет молодой граф на гнедом жеребце, улыбается ей, и на душе у нее так радостно, что радость эта выплескивается наружу, и все вокруг тоже радуется. Радуются грозные дядьки в начищенных до блеска шлемах. Весело кричат: Бом! Бом! Бом! и опускают свои длинные копья. Лошади прыгают и перепрыгивают эти копья, и несутся дальше, а навстречу им идет Дина с охапкой полевых цветов, улыбается и машет вслед, а чуть поодаль стоит Лиля со своим отцом, тоже улыбается, и тоже машет, а они все скачут и скачут.
Сон был хорош, а рассказ про княжну еще лучше. Все плохое кончилось, осталось одно хорошее. Жизнь прекрасна, и нет преград на пути к счастью - именно так Лена поняла рассказ Митрича. Конечно, княжна поторопилась с ларцом, но князь от него избавился, и, пусть, он бродит по ночам вокруг валуна, колдунье никогда из-под него не выбраться. Если бы Лене встретился тот самый Александр, то это была бы достойная партия. Из нее бы получилась неплохая графиня. Уроки верховой езды она брала, неплохо танцует, по-французски не говорит, но все понимает и весьма недурна собой. Но пора бы и встать.
Лена встала, умылась, почистила зубы, спустилась на первый этаж, вышла на веранду и увидела в окно рядом со своим понтиаком... Александра! На гнедом жеребце, в сапогах, начищенных до блеска, в синем доломане - коротком гусарском мундире, в синем ментике - курточке на одном плече, с саблей на боку.
Стояла она, как громом пораженная, а гнедой жеребец крутился, вставал на дыбы и никак не хотел успокоиться. Лена девушка была образованная и знала о реинкарнациях, но чтоб так, вместе с конем - этого она и представить себе не могла.
Наконец, всадник спешился, привязал жеребца к турнику посреди двора и вошел в дом. Как он был хорош! У Лены сердце замерло, и голова закружилась. Именно таким, она представляла себе молодого графа в рассказе Митрича. Откуда взялся этот образ? Из романов, из фильмов, из "Войны и Мира". Совпадение было стопроцентным.
Увидев Лену, синий гусар остановился. Секунду вглядывался в ее лицо, потом, широко улыбнулся и спросил:
- Вы Лена? Вы меня не помните? Мы в детстве...
Что-то подобное и должен был сказать молодой граф княжне, когда они встретились у ручья. С Еленой они были знакомы с детства, но долго не виделись. Какое совпадение!
Лена хотела выразить свое восхищение. Возможно, она и вспомнила бы блестящего молодого человека, но в этот момент на веранду, покачиваясь, выплыл Митрич.
- И чего так вырядился? Опять кино? Он у нас звезда! - Митрич повернулся к Лене. - В двух фильмах снялся!
- В двух массовках, полторы секунды всего, исторические реконструкции, - Александр отмахнулся от Митрича, как от назойливой мухи, - ты меня, хоть, представь.
- Александр, мой троюродный внучатный племяш, а заодно, потомок того графа, который был влюблен в княжну, - Митрич подмигнул Лене. - Жаль, что вы в детстве разминулись. Они из-под Питера лет десять, как перебрались.
Из Питера? Тоже Александр? Это не случайное совпадение!
- И что же достопочтенный граф изволит делать в своих владениях? - осведомилась Лена. Сердце у нее билось все сильнее и сильнее.
- Договорился с фотографом, опаздываю. Прошу простить!
Александр поклонился и вышел. Лена проводила его восхищенным взглядом. Наверное, это судьба! - стучало у нее в голове. Очень громко, но не очень долго.
Не успел Александр дойти до турника, как во двор впорхнула Диана с фотоаппаратом в руках и принялась его отщелкивать в разных ракурсах, и не только фотографировать, но поправлять стойку доломана, волосы и пуговицы на ментике. Она его ласкала, а Александр млел и даже не пытался отстраниться или придержать назойливые руки.
Счастье Лены, только что ее переполнявшее, как было, так и рухнуло, как будто, его спустили в унитаз в грязном станционном сортире. Сердце заломило, руки похолодели, она покачнулась, но была подхвачена Митричем.
- Вот, стерва, старается! - просипел Митрич. - Заранее договорились, для рекламы. Мотель на месте вашего лагеря будет.
- Достойный продолжатель своего рода! - резюмировала Лена.
Митрич покраснел.
- Не надо так. Он ради тебя приехал, познакомиться хотел.
- Полторы секунды. Ничего не меняется!
Лене все, вдруг, стало неинтересно - князи, графы, кони, валуны, легенды. И, когда Диана вошла и спросила, не решила ли она ехать в Стамбул, Лена согласилась, не раздумывая.
- Рейс в час, успеешь? - спросила Диана.
- Да я, хоть сейчас. Паспорт при мне, расписка тоже.
Лене хотелось уехать, как можно быстрее, лишь бы оторваться от всех обманутых надежд. Возможно, в Стамбуле она найдет ответ. Недаром, об этом говорила Лиля в рассказе Митрича.
8. Я ТАК ЛЮБИЛА!
Самолет набрал высоту. За бортом простиралась белая равнина облаков, залитая солнцем. Диана смотрела в иллюминатор, исподволь разглядывая Лену, ее руки, волосы, губы. Наконец, спросила:
- Тебе никогда не хотелось быть амазонкой? Сильной, свободной.
- Я себя такой и представляю, - улыбнулась Лена, - когда злюсь.
- А замуж, зачем торопишься?
Тема была изучена вдоль и поперёк.
- Замужество не самоцель, это - критерий.
- Ты говоришь, как Митрич, красиво, но непонятно.
- Зато, точно. Я выйду замуж за того, кому буду верить, как себе. Чтобы он верил мне, чтобы не нужно было сомневаться. И тогда мы будем оба свободны от подглядываний. Любовь, как песня, одна фальшивая нота, и все насмарку.
Диана криво усмехнулась:
- Хоровое пение со школы не перевариваю.
- Ни чем не могу помочь!
Лена отвернулась. Облака за бортом сверкали на солнце. Такой же безупречной должна быть любовь. Диана с сомнением покачала головой:
- И ты в это веришь?
- Я это знаю! Я так любила!
- А зачем развелась?
И правда, зачем? Все покатилось, как снежный ком, одно за другое цеплялось и не могло остановиться.
- Я ошиблась.
- То есть, он оказался не такой? И любовь не такая? Ты ничего не путаешь, подруга? Прощают папы, слушаются дети, сливаются половинки, чтобы рожать детей. А что потом? Кирхен, кюхен, киндер? И это твой идеал? Любовь - это страсть. Приходит и уходит, как дикая кошка. Насытится и ждет новую добычу.
- Вот, уж нет! Страстью любовь не заменишь. Садо-мазо, шарики в рот - б-р-р-р! Внутри пусто, и накручивают себя. Любовь - в душе, в глубине тебя, без нее счастья точно нет, и замужество без нее - тюрьма.
- А кто ее видел, эту любовь, хирурги? Патологоанатомы? Как можно верить в то, чего никто не видел?!
На них уже начали оглядываться другие пассажиры. Лена решила сбавить обороты.
- Как говорила моя бабушка, в бога верят не потому, что видят доказательства, а потому что слышат его в себе. Кто слышит, тот верит, а кто не слышит, тот не верит.
- И ты слышишь?
- Я - да!
- Тогда, это сильный аргумент! Тогда, мне возразить нечего. Это не мое.
Диана отвернулась, но через минуту повернулась обратно и сообщила:
- Между прочим, у нас с тобой много общего. Гораздо больше, чем ты думаешь, - что общего у них с Леной, она уточнять не стала.
От этого спора у Лены остался неприятный осадок. Она чувствовала, что в чем-то сильно ошибалась и даже была виновата, но в чем именно - разобрать не могла, и от этого становилось еще неприятнее.
Однажды, ей приснился сон. Она просыпается в самолете. Кресла пассажиров пусты. Она идет по проходу, над полом туман, на большом экране застыли титры фильма. Дверь в кабину пилотов открыта, за штурвалами никого. Вокруг ни облаков, ни луны, в черной пустоте мириады звезд окружают самолет со всех сторон. Одна маленькая звездочка стремительно приближается, быстро увеличиваясь в размерах.
Лена бежит обратно, падает в кресло, затягивает ремень. Самолёт вздрагивает, раздается скрежет лопающегося металла, переходящий в визг, впереди что-то крошится и разлетается с дробным стуком. Экран с титрами вздувается грязно-оранжевым пузырем, лопается и выпускает из себя узкое желтое лезвие, разрезающее салон самолета от пола до потолка.
Лена сидит в среднем ряду, лезвие движется прямо на нее. В последний момент, она успевает расстегнуть ремень и вывалиться на пол. Желто-оранжевая стена проходит рядом, оставив от спинки ее кресла ровно половину. Она вскрикивает, и в тоже мгновенье самолет разламываться на две гигантские лодки, с килями в виде крыльев, устремляющиеся к земле.
Лицо и руки Лены покрываются инеем, она не может ни вздохнуть, ни пошевелится, но, вдруг, ей становится хорошо. Ласковое море принимает ее в свои объятья, несет к островам, и она выходит на берег из пены волн, подобно Афродите - богине любви и красоты.
Всякий раз, когда Лена летела самолетом, она вспоминала этот сон, и каждый раз страх вжавшейся в кресло девочки отступал перед силой и красотой Афродиты. Но сейчас, в этом сне что-то испортилось, и на берег вместо белокурой Афродиты выходила рыжеволосая Артемида - богиня охоты. Лене же доставалась роль испуганной девочки, страх, холод и неизвестность.
Она проснулась. Было щекотно. Самолет заходил на посадку, и Диана будила ее прядью волос.
Только таких нежностей ей и не хватало! Через час они сели в такси и, забросив вещи в отель, отправились на поиски ювелирного салона.
9. ГОЛУБЬ ЙОНАС
Нужный дом отыскался без труда. Они вошли в зеркальную дверь и обратились к менеджеру, прогуливающемуся вдоль витрин с золотыми украшениями. Менеджер тут же исчез, и в зале появился управляющий в черном костюме и в галстуке с золотой заколкой. Даже не взглянув на расписку, он указал направление - десять шагов вниз по улице и сразу направо, в подворотню. Им следовало обратиться к ростовщику Йонасу. Вход в его контору располагался именно там.
По скользкой булыжной мостовой они проследовали к украшенной растительным орнаментом арке.
Под темными сводами пахло сыростью, звуки улицы сразу стихли, но стали слышны совсем другие звуки. Ревел мул, кричал и щелкал бичом погонщик. Мимо арки прошел янычар в берке - шапке с белым рукавом на плече. Лена хотела рассмотреть янычара поподробнее, но Диана уже тащила ее к неприметной дверце в глубине подворотни, за которой находилось угрюмое помещение с крашеными стенами и длинной стойкой. Никакой другой мебели, кроме этой стойки, в помещении не было.
Лена по-другому представляла себе убранство конторы ростовщика, но сам ростовщик, появившийся за стойкой, через пару секунд после того, как они вошли, вполне соответствовал ожиданиям. Это был пожилой тучный еврей в лоснящемся сюртуке, ермолке и в круглых очках в проволочной оправе. Имя Йонас, означавшее "голубь", не очень ему подходило, как, впрочем, и самому его роду занятий.
- Имею вам здрасьте! - приветствовал их Йонас с характерным одесским выговором, чем сильно удивил Лену.
Лена протянула расписку.
- О, какая редкость! - воскликнул ростовщик, отказываясь брать расписку в руки. - Чем могу помочь?
- Я хочу получит то, о чем здесь говориться.
- Таки уже получено! - удивился Йонас. - И, как я вижу, - он заглянул Лене за спину, - уже использовано.
Лена обернулась. На стене и двери никаких надписей не было.
- Все, что причитается по договору, сполна! - уточнил ростовщик.
Уже получено? Неужели ее опередили? Лена растерянно посмотрела на Диану, но та сделал знак рукой, мол, расскажи поподробнее.
- Видите ли, мой предок по материнской линии вернул ларец с зеркальцами, и взамен получил эту расписку. Могу ли я получить ларец обратно?
Йонас смотрел на Лену пару секунд молча, как будто пытался понять, шутит она или нет, потом, как-то странно пискнул и затрясся от смеха. Очки на его толстом носу подпрыгивали, под стойкой что-то позвякивало. Наконец, он успокоился и объявил:
- Если бы кто-то сумел попользоваться и таки вернуть, то это была бы самая выгодная сделка с того дня, как Адам послушал Еву. Послушай женщину и сделай наоборот!
Лена не поняла, причем здесь Ева, но догадалась, что приехала напрасно. Очередная разводка - не более того. Однако, она поторопилась.
- Речь идет о дубликатах. Очевидно, клиент, - Диана постучала ногтем по расписке, которую ростовщик почему-то назвал договором, - запросил копии взамен утраченных.
При слове "дубликаты"Диана подмигнула Йонасу, мол, особо не придирайся, потом, сочтемся.
- Это кардинально меняет дело! Чтоб я так платил налоги, как она объясняет! Вроде, все, а на деле ничего! Зеркальца, вы говорите? Можно и зеркальца.
Йонас пошарил рукой под стойкой и достал небольшой кожаный футляр. Отрыв футляр, он извлек из него зеркальце, и в то же мгновенье фонтан зеленого света ударил в потолок лавки. По стенам побежали огни, преображающие серую поверхность. Откуда-то появились шкафы, набитые фарфором, золотом и серебром. Стены, пол и потолок лавки оказались устланы коврами, а деревянная стойка, за которой стоял ростовщик, очистилась от краски, и стало видно, что это сапфир, поразительной чистоты и глубины.
- Остаточный эффект, - пояснил ростовщик и спрятал зеркальце в футляр.
Лавка вернулась в первоначальное состояние. Ничего себе, остатки! - подумал Лена.
- А где остальные? - спросила она, чем искреннее удивила старого еврея.
- Первый раз слышу, чтобы кто-то просил такой добавки! Вам за отдельное расположение могу сообщить: остальное там же, где и было. Но я бы не торопился, вам и этого за глаза хватит. Даже за такие хорошенькие глаза, что не хуже изумрудов фараона.
- Зеркальце тоже изумрудное? - с надеждой спросила Лена.
- Ни боже мой! Мы делаем из турмалинов - вербилит, руббелит, индиголит, шерл. Они имеют древнее происхождение и обладают способностью влиять на судьбу. С помощью наших турмалинов вы можете проникнуть туда, где вершится ваше предназначение, где все тонко и неопределенно и может быть легко подкорректировано, а при большом желании перестроено в корне...
- Не надо рекламы, - поморщилась Дина, - мы берем.
Она взяла Лену под руку и потащила к выходу.
- Только берегите от солнца, - крикнул им вслед Йонас, - последствия непредсказуемы!
Дианина манера таскать, уже начала бесить Лену, и как только они оказались на улице, она ей все высказала.
- Не сердись, зайка! - попыталась успокоить Диана, но Лена разозлилась еще больше.
- Никакая я тебе не зайка! Хватит меня таскать, щекотать, зубы мне заговаривать! Иди, гуляй! Деньги за тур получила, и до свидания!
Она развернулась и пошла вниз по улице в сторону набережной.
И что ее, вдруг, понесло? Лена и сама не понимала, но смутно догадывалась, что причина кроется в зеленом зеркальце, которое ей выдал тучный голубь. Интересно было бы посмотреть, как он полетит, например, с этого моста! И она зло рассмеялась.
10. СХВАТКА
Лена спустилась к набережной. На противоположном берегу бухты Золотой рог, в окружении минаретов возвышался купол Святой Софии. Справа - Галатский мост, слева - тающий в голубой дымке Босфор, с ползущими по нему теплоходами.
На набережной, за столиком кафе расположилась компания - три парня и две девушки.
- Не, ребят, девушки в Кении совсем другие. Иван на одну засмотрелся, чуть спид не заработал.
- Да будет тебе, Димон, это ты у нас специалист по женской груди.
- Скажешь, ничего не было?
- Абсолютно.
Парень, которого назвали Иваном, был разительно похож на первого мужа Лены. Такой же искрящийся взгляд, веселый и нежный одновременно, иногда грустный, иногда лукавый, но без капли злости и страха даже в самую отчаянную минуту. Таким Лена запомнила Ивана, и в первый момент ей показалось, что это именно он сидит за столиком кафе.
- Ой-ой-ой! Какие мы целомудренные!
На колени к Ивану подсела девушка с выгоревшими волосами в белой вязаной кофте. Кофта у девушки была исключительно редкой вязки, через которую просвечивала внушительных размеров загорелая грудь.
Ивану пришлось откинуться на спинку кресла. Он повернул голову и на секунду встретился взглядом с Леной. Наверное, он смотрел на Лену слишком долго, поскольку, девушка с загорелой грудью успела отследить этот взгляд и тоже посмотрела на Лену. Сначала небрежно, не заметив ничего достойного внимания, но потом со злостью, когда поняла, что внимание ее кавалера окончательно переключилось на новый объект.
- Ты что, не мужчина? - спросила она Ивана.
- Мужчина.
- Я тебе нравлюсь?
- Нравишься.
- А чего ты так спокоен?
Мужчины бывают разные, - подумал Лена.
- Мужчины бывают разные, - повторил Иван.
- Да, брось ты!
Она взяла руку Ивана и сунула себе под кофту.
- Стучит?
Ну, это уже свинство! - подумал Лена.
- Ну, это уже свинство! - подтвердил Димон. - Я тоже так хочу!
- Получай! - Иван взял девушку с загорелой грудь и пересадил на колени Димону.
- Ну, ты хам! - возмутилась Загорелая грудь.
Она схватила со стола бокал и плеснула пивом в спину уходящему Ивану.
Иван шел к Лене. Лена улыбалась.
Он точно такого же роста, - думала она, - и походка та же. Ей снова показалось, что перед ней именно ее Иван, и эта встреча не случайна.
- Из Москвы? - поинтересовался Иван. - Красиво, правда?
Он показал рукой на минареты Софии.
- Видно, что я из России? - удивилась Лена.
Ее всегда принимали за иностранку - немку, на худой конец, англичанку - слишком эффектно она выглядела.
- Видно, что вы понимаете, о чем говорят, - рассмеялся Иван, - у вас очень говорящее лицо.
- И о чем оно говорит?
- О многом! О красоте, в первую очередь, и о возвышенной душе. Вы необыкновенно гармоничны. В мире искусства, свои законы. Если хочешь достичь многого, нужно жертвовать стереотипами, и на первый план выходит гармония. Свобода выражения чувств помогает найти новые источники жизни. Прикоснувшись к ним, ты сбрасываешь все старое и обретаешь новое существование...
Лена кивала головой в такт словам Ивана. Если под стереотипами он понимает девушку с загорелой грудью, то остальное уже не важно.
Перебор, - подумал Иван и решил сменить тему.
- Вас, как зовут?
- Лена.
- Лена? - обрадовался он. - Имя Лена для меня самое близкое, от лагерных горнов и девчоночьих косичек, до Элен из "Войны и Мира", с ее "словно покрытыми лаком плечами". От потертых джинсов и первой любви до стройных ножек, летящих в танце, ночных огней и шампанского. В нем есть тишина и откровенность, стук сердца и восторженные взгляды, первый поцелуй и девушка, почти девочка, бегущая по пляжу навстречу синим волнам. А над волнами небо, голубое-голубое! Вот послушай.
Он наклонился к Лене и почти прошептал:
- Ле-е-е-на-а-а - это ветерок шепчет твое имя. Шепчет и убегает. Он прячется в волнах прибоя, и заметить его ой как трудно! Куда уж там, поймать! А когда ветерок убегает, он рассказывает о тебе звездам, звезды слушают и думают: Вот, ветерок, милый дурашка. Ему кажется, что он один знает о Лене все. Но мы, ее лучики, ее светлые глазки, мы видим, как любуются нами и мечтают о нас. И только месяц, этот хорошенький носик-задавака слишком много о себе думает. Вот, проснется солнышко и спрячет его под зеленым листочком. Так ему и надо! Пусть, отдохнет до вечера. Но и звезды прячутся, когда всходит солнце, и только весенний ручеек звенит твоим голоском, и бежит под тонким льдом, хрупким и чистым, как твоя душа...
Так говорить мог только ее Иван. Он один, и никто другой. Голос его был похож на кларнет, а вокруг пели скрипки, звенели серебряные колокольчики, и мягкие виолончельные волны несли их куда-то. Лена была счастлива, но, вдруг, кларнет запнулся, замешкался, она оглянулась и увидела... торжествующую улыбку Дианы
Это была не улыбка, а бриллиантовая диадема в тысячу карат. Впрочем, не бриллиантовая, а жемчужная, с настоящим перламутровым блеском в алых волнах губ. Не хуже жемчугов были и глаза Дианы. Глаза, как озера-миражи в аравийской пустыне: голубые, жаркие, обманчивые. А волосы, точно, огненный ветер над барханами.
- А меня зовут Диана, - сказал Диана, - про меня можете что-нибудь рассказать?
Иван кивнул. Имя Дианы казалось ему блестящим и стремительным, как полет стрелы с серебряным наконечником.
- С золотым! - поправила Диана.
- Как полет золотой стрелы. Из чистого золота! Раз - и олень наповал. Так... что еще... - он сбился, но потом вспомнил. - Как платье, трепещущее на ветру, как страстный танец, как звон монет, падающих к вашим ногам... золотых монет, золотых!
Диана довольно кивала.
- Диана, вы настоящая Богиня Охоты. Ваше быстрое "и"такое... - он перевел взгляд на Лену и понял, что, если будет продолжать в том же духе, то потеряет ее точно, -...я бы пожелал вам покоя. Представьте себе, вы любуетесь закатом, предаваясь трогательным воспоминаниям, и на стук вашего сердца спешит серебряная... ой, простите, золотая стрелка Амура, такая же меткая, как и ваша собственная. Еще мгновенье, и она достигнет цели.
На губах Ивана играла улыбка, но Диана отнеслась к его словам вполне серьезно. Она кашлянула и сообщила:
- Уже достигла, можете не сомневаться.
Иван пожал плечами. Лена немного успокоилась, но Диана не собиралась сдаваться.
- Может, покатаемся? На машине или на катере, - она показала сначала на красный порш, припаркованный рядом с тем местом, и затем на причаленный к берегу десятиметровый катер, с непомерно разросшейся носовой частью и узким отсеком для пассажиров.
Лена поняла - надо что-то делать. Кабриолет большой опасности не представлял, но катер...
Она, вдруг, увидела, как этот катер мчится в темном пространстве моря, рассыпая за кормой пенный шлейф. Далеко впереди, под узкой полоской горизонта мерцает серебряная линия. Сверху смотрят звезды. За штурвалом Диана. Волосы у нее за спиной пляшут рыжими языками, тонкими нитями вплетаются в темноту, разлетаются искрами и тают в пене за кормой. Зрачки у Дианы сильно расширены, от радужки остался узкий ярко-синий ободок, и этот ободок тоже светится. Иван прижался спиной к Лене. От бешеной гонки у него захватило дух. Еще мгновенье, и его накроет жаркая волна, закрутит и потащит неизвестно куда. Он будет таять и плыть, и спасти его уже будет невозможно. Надо что-то срочно предпринять!
Зеркало! - пронзила Лену внезапная мысль. - У нее есть зеленое зеркальце!
И, не смотря на то, что солнечные лучи еще ласкали набережную Босфора, она полезла в сумочку и достала из нее кожаный футляр, а из футляра извлекла турмалиновое зеркальце. В зеркальце Лена увидела себя полностью преображенную. Вместо кремовых шорт на ней оказались прозрачные шелковые шальвары, вместо рубашки - шелковая блузка и безрукавка, расшитая зелеными узорами, а на голове - венец с огромными изумрудами. Ни красного кабриолета, ни спортивного катера у нее не появилось, но на мостовой возник сундук, доверху наполненный драгоценными камнями и золотыми монетами.
Лена могла бы продать камни и монеты, а на вырученные деньги купить не то, что порш, а целый ломбаргини и роскошную яхту в придачу, но ей пришла в голову гораздо лучшая идея. Она "включила"музыку, и принялась танцевать, подбрасывая вверх драгоценности, которые зависали в воздухе, ослепительно сверкали и медленно падали обратно. Зрелище получилось феерическое.
К танцу подключилась Диана. Одета она была так же, как Лена, только зеленые цвета сменились красными и розовыми, а изумруды в венце - рубинами. В отличие от Лены, Диана подбрасывала камни и монеты крайне неаккуратно, и они падали не в сундук, а к ногам, собравшихся зрителей.
Одному пожилому немцу крупный рубин угодил прямо в лоб. Он поднял его и с удивлением обнаружил, что это камень, а не стекло. А золотая монета, которая чуть не разбила ему фотоаппарат? Похоже, золото настоящее. Открытие пожилого немца вызвало переполох. На танцовщиц внимания никто уже не обращал, все искали камни. Особенно трудно было с мелкими бриллиантами. Музыка смолкла, было слышно только пыхтение и удивленные возгласы. Кто-то кого-то толкнул, вырвал из рук находку. Атмосфера накалялась.
Для пресечения безобразий на набережную прибыл наряд полиции во главе с агентом в штатском. Пробившись к сундуку, он объявил, что все драгоценности были похищены сегодня ночью из музея.
Это было подло. Как минимум подло, а как максимум требовало возмездия, и Лена ощущала в себе силы воздать должное Диане.
Начала она с агента, протянувшего к ней руку, но, вдруг, оказавшегося в центре странного сооружения, напоминающего половинку цирка с крутыми каменными ступенями и крошечной ареной внизу. Из-за стен цирка выглядывали узкие башни. Над одной из башен висела бледно-зеленая луна, над другой - полумесяц, над третьей - тоже полумесяц, только выгнутый в обратную сторону, а над четвертой - ничего. На арене цирка, прижавшись спиной к стене, стояла девушка-танцовщица в серебристой накидке.
Бежать ей некуда, - решил агент и сделал знак рукой.
Девушка отделилась от стены и пошла вверх. Серебристая накидка развернулась и соскользнула с плеч. Талию танцовщицы опоясывал узкий черный ремешок, стянутый на животе узлом. Она поднялась к агенту и положила ему руки на плечи.
Сквозь ткань костюма агент чувствовал жар, распространяющийся по телу. Танцовщица опустилась на колени и попыталась расстегнуть ремень брюк стража порядка. Ремень не расстегивался, агенту пришлось ей помогать. Наконец, брюки соскользнули вниз, но сама девушка куда-то исчезла.
Агент страшно разозлился, его жгло изнутри, и он не мог ждать. Вдруг, за спиной он услышал издевательский смех. На самой верхней ступеньке стояла девушка и показывала на него пальцем. Избавившись от брюк, агент бросился к ней и почти настиг, но сорвался со стены и упал в море, взметнув фонтан брызг.
Упал он очень удачно, между двумя бетонными пирамидами-волноломами, сваленными у края набережной. Полицейские в форме бросились вылавливать своего начальника.
И это было только начало. Лена взяла Ивана за руку и, как заправская циркачка, воскликнула:
- Але, гоп!
11. ТРИУМФ
И все вокруг преобразилось. Небо свернулось в тесную полусферу, повисшую над холмом, дорогой и морем, маленьким и гладким, как зеркало. Дорога вспучилась, пошла квадратными плитами, и по этим плитам, навстречу белесому солнцу, распластавшемуся на краю небосвода, двинулась величественная процессия. Впереди шествовали боевые слоны с окованными железом бивнями. За слонами катились колесницы, ощетинившиеся пиками с красными и черными лентами. За колесницами мулы тащили гигантскую повозку, застеленную пурпурным ковром. В центре ковра стояли два золоченых кресла. В одном кресле сидела Лена, в другом - Иван. На них были белые туники и кожаные сандалии. Голову Лены украшала маленькая корона с расходящимися лучами, а голову Ивана - лавровый венок.
Поднятием правой руки обладатель лаврового венка приветствовал толпу, собравшуюся по обеим сторонам дороги. В этой толпе смешались представители всех времен и народов: древние греки c медными мечами и рыцари-крестоносцы в доспехах, французские гренадеры в меховых шапках и немецкие солдаты времен второй мировой войны, американские индейцы в перьях и российские воздушнодесантники в тельняшках, папуасы с копьями, янычары с ятаганами, студенты в средневековых деревянных башмаках и их собратья в потертых джинсах, индийские йоги в чалмах, арабы в клетчатых платках, английские джентльмены в цилиндрах и многие, многие другие.
Восторг переполнял легкие. Сопровождающие повозку римские легионеры, с трудом сдерживали натиск толпы. За повозкой везли клетки с дикими кошками: львицами, тигрицами, рысями, леопардами, гепардами. Все они были чем-то похожи на Диану, и в некоторые моменты даже превращались в нее, но ненадолго и лишь наполовину. Из толпы неслись мольбы о снисхождении к несчастным животным. Лена вняла этим мольбам и разрешила львицам, тигрицам и прочим кошкам превратиться в птичек и упорхнуть на волю.
Процессия медленно приближалась к воротам города. Ворота оказались слишком узки для императорской повозки. Пришлось оставить ее снаружи и, взявшись за руки, подниматься по широкой лестнице, крытой голубым шелком. По обеим сторонам лестницы выстроились почтенные старцы в парчовых мантиях. Мантии слева были темно-синими, расшитыми золотыми звездами, справа - изумрудно-зелеными с цветочным узором.
Лестница становилась все шире и шире и, наконец, разделилась надвое. Иван и Лена свернули направо. За поворотом они уперлись в увитую плющом стену. Они хотели было идти обратно, но в стене открылась маленькая дверца, показалась женская ручка, унизанная кольцами, и поманила их за собой.
За дверцей Ивана и Лену ждала немолодая, полноватая дама в темно-зеленом бархатном платье с глубоким декольте, которая подвела их к странному сооружению, напоминающему древнегреческий храм с колоннами из красного дерева. С фронтонов храма спускались прозрачные зеленые пологи. Отдернув полог, дама продемонстрировала стопу перин, поднимающуюся к потолку. Приподняв край нижней перины, она достала из-под нее горошину и положила себе в рот.
Храм был великолепен, но обращаться с перинами ни Иван, ни Лена не умели. Они прошли несколько комнат, отвергнув кровати с водяными матрасами, кровати в форме сердец и губ, медвежьи шкуры в три наката и остановились на классическом прямоугольном ложе, в меру мягком и упругом. В дальнем углу комнаты горел камин, из открытого окна пахло летом и полем.
Лена легла на диван. Иван наклонился и поцеловал ее в губы. За окном в темноте падали снежинки. Уже зима, - думала Лена. Как хорошо! Ей всегда хотелось зимы и потрескивающих в камине дров. Иван расстегнул пряжку туники и поцеловал Лене грудь. Ей стало томительно сладко, а за окном снова было лето. Ветер трепал траву на лугу, шелестел в кронах, и руки Ивана были такими же нежными, как шепот ветра, и такими же страстными, как его порывы. Они ласкали друг друга, проникая в самую суть любовного восторга, но все кончается и кончается хорошо. На смену вздохам и поцелуям пришла тишина.
Лена не спала, ей казалось, что волна вдохновения должна вернуться. Оттолкнувшись от грубой материи, она поднимет их ввысь и понесет к границам преходящего и пребывающего. Лена ждала нового подъема, и он пришел, правда, в несколько измененном виде.
За окном по полю шла девочка в белом сарафане. Это была рыженькая Дина из рассказа Митрича. Дина подошла поближе и превратилась в Диану. Был жаркий летний полдень, из окна веяло зноем. Карниз над окном сильно нагрелся, раскалился добела. Занялись обои, языки пламени поползли по стене, пожирая фотографии.
Лена с ужасом наблюдала происходящее. Ее собственная фантазия перестала ей повиноваться. Иван проснулся, выдернул Лену из кровати, но бежать было некуда. Дверь оказалась заперта, на стене вместо окна полыхала рама картины. Комната наполнялась едким дымом. В стене рядом с камином открылась дверца, и в комнату вбежал человечек в коричневом облегающем комбинезоне. Отчаянно гримасничая, он схватил Лену за руку и потащил к дверце. Ивану ничего не оставалось, как последовать за ними.
За дверцей, находилась площадка шириной около метра. С площадки вниз уходил наклонный туннель с лестницей. Они спустились на несколько ступенек, человечек вернулся и опустил рычаг, торчащий из стены. И в то же мгновенье они почувствовали, что лестница уходит у них из-под ног. Иван схватил Лену за руку, рванулся назад, но в грудь ему уперлось острие копья, похожего на огромную иглу с продетой на противоположном конце веревкой. Подцепив "иглой"край одной стены, затем другой, человечек продернул веревку и затянул узел. Стены сомкнулись, и наступила темнота.
Лестница несла их вниз. Вдруг, тоннель озарился красноватым светом, снизу вверх пробежала волна вспыхивающих люминесцентных ламп, и стало ясно, что Ивана и Лену везет самый обыкновенный эскалатор метро с блестящими ребристыми ступеньками и резиновыми поручнями. На сводах наклонного туннеля висели рекламные щиты с рекламой. Внимание Лены привлек один плакат с маленькими детьми, перебегающими пути перед приближающимся поездом. Это был железнодорожный плакат, причем, очень старый.
Постепенно реклама сошла на нет, и ее место заняли предупреждающие и запрещающие надписи. Детям нельзя было играть со спичками, влезать в трансформаторные будки, нырять в незнакомых местах, ходить по газонам, есть немытые фрукты, разводить костры и так далее. На всех плакатах были изображены дети и ни одного взрослого. Преобладали черный и красный цвета. Рекламные щиты встречались все реже и реже и, наконец, пропали. Освещение тоже изменилось. Под потолком появились мутные полусферы, стянутые проволокой. Пластик сменился полированной фанерой, резиновые поручни расширились, а ребра ступенек под ногами стали толще и реже. Таким метро было в Ленином детстве, да и то не всё.
Сойдя с эскалатора, они очутились в пустом зале. Из тоннелей справа и слева доносился нарастающий гул. Через минуту к перронам подкатили два поезда, из которых высыпали люди с цветами, шампанским и конфетти. Все стали поздравлять Ивана и Лену, и она, вдруг, заметила, что на ней подвенечное платье.
12. БРАЧНЫЙ ДОГОВОР
Это была свадьба. Их свадьба с Иваном. Ну, конечно! Как же она сразу не догадалась! Один брак на руке, потому, что один муж - практически, тот же самый, и это опять Иван. Она снова выходит за него замуж.
Гости повытаскивали из вагонов части огромного круглого стола, быстро его собрали, накрыли скатертью и заставили блюдами с едой и бутылками с вином. Все расселись. Впопыхах никто не заметил, что места Лене и Ивану достались на противоположных сторонах стола. На стороне Лены сидели все ее знакомые и родственники, включая Митрича и героев его рассказа, со стороны Ивана - все его родственники и их общие знакомые, включая товарищей по университету. Никакого другого Ивана за столом не было, значит, это точно ее Иван, а не какой-нибудь другой.
Когда все расселись, из-за стола поднялась гадалка Тамара. Откашлявшись, она водрузила на голову парик с напудренными буклями, подняла бокал, который сразу же превратился в судейский молоток, и треснула этим молотком по столу так, что тарелки на столе подпрыгнули, а пустые рюмки попадали.
- Слушается дело о брачном договоре, - объявила Тамара, - Елена против Ивана. Истица вручает свою судьбу ответчику. Взамен получает любовь высшего качества.
Она достала из-под стола трехлитровую банку с мутной зеленой жидкостью, похожей на огуречный рассол.
- Качество продукта, - Тамара постучала молотком по банке. - сомнений не вызывает. Остается рассмотреть качество судьбы истицы. И так, прошу высказываться.
Лена ничего не понимала.
- Постойте, почему я против? Я за, я люблю Ивана!
Гадалка была непреклонна.
- Это не имеет значения. Качество судьбы должно быть удостоверено. Если его не проверить заранее, неизвестно, куда она потом разовьется. Вам любовь нужна не абы какая, а самая лучшая?
Лена кивнула.
- Вот, и не мешайте следственным действиям. Прошу.
Из-за стола поднялась невзрачного вида девушка, которая училась с Леной в одной группе.
- Я знаю Лену с самой лучшей стороны. Она всегда была девушкой красивой и мечтательной. Все красовалась и красовалась, все мечтала и мечтала и никого из нас не замечала, а мы так хотели с ней дружить! Но это не имеет значения, главное, чтобы ей было хорошо с Иваном.
- Подтверждаю, - из стола поднялся седовласый профессор, на лекции которого Лена однажды уснула, - спать она горазда. Сны, конечно, полезны, для здоровья, но в больших количествах вредно влияют на судьбу. Не зачет!
- Протестую! - воскликнул Митрич. - Сны - это самая полезная вещь на свете, например, вещие. Еще есть пророчества, гадания...
- Протест принят, - Тамара треснула молотком по столу, - Продолжайте.
Митрич выбросил вперед руку, умоляя Тамару больше не стучать.
- Именно сны, - еле слышно проговорил квадратный "пожарный". - Именно сны! - повторил он, и голос его возвысился, а рука с оттопыренным указательным пальцем взлетела вверх. - Именно снами измеряется истинное пространство жизни! Не сантиметрами и секундами, не схемами и теориями, а чистыми образами, в которых мы наблюдаем истоки и начала материальной жизни. Истинное является в снах тому, кто готов его наблюдать. Кто не готов, тот ждет, пока истина прорастет, станет плотью и кровью, землей и камнем. Но! - Митрич потряс указательным пальцем, - Можно не ждать, пока прорастет! Можно ускорить процесс, жать и сеять одновременно...
Он мог бы долго так продолжать, но в разговор вступил взъерошенный молодой человек, которого Лена повстречала в гадальном салоне. Вальяжно развалившись на стуле и закинув ноги в равных тапочках на стол, он грубо прервал Митрича:
- А не проще ли просто жить? Встречаться, влюбляться, жениться.
Митрич замер с открытым ртом.
- Живите, - сглотнул он и сел.
- Верно-верно, - поддержала молодого человека Тамара, - материальная основа очень важна. Без основы судьбы не бывает.
- Здесь беспокоиться не о чем, - заявила еще одна однокашница, люто завидовавшая Лене, - с материалами у Леночки всегда было хорошо. Какие шмотки она носила! Папа у Лены дипломат, мама живет в Америке. А какая у нее машина!
- Старая машина, - удивилась Лена, - семилетка, еле ездит. А папа всегда далеко, чего хорошего?
- Действительно, машина не причем, - поддержала Лену рыжая бестия, которая увела второго жениха, - главное, чтобы жена была красивая и помогала мужу тратить деньги. Он зарабатывает, а она тратит, тратит, тратит, не считая. Леночка так и делала, мне рассказывали.
Лена не на шутку разозлилась:
- Врешь ты все! Я свои деньги тратила!
- Подтверждаю! - Тамара врезала по столу с такой силой, что ручка у молотка треснула. - Леночка мне показалась девушкой бережливой. Она мечтала о втором браке, а брак, он сегодня есть, а завтра его нет, а послезавтра - опять есть. Не единым браком жив человек, а многими. Браки - это богатство. Чем богаче человек, тем больше у него браков, чем больше браков, тем больше богатства. У женщин так, у мужчин наоборот. Если бы было мало браков и разводов, у меня бы было мало денег. Кстати, она ничего не заплатила, и это подтверждает мой тезис.
- Я обязательно заплачу, вдвойне!
- Принято! - молоток окончательно сломался, и Тамара извлекла из-под стола новый. - Теперь о любви. У кого что есть на истца?
Лена обрадовалась, любовь - это ее конек, но слово взяла девица с загорелый грудью:
- Лена очень женственная девушка, а мы, женщины, легко увлекаемся, и требовать от нас постоянства - это глупо! Кто нам нравиться, к тому мы и стремимся. Как ловко она увела у меня Ивана! Я до сих пор восхищаюсь и надеюсь, что она за меня не переживала ни минуты. Леночка, береги нервы, оставайся легкой, красивой и самостоятельной.
- Ты же его сама послала и пивом облила!
Девица расстегнула последнюю пуговицу, кофточка разъехалась в разные стороны, и главное ее богатство предстало перед гостями во всей красе.
- Ну, и шо? - неожиданно низким голосом спросила Загорелая грудь. - Могу и еще облить, прям щас. И тебя, и жениха твоего, хренова!
Она схватила со стола бутылку шампанского, сорвала фольгу и стала откручивать проволоку. Тамаре пришлось вмешаться:
- Пристав, уведите свидетельницу!
К Загорелой груди подскочили два омоновца и потащили к эскалаторам. Она упиралась и кричала, что все, мол, нормально, без драк свадеб не бывает.
Слово взяла Диана:
- Лена лучше всех! Я ее очень люблю! Она и сама не знает, какая она хорошая!
Лена заулыбалась. Хорошо, что Диана успела понять, какая она на самом деле.
- Ей ничего не стоило вскружить голову такому умному, красивому и независимому человеку, как Александр, очаровать его за полторы секунды и, фактически, соблазнить. Я уверена, это только начало побед, но новым победам не должны мешать старые, - она презрительно покосилась на Ивана. - Не отказываться, но и не привязываться - таков наш девиз. Только тот, кто не связывает себя прошлым, является истинным хозяином своей судьбы! И своей свадьбы.
Словно, подтверждая слова Дианы, из-за стола поднялся Александр. Он был худым и бледным, совершенно на себя не похожим. Его шатало из стороны в сторону.
- Быть хозяином своей судьбы, значит, быть счастливым, а самый быстрый путь к счастью лежит через сердце. Нужно только протоптать дорожку! Смелее ее топчите, и всегда будете делать то, что нравиться! Видите, какой я веселый и легкий? Это потому, что дорожку через мое сердце протоптали. Топтали топтали и все вытоптали, вот я и стал таким.
Раздались жидкие аплодисменты.
Лена с болью смотрела на Александра. Как быстро Диана довела его до болезненной худобы. Вот, вампирюга! Конечно, ей тоже здесь наговорили таких гадостей, каких она в жизни не слыхивала, но это все ради настоящей любви, а у Александра что?
Лена и дальше бы жалела незадачливого гусара, но председательствующая Тамара решила, что все необходимые сведения о судьбе истицы собраны.
- Прения сторон завершены!
Она собиралась треснуть молотком по столу, но попала в салат, услужливо подставленный сидевшим рядом Митричем. Брызги салата разлетелись во все стороны. Гости были рады и такому угощению. Всем хотелось есть, просто, немыслимо.
- И так, что мы имеем.
Тамара извлекла из-под стола трехлитровую банку с чем-то черным, напоминающим черносмородиновое варенье. Убедившись, что банка полна до краев, она объявила:
- С материальной основой порядок. Деньжонки будут водится.
За черным вареньем последовала банка с голубым, как весеннее небо, медным купоросом, а за ней - красносмородиновый компот с яблоками.
- Красота на месте, скучать не придется... Инстинкты там же. Ты, Леночка, у нас настоящая тигрица. С любовниками не заржавеет.
Слова про любовников Лене не понравились, но она промолчала. Когда же для объявления приговора Тамара достала из-под стола алюминиевый таз и собралась смешать в нем содержимое всех четырех банок, включая огуречный рассол, Лена, поняла, что надо спасать положение. Любовников в ее жизни быть не должно, иначе, будут и любовницы у мужа. И прощай любовь!
- Никакая я не тигрица. Это не мое, - она показала на красную банку.
Тамара убрала со стола компот, недоуменно посмотрела на три оставшиеся банки и решительно вернула красную банку обратно.
- Тогда не будет баланса, - заявила она, - неполноценную судьбу ответчик на баланс ставить не может.
- Но это не мое! - умоляюще повторила Лена. - И, вообще, мне ничего этого не надо, - она показала на голубую, черную и красную банки. - Мне нужна только любовь!
Гости неодобрительно зашумели.
- Такого не бывает! - заявила невзрачная подружка.
- Такого таки быть не может! - подтвердил Йонас. - Пока стоит Земля...
Но ему не дали закончить. Все стали дружно возмущаться.
- Она нас за дураков держит!
- Умнее всех хочет быть!
- Видали, шуструю?! Так, мы до горячего не доберемся!
Недовольство за столом росло, и чем больше возмущались гости, тем темнее становилось за их спинами. Из темноты веяло холодом, стол подрагивал, и, когда со своего места поднялся затянутый в черное управляющий князя и потребовал доказательств способности Лены ухаживать за любовью, стол сдвинулся и начал медленно вращаться.
- Пусть, докажет! Пусть, расскажет, чего она умеет! А то доверишь, и пропадет добро! - шумели гости, причем все, включая Митрича.
И тогда на защиту Лены поднялся Иван. Чтобы не упасть, ему пришлось держаться одной рукой за стол.
- Леночка очень меня любила, больше жизни!
- Ага!! А чего она, тогда, тебя проверяла? Не верила?
- Лена мне верила, честное слово! Правда, Лена?
Лена хотела ответить: Всегда! Но вспомнила общежитие, и как она не желала слушать объяснения Ивана.
- Я... я,.. - начала она, но ее тут же перебили.
- А кто устраивал скандалы? А кто к друзьям не пускал? А кто требовал всегда быть веселым?
Лене стало дурно, стол вращался все быстрее и быстрее. Ледяной холод обжигал спины.
- Лена, скажи, что ты мне верила, что любила меня! - кричал Иван, отчаянно цепляясь за скатерть. - Нельзя любить, если не веришь самому себе. Вспомни, что говорила бабушка. Зеленая ветка растет только потому, что следует плану. Она не может сомневаться, и каждый день рождает новые клетки. И она становиться такой, какой должна быть. Если бы все живое сомневалось и не росло в пасмурный день, то вся жизнь захирела бы и умерла. Также и любовь, если в нее не верить самому, а искать доказательства, то она перестает расти, перестает жить. Ты же всегда мне верила?
Лене очень хотелось крикнуть, что она всегда верила и себе, и Ивану, и все делала, чтобы их любовь не умерла, но это было не так. Она требовала доказательств любви и не всегда их принимала, если считала не слишком убедительными. Она никогда не просила прощения, даже, когда знала, что не права. Но теперь все будет по-другому!
- Нет, но... - начала она.
Иван перехватил скатерть ближе к центру стола. Лена наклонилась и схватила его за руку.
- Сергей, держись! - крикнула Тамара, и вцепилась в юбку Лены.
- Ты Сергей? - удивилась Лена.
- Сергей, Сергей! - подтвердила Тамара.
Лицо ее было близко, и Лена увидела, что волосы Тамары из медно-красных становятся рыжими, зад сдувается, и вся она начинает все больше и больше походить на пронырливую турагентшу.
Лена ослабила руку, и в то же мгновенье Иван, он же Сергей, улетел в ледяную пустоту.
13. ТРАМВАЙНЫЙ КРУГ
Стол остановился и превратился в трамвайный круг. Вокруг было темно. Лена сидела на скамейке, и ее трясло от холода.
Ей было страшно. Даже, если все произошедшее было сном, то этот сон был реальнее любой яви во сто раз. Когда Тамара поставила на стол три разноцветных банки, Лена почувствовал, что ее судьба действительно от нее отделилась, и ее самой нет нигде - ни в прошлом, ни в будущем. Ее, как будто стерли из памяти, приподняли над землей, и теперь она могла видеть и прошлое, и будущее за одним только исключаем - она не видела себя самой.
Ее не было ни в самолете рядом с Дианой, ни в конторе Йонаса, ни на набережной Босфора. Ни в Турции, ни в России, ни в одной из стран, ни на одном континенте. Ни на суше, ни на море, ни в небесах. Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ни через год. Тщетно она обшаривала пространство и время. Несколько раз она натыкалась на Ивана настоящего, который собирался на ком-то жениться, но на ком именно, Лена разглядеть не могла, да и не было на это времени.
Время летело стрелой. Белый снег покрывал улицы ее родного города, хрустел под ногами, таял и пробирался скользкими подземными ходами к Москва-реке. Над застывшим морем городских крыш вставало оранжевое солнце, катилось по жести и шиферу, ныряло в переулки и распускалось летними сумерками. А в мире бушевали конфликты. Большие, средние и совсем крошечные - семейные. Избирали президентов и всевозможных мисс. Матери рожали детей, которые вырастали и шли в школу, но Лены не было нигде.
Только этого еще не хватало! - думала она. - Куда же я подевалась? Даже, если я умерла - тьфу-тьфу-тьфу! - то, где же тогда тело?
В будущем тела не было. Оно возникало на пустой скамейке, рядом с трамвайным кругом, и тут же исчезало, не попадая даже в прошлое. Рядом промчалась машина. Из одного конца улицы в другой, из своего прошлого в свое будущее, и только у Лены не было ни того, ни другого.
Она удивлялась до тех пор, пока ей не стало совсем жутко. Ее, как будто, не пускали ни в завтра, ни во вчера. Все обрывалось на пороге распахнувшейся пред ней бездны, и она падала в эту бездну и падала. От нее настоящей осталась лишь тень.
И, вдруг, она вспомнила рассказ Митрича. То место, где управляющий говорил, что княжна должна была выйти замуж за Александра, потому что нельзя разделять судьбу. Что именно в судьбе нельзя было разделять, оставалось не ясным, но у Лены появилась цель. Она, вдруг, поняла, что ее брак имеет гораздо большее значение и не только для нее одной, и все, что с ней сегодня произошло - это очень важно, это подсказка. Что будет дальше - неизвестно, но то, что было - было необходимо.
И как только Лена это поняла, все стало на свои места. Она снова появилась и в прошлом, и в будущем, а к трамвайному кругу подкатил красный кабриолет с Дианой за рулем.
- Где Иван? - спросила Диана.
- Он не Иван, он Сергей.
- Еще и с именем наврал! Теперь ты поняла, чего стоит твоя любовь?
Лена горько вздохнула.
- Поняла. Я ее не берегла. Я сама не верила, что люблю.
- Ну, что ты будешь делать! - всплеснула руками Диана. - Кто о чем, а вшивый о бане! Девке двадцать пять лет...
- Двадцать четыре, - поправила Лена.
- Ах, извини! Двадцать четыре, а она то о боге, то о горшках. Ухаживала плохо, мало поливала! Зеркальце-то, хоть, на месте?
Лена нащупала кожаный футляр в сумочке, который ей показался слишком тонким.
- Здесь, но...
Она вытащила футляр, раскрыла его, но вместо зеркальца в футляре был серый порошок, похожий на мел.
- Отработало, - констатировала Диана. - Ладно, есть еще три. Йонас сказал: Там, где и раньше. Есть варианты?
Лена пожала плечами:
- Может, в квартире у бабушки?
- Сомневаюсь. Ладно, держи билет. Самолет завтра в два.
Диана отвезла Лену в отель, и укатила по своим делам.
Как могло "отработать"совершенно новое зеркальце? Ах, да! Она его достала на улице, когда светило солнце. Она поторопилась, точь в точь, как княжна. Всегда так!
Раздосадованная, Лена легла спать.
Ночью ей снилось, что она курит. Она сидела на кровати, курила и думала. Нужно найти три оставшихся зеркальца, а где их искать, непонятно. Йонас сказал, что зеркальца там же, где и были. А где они были?
К потолку струился голубоватый дымок, сворачивался в кольца, кольца расширялись и становились похожи на пушистые кресла. Лена плыла в этих креслах, раскинув руки, но кольца слабели, причудливо извивались, теряли форму, и она тонула в синеватом мареве. И уже не дым, а песок струился сквозь пальцы, а под песком пряталось жало скорпиона - маленький бронзовый шарик с короткой вибрирующей иглой. Звук от иглы был низкий, дребезжащий. Он становился все выше и выше, все напряженнее и напряженнее, пока не превращался в медный театральный фон. Лена ждала представления, но оно не начиналось, и все перед ней начинало кружиться, и дым, и песок, и обои, и зеркало над туалетным стоиком. Она бросала сигарету, звук исчезал, но через полчаса появлялся снова.
В конце концов, она проснулась от телефонного звонка. Звонил Митрич, уже в шестой раз:
- Ты как? Приедешь завтра? Александр тебе сюрприз готовит на день рождения. Хочет трактором валун сковырнуть. Говорит, под ним ларец князя, но я думаю, просто, тебя видеть хочет. Влюбился по полной программе!
Точно! Ларец под валуном: "в том месте, где и были". Как она раньше не догадалась!
- Если достанет, пусть не открывает на солнце! Я вечером прилетаю.
- С ума вы все посходили!
Митрич положил трубку.
Дурацкие сны! Голова болит, как будто и вправду курила. Один раз в жизни попробовала и зареклась. И это все из-за зеркалец. Что-то с ними не так.
14. ЛАРЕЦ
Лена проезжала мимо заброшенного лагеря. От дуба в овраг спускалась широкая борозда, валун валялся там же. Значит, ларец уже достали. По крайней мере, пытались.
Подъехав к дому Митрича, она поставила машину рядом с пикапом с лопатами в кузове и взошла на крыльцо. Навстречу ей выбежал сияющий Александр.
- Еще не открывали, но это точно он! Будет тебе подарок на день варенья!
Лена хотела ответить, но ее опередил подскочивший сзади Митрич.
- Хватит орать! - прошипел он и затащил Александра обратно в дом. - И так полдеревни видело, как ты с валуном возился. Хочешь незваных гостей?
Лена плотно закрыла за собой дверь.
Посреди веранды, на обеденном столе, застеленном газетами, стоял проржавевший кованый сундук. Размеры его значительно превышали те, что требовались для хранения четырех зеркалец. После пятнадцатиминутного ковыряния в замке такой же ржавой, как и сам сундук отмычкой, замок открылся и внутри обнаружился завёрнутый в несколько слоев истлевшей ткани симпатичный ларчик из черного дерева с тремя тусклыми предметами, которые с очень большой натяжкой можно было назвать зеркальцами. Форма соответствовала, но никакого сияния и свечения, подобного тому, что Лена наблюдала в Стамбуле, не было и в помине. Одно из углублений, совпадающее по форме с остальными, было на треть заполнено мелким серым порошком, похожим на мел или толченый жемчуг.
- Это зеленое, - догадался Александр, - вернее, то, что от него осталось. Интересно, из чего они сделаны, если так рассыпаются? Не из драгоценных камней - это точно.
- Должны быть из турмалинов.
Лена вспомнила, что турмалиновым был дубликат, а оригиналы, могли быть изготовлены из другого материала. Правда, тот турмалин превратился в точно такой же порошок.
- Турмалины? Так деградировать за двести лет? Не может быть! Давайте, хоть протрем их, а там решим, что делать дальше.
Аккуратным протиранием смоченной в спирте ветошью зеркальца удалось восстановить, и они засияли не хуже изумрудного в лавке у Йонаса. Лене досталось черное. По поверхности его пробегали редкие блики, а в глубине угадывались смутные очертания какой-то фигуры в женском или монашеском одеянии. Она пыталась разглядеть странную фигуру, но в тот момент, когда туман начал рассеиваться, в дверь постучали, и на пороге появилась Диана с тортом и букетом желтых роз.
- По-здра-вля-ю! - проскандировала она, и поставила торт на газету, которой с неимоверной быстротой Митрич успел накрыть стол. - Уже двенадцать, можно поздравлять.
Все дружно посмотрели на часы, которые последнюю пару лет показывали половину шестого, а потом на стол. Красное зеркальце было надежно скрыто газетой и тортом, синее только газетой, а черному повезло меньше остальных - его ручка предательски сверкала, как будто внутрь ее засунули целую елочную гирлянду. В рассыпаемых черных искрах свет сорокаваттной лампочки под потолком казался совсем тусклым, нереальным, но это не помешало Диане заметить сундук в углу веранды.
- Ну, что конспираторы, колитесь. Сундук вас выдал.
Митрич нехотя снял со стола торт и газеты.
- Прошу!
Диана села напротив Александра, на единственный свободный стул. Митрич заговорил о строительстве дороги, но рыжая турагентша его не слушала. Она наклонила голову и стала вглядываться в глаза наследника графского рода, как будто хотела сказать ему что-то очень важное.
- Кстати, я ваша давняя поклонница. Смотрела все ваши фильмы.
- Правда? - подался вперед Александр.
- Правда, - кокетливо ответила Диана.
Лене стало не по себе. История с соперничеством повторялась.
- А как ты догадался, что князь ларец зарыл, а не отправил обратно? - вдруг, спросил Митрич.
- Князь хотел сдвинуть камень. Спрашивается, зачем? Но не это главное, - Александр повернулся к Лене. - Ты меня не узнала?
У нее перед глазами, вдруг, возник белобрысый мальчик, который всю смену на нее пялился, а потом вызвался посветить фонарем.
- И... - протянул Александр. - это же я! Кстати, огни под валуном мне казались зелеными и синими, а не желтыми. Вся эта история с костром и колдуньей, скорее всего, выдумка. Это же мистика, какая-то - пепел колдуньи, светящийся сотни лет!
- А светящиеся сотни лет эти хреновины, - Митрич презрительно отодвинул себя красное зеркальце, - не мистика?
- Я сам видел!
- Там глубина метр и валун. Какой свет?!
- Не спорьте, я тоже видела огоньки, - заступилась за Александра Диана, - зеленые и синие, желтых не видела.
Это она специально, - подумала Лена и попыталась перехватить инициативу.
- Желтый был виден издалека, а вблизи видны все цвета: красный, синий, и зеленый.
- А желтый, тогда, откуда? - насмешливо спросила Диана. - Ты все путаешь, то желтый у тебя, то зеленый, то синий.
- А что с кладом будем делать? - опять встрял в разговор Митрич.
- Это подарок Елене на день рождения.
Александр повернулся к имениннице.
- Понимаешь, тогда получилось, что я трус, сбежал, а тебя во всем обвинили, мол, ты... - он на мгновенье замялся, - и ты больше не приезжала. А когда два дня назад я тебя увидел снова, я понял, что нужно разобраться с этой легендой раз и навсегда, иначе она будет висеть над нами, как дамоклов меч. И дело даже не в долгах предков, у меня таких закидонов не было, чтобы за кого-то жениться...
Митрич густо покраснел и закашлялся.
-...а во мне самом. Когда я тебя увидел, я... я...
- Все понял, и с тех пор они жили долго и счастливо, и умерли в один день, - закончила фразу Диана.
Она с сожалением посмотрела на Александра.
- Здесь все понятно, но мне непонятно другое, как князь мог прельститься на это, - она показала на тусклые зеркальца, - и что могло заставить его дать слово хранить и передать своей дочери какие-то чужие побрякушки, когда он мог купить совершенно новые из тех же турмалинов или чего получше? И еще мне хотелось бы знать, что могло быть в том письме, которое свело князя с ума.
Похоже, с Дианой откровенничала не только Лена, и последующие слова Александра подтвердили эту догадку.
- Отец говорил, что он нашел письмо князя графу, тогда еще его другу. В письме князь писал, что сожалеет о безвременной кончине какой-то Елены, ларец получил и готов исполнить свое слово, хотя, сильно об этом жалеет. Содержимое ларца оказалось несколько иного свойства, чем ему показалось в доме паши. Ларец он передаст будущему мужу дочери, а уж он пусть решает, что делать с ним дальше. Никаким словом он связан не будет, и сможет избавиться от него при первой возможности.
- Выходит, - заключила Диана, - зеркальца изначально предназначались не князю и его дочери, а графу, и князь, просто, жертва своего благородства.
- Выходит, - подтвердил Александр еле слышным голосом. - Если бы сохранилось письмо из Константинополя, мы бы узнали точно, но теперь это неважно...
- Теперь это важно! - перебила его Диана. - Это важно всегда! Зеркальца есть, нас как раз четверо, если хоть что-то правда в вашей истории, то должно получиться.
- Да, чушь это все! - попробовал возразить Митрич, но враз осекся под ледяным взглядом Дианы.
Лена взяла в руки черное зеркальце. Что на самом деле произошло с ней в Стамбуле, она так и не поняла, но результат был - она сумела взглянуть на свое первое замужество по-новому. Возможно, и здесь повезет. Все смотрели на нее. Александр с восторгом, Митрич с жалостью, Диана с откровенной издевкой. Похоже, она просто, хотела выставить Лену на посмешище в глазах Александра, и никакие тайны ее не интересовали.
В черной глубине зеркальца женская фигура была видна достаточно отчетливо. Она поклонилась Лене, подняла руки над головой и закружилась в танце. Полы ее одежды поднялись и образовали вращающийся круг. Под верхней юбкой была еще одна юбка, и она тоже поднялась. За второй юбкой последовала третья, за третьей четвертая, и Лена, вдруг, почувствовала, что проваливается в образовавшуюся воронку, вращающуюся все быстрее и быстрее.
15. ПРОКЛЯТЬЕ НОРЫ
Очнулась Лена от острой боли. Что-то чиркнуло ее по щеке, и, подняв голову, она увидела удаляющиеся сапоги с заправленными в них шароварами.
Она лежала на изразцовом полу в зале с двумя рядами колонн, в боковом нефе. Мимо прохаживался одетый на восточный манер мужчина, поигрывающий изогнутой саблей с остро заточенным клинком, им-то он и зацепил щеку Лены. Саму Лену стражник, не замечал, что было весьма странно. Чтобы не быть еще раз оцарапанной, она обошла колонну и прижалась к ней спиной.
В центре зала, стоял молодой человек в гусарской форме, в до блеска начищенных сапогах, в синем доломане и ментике. Меховую шапку с красным околышем он держал под мышкой. Молодой человек в центре зала был самым разительным образом похож на Александра в день их первой встречи в доме Митрича. Такая же осанка, гордый профиль, только взгляд - взволнованный и немного растерянный.
Двери в зал распахнулись, и к молодому человеку не торопясь подошел мужчина постарше в напудренном парике, в расшитом золотом камзоле, при шпаге.
- Граф, что вы здесь делаете? - вместо приветствия произнес мужчина в камзоле. - Переговоры окончены, завтра отбываем, или у вас особая миссия, о которой я не знаю?
- Князь, моя особая миссия заключается лишь в моей личной просьбе. Я просил руки дочери Мехмет-али, но он потребовал ваших гарантий. Ситуация очень странная... А вот, и сам паша.
Двери на противоположном конце зала раскрылись, и в зал вошел пожилой турок с окладистой бородой в белом тюрбане и в темно-коричневом кафтане, подпоясанном кушаком. Он усадил поручика и князя на диван перед невысоким столиком, инкрустированным золотом и перламутром, а сам сел напротив, в принесенное слугой кресло.
- Князь, я в затруднении, - начал Мехмет-али, - Александр просит руки моей дочери Бингюль, но я связан обязательствами относительно ее замужества. Бингюль дочь моей любимой наложницы Гизем, но у нее есть и другое имя - Елена. По матери она потомок царского рода, и в жилах ее течет благородная кровь властителей северных морей. Ее мать раньше звали Норой. Корабль, на котором она находилась, разбился, из команды никто не спасся - только она. При Норе был ларец с реликвиями ее рода. Пока цел этот ларец, ее род не исчезнет ни здесь, ни там - в северных морях. Александр воин, но воины гибнут в сражениях, когда угодно Аллаху, а не им самим. В память о Гизем я готов отдать Бингюль в жены лишь в том случае, если вы, князь, дадите мне слово, позаботится об этих реликвиях в том случае, если Александр не оставит потомства женского пола и не сможет передать по наследству ларец Норы.
Князь внимательно слушал пашу. Когда тот закончил, он удивленно поднял брови, бросил косой взгляд на Александра и спросил:
- Достопочтенный Мехмет-али, правильно ли я понимаю, что я должен дать слово, в случае отсутствия у Александра дочерей оставить в наследство моим дочерям ларец с реликвиями, и все для того, чтобы не прервался царский род, о котором ничего не известно ни мне, ни вам?
- Вы очень точно изложили суть дела, достопочтенный князь.
- Я вижу, как минимум два препятствия на данном пути. Во-первых, у меня нет дочерей, и сыновей тоже. Во-вторых, у меня есть обязательства перед собственным родом, предками и потомками, и я не могу присовокуплять к судьбам своих потомков судьбы другого рода, пусть даже, из самых благородный побуждений.
Князь поклонился паше и холодно взглянул на Александра.
- Понимаю, князь, вы рассержены на Александра, за то, что он попусту отнял ваше время. Он еще молод, но поверьте, у него были на то причины. Можете убедиться сами.
Паша сделал знак, и в зал вошла женщина в чадре, закрывающей нижнюю часть лица.
- Бингюль, открой лицо, - приказал паша.
Женщина опустила чадру, и взору князя открылось то, что неделю назад сразило Александра наповал, когда он зашел в ювелирную лавку за подарком для матушки.
Красота дочери Мехмет-али была удивительна. Струящиеся темные локоны, высокий лоб, глаза, наполненные светом - все дышало благородством. Бингюль была подобна горному потоку, сбегающему по камням, радуге играющей в струях воды, пению птиц в тишине леса. Душа ее была открыта любому взору, и каждый мог ощутить внутри себя ее неподдельную искренность и чистоту, и, если бы князь не был женат и не хранил верность жене, как зеницу ока, он бы влюбился в Бингюль, как и Александр.
Князь пребывал в замешательстве. На Александра он больше не сердился, но дочерей у князя по-прежнему не было. Оставалось также неясным, что делать с реликвиями северных народов в случае расставания графа с Бингюль.
Паша поспешил рассеять сомнения князя:
- Если Бингюль и Александр расстанутся, все обязательства с вас, князь, будут сняты. Что касается рождения дочерей, то можете не беспокоиться, в скором времени у вас родится дочь. Я мог бы даже назвать ее имя, но подобного рода фокусы, не внушают доверия.
Князь понимал, что, если сейчас он откажет Александру, то потом ему будет очень трудно объяснить свое нежелание помочь товарищу. Весь рассказ о северных морях и королях был лишь предлогом, чтобы связать его какими-то обещаниями. Но какими именно?
- Возможно, нам следует взглянуть на сами реликвии? - спросил князь.
Паша кивнул, сделал знак рукой, и на столе появился ларец, точно такой же, как и извлеченный и проржавевшего кованого сундука в доме у Митрича. Лишь только Мехмет-али приоткрыл крышку ларца, как свет в зале погас и по стенам и сводам разлетелись красные и синие лучи. Их блеск был столь ослепительным и завораживающим, что у князя перехватило дыхание. Паша захлопнул крышку ларца, но князь уже принял решение.
Лишь мгновенье чудесный свет разливался по залу, но в это мгновенье князь успел увидеть будущую дочь, не менее прекрасную, чем Бингюль, блистающую при дворе в окружении знатных кавалеров. Сама царица улыбалась ей и благословляла на брак с цесаревичем. Представшая взору картина была столь восхитительной, что князь принял решение без колебаний и даже позавидовал Александру - настоящему владельцу сокровищ.
- Я согласен!
Александр облегченно выдохнул. Паша кивнул и поставил ларец на стол. Лицо его казалось раздраженным. Одно из углублений в черном бархате оставалось свободным, покрытым толстым слоем пыли. Если хотя бы одно из зеркалец останется в доме, то дело не выгорит. Но князь согласился на на все? Все он и получит!
Слово было дано. Оставалось лишь собрать вещи Бингюль. Сама она покинула зал, князь с Александром обсуждали предстоящую дорогу, а паша отошел в дальний угол, где за колонной скрывалась фигура в черном балахоне, которую Лена поначалу приняла за одну из служанок Бингюль.
Паша подошел к черной фигуре. Ни князь, ни Александр видеть его не могли.
- Через три дня, после того, как они покинут Константинополь, ты убьешь Елену.
- Господин, она же ваша дочь! - воскликнула черная фигура таким низким голосом, что стало ясно - это мужчина, а не женщина.
- У меня четыре жены, пять наложниц и десять дочерей. Любой из них я готов пожертвовать, чтобы проклятье оставило наш дом. Иди и исполни. И считай, что приносишь в жертву не мою дочь, а потомство презренной колдуньи Норы!
Черная фигура удалилась. Паша остался стоять у окна. Он слукавил. Одной из жертв проклятья была сама Нора-Гизем, но слуге об этом знать необязательно.
Лена не могла слышать мысли паши, но и без них поняла главное. С зеркальцами связано какое-то проклятье. Вот, откуда столько страданий! Вот, почему князь умер, а княжна была несчастна! Вот, почему ей так не везет в любви! А она-то решила, что во всем виновата сама. Какая же она дура! Какой ужас! Нужно что-то делать, нужно любым способом воспрепятствовать передаче ларца князю. Она сейчас незаметно возьмет ларец и выбросит его в окно. Зеркальца разобьются, и их род будет спасен. Александр-сын жениться на княжне, а она выйдет второй раз замуж. Все сбудется! И Елена-Бингюль тоже будет спасена, а паше придется разбираться со своим проклятьем другим способом, но это уже не ее забота!
Князь с Александром что-то оживленно обсуждали в противоположном конце зала. Мехмет-али стоял у окна, беззвучно шевеля губами, как будто пытаясь себя убедить в правильности принятого решения. Лена на цыпочках подкралась к инкрустированному столику и попыталась поднять ларец, но тот оказался на удивленье тяжелым. Она напряглась, рванула ларец на себя и, как только резные ножки оторвались от инкрустированной поверхности, непонятная тяжесть ушла, ларец взлетел вверх, раскрылся и зеркальца разлетелись во стороны. Лена не удержалась и упала на спину. Последнее, что она увидела перед тем, как оказаться на полу - это чьи-то стройные ноги, взлетевшие вверх. Свет в зале померк.
16. ПАРАЛЛЕЛИ
Лена открыла глаза. В зале никого не было. Из-за столика донесся приглушенный стон и над инкрустированной поверхностью показалась голова Дианы. Потирая ушибленную спину, она встала и подняла с пола красное зеркальце.
- И чего ты натворила?
Только сейчас Лена поняла причину чрезмерной тяжести ларца. Пока она пыталась сдвинуть ларец с места, Дина просто стояла на нем, оставаясь невидимой для Лены, точно так же, как и сама Лена была невидима для князя с графом и хозяина дома с его стражником.
- Я?! Спасла всех нас! А вот, зачем ты пыталась мне помешать? Ты слышала, что сказал паша? Ларец здесь, и проклятье теперь не действует!
- Ну, конечно! Ларец здесь, и ты уже начинаешь исчезать.
Лена с удивлением начала себя осматривать. Диана пояснила:
- Как в фильмах. Там крутые ребята залезают в прошлое, что-то меняют, а потом в будущем начинают пропадать вещи и они сами. Ты же из будущего?
- Ну, да... - озадачено протянула Лена.
Исчезнуть в тот момент, когда была устранена главная преграда на пути к счастью, ей хотелось меньше всего.
- Не бойся, ларец у князя, и зеркальца там же.
- Зеркальца там? А это, тогда, что? - Лена подняла с пола черное зеркальце, - и это, - она подняла синее.
- Они самые, - успокоила Диана, - мы в параллели.
Из школьной программы Лена знала, что параллели - это плоскости, перпендикулярные земной оси, но оказалась, что Диана имела ввиду параллельные пространства, одно из которых виде локального пузыря было сформировано "дуроломной", как она выразилась, энергией Лены.
Из разъяснений, длившихся около получаса, Лена поняла, что в параллельных пространствах один и тот же предмет может существовать одновременно, но с разным энергетическим наполнением своих компонент. Иными словами, зеленое зеркальце, присутствующее в одном пространстве, могло отсутствовать в другом, хотя, оно там тоже было, но лишь в виде матрицы с бесконечно малой энергией.
Также, она узнала, что параллели, пузыри и совсем маленькие пузырики чаще всего встречаются в лесу, и в этих пузырях и пузыриках лешие любят прятать грибы. Хорошему человеку ставят, от плохого прячут, поэтому, у одних людей полные корзинки, а у других пустые. Так же, лешие любят разного рода сладкие угощения и не любят громкий крик. Даже в небольшом лесу можно серьезно заблудиться, если попасть в глубокую параллель, подстроенную лешим. Из некоторых параллелей особо задумчивые люди, вообще, не возвращаются, потому что они всегда находятся не здесь и сейчас, а где-то в ментальном пространстве, и параллели для них дом родной.
Вдоволь поговорив о лесе и грибах, они вернулись к своей "дуроломной"ситуации. Путь домой лежал через черное зеркальце, которое их сюда и привело. Конечно, можно было попытаться дождаться, когда временной пузырь сдуется сам собой, и они вернуться домой естественным путем, но ожидание могло затянуться настолько, что Митрич с Александром решили бы, что Лена с Дианой впали в кому, вызвали скорую, которая отвезла бы их в больницу, где их сначала подключили к аппарату, затем, отключили и, наконец, похоронили.
Быть похороненной, фактически, заживо хотелось еще меньше, чем просто раствориться в глобальной перестройке судеб Лениных родственников.
- И не забудь сказать: Хочу вернуться домой! - предупредила Диана.
Перед тем, как приступить к извлечению обратного пути из черного зеркальца, Лена спросила ее:
- И откуда ты все это знаешь, ты что, физик?
- Физик-шизик, - хихикнула Диана. - Физическое мне не чуждо, это точно! Но знания мои чисто профессиональные, Транс-Тревел - мистические путешествия.
Лена сомневалась в успехе предприятия. Черное зеркальце было совершенно тусклым, как будто из него ушла последняя энергия, согласно объяснениям Дианы. Оно готово было рассыпаться на мелкие кусочки и, действительно, рассыпалось после нескольких протираний, в течение которых Лена повторяла: Хочу вернуться домой! Хочу вернуться домой!
Пока Лена протирала зеркальце Диана отвернулась, и плечи ее беззвучно вздрагивали. Если бы Лена могла видеть лицо Дианы, она бы сильно рассердилась. Диана с трудом сдерживала смех. Однако, она успела отследить момент, когда зеркальце рассыпалось и произнести одно короткое слово: Домой!
И в то же мгновенье окружающее пространство выгнулось, раздался оглушительный треск, как будто, в небе взорвалась тысяча фейерверков, и они очутились в огромном полутемном зале с двумя рядами черных колонн, подпирающих черные своды. Резные капители колонн были усеяны летучими мышами. У основания самой широкой колонны в центре зала стоял трон в готическом стиле. На троне сидела Диана в образе злой волшебницы Малефисенты с изогнутыми рогами на голове.
- Вот мы и дома, - удовлетворенно заметила Малефисента, - Хорошая из меня свекровь? Лет через тридцать и ты такой будешь.
- Это твой дом? - удивилась Лена.
- Это твой дом! В будущем. Но, если не нравится, можешь, попытать счастья с синим зеркальцем. У тебя неплохо получается.
Лена стояла в нескольких метрах от трона в прозрачной нежно-салатовой ночной рубашке и казалась воздушной, нереальной и совершенно беззащитной. В руке она держала синее зеркальце, и ей ничего не оставалось, как последовать совету Дианы-Малефисенты. Но лишь Лена подняла руку с синим зеркальцем, рогатая волшебница замахнулась на нее жезлом:
- Не смей! Я пошутила!
Окрик Малефисенты возымел обратное действие. Лена стала усиленно тереть синее зеркальце, приговаривая: Хочу оказаться у себя дома! Хочу оказаться у себя дома! У себя! У себя!
От усиленного протирания синее зеркальце треснуло, распалось на две половинки, из которых полетели голубые мотыльки. Рой мотыльков поднялся к темным сводам, где их стали пожирать летучие мыши.
Диана-Малефисента громогласно хохотала.
- Ах ты, гадина такая! Ты все подстроила! - крикнула Лена и запустила в злую волшебницу половинкой зеркальца.
Малефисента увернулась, и половинка зеркальца угодила в центр колонны у нее за спиной. По колонне побежали трещины, она стала рассыпаться, купол просел, и все вокруг стало разваливаться на глазах.
Лена развернулась и побежала к выходу. У нее за спиной рушились колонны, клубилась пыль, а она все бежала и бежала. Отбежав на почтительное расстояние от дворца, превратившегося в груду развалин, Лена обернулась и увидела выходящую из облака пыли Диану в обличье амазонки, с перетянутой кожаной повязкой грудью, короткой косой юбкой из шкуры леопарда и коротких сапогах, закрывающих лодыжки. В руке у Дианы был кнут с резным кнутовищем и длинной, раздваивающейся на конце плетью. Диана наматывала плеть на локоть и недобро улыбалась.
- Куда ж ты, красавица? - крикнула она. - Теперь мы точно дома!
Лена огляделась по сторонам. Вокруг камни, красный песок, багровое небо и ветер, пронизывающий до костей.
- Ничего, - продолжала Диана-амазонка, - главное, что у нас внутри, готовы ли мы сражаться за то, что должно принадлежать только нам!
Она взмахнула кнутом, и конец плети обвил Ленину лодыжку. Диана дернула кнут и потащила Лену к себе. Лена упала на спину и ухватилась за какую-то палку, которая оказалась древком копья. Когда до Дианы оставалось пара метров, Лена извернулась и метнула в нее копье, но не острием, а тыльной стороной древка. Попала точно в лоб. Диана без звука повалилась на землю.
Не убила ли я ее? - испугалась Лена, но в то же мгновенье рыжеволосая амазонка вскочила на ноги и бросилась на Лену. Однако, она промахнулась, споткнувшись об подставленную ногу, в белом сапожке из сыромятной кожи с синей оторочкой.
Лена схватила копье и бросилась наутек. Короткое кожаное платье с клинообразным подолом и длинной бахромой по краю бегу не мешало. В несколько прыжков Лена достигла каменного столба высотой около трех метров и, опершись на копье, быстро на него забралась. Диана осталась внизу. Она попыталась стащить Лену за ногу с помощью кнута, но та одним взмахом копья отсекла большую часть плети.
Еще на бегу Лена успела отметить, что одета она в духе индейской скво - ничего себе так, стильненько. Однако, положение ее было незавидным. Диана некуда не торопилась, она разлеглась на камнях в нескольких метрах от столба и напоминала леопарда, поджидающего добычу.
- Вот, так и бывает, - лениво протянула она, - сначала, отказываются от любви, потом, разрушают дом дешевыми изменами - мотыльками, избавляются от розовых соплей и, наконец, становятся самими собой - настоящими хищницами. Я Диана - богиня охоты, ты Елена Прекрасная. Я на тебя охочусь, ты - моя дичь. А можно и наоборот. Ты Елена Прекрасная, я твоя страсть, ты меня покоряешь, и все восхищаются твоей чистотой. С верностью промашка вышла, но это пустяки. А все, почему? Потому что, кое-что твое осталось у меня.
Диана достала из-за пояса красное зеркальце.
- Скажи, что это твое по праву, и мы подружимся. Или сиди на столбе вечность.
- Ты с ума сошла! О каком праве ты говоришь? У меня есть одно право - избавиться от этого зеркальца, потому что оно точно не мое. Его подсунул паша князю, обманным путем.
Диана удовлетворенно кивнула:
- Тогда, ты не будешь возражать, если я оставлю его себе.
- А как мы отсюда выберемся?
- А ты отними!
Она вскочила и побежала в сторону темных гор, вершины которых утопали в облаках. Лена спрыгнула со столба и побежала за Дианой. Она чувствовала, что сильнее и быстрее соперницы, легко ее догонит и отберет зеркальце.
Небо розовело, над долиной стелился туман. Диана, вдруг, исчезла из поля зрения. Залегла, наверное, - подумала Лена и сбавила шаг. И правильно сделала, иначе бы вслед за Дианой угодила в широкую расщелину, скрытую под слоем тумана.
Уцепившись обеими руками за острый выступ, Диана висела над пропастью. Лена воткнула острие копья в щель между камнями и, схватившись одной рукой за древко, протянула другую Диане. Не хватало пары сантиметров. Диана могла подтянуться и схватить Лену за руку, но вместо этого она мотнула головой в сторону наклонного уступа в метре от себе, на котором лежало красное зеркальце. Зеркальце покачивалось и медленно сползало к краю уступа.
- Сначала зеркальце, без него мы тут застрянем.
Чтобы спасти зеркальце и Диану, нужно было переткнуть копье, дотянуться до уступа, забрать зеркальце, снова переткнуть копье и вытащить Диану, но времени на это не было. Из-под пальцев Дианы сочилась кровь. Она могла сорваться в любой момент.
- Сначала тебя! Хватайся!
- Зеркало! - прохрипела Диана. Пальцы ее разжались, и она полетела в пропасть.
Вслед за Дианой вниз полетело красное зеркальце.
17. ИСКУШЕНИЕ ЛЕНЫ
Со дна расщелины поднимался туман. Если внизу река, Диана могла уцелеть.
-- И чего показывают? - прозвучало над ухом.
Лена отпрянула. Рядом стояла Диана с горстью семечек в руке.
- Поздравляю, - сказала Диана и забросила в рот семечку, - ты прошла последнее испытание.
- Это было испытание? - изумилась Лена.
Диана подняла указательный палец, разгрызла семечку и сплюнула шелуху в пропасть.
- Ты сделала правильный выбор. Зеркальце - штука вредная, и выбраться отсюда с его помощью не удастся.
Она отряхнула руки, достала из-за пояса красное зеркальце и взяла его двумя пальцами за кончик ручки. Зеркальце надулось и превратилось в красную бутылочку с жидкостью внутри.
- Это не эликсир жизни и не волшебное снадобье, - продолжила Диана, - Ты уже в этом убедилась?
Лена молчала.
- Правильно, это - боль. Боль, слезы и все такое. Ты сделала правильный выбор. Зачем тебе боль?
Диана бросила бутылочку за спину и та разбилась, ударившись о камни.
- Но я же об этом не знала! Я тебя спасала! - возмутилась Лены, глаза ее от обиды наполнились слезами.
- Да-да-да. Конечно! Кто бы сомневался! Но важен результат, и он есть. И у меня теперь для тебя две новости, одна - хорошая, другая - плохая. С какой начать?
- Лучше с хорошей.
У Дианы насчет новостей было другое мнение.
- Чтобы тебя сразу не пугать, начнем с плохой.
- Что же это за хорошая новость, от которой можно испугаться?
- Все относительно. Плохая новость хуже хорошей, только и всего.
Звучало логично.
- И так, - продолжила Диана, - посмотри вокруг. Ты видишь где-нибудь здесь мужчин?
Мужчин ни поблизости, ни вдалеке не было. Вокруг простиралась безжизненная равнина. Камни, песок, ни деревца, ни травинки, ни ручейка.
- Воды тоже нет, - подтвердила Диана. - А теперь, ты мне скажи, зачем тебе страстные желания, за которые ты боролась, до того, как я упала в пропасть?
- Я не за страстные желания, я за зеркальце...
- А в зеркальце страсти. Все правильно. Бутылка разбилась, зеркальца нет, но страсти остались. Теперь они тебя будут жечь хуже раскаленной сковородки. Ты думаешь в аду кто-то тратиться на дрова, котлы и сковородки? Это символы! Все необходимое клиенты приносят с собой, и жжет их так, что мало не кажется.
- Мы что, уже в аду? - удивилась Лена.
- Ну, так... а что, похоже?
Диана пнула ногой камень, и из земли ударил фонтан желтого дыма. Запахло серой.
- Старались, - заметила она, - но ты не бойся, это тестовая среда, у нас таких много.
- У кого, у вас?
- Транс-Тревел, у нас есть лицензия.
- На опыты с людьми?
- На образовательную деятельность. Какая ты резкая! - Диана покачала головой. - Понятно, почему от тебя мужики бегут.
- Никто от меня не бежит! Да, и нет их здесь... Нет?
В голосе Лены звучала надежда, но Диана ее успокоила:
- Ни одного, только боль. Да, ты не расстраивайся. В нижних пространствах так называемого рая почти то же самое. Боль и отработка. Хорошо только совсем наверху.
Она показал пальцем на белоснежного голубя, парящего высоко в небе.
Лена удивилась:
- А в чем тогда разница между нижними пространствами верха и верхними пространствами низа?
- Какие формулировки! - восхитилась Диана. - Совершенно нейтральные! Надо было тебе на кафедре оставаться, науку двигать!
Щеки у Лены порозовели. Ее редко хвалили за формулировки.
Диана продолжала:
- Разница принципиальная - в надежде. Внизу нет никакой надежды. Там такие перцы, они так наколбасили - за вечность не отработаешь. Одна боль не успеет рассосаться, а сверху другая падает. При жизни они такие деформации в окружающее пространство внесли, что ни одним утюгом не разгладишь. И не только чикатилы, совсем приличные, на первый взгляд, господа попадаются. И пока боль, причиненная ими, остается в сердцах тех, кто еще жив, она все падает и падает, и не только их боль, но и боль, причиненная их неправильными поступками, и это бесконечно, и чем ниже, тем страшнее, вплоть до полной разборки на исходное сырье. Наверху, хоть, план, какой-никакой есть, перспектива, там можно подняться, опуститься... У тебя какая должность?
- Специалист.
- Ну вот, десять тысяч лет, и ты ведущая. Карьера! - Диана хихикнула совсем мерзко, чем удивила Лену. - Хотя, я упрощаю, там времени нет вообще, время только здесь. Время - это очень энергетически затратная вещь, его нужно беречь.
Лена поежилась.
- И зачем это все? Зачем столько боли? Как может быть все построено на боли, которая разрушает?
- Тебя же не разрушила, - усмехнулась Диана. - Ладно, теперь серьезно. Все построено не на боли, а на отработке, хотя, возврат исходного сырья и энергии тоже не помешает. Ошибки неизбежны, где ошибки, там боль, а без ошибок нет развития. Я понятно объясняю?
Лена кивнула.
- Хорошо. Ошибки, боль, исправление, развитие - это базовый принцип Вселенной. Теперь, как это все работает. Помнишь тебя послал твой второй жених?
- Это я его послала!
- Сначала он тебя, и было больно, ты искала ответ, ты искала в себе силы быть хорошей. Ты же свирепая, как росомаха! Ты на меня первый раз так посмотрела, что другой бы полжизни заикался. А теперь ты поняла, исправила что-то в себе и можешь любить людей. Ты молодец, я тобой горжусь!
Диана расчувствовалась, на глазах у нее вступили слезы.
- Еще, пример, ты росла без мамы и теперь сделаешь все, чтобы быть рядом со своими детьми. Даже, если тебе будет больно, ты будешь терпеть, и детям своим ты сумеешь донести, и они не будут бросать своих детей и делать им больно. Все не зря, ничего не пропадает.
Лена готова была разрыдаться.
- Еще пример. Кто-то обидел ребенка, напугал его, и ты его успокаиваешь. Ты, как будто, берешь его боль себе, и он успокаивается, и душа его разглаживает и деформация исчезает, а могла бы развиться в жуткую трещину. Фрейд об этом только и писал. Видать, свою трещину пытался устранить или на других перепихнуть. Теперь ты все поняла?
Лена кивнула. Она представила маленького Фрейда, пытающегося удержать огромную рассыпающийся колонну, подпирающую счастливое детство многих поколений детей, и ей стало его ужасно жалко. Губы ее скривились, и она расплакалась. Пример с ребенком попал в самое сердце.
Диана обняла Лену, и они проплакали пару минут, уткнувшись друг в друга головами. Диана говорила: Ревем, как дуры! А Лена вторила ей: Ты меня так понимаешь! Внутри у нее все тоже разгладилось, она успокоилась и теперь понимала, что все, что произошло в ее жизни и в жизни ее предков, имело значение и было не напрасно, и Вселенная от этого стала лучше.
Наконец, проплакавшись, Диана отстранила Лену и посмотрела в небо. Голубь кружил точно над ними. Диана поморщилась и продолжила:
- Сейчас, все справедливо. Одни наверху, другие внизу, третьи посередине. Каждый отвечает за свои поступки. Но так было не всегда. Когда-то, все было так плохо, что приходилось держать внизу и праведников, иначе бы весь мир развалился от боли. Потом, пришел сын Божий, взял на себя чужие грехи, чужую боль, освободил праведников, и все встало на свои места. Выступил, так сказать, в роли антикризисного менеджера. Страдания на кресте - это только внешняя часть айсберга. Все было гораздо круче. Представляешь, каково ему было?
Лена закивала головой. Диана удивленно подняла брови:
- Неужели? Сомневаюсь. Но не в этом суть. Там был резон. Всю кашу заварил его отец, и было чего спасать.
Лена хотела напомнить про Адама и яблоко, но Диана резко сменила тему:
- Теперь рассмотрим тебя и твоих родственников. Скажи, что такого плохого сделал князь? Хотел помочь другу спаси любовь, а взамен получил полный комплект боли, которую вы всем своим родом дружно расхлебываете, страдаете за других. Скажи, князь похож на Иисуса?
Князь был совсем не похож на Иисуса, скорее, на викинга - рослый блондин с голубыми глазами, зычным голосом и твердой рукой.
- А ты похожа? А мать твоя, а бабушка, а княжна? Кто из вас претендует на роль супергероя-спасателя мира?
Лена пожала плечами.
- Я так и думала. Теперь плохая новость.
- Так, уже была! - Лена чуть не подпрыгнула.
- Была подводка, а теперь новость, и она тебе не понравится, гарантирую. Вас всех просто подставили. Навесили чужую боль, впарили князю ларец, и вы дружно впряглись за других. Кто-то там весь белый и пушистый, парит в небесах...
Она подняла вверх указательный палец.
-...а ты здесь, внизу, без воды, без мужчин, и без надежды. Это справедливо? Разве так устроен мир? Разве за это страдал Иисус? Сами небеса по тебе плачут!
Сверху упала пара капель. Лена стояла открыв рот. Она совершенно не ожидала такого поворота.
- Ах да, забыла сказать, - спохватилась Диана.
Она порылась в неизвестно откуда взявшейся у нее сумочке, и вытащила расписку с алой печатью.
- Ты думаешь это расписка? Скажи, мог бы боевой генерал - герой сражений обезуметь из-за какой-то расписки? Ничего подобно! Его сразила вселенская несправедливость. Смотри.
Диана снова залезла в сумочку и вытащила еще один листок такого же размера, что и первый, но без арабской вязи, с крупными буквами наверху: "Договор". Под буквами переливалась всеми цветами радуги объемная картинка, а под картинкой голубела еле заметная печать с двумя изогнутыми саблями, развернутыми остриями вверх. Голубя за саблями не было, но клинки их, приподнятые над поверхностью листа, были похожи на языки пламени или клыки.
- Это договор, еще не подписанный, - Дина отдала второй листок Лене, - а это уже использованный.
Она потрясла в воздухе первым листком.
- Суть договора - смотри картинку. На ней изображено все, что получает клиент.
На переливающейся картинке с трудом угадывались очертания океанского лайнера. Лена стала вглядываться и, вдруг, картинка расширилась, сначала до размера листа, а потом и до горизонта.
На лайнере она видела себя, рядом Александра, они плыли навстречу восходящему солнцу, розовым облакам, вокруг звучала музыка, они танцевали. Лайнер приставал к берегу, они сходили по трапу, садились в лимузин, неслись навстречу ночи, огням, казино, рулеткам, джек-потам, веселью, шампанскому, страсти, поцелуям, маршу Мендельсона, детскому смеху, дому за городом, тишине в лесу, корзинкам с грибами, осеннему дождю, первым заморозкам с тонкой корочкой льда на лужах, первому снегу, лыжам, летящим по горным склонам, обжигающему солнцу, новогодним праздникам, любимым фильмам, красным от мороза щекам, книгам, женским журналам, шоколаду в кафе, весенним ручейкам, первым ландышам, и снова - морю, пляжу, таинственным пещерам, водопадам, индийским храмам, роскошным отелям, теннисным схваткам, яхтам, клубам, миллионерам, собственному острову, джунглям, кладам, бриллиантам, изумрудам...
У Лены кружилась голова. Все, что она видела на картинке, она видела и раньше. Наяву или в фильмах, или в мечтах. И все, что она видела сейчас, было на сто процентов ее - ничего лишнего не было. Ни грамма, ни сантиметра, ни звука, ни ползвука, ни одной фальшивой ноты. То есть, ничего, чего бы в ней не отозвалось и не заявило о ее безусловном праве на обладание перечисленным. Это все должно было принадлежать ей и никому больше.
- И еще приложение к договору. Узнаешь?
В руках у Дианы появился знакомый ларец, только совершенно новый, без единой царапины. В ларце, в углублениях черного бархата лежали зеркальца, совершенно прозрачные, с еле уловимыми оттенками - зеленым, синим, красным и серым.
- Подписываешь договор и получаешь все, что причитается, а отходы сливаются сюда, - она постучала ногтем по зеленоватому зеркальцу. - Теперь, ты понимаешь, что паша вручил князю? Правильно, шлак, отходы, и вы дружно отдуваетесь за его предков, без всякой надежды на справедливость.
Лена почувствовала слабость в ногах. Однажды, на ее кредитной карте вместо плюса обнаружился приличный минус, но сейчас речь шла даже не о деньгах, а о ее собственной жизни.
- А теперь хорошая новость! - Диана сделала эффектную паузу. - За большие заслуги перед Вселенной, за терпение, любовь и отвагу, проявленную при спасении сотрудницы Транс-Тревел, ты награждаешься...
Раздалась барабанная дробь.
- Именным договором с четырьмя зеркальцами в придачу! Аплодисменты! - Раздался гром аплодисментов. - Просто, прижми палец к печати, будет немного больно, но не так, как раньше, и забирай свою счастливую жизнь!
Диана сунула Лене в руки ларец и положила сверху листок с договором.
- Не буду мешать,
Она села в кресло, появившееся из пустоты, закинула ногу на ногу и развернулась к пропасти. Лена стояла рядом с ларцом в руках. Предложение казалось ей заманчивым, но она чувствовала какой-то подвох.
- Я это сразу получу?
Диана, не оборачиваясь, махнула рукой.
- В одно мгновенье!
- И как долго это будет длиться?
- Всю твою жизнь!
- А что будет потом с зеркальцами? Их придется передать внукам?
Диана обернулась. На ней были очки в роговой оправе. Она посмотрела на Лену поверх очков и удивленно спросила:
- Зачем? Что мы, дурнее паши? Выкрутимся!
- Но это же несправедливо!
- О чем ты говоришь?! Это, как раз, справедливо. Как с тобой, так и ты.
Звучало логично, но Лену терзали сомнения.
- А куда я потом попаду, вверх или вниз?
- Уровней много, есть варианты, - быстро ответила Диана, не поясняя, какие уровни она имеет ввиду, верхние или нижние, но Лену больше интересовало явное противоречие в договоре.
- На картинке только хорошее, как оно может превратиться в боль?
- Это самое простое. В договоре чистый продукт, без боли и слез, а в жизни всякое бывает. Можно и мужа не найти, или от него будут одни проблемы, корабль может утонуть, самолет разбиться, львы на сафари сожрать, в карты можно проиграться. Но ты не волнуйся, разделение производится с запасом, так что, даже в зеркальца хорошее попадает - остаточный эффект. Плюс, вся магия там же - рабочий механизм.
С магией и остаточным эффектом Лена уже сталкивалась, но опасения, вызывал голубь. На расписке он был неподвижен, а тот, что кружил над ними, отчаянно трепетал крыльями.
- Голубь, - она указала на расписку, - он больше не оживет?
Диана усмехнулась:
- Свое отлетал! Да, что ты его жалеешь! Он так погулял, век проклинать будут! Наш Йонас такой же. И вообще, ты в Риме была? Видела, как они гадят? Крысы с крыльями, иначе их не зовут. А мы боремся за чистоту!
- А я за что борюсь?
- Ты борешься за справедливость! К тому же, некоторым вопросам люди уделяют излишне многое внимания. Например, эти голуби, они вовсе не принадлежат людям. Они принадлежат тому, кто их создал, и не надо обольщаться!
Лена не обольщалась. Возможно, голубь с расписки и успел изрядно нагадить, но тот, что парил в небе, вел себя вполне пристойно. Крылья его сверкали на солнце, он был таким легким, светлым, напоминающим... точно, Александра!
Диана встала и посмотрела на часы.
- Решай. У нас мало времени. Берешь - летим в Рио на карнавал, там у нас пара номеров забронирована на главной улице, ничего не пропустим. Самолет через два часа.
За спиной у Дианы, к терминалу подруливал серебристый лайнер. Она снова посмотрела на часы. Браслет у часов отливал перламутром. На загорелой руке часы смотрелись изумительно. Под топиком вздымалась упругая грудь. Легкие брючки оставляли открытыми изящные лодыжки, алые губы дышали страстью. Смотреть на все эти прелести без внутреннего содрогания было невозможно. Их требовалось превзойти, развенчать и отлучить от мужского внимания.
Рука Лены потянулась к печати, но вдруг она увидела перед собой весы, на одной чаше которых уместилась Диана с обоими договорами, ее женскими прелестями и самолетом в Рио, а на другой Ленина собственная жизнь, которая была не так уж и плоха. Там было детство, любовь, первое замужество.
Лене, вдруг, пришла мысль, что и с князем все могло быть не так просто и невинно. Пред тем, как стать дипломатом, он воевал, в сражениях его солдаты убивали, и он сам убивал, и мог быть жесток и несправедлив к людям, а история с зеркальцами могла начаться гораздо раньше, чем паша передал ему ларец. И про других своих предков она мало что знала. А что до того места, в котором они находились, то Диана сама сказала, что это - тестовая среда, а не какое-то унылое безвременье. И это место могло быть не страшным концом, а прологом к чему-то новому, до начала которого оставалось совсем немного - ровно столько, сколько капелей боли осталось в красном зеркальце-пузырьке, который Диана разбила. Наверное, специально, чтобы ее запутать.
На первой чаше весов, все было ясно, понятно, осязаемо, на второй - сплошные вопросы и сомнения. И в то же время, Лена была абсолютно уверенна, что договор подписывать нельзя. Диана ее обманывает, и причина где-то совсем рядом, на поверхности, и кроется она в самой Диане. Кто она такая и почему здесь распоряжается? Их Транс-Тревел очень подозрительная контора. Надо за что-то зацепиться, но за что?
Лена присмотрелась, и ей не понравились зубы Дианы. Какие-то они странные, особенно, клыки, слишком длинные и хищные, похожие на клинки сабель на печати.
И тут ее осенило. Может быть, Диана, на самом деле, вампир, а договор лишь проба на пригодность в пищу? Четыре зеркальца - это резервуары для сцеживания крови. Слишком уж профессионально она рассуждает о боли. Хотя... полный бред, полный!.. Но проверить не мешает. Надо завести разговор на близкую тему, и, если догадка верна, то Диана сама себя выдаст.
Лена начала издалека:
- А вампиры бывают, настоящие?
- Оболочечные существа - не мой профиль.
Странно. Пытается сменить тему?
- Что значит, оболочечные?
Диана нахмурилась, Лена явно тянула время.
- Оболочка, как у воздушного шара, внутри огонь. Неустойчивые, легко меняют форму, быстро перемещаются, при существенном нарушении оболочки, лопаются, как будто, сгорают. Большого интереса не представляют.
Вот, это да! Шпарит, как по писанному!
- И много их?
- Много, но у них свои пространства. Не бойся, тебя не укусят.
Почему она так уверена? Она их контролирует?
- То есть, в жизни их встретить нельзя?
- Некоторые прорываются, но редко. Кусают своих - людей с больной кровью, переходные формы... Погоди, ты что, "Сумерек" насмотрелась?
Лена кивнула. Она обожала этот фильм.
- Встречаются и проработанные экземпляры с материализованными зубными каналами, но это большая редкость. Можно встретить в гемоцентрах. Подпишешь, я тебе отдельную экскурсию устрою.
Точно! Она устроит! Все сходится!
- А оборотни тоже оболочечные?
- Нет, структурные, как и люди, но с двойной матрицей - то звери, то люди, абсолютно неконтролируемые.
- А что значит, структурные?
- Значит, есть структура, каналы, как у звезд.
- Да, оборотни хорошие!
- Опять "Сумерки"? Как легко тебя купить!
- А оборотни здесь или в других пространствах?
- По-разному.
- А инопланетяне?
Терпение у Дианы лопнуло.
- Хватит! Я тебе не Википедия. Выбирай, или - или.
Выбирать? У нее есть выбор? Что-что, а выбирать Лена умела, например, вещи в бутиках.
- А можно еще раз взглянуть на красное зеркальце?
- Нельзя, оно разбилось.
- Я понимаю, но мне нужно взглянуть.
- Это невозможно!
- Мне нужно. Сделайте, пожалуйста.
Разговор был до боли знаком, и Лена умела стоять на своем, особенно, когда приходилось возвращать или обменивать неудачную покупку.
Диана поколебалась и достала из сумочки красное зеркальце.
Ага! Лена так и знала! Ее пытались надуть!
Диана покрутила зеркальце в руках, явно не желая с ним расставаться.
- Зачем оно тебе? Посмотришь - расстроишься. Увидишь себя старой, толстой, одинокой, с вылезшими волосами, перед телевизором, с тазом семечек или в больнице, или в доме престарелых. Лучше, я его у себя подержу.
Диана спрятала зеркальце обратно в сумочку, но Лену было уже не остановить.
- Хочу смотрю, хочу нет! Это мое зеркальце!
- Ты еще ножкой топни, - Диана нахмурилась. - За свои слова, девочка, нужно отвечать. Хочешь, чтобы все, что здесь есть, - она потрясла красным зеркальцем, - стало твоим?
- За свое отвечу, а лишнего мне не надо! - так говорили любимые Ленины герои, когда их припирали к стенке.
- И чем ты, тогда, будешь отличаться от меня? Не боишься себя предать?
И, правда, чем она лучше Дианы? Такая же эгоистка, по крайней мере, такой была почти всегда. Но почему Диана так побледнела? Даже волосы поблекли, не рыжие, а какие-то пегие.
- Бегать от себя еще большее предательство. Если я такая лишь оттого, что мне достались эти зеркальца, то, пусть, они будут моими целиком.
- Ну-ну, не надорвись. Здесь у тебя масса помощников.
Лена вспомнила про тестовую среду.
- И кто же меня будет тестировать, если никого нет? Ты, что ли?
- Сама себя оттестируешь.
- Тогда, зеркальце мое!
- А где логика?! - воскликнула Диана, но было уже поздно.
Слово "мое", произнесенное с ударением, произвело магический эффект. Как будто, сдвинулись и провернулись шестерни невидимого механизма, и все вокруг переменилось. Исчезла пропасть, красные камни, ларец. Зеркальце оказалось в руке у Лены. Теперь оно было ее, и ничье больше.
Она стояла посреди пляжа с белоснежным песком, пальмами и океаном, ласкающим берег. Рядом стояла Диана и держала Лену за руку, и на Диане был купальник с белыми и синими полосками - точно такой же, как на маме, в день их расставания.
Тогда, они тоже стояли на пляже, и мама держала ее за руку, а за другую руку держал папа, и она должна была лететь вместе с ним домой. Этот день вспоминался, как самый горький в ее жизни, хотя, никакой особой горечи в тот день она не испытывала.
- Зачем ты меня спасла? - спросила Диана, и голос ее дрогнул. От обмана и фальши в нем не осталось и следа.
- Это была проверка.
- Ты об этом не знала. Я тебя спрашиваю, зачем ты меня спасла?
- Я хотела тебе помочь, мы с тобой долго были вместе.
- Мы с тобой были вместе всегда! Ты - это я, я - это ты. Неужели ты еще это не поняла? Ты у черты, посмотришь в зеркало, и меня не станет. Возможно, ты станешь другой, чистой, как голубь, но не такой, в которой есть я. Неужели я тебе не дорога? Неужели ты себе не дорога? Я вкус персика, тающего во рту, тепло рук, дыхание тела, желание, разгорающееся в тебе. Меня не будет, и ничего этого тоже не будет.
Лене было жалко Диану и себя тоже жалко, но ей надоели бесконечные разговоры. Тогда, на пляже, ей надоел бесконечный ветер и хотелось прокатиться на скутере, который купил отец, а сейчас ей хотелось взглянуть на себя в будущем. Одним глазком, не так, как княжна - до полного исступления, но все-таки. А с Дианой ничего не случится, она крепко держит ее за руку, и отпускать не собирается.
И Лена заглянула в зеркальце и увидела в нем себя, но вовсе не старую, а такую, какой она была, когда выходила замуж за Ивана. В подвенечном платье, счастливую, преисполненную любовью не только к Ивану, но и ко всему, что ее окружало - к небу, солнцу и каждому человеку, которого она встречала и хотела ему помочь, если видела, что он нуждается в ее помощи. Тогда, безраздельное чувство любви наполняло ее до краев, и она чувствовала себя одним целым со всей Вселенной. Своих и чужих не было - были только свои. И она готова была принять, все, что могло ожидать впереди, и горе, и радость, лишь бы быть вместе, одним целым. И она не пыталась заранее подстраховаться и отделить плохое от хорошего, и оставить хорошее себе, а плохое подсунуть другим, потому только в целом могла быть она сама, а не какая-то ее часть. И сейчас в ней возникло то же самое чувство соединения и восторга, в самом ее сердце. В зеркальце она смотрела на Ивана... нет, не на Ивана, на кого-то другого...
Лена отпустила руку Дианы и протерла зеркальце, и в то же мгновенье вокруг поднялся ветер. С края зеркальца полетели песчинки, одна за одной, слой за слоем. Зеркальце стало таять и уменьшаться в размерах, но чувство, которое родилось в Лене, от этого меньше не становилось. Оно все сильнее и сильнее ее подхватывало, кружило и несло в сказочную страну, как вагончик Элли в "Изумрудном городе".
18. ПОКА ВЫ НЕ АНГЕЛЫ
Лена очнулась. Перед ней на столе лежала кучка серого порошка - все, что осталось от черного зеркальца. Перед Дианой и Александром лежали такие же кучки.
Митрич стоял у окна. Небо над лесом розовело, первые лучи солнца пронзали кроны деревьев.
- Прозевали, - подвел итог Митрич.
Александр виновато улыбнулся:
- Подарка не получилось, извини, - он взял Ленину руку, поцеловал и добавил. - С днем рождения!
- Хеппи бездей ту ю! - пропела Диана, но Лена на нее даже не посмотрела.
Она смотрела на Александра, не отрываясь. Казалось, переполнявшее ее чувство захватило и его и от этого только усилилось.
- Да, вы, прямо, светитесь, оба! - с обидой сказала Диана. - Торт есть будем или не будем?
- Сначала поспать, - Митрич зевнул.
- Тогда, я поехала. Кстати, мы прекращаем работы. Посчитали - невыгодно, клиентов слишком мало. Чао!
Диана встала и направилась к двери. На пороге она обернулась и многозначительно произнесла:
- Если бы Господь хотел нас сделать безгрешными, он дал бы нам крылья, мы были бы ангелами и улетели на небо, но пока мы, здесь!
- Это из Библии? - спросил Митрич.
- От верблюда! - со злостью и невпопад ответила Диана.
Она хлопнула дверью и, спускаясь по ступенькам крыльца, процедила сквозь зубы:
- И пока вы здесь, вы от меня никуда не денетесь!
Поднявшееся над лесом солнце заставило специалистку по мистическим трансформациям надеть темные очки, закутаться в газовую вуаль и поднять верх красного кабриолета.
- Я до вас еще доберусь! - повторила она и нажала на педаль газа.
Но Лена с Александром Диану не слышали. У них начиналась новая жизнь не ангелов, но вполне счастливых людей. Так они про себя думали.
1996-2015
© Владимир Круковский, 2015-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2016-2024.
Орфография и пунктуация авторские.