[Оглавление]




БЕЛЫЙ  КАРЛИК

Глава первая



* * *

Я стою на стремянке, согнувшись под потолком. В этих многоэтажных курятниках чуть приподнимешь тело над полом, уже не выпрямиться. Лариса у двери молча наблюдает за операцией, а теща беснуется внизу, отдает приказы. Короткая старуха в голубовато-сером выцветшем балахоне. Сверху видно, как груди мотаются, могучее прокопченное южным солнцем мясо. Год как приехала с Украины, навела порядок. Подай ей немедленно банку варенья, трехлитровую. Вся верхняя полка заставлена банками, но ей понадобилась именно эта, с красной ленточкой. Умение выделить из кучи мелочей единственную восхищает. И настаивать на своем даже на смертном одре. Выходит, накликал?..

Никто не знал, что дальше будет.

Мое дело сухой рассказ, короткий и без лишнего оживления. Начну с прозы жизни.

Как я старуху угробил. Без всякой идеи и желания.



* * *

Черт! Она скользкая оказалась, банка, моментально выпрыгнула из пальцев! И сам я еле удержался на шаткой ступеньке. Но не прыгать же как вратарь за банкой, я еще жить хочу. Стою и наблюдаю, как варенье падает. С нарастающим тоскливым ужасом. В разум не верю. Тошнит, значит, существую, неглупый человек придумал.

С этой банкой грохнулась последняя попытка приобщиться к приличной жизни. Мать-старуха меня придавила. У меня от ее хлопот тяжелая усталость по утрам. На рассвете, когда сил должно быть всего больше. Завидовал ее жизнелюбию... Избегал лоб в лоб, всерьез отвоевался, на десятерых хватит. Я ей ничего не сделал. Оказывается, этого мало. "Тихонький, - говорит, - он у тебя, Лариска, тихонький, а не расписывается, и живет нашими трудами..." Неправда, я всю зарплату приносил. Учителем был, правда, недолго продержался. Вообще-то я физик по образованию, но закончил педагогический, в нормальный вуз не прошел. Школа у меня для заработка, идея так cебе, но деваться было некуда. Сначала в прикладном институте несколько лет отсидел, в академический не взяли. Потом нас сократили, и я в школу устроился, на время, конечно. В Ларискином районе ничего подходящего не нашел. Хотя мне подходящее трудно найти. Раньше я певцом хотел стать, старался, но после ранения прервался полет. Шрам на шее видите, маленький, да удаленький...

Вторая моя страсть подпольная - пишу стихи, рассказики, ни на что особенно не надеюсь, и все-таки - важное место в жизни. Так что школа всего лишь эпизод в биографии.

Я даже галстук тогда носил. Дома тут же срывал его, но утром снова нес на себе. Учительская ждет, а шея стерпит. Ходил по струнке, и все равно подозревали. Постоянно насмешничаю, да?.. И вид не интеллигентный. Опыты мерзкие, вечно у него взрывается!.. Курение поощряю, это как минимум мне приписывали.

Невинное блаженное время... опыты, курение... Как все изменилось... А тогда хором - подозрительный тип!.. Единственный мужчина, кроме физкультуры и труда. Сразу подозрение вызвал, наверное маньяк. Шутка, тогда о маньяках не подозревали. Я с ребятами умел разговаривать, свое детство помню. Этим и вызвал зависть. И учительниц старался не замечать, еще подогрел страсти. Не на что смотреть, куча баб и ни одной задницы приличной. Ладно вам, мысль не наказуема... Они меня быстро съели, бабы.

Мне бы скидку на неопытность... Я о своих записях. Раньше рассказики писал смешные, стишки, а теперь нужно вещь посерьезней написать. Мучает меня одна история... Оказывается, длинней странички написать трудно. Стихи другое дело, или да или нет. Но и с ними у меня крах, раз в год две-три строчки возникают, угас светильник. Наверное, возраст. Недаром поэты перебегают в прозу, что-то с ними делается... Говорят, закономерный процесс. Вот и я перебежал, а с серьезной прозой не получается, наверное, дефицит витаминов?..

Так я себя утешаю. Если не знаю чего-то или не уверен, всегда начинаю шуточки отпускать. Они у меня так себе, сам себе неприятен. Улыбка приклеена к губам, даже противно. А глаза выдают, тревожные глаза. Вот и теперь все шучу, шучу...

Но скидок на возраст даже в трамвае теперь не делают.

Если б только возраст, не стал бы я бегать за словами.



* * *

Вернусь к банке с вареньем, она еще летит.

Опять прием!.. Если не умеешь, лучше признаться. В литературе как в жизни, искренность и простота ценней всего. Но не все так считают. Мне говорили - "просто и Каштанка написать может..." Чеховская собачка, да?.. Уверяют, невозможно писать просто, если жизнь сложна. А я думаю, простота простоте рознь. Если не уклоняешься от сложности, а только ищешь ясные слова... Я это уважаю.

Судить чужое приятно и легко, а сам начнешь писать, ветром несет по закоулочкам, лезут непрошеные украшения... Словесный понос, недержание от внутренней слабости.

Разогнался, не надо нам болтливой интеллигенции! Я не против умных, но лукаво мудрствующих не терплю. Ничего в сущности не скажет, а наворотил кучу...

Сам-то хорош. Давно пора быка за рога.

О Параше первое слово.



* * *

Прасковья Петровна. Извините, неловко получилось.

Не слышит она, обрела покой в расцвете сил. Со штампами у меня все в порядке...

Чуткая женщина, простым сердцем сразу уловила - этот не уступит, надо ломать!.. Вот и ломала, бесилась. Наконец, я всерьез попался, подставил себя под удар. Как говорят вояки, обнажил фланги.

Кто же знал, что это хитрый маневр у меня. Я сам не знал.

Стою на высоте и думаю - отобьюсь. Если припрет к стенке, такого наворочу... Узнает еще, с кем ее дочь связалась!

Так я себя утешаю и подбадриваю, а банка летит...



* * *

Скорость мысли неимоверная, не поверят!..

К тому же не мысли это, я слова говорю. Слова и предложения. Губами да шепотом. Отчетливей, и глубже западает. Дурная, говорят, привычка, думать не умеешь. Ну, и что, пусть медленно, мне спешить некуда.

Всегда свою неправоту защищаешь...

Да, да, да! И не только свою, иначе бы не взялся за такую тягомотину. Лучше сто историй придумать, чем одну свою записать.

Говорят - "он прав", значит, обладает истиной, пусть крохотной. За истину весь мир, а кто за неправоту вступится? А я неправых люблю и защищаю. Не хочу больше правым быть. И умным, понимающим - надоело стараться. Только о неправоте забочусь, своей и чужой тоже. Иногда вся жизнь сплошная неправота, а ведь человек любил, страдал, радовался, и все зря пролетело?.. Видите ли, он кругом не прав!.. Люди говорят? Наплевать на этих, знатоков чужих судеб, с высокой скалы наплевать!.. Может, завтра его, неправого, признают правым, а он уже гниет в сырости, ничего не знает. А если не признают, и навсегда не прав, все равно!.. Он мне еще дороже.

Чувствуете, больное место? Что же, открещиваться не стану, беспокойные мысли, да. Мой рассказ про короткое счастливое время. Счастье не может быть долгим, оно от простых чувств, а простые чувства очень просто испортить и разрушить. Всего-то три недели. Безоблачные дни. Оказывается, трудно написать.



* * *

Перед глазами эта степь, по которой нас везли на автобусе от вокзала. Я вырос среди сосен, моха и моросящего дождика, у нас в августе лето забыто, а здесь в это время тихое тепло разливается в воздухе, след палящей жары июля, седая трава на обочине, запахи прожаренной, провяленной почвы, высохших растений... и наш автобус медленно ползет по тряской дороге, усеянной мелкими камешками. То вверх, то вниз... Мотор натужно ревет, когда наверх ему, а вниз - замолкает, беззвучно катимся, только слышу шорох шин и треск отлетающих от них камешков... И густым неумолчным фоном, от земли до неба - цикады, да? Чтобы так яростно и густо разливались, неуемные зверюшки... никогда раньше не слышал. А запах!.. - смешалось сладкое и горькое в нем.

За нами еще несколько автобусов, таких же развалюх с длинными неуклюжими носами, провинциальные уроды, но вместительные, воняют от натуги, лезут в горку медленно, но неуклонно. В каждом человек сорок ребят, сначала орали, бесились, но скоро устали и молчат, зевают, поглядывают в окна. Наверное, только я был на взводе, напряжен и очарован тем, что вижу, южная степь, она!..

А Давида еще не было, привезли позже. Они из Ташкента добирались, опоздали на несколько дней.

Все-таки начал, наконец, пишу, даже странно. Преодолевая отвращение к своей неуклюжести. Это не стихи, не помогают рифмы и ритмы. Ритмы иногда кивают мне из-за строк, но тайно. Ничего пока не видно, одни слова. Рискну, лиха беда начало.

С тех пор не дни прошли, а годы. А это значит, я выжил, о чем и сообщаю.

Пора вернуться к Параше с ее вареньем.



* * *

Я был ею увлечен. Нет, не секс - вовлечен в противостояние. Идет перестрелка, кто кого... Помню, лежали за ничтожным бугорком, а на пригорке, в полусотне метров от нас, сидит афганец, поливает сверху все, что видит, из пулемета. Глупо нас афганцами называть, кого бросили в эту мясорубку. Цыплятки мы недожаренные, а афганцы перед нами. Вот один, он не боится смерти, с радостью своего рая ждет. А мы не высовываемся, ждем вертолета, все говорят - "вертушку", я не могу, противное словечко.

Тоже мне, борец за чистоту языка...



* * *

Почти все предвидел в этой войне с Парашей. Но такого маневра, через банку, от себя не ожидал. И слов защитных не приготовил.

Трудно представить такую мелочь в начале значительных событий.

Ну, вот, опять крупные проблемы! История, случай... попал под колесо, перемололо... - заныл... А на деле - потонул в мелочах. С точки зрения истории ноль. Лучше подумай, что пишешь. Теща ... банальная фигура!..

Но если б видели - она бы Вас сразила. Жизненной силой. Еще балахоном... с огородного чучела.

Вот-вот, текст не клеится, тут же на жизнь киваем - "если б видели..." Признак поражения. Не видели и не увидим - читаем слова. Они сами за себя ответят, только аккуратней ставь их. Так мне один человек сказал, Виктор, писатель, он знал в этом деле толк.

И все-таки запах солнца Параша внесла в наши пещерки. Вот мы и задергались, привыкли к постоянным сумеркам. И хламида ее была к месту - одень в городские тряпки, клоуном бы стала.



* * *

Умные люди часто маломощны. Неспособны на волнующее чувство, особое движение в груди по глупому поводу. Разум усмиряет глупость, и чувство, не успев зародиться, кажется бессмысленным, ничтожным, бессловесной теплотой теряется в пространстве. Если уверенно над собой работать, то причин для чувств не останется. Кроме восторгов по поводу высокой мысли, проницательной и прекрасной. Эти восторги уже оскомину набили. Так и будешь, как попка, за другими повторять?

Все высокие мысли сказаны, я скучаю по глупости и неправоте.

Разум не дает силы, зато вызывает споры. Сам с собой споришь. Неплохое развлечение, когда жизнь тащится в привычной колее. Великое дело - колея. Назад ходу нет, шутить со временем физика не позволяет, а вперед... Ничего и делать не надо - вперед время само тянет, бесплатный локомотив. Обеспечивает непрерывность бытия и всякого рода событий. И влево-вправо не позволяет колея. Хорошо-о-о... Иначе в такие дебри заберешься...

Зато если промахнулся, тут же подхватывает ветер событий и волочит как ненужный мусор. И тут уж не до споров, выжить бы...

Одна женщина мне сказала, "ты странно поступил - кинулся поддержать сомнительную личность, убийцу даже, ты что, за него?"

Я за себя. Объяснить не могу, но на душе спокойно.

Когда все против одного, не важно, прав он или виноват. Не хочу его неправоту замечать. Просто в голову не приходит. Как с человеком, попавшим под трамвай... не будешь обсуждать, правильно живешь, неправильно живешь... Кто-то должен безоговорочно поддержать. Хотя бы напомнить лучшие минуты. У каждого ведь были лучшие. И у меня были, и у Давида, и у нас они, пусть некоторые, совпали!.. я не могу это забыть.

Ничего я сделать не мог, и не сделал. Постоял, пока он видел меня. Чуть-чуть заслонил в последний момент.

Иногда думаю, хватит мне! Отстаньте, не могу, не хочу больше, хватит...

И что? Снова вены резать?.. - как-то мелко теперь кажется.

Давид бы засмеялся - "Ну, Заец... Я же сказал тебе - живи пока живется..."

Или я сам это придумал?.. Не без его помощи, эт-то точно.

Я говорю себе - шут постаревший... так и не вырос.

Пусть!..

Но я опять спешу, извините...



* * *

Пока банка летела, многое передо мной пронеслось...

Вранье, ничто не проявилось. Зато потом тяжело проехалось. Ледником по каменной глыбе. Всегда удивлялся, глядя на увальни-граниты на Балтике, плоском сером море. По колено в грязной воде они, опоясаны зеленью и серой плесенью. Такую тяжесть на себе держали!.. А теперь отдыхают в скучной жиже.

А в тот момент - ничего!.. Только почувствовать успел - буду унижен.

Сам виноват, неправильно живешь.

Как я здесь оказался... Это не вопрос, а мольба: пусть меня здесь не будет!..

Не в банке дело, и не в теще, а вообще...

Время... Дано мне время, что делать, не согласен с ним. Раньше говорили, надо винтиком быть, а теперь?.. пусть, тараканом, но живым?..

Попался, влип, а в щель лезть несподручно.

Глупости, - говорят умники, - времена не выбирают.

Но кто-то делает их вот такими?..

Может, глупые, вопреки своим способностям, стараются?.. И другое время помаленьку возникает, как бы само по себе. Все равно приходит, Проступает понемногу изо всех геройских и ошибочных дел. Только тот, кто первым под колеса рухнул, не виден никому. И он вовсе не герой. Времена ошибками пестрят и пробелами.

Я против локомотива и колес, мне другое время дорого. Со скрипами сосен, шорохами, плесками волн... Мы прочней привязаны не ко времени - к пространству. Проявись я здесь еще разик, скажем, через миллион лет... представляешь, миллион? - не станет ни России, ни языка, к которому прирос... - а все равно будет течь река, холм на месте, деревья разрастутся... то же небо над холмом...

Холм с землей сравняют. Река обмелеет или потечет по новому руслу.

Все равно узнаю свои места. Нашу унылую тягомотину, где обе половинки мира тихо горюют. Отношения земли и неба неповторимы.



* * *

А мы с головой ныряем во временные игры. Со свирепой серьезностью верим дежурной современности, проститутке этой!.. Ломаем головы над судьбами империи. Верим журналам, замороченным временем. И жизнь утекает среди хлопот, бесполезных, многоречивых, якобы об общей пользе. Потом исчезаем, и что? А, ничто!

Все повторится, улица, аптека ...

И другой дурак сломает голову над формой времени и пространства.

Пожалуй, напыщенно получилось. А если попросту, что вам сказать...

- Все не то!

Как-то, недавно уже, рассказал о случае с Давидкой одному умнику. Он говорит, твой дружок за неправильной идеей шагал.

Может, неправильной, и что?.. Пусть не герой. Но вот был в моей жизни такой человек.

А насчет правоты - лет через сто посмотрим.



* * *

А в годы веселья вокруг демократии... Общался со многими властителями дум, Шмелев, Нуйкин... Тогда казалось, у них в руках ответы. Достаточно было неглупую статейку тиснуть в "Новом слове". Страна рукоплещет!.. И все-таки, теплое время. Теплое!.. А теперь среди разноголосицы другие звуки пробиваются - бум, бум, бум... Нарастающий стук. Лбами об пол бьются. Дураков развелось даже больше, чем в Америке. А я-то думал, из нашего народа ум не вытрясти. Быстро и ловко протекает потрошение мозгов. Нашли подкоп через лотереи да бесплатные раздачи. Миллионы обомлели! Наше слабое место - в бесплатное чудо верим. Страну до нитки обобрали, а потом - подарки за красивые глаза. С другой стороны, что тут плохого, если доверчивы?.. Зато у нас многое другое пока еще бесплатно. Я за то, чтобы дома жить.

Бродский уехал, и что с ним стало? Умный бормотун. Так мне сказала одна талантливая женщина. Я сразу поверил, то же самое подозревал. Музыка умолкла, тепло пропало в холодном мире без границ.

Лучше в закопченной пещерке ютиться?

Я отвечаю - да!.. Я за пещеру, костер, за племя, род, и мудрого старейшину. Если человечество этим свои искания закончит, буду рад.

Домики финские, однако, допускаю. И телек, как же без него!..



* * *

Но банка-то летит, и разум подсказывает не удаляться от реальности. Теперь все друг другу не говорят, а подсказывают, даже на улице пристают - "дяденька, подскажите время..."

Подскажи им!.. Что я знаю о времени... Плевал я на время!..

Слышу голоса - "Опустившаяся личность, а еще был интеллиге-е-нт..."

Идите вы!..



* * *

Наконец, банка ловко и на диво спокойно шлепается на линолеум. "Шлепается" нельзя сказать про это явление. Не явление, а событие. Ну, что за событие, банка стукнулась об пол!.. Вообще не о чем жалеть - случайно выпустил из рук.

И этим вызвал очередное потрясение своей жизни.

Но как чертовски глупо все устроено, если возможно такое - первая мысль.

А вторая, она еще мудрей: есть причина, повод найдется.

Я-то надеялся, замру на время в тихом уюте, обдумаю события, начну смотреть по сторонам, пойму, что происходит, наконец...

Скажут, ну, сволочь, устроился ради своего покоя, а как же любовь?

Я хорошо к ней относился, к Лариске. А про любовь не надо, еще заплачу. Была однажды, но тема не для вас. В шестнадцать лет, никакого еще разногласия мысли и тела.

А теща симпатичная старушка. Была.



* * *

На диво тихо...

"Коц", сказала банка, и ее не стало. А я успел понадеяться, может выдержит удар толстое синеватое стекло. Невероятное кажется возможным, если очень хочется. Недаром люди верят в слова, переворачивающие мир - стоит только произнести... Днище, днище очень ловко - нарочно не получится - откололось и, слегка подскочив, рядом улеглось, а верхняя часть, с крышкой, с праздничной задорной ленточкой - ах, теща, совсем девушка!.. только чуть покосившись, встала как вкопанная.

И снова включилось время, причина неумолимо потянула за собой последствия... за преступлением - наказание... На полу, под банкой, медленно растекается густая фиолетовая масса с мелкими вкраплениями. Малина.



* * *

Все при полном молчании. До падения - крики, советы, приказы... ступеньки скрипят, и это слышал... а потом - ничего. Один неясный возглас - Лариса. Непроизвольно, и тут же затаилась, первой из окопа не выскочит. Обожала мать, боялась и обожала, с детской любовью ничего не поделаешь. А я больше года терпел громогласную наглую бабищу. И восхищался. Сохранила дикую природу, степную привлекательность, в ней радость жизни, ярость приобретения и поглощения. Еще не появилась, а уже реками текли варенья, вагонами прибывали - кабачки, салаты, соленья-маринады, сервизы, стулья, стенки кухонные и прочие принадлежности нормальной жизни. Я со страхом наблюдал. Потом она появилась.

И сразу, с порога - "Лариска, не наш..."



* * *

Мы и в браке-то не были, как говорят, сошлись. Женщина с ребенком, непонятная мне дочь... Самим разобраться тяжело, а тут еще вездесущая старуха... Банальная история. Но еще немного, и Параша полюбила бы меня, так мне потом казалось. А тогда я был уверен, выберет момент и придушит. Сопротивляться сил не хватит. Короче, теща по всем описаниям и анекдотам - правильная.

Иногда она смягчалась, глядя на мои старания за столом. Руки скрестит на груди, кожа еще чистая, гладкая, рука толще моей ноги, и никакой дряблости!.. Еще немного, казалось, и жизнь повернется ко мне лицом. Станем дружной семьей в полном составе. Выйду на дачный порог, гляну в свой садик, потянусь, почувствую тяжесть большого тела, тепло увесистого брюха... Так хотелось, поверьте - чтобы без сомнений, стол, постель с грубыми мощными страстями, будка с сигаретами и спиртным... и теща, опора дома.

Не получилось!.. Банка помешала.



* * *

Здесь бы остановиться, сказать - "шутка... Я лучше, умней, чем притворяюсь". Меня призывают светлые образованные лица бывших знакомых - "ты шутишь, признайся", говорят. Или - "как ты мог!.."

Ну, да... я образованный человек...

Сразу скучно стало.

Вовсе не шутка, - правда.

Тысячу раз думал - как бы прекрасно было... Толстая баба, постель без надрывов, простая страсть без последующих рассуждений о смысле всего сущего... сыр, он теперь сто пятьдесят?.. колбаска копченая, щец полтора горшка в сутки... тепло и достаток, простой труд на природе... Стоп, про щи плагиат, где-то слышал...

Ладно, что еще? Детишек захотелось?..

И тут сбиваюсь с темпа, искренность грудью против болтовни. Детей не надо! Мучительное дело прорастание. Предложи всю жизнь заново - не соглашусь... если детство не гарантируют опустить. Выкинуть, будто не было!.. Хватит того, что помню - унижение, бессилие, страх, когда смотришь на мир снизу вверх. Понимаешь мало, а переживаний на сто взрослых лет хватит.

Но все остальное, кроме детишек, чудесно бы посмаковать - мощные ягодицы, бездумность, колбаска...

Я так хотел!...

Не получилось.

Пусть не вся правда перед вами, и не так я прост, как самому хотелось бы ...

Кто видел всю правду, поднимите руки!..



* * *

Размечтался.

Простое счастье приобретения и поглощения. Поток еды в широко разверстую пасть. В старинных книжках для детей, научно-популярных... Представляете, дети их читали! Я денежки копил, чтобы сбегать в магазин, выбрать одну-две тонюсеньких брошюрки. В них все на свете объясняли. Например, как устроен человек, сколько за жизнь съедает и выпивает. Состав вползает в ущелье, в глотку, сверху и снизу мерцают, нависли зубы...

Тогда не показывали состав, что с другого конца выползает. Теперь нравы изменились, обязательно бы изобразили. Свободней стало. Это они так говорят - мы свобо-о-дные люди, мы все вам покажем и расскажем. Про каждого, живого и мертвого. Особенно про трупы, все тайны раскроем, всю подноготную обнажим...

Ненавижу свободных.

А эти милые научно-популярные откровения теперь никому не интересны. Наука оказалась бессильной перед задницей мракобеса. Они про сглаз читают. Взахлеб. Спальни очищают от враждебных полей. И в практику ударились, составы с продовольствием наяву гонять. Литература отступила, заняла скромное место позади живого мира. Она себе места не выбирает, не толкается, куда поставят, там и стоит.

Мой состав только начал въезжать, как ошибка пути закрыла.

Всегда у меня так - только приготовлюсь к нормальной жизни, смирюсь с обстоятельствами... и обязательно отравлю себе радость присоединения.



* * *

Время ожидает новых людей. Которые не забывают - в основе жизни - что? - простая телесная потребность. У человечества она ежедневно нарастает, слаще жрать потребность. Жратву в широком смысле понимаю, как образованный человек.

Не дай бог замедлить ход составу, везущему ежедневную подмогу!..

Раньше все о счастливом будущем через идею, теперь в другую сторону качнулись. Главное не идея, а пожрать. И люди снова не в счет, идет большая свалка, локтями, ногами... Особый теперь нужен разум, из позвоночника. Одну мысль, как зарубку, высеки на опорном своем столбе, и будешь кандидат счастливейших наук -

"Стоит напору желаний ослабеть, история остановится."

Может, стоило бы остановить?..

Хоть грудью на амбразуру, ничто не сдвинется. Благоразумие советует подчиниться, оправдывает скромное стремление выжить. Глупо, ну, глупо сопротивляться, подчиняясь исключительно чувству тошноты.

Особенно если все человечество... туда, туда!..

Я всегда был безнадежен для человечества.

Но ведь пытался!



* * *

Наверное, банка виновата. Я получил заслуженный пинок. Мечтал о несбыточном - примириться. Пытался стать скромным трудовым членом.

Не получилось.

Банкой я доконал себя, и оказался в чистом поле. Мог ли предвидеть? Держал бы крепче? Сомневаюсь. Не переношу сладкого, через силу ел. И вообще, к еде равнодушен. Голоден - проглотил кусок и забыл. Слабость простых потребностей не заслуга - беда. Явно не хватает крючков и присосок, чтобы по вертикальной стене... как эти, в кишечнике, паразиты... Простая модель жизни, наглядное представление. Для выживания необходимы - или присоски, или скорость! Скорость романтичней, но реже встречается.

А помнишь, приезжали шумным табором, разбивали лагерь, зазывали... Пальба мотоцикла, стрекозиные очки кожаных пришельцев, весь их героический вид, расписное картонное жилье... И мы, тайком убежавшие от скуки, пыли, кислой капусты, по солдатски убранных постелей... Нас бесплатно пускали - детдомовцы. Заглядываем с трепетом в огромную бочку, в ней бесится мотоцикл, раненая оса... по стене, стене... кругами, кругами... А в далеком городе Ташкенте, Давидка со своими, также вот... Эти мотоциклисты тогда были вездесущи. А потом потерялись среди новых достижений техники. Сгинула романтика. Слишком ясный принцип оказался, а ясность хуже любой крамолы. Если быстро мчишься, относит от середины.

Устал от болтливости своей, от отступлений...

Банка прилетела, продолжаем.



* * *

Дальше тишина нарушилась, стало громко и жарко, повсюду разлилась угроза, бессловесная, тяжелая как ртуть. Начались последствия.

Иногда сделаешь что-то от души, не думая о результате, а потом замрешь - пронесло бы... Признак незрелости мышления: разумный должен понимать, за причиной всегда вязкой соплёй - следствие. На этом держится наша система ценностей. Связь причин и результатов. Вообще-то, я не против, только пусть общий для всех закон. И каждая жизнь чтобы последствия имела. А что мы видим - падают в щели, в пропасти... вползают составами в разверстую пасть истории. Вот главный пожиратель составов, не то, что наши скромные вагонеточки, хлеб да каша...

Как согласуется - цивилизация, сказки о свободе, внимании и доброте, уважении к личности... - и въезжающий в огромную пасть состав с ободранными нашими тушками, это что?.. Человек - пища для истории, обращается в навоз.

Но вернемся к моим скромным последствиям. Всего лишь одна жизнь катится во всеобщую пасть, не беспокойтесь, только одна.

И по смешному поводу.

Что за дело, малиново варенье...



* * *

Последствия начались с оглушительных звуков. Многоэтажный подъезд замер, прислушиваясь. Я не столько слушал, сколько смотрел, созерцал. Я не бесчувственная тварь, просто с опозданием воспринимаю, а сначала - немое кино. Впрочем, что тут слушать, давным-давно известно.

-Книжки читает, стишки говеные... Лариска, гони его!..

Могучие руки вознеслись к потолку, сейчас ухватят за ногу, тогда уж точно конец...

При этом она подпрыгивала, руки и ноги монотонно дергались подобно паровозным шатунам, передающим усилие движения на колеса.



* * *

Вдруг лицо, шея и грудь побагровели, потом стали синими, фиолетовыми, такими темными, что старуха преобразилась в негритянку. И падает. Лариса взвизгнула, и к ней. Я моментально слетел со стремянки, тоже к жертве, а она молчит, только слегка дергаются пальцы, веки... Потом только веки, и по лицу пошли судороги, то смеялась, то скалилась. И затихла, еще бегут тени по щекам, но все кончено. Ищу пульс на сонной артерии, как меня учили... Пульса нет.

Потом бесполезная помощь, скорая называется. Они умеют держать паузу, люди в белом.

Почти беспрекословно все свершилось, еще одной жизни не стало.

Какой прекрасный - быстрый и решительный конец. В момент торжества справедливости. Весь опыт жизни на острие момента. Разве плохо вот так грохнуться, когда знаешь, что отстаиваешь, с полной уверенностью в правоте своей?..



* * *

А тогда - никакой печали, одно раздражение. Предвиделась большая суета по захоронению. Что за проблема, спрятать тело, но и это стало сложно.

Пытался изобразить скорбь, но сразу провалился, разоблаченный истинно скорбящей дочерью. Искренность мой бич.

Оказывается, настоящих последствий не предвидел. Фантазер, мечтатель... Не раз представлял себе - умрет старуха, заживем! Она неплохая, Лариска, мы сочувствовали друг другу, а это почти любовь. Устал от беготни, от кратковременных любовей. Что интересно в двадцать, невыносимо в тридцать пять.

Но нет прощения тому, кто попался на зуб истории в минуты роковые...

Опять смешки?.. У меня к самому себе серьезные претензии. Только начал вспоминать, а уже непозволительный тон, откуда? Виноват, исправлюсь!.. Но у каждого своя минута роковая, бывает, даже смешная с глобальной точки зрения.

Банка переполнила сосуд, который у каждого имеется, туда капают причины, в основном дневная и ночная мелочь. И наконец - некуда дальше капать, господа.



Продолжение
Оглавление




© Дан Маркович, 2001-2024.
© Сетевая Словесность, 2001-2024.





Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]