ЗООЛОГИЧЕСКИЙ САД
ЯНВАРЬ
Новый год. Полночь-заполночь. Поздно
И безлюдно. Родные места...
Первый месяц, как первый апостол
Отрекается от Христа.
Замышляю ночную окраину
У последних в стране мостов.
Тридцать Цельсия, ноль - по Каину
И зеленый горит семафор.
На Голгофу ведет эта лестница.
Иногда она - в наших домах,
Иногда - из ущербного месяца
Вырастает взволнованный маг.
Вымирающие могикане!
Никого до сто первой версты.
Что же делать? - разводит руками.
И руками разводит мосты.
Только утром. По первому следу,
После первых снежинок, чуть свет, -
Парк - девятое чудо света,
И десятое - Белый Свет.
Зимний месяц, он самый веселый.
- В нем какая-то детская прыть.
Мир на месте, и каждый бесенок,
Где ему и положено быть.
Но и радость - обидная фора,
Час доспехов, стеклянный тупик,
За которым одно - семафоры
К переходу в сознанье в час "пик".
Зимний месяц в апреле - вчистую
Осужден будет улицей всей,
И одежды, на мир негодуя,
На себе разорвет фарисей!
_^_
ЖАЛОБА В ОБКОМ
Досточтимый товарищ Курганов!
Мне важней, чем любой абсолют
То, что волею санкт-петербургских туманов
Я не вижу майский салют,
По осанке дождя узнаю,
Что надолго осада
(Два дырявых ведра выпадают за год),
Из-за этих злосчастных осадков
Не уехать на пасху в Загорск.
Жди (и жду), что пристанут с вопросом - не Вы ли
Говорите такое в сердцах,
Что ушей не проходит навылет
И всегда остается в сердцах?
Идиоты играют на кошках, как в марте,
Моросят мотыльки вблизи...
Здесь и самая темная ночь в государстве
Всей Великая, Малой и белой Руси.
_^_
* * *
Если хочешь, чтоб тебя выслушали,
Начинай со слов: - Я тоже давно мертвец,
Никуда не спеши,
Верь только самоубийце,
Но, главное, будь скромнее...
Художник, и дома не снимая шляпы,
Извиняясь за беспорядок, говорит,
Что работал всего лишь он - жалкий дилетант.
Поэт хвалит другого поэта, говоря,
Что не знает ничего лучше тех или этих строк.
Искусствовед говорит: - Это культурные стихи
Или же не говорит ничего.
Муж говорит жене, что в нищей стране
Пусть и она со своим ребенком остается нищей.
Или сыну: - если бы твой отец был настоящим мужчиной,
Ничего подобного не случилось бы.
Влюбленный молчит. Но он хочет сказать фразу Пьера:
- Будь я красивейшим. Умнейшим, лучшим из людей.
То сейчас же, не раздумывая, на коленях
Просил бы руки и любви Вашей...
...Ветер в каждом ищет опоры.
Солнце уже не выдает себя за золотые прииски.
Осенний лес еще богатец,
Но завтра не проронит и листа...
Каждый мудр. Как Бог Отец...
Очевидно, пришла пора скромности,
Выставиок на квартирах,
Фотокопий и карикатур.
_^_
* * *
Желчно с миром рядится хаос
и обоим - не по нутру
черный, сложенный вдвое парус -
вечер, - здесь, на воде, на ветру.
Кругозор пятерней подрагивал
передразнивая сам-друг...
Что сюда собираются трагики?
На камнях, на воде, на ветру.
Хорошо проводимое тремоло
не у сердца, пока в сенях.
Пароходишко что-то потребовал,
Извернулся, и парус обмяк.
Проследи за подсвеченной черточкой,
в плотной ткани есть слабый надрез, -
там на острове хлопает форточкой
беззаботный мальчишка - наглец.
Над мостами деревья насажены...
или это уже не мосты?
Или это все чувства надсажены
от усилий дойти до черты...
Вот глаза твои - маятники в маятниках,
а причины покойны как снег:
в городе законченных памятников
ты - несостоявшийся человек.
Все свое, что с собой -
это нераспутанный узел
на котором казнили, кончали с собой.
До какой широты он будет все уже и уже?
На какой назовется судьбой?
Торопись, торопи пароходы причаленные,
собирай то, что было и будет на круг...
Но становится разве что - вдвое печальнее
на камнях, на воде, на ветру.
Правит парус. Ты шаришь по строфам
где спасительная дребедень...
Месяц, месяц - одним апострофом
опускает
убитый день.
_^_
ВЕСНА
Самостоятельна и грешна,
Солнечна, с птичьими маршами.
Девушка - вдруг, - это тоже весна,
Только со старшими.
Луч по сусекам сбирает снег,
Льется и в люках шевелится.
Там до весны не один парсек,
Но и до света сердце-Гобсек
Иногда расклошелится.
Время и деньги, хлеб и портвейн, -
Будет Пасха - за массами!
Развеселись, - в этот день у церквей
Колокола не смазаны.
Совесть... У ней ни в одном глазу,
Значит, - пристроился сбоку,
Мир не смогу, но себя понесу
По направлению к Богу.
Бога забуду. Вспомню - схитрить.
Вспомню ошибки Онегина:
Вечер - один, поцелуя - три,
Кто здесь посмеет отнекиваться!
В путь! Веселятся одни мужики.
Переяславская Рада.
Волей-неволей, с руки не с руки.
Радуйся.
Весь разговор - бестолковый пароль,
(Как неохота знакомиться!)
Все о поэзии - аэрозоль,
Ночью погонится.
Невский, как тралом. Люди своя
Тянет, тащит и стравливает -
В тень, в кабаки, в бардаки, в меня,
К Лавре.
Все распоясались и несут
Вздор, взгляды и догляды...
А уходящей зимы посул
Тот же - бывайте прокляты!
_^_
* * *
О, моя бедняцкая душа!
Что могу я предложить любимой?
Крылышки летучего мыша
В южных городках любимых...
Расскажу о крематории вещей,
Где стоят мои автомобили -
Облицовки быстрых миражей,
Старые и сплющенные крылья...
Спите, спите в пыли.
Скорости вынули душу.
Спите, мои нули,
Корысти ради не думайте.
Я покопаюсь внутри
Как в уголовном деле:
Ржавые банки - пни
Красного дерева.
Кладбище старых машин -
Лежбище битых тюленей...
А если в щелку ширм, -
Просто телеги!
Я не имел вещей
Я не ломал их тел.
Я не умел вещей
И никуда не летел.
_^_
ТАДЖИКИСТАН
Не выстукивай войлок, входи как к себе.
Рот арбуза ножом разомкнем.
Это - горы вдали.
Это - щебет - щербет
Над одним азиатским днем.
Восходителем став, не обидно ползти.
Далеко до Сары - Челек.
Разговором за чаем хозяев польсти,
Соглашайся на всякий ночлег.
Я смотрел, как живут и киргиз и таджик:
Незатейливо царство небесное.
Если б жить я решил, я хотел бы так жить,
И наверное знать, что не без толку.
Край зеленых знамен. Продолжай газават
Против прежнего бреда о смысле и роли...
Я еще не прозрел, только стал косоват
На грядущую жизнь и на русское поле.
Встань за штору и жди, притаись, как стилет,
Кроме памяти все в руце Божьей.
Верь, что я тебя вспомню до старости лет
И приду к омовенью подножий.
_^_
ГЕММА
Только детские книги читать
Море во взгляде случайном,
Мир из нескольких слов,
Идолы разных религий,
Клетки для вящих пророков (вот фанатизм под стеклом).
Есть еще в груде коллекций, оставленных временем,
Гемма - блестящий камень,
Символ забытого чувства -
Дружбы отважных людей.
Негр, этруск и эллинг.
Вот шест перекрытий, всюду служивший копьем,
Держит негр. Коренастое древко - мерило
Силы врагов и глубин одичавших колодцев, -
Было на что опереться в схватке
И в лени вечерней,
Позируя другу; напоминало копье,
Как взмыленный Нил пересек,
Верблюды пали в пустыне,
Барс изорвал паланкин.
Дюжину добрых ножей заменяла
Палица. Каменной ступе сродни, в руках у этруска.
Нубии каменоломни лишились части доходов
С тех пор, как бежал он из рабства,
Кровью погони смыв пот подъяремных трудов.
Сила и мудрость не раз выручали друг друга,
Тем и другим обладая,
Чудева можно свершать для друзей.
Эллин. Он вырезал гемму из сердца,
Из чувств и из камня,
Самым испытанным средством - резцом испытаний.
Линии были тем совершенней, чем глубже
Он вырезал, вспоминая, что перенес он с друзьями.
И дрожала рука.
Волю к свободе не удержали сатрапы цепями,
Ветер не выжег, пропустили болота,
Горы направили, голод
Остановить не сумел.
Лишь задержали до солнца глаза Ирумы.
В память о них,
Камень для геммы потом подбирая,
Остановил он свой выбор
На голубом.
Негр вернулся на юг.
Эллин с этруском держали
Путь свой на Крит, и простились
Две с половиной тысячи лет назад...
Гемма осталась.
Напоминали о ней, и не раз.
Стало искусство для нас -
Тайной страстью плебеев
К бескровному фехтованию...
Там, на краю Ойкумены,
Кто мог об этом знать...
_^_
* * *
Поговорим о глазах за глаза...
У меня есть рамка,
В ней - лыжа Сольвейг;
За - голоса
Разные, как за рампой.
И когда я смотрю зловеще
В эту выдумку (бедный лыжник!)
Вечер вяжет мне грустные вещи,
И на сердце въезжает булыжник.
В моем мире растет преступность,
Возвышается мысленный идол
Отвергающий недоступность
Сольвейг
Или, скажем, серовской Иды.
С ними мне мрачней, чем на Охте...
Однажды с одной из них:
Только помню - красные ногти
Да вздернутый воротник.
А потом, насмотревшись рванья,
Говорила с чьих-то слов,
Что кто-то из них - я.
Это зло, слишком зло.
И оставшись с собой на пару,
(Как по грусти сестре) шепчу,
Обнимая гитару,
У которой шесть струн - шесть чувств.
А глаза... перед сном, потеряв
Послушанье поденное,
Обретя естество,
Перед зеркалом смехом подернуты.
Непростительное торжество!
"Оттого, что дома ты всегда,
Я не выхожу из кабака.
Оттого, что честью ты горда,
Тянется вниз моя рука..."
_^_
* * *
Был обычный день обыкновенья,
Но, казалось, что весна в окне...
И держал я каждое мгновенье,
И что все согласно было мне.
Или то - с похмелья послебудущного, -
Я тогда - как заново рожден,
Много. Много вечеров из будущего
И из прошлого ночей и ден.
Выверты, изгибы, постоянство,
Бреши в потайном и на заду,
Маяту, усердие и пьянство
Я хотел собрать в одном саду,
Каждый штрих и завиток лелея...
Как бы мне хотелось поместить
Всех их как картины в галерею
И копить. Копить, копить, копить...
Это был бы маленький мой Прадо,
Дань с моих владений, наконец, -
С мира сигареты, с мира брата,
С гнезд, в которых слышался птенец...
За такое радостное тягло
Я и из последнего отдам...
Только
Телефон слыхать не "дягло",
Только проклял Каина Адам...
Только
Не клянись красой земною,
Коль в глазах от мостовых рябит...
Это не асфальт,
Что подо мою -
Невский дождь,
Копытами прибит.
_^_
* * *
Дорогая,
Не каждый ли день я
Говорю тебе, милый телец,
Говорю тебе, добрый делец,
Что не верю
Сердец разночтенью,
Что люблю лишь тебя,
Наконец...
Но тогда за какие минуты
Обиваю дороги в полях,
Запиваю -
И правда
Одрях...
Не вменяй же мне жжено. В вину ты
Неумение жить на паях.
А Господь...
Ты простил
Потому...
За мечту, за бессвязность, за пыл...
Видишь,
Стал я, как мех в дыму,
Но заветов Твоих
Не забыл...
_^_
* * *
Редкий, как встречный поезд в метро,
Ты проходишь,
Направляясь пить свой кофе по-черному,
Размышляя...
О чем?
О смерти и земле? Скорее, о втором, -
Переплетенные собрания дорог,
Пространства. Что за северным замком,
Хитиновый покров ночей...
Земля распахана до мерзлоты,
И небо
Красивое бегом фантастических узоров,
Которые чем холодней. Тем ярче,
И ты все время словно на горе...
Люди должны жить в больших городах,
Чтобы не видеть этого света.
Дома
Ты строишь макет Манхеттена
И читаешь трактаты о разведении пчел.
Добрый пчеловек...
В рассеянности
Ты вставляешь перо в мундштук папиросы.
Ты думаешь о последней мечте Дон-Жуана:
Распродав бубенцы в Испании
Предаться кутежу
На дне Океана
С дикарями по натуре.
Не устал ли ты стучаться в свое сердце?
Незадачливый любовник,
Пьяница, плагиатор,
Ты с тоскою смотришь, как вечером
Перфорацией тянется поезд.
Что несешь ты нынче под старым пальто?
Слабые стихи, глухое сердце, душу,
Заброшенную и загаженную.
Как лютеранское кладбище.
_^_
ЗООЛОГИЧЕСКИЙ САД
(стихи с неправильным окончанием)
Помнишь орла за решеткой стальной?
Все-то ты спорил, что вот он больной.
И огорчался, что папа хмельной,
С фляжкой.
Вертишься, как турникет в проходной,
Благо пихают рукою одной,
Ляжкой.
Ладно, не буду, не буду, не бу... -
Экая бестия, марабу.
Прелесть.
Вот бы их в мире оставить одних.
Мы, говорят, происходим от них.
Ересь.
Лучше-ка мне помоги
Этот зоологи-
Много табличек, но мало зверей.
Множество личек, лиц и людей.
Пыль в лабиринте, но именно там,
Черт подерите, живет Минотавр.
Перед глазами лежит крокодил.
Сыро, а замер. Рыбу удил?
Гиппо.
Толстую кожу-душу изверя,
Многие носят подобного зверя,
Что и хотел я. Но хватит с меня.
Давит на сердце не мышь, не змея,
А стихов кипа.
Гиппо.
Кожаный, ибо в Африке там
Толстым и кожаным больше почет.
Как здесь нагажено! Ходят под счет
Лев и пантера, когти и нюх
Как из партера смотрим на них.
Ну, а пока...
Пока апокалипсис.
Кольчатый дождь.
Лужи кишат спинками лягушат.
Дневной свет молний. Что-то гром молвит?
Что-то молвит гром...
(Из Воскресенья.)
В наше спасенье
Крепость.
Даже с тобою я здесь из-за слов.
Папа, должно быть, один из ослов.
Ух! Кривопись.
Вот наш грызун. Тамбов и Орел -
[На посошок, ] барс и орел -
Кречет.
Все как у нас: кого задержать
И научить, а кого - содержать.
Тех-то и лечат.
Все как у нас: лебедь да рак,
Бонза с портфелем и с дудкой дурак,
Яго, Сальери,
Здесь - Дядя Степа, в вольере -
Старые танки, и в небе журавль.
Спрячут и их под замок навесной.
Знаешь, вскрываются почки весной,
И раскрывает малиновый зной
Поры.
Птицам таким несвобода претит.
Вот он поправится и улетит
В горы.
Снегом укрыты, камнями гремля,
Горы те будут повыше кремля,
Веришь,
А седину я нашел по зиме.
Скажут: "О, господи, ты по себе
Меришь".
Жалко, что в клетках живут воробьи,
Тигры - на ветках, а мы - на Оби.
Где мы, малыш, не бывали с тобой!
В Дьявол-Кале, под Божьей Стопой.
Памяти гладью и чувства канвой, -
Чтобы не видеть сограждан конвой -
Так мы спасались от грусти.
Тек наш Ковчег, голубиную весть
Вспомни, как "Отче наш". Что у нас есть? -
Устье,
Где мы ловили с тобой окуней
И говорили про белых коней.
Как до того колесили степя, -
Все это было еще до тебя.
Стрелок
Не износили часы, ни камней.
Белые мишки не стали умней
Белок.
Паиньки-зайки, газели - пока!
Ты мои байки забудь напока.
С ними, с нахрапа, своей же рукой
Сделался папа словно дикой.
Пестуй зверюшек, не пей из горла
И не забудь
Про больного орла.
_^_
|
