ПРИВЫЧКА К ГЕОМЕТРИИ
* * *
расскажи моему пятилетнему сыну
как мякиш в пальцах превращается в глину
что любое слово может стоять в начале
что родились мы не одинокими но одичали
что и сам не знаешь как обратиться к богу
господин или гражданин начальник
и что еще можно сварить из абхазского чая
расскажи то немногое этого будет много
расскажи как слепому объяснить что есть свет
когда он и тьмы не ведает ведь
одного без другого нет это как всюду медь
медь и медь и если бы луч мог зазвенеть
если б музыкой мог стать этот луч
если б играюч был и певуч
как разбился бы он о грани стакана
виртуозным рассыпался бы стаккато
расскажи как храморе ковыляет из берегов
расскажи как ходить в снегу не оставляя следов
расскажи что все уйдет в молоко
что время от времени падает недалеко
расскажи что смерть можно переболеть как ангину
что долг отца перед сыном
вовремя сгинуть
_^_
* * *
застынешь на мосту примерз
рукой к периле
стоишь в брусчатку врос ни мертв
ни жив ни или
стрижи бумажные летят
но и не движутся
и кажется это с тобой говорят
фиты да ижицы
кажется жизнь поставил на паузу
смерть - на рипит
и то не снег ложится на яузу -
плёнка рябит
_^_
* * *
раз отец твой молох а мать печаль так сиди на кухне себе пей чай жди гостей из таких селений мертвецы придут и разложат скарб умертвильны яблочки и с цингою скраб да уродцев в банках из-под солений заведут беззвучный свой разговор вспоминая - жить это каково а малому сунут чтоб не шумел коробок с жуками вот погремушка пропоют колыбельную древних шумер чтоб скорее уснул почемучка а настанет утро - съешь валидол проводи непрошенных в коридор весь как черное чрево сома схорони ребенка пока живой подыши немного воздух утренний ножевой и ложись помирать сама
|
_^_
* * *
часовщик не выдерживает тишины
то и дело глядит на циферблат луны
стар сутул и немного потерян
часовщик с папиросой выходит в сад
часовщик слушает стрекот цикад
как само с-ума-сшедшее время
_^_
* * *
а бывает слышишь как под землей
корни-щупальца ищут воду
так же страх прорастает во тьме ночной
заползает в рот и ползет слепой
будто крот по пищеводу
ты не сходишь с ума это просто системный сбой
это как заглянувший в конец книги читатель
но рука нашаривает сама собой
выключатель
так поймав в кулачок жука
слышишь голос бога но толку -
его речь осязаема и настолько жутка
что сжимается крепче рука
заставляя его замолкнуть
_^_
* * *
Возвращенье меня настигло в неизвестных краях
Тень от меня отделилась и вышла в ночь
Память - ворох снимков без подписей - второпях
давала имена тому, что поименовано так давно
Незнакомая улица. Но выходишь по ней прямо к морю
на песочный пляж, как его часть, пораженную
взглядом Горгоны, наблюдаешь за птицей хромою
ковыляющей вслед черным точкам прожженным
в небесной скатерке. Слышишь колокола за спиной
как они каждым ударом раздвигают пространство
(Интересно, как бы себя ощущал перевернутый Ной
курсирующий меж облаков и синего глянца?)
И отныне сухое древо не меньше, чем трещина в небе
Краб, как живая мина, тикает к воде
Но природа по прежнему во мне видит смерть, как я мебель
раньше в дереве видел, а теперь его на себя надев
И закрыв глаза, я увидел на зыбчатом горизонте сна
едва различим, завис дирижабль искомый
склеенный из слюды, и хоть оболочка его тесна
комарами, жужелицами, и другим насекомым
он вздыхает и проседает, когда я всхожу на борт.
Город внизу становится собственной копией меняя масштаб
с каждой минутой, пока не уменьшается в детский набор
кубиков у ног великана. Отработанная мошка
создает впечатление, что мой цеппелин терпит крушение.
И тогда я открыв глаза, обнаруживаю себя по шею
в воде, словно на блюде моя голова угощение
И то ли я в самом начале пути, то ли в его завершении
Камень стирается о
Железо съедает ржа
Женщины хорошеют
_^_
ПРЕВРАЩЕНИЕ
на удаленном погодой пляже рывками
мужчина превращается в одно целое с женщиной
превращается юркой ящеркой прячется в трещину
само становится неприметной трещиной
в камне
вода сохраняет покой и память
о вселенском потопе и своей тирании
сохраняет каждое слово что в неё уронили
сохраняет что другие не сохранили
и растворяет камедь
ночь заливает в баки темнол
время скрипит - мотоциклетная ржавая цепь
отсутствие цели это и есть его цель
из-за камней кажет морду земно-
-водное оглядевшись ступает в воду
только деревья ощущают тревогу
тень по воде расплывается как нефтяное пятно
_^_
* * *
Переведя взгляд с русского на китайский
оглядываешь заоконье и видишь:
никаких изменений - та же вечная мерзота
одинокий мужчина в черном
расхаживает грачом
росчерки веток, окаменелые молнии
но отчего-то колет в левом предсмертии
и на листе, как чужая, лежит пятерня
эта письменной речи дельта
И вот, одновременно осуществляя предчувствие
и отгоняя страх потерять себя
обводишь её, не мелом еще, ка-ран-да-шом
_^_
ХЛОПОТЫ О ЧУЖОМ ВРЕМЕНИ
солнце падая как в музавтомат
монета в городские трущобы
(я до сих пор называю это закат
еще бы
ведь привычка надежней знания
что не все вокруг нас закрутилось)
на затяжное мгновение здания
позолотило
кухня на хромом утлом столике
медная кружка тарелка яблок
в ожидании и остается только
что стул карябать
капля срывается ливня гонец
падает так мучительно долго
между делом замечаешь что бога нет
слишком долго
_^_
* * *
Среда. Сентябрь на последнем вздохе
под крышей шепчет гроб-гриб-грабь
В саду как-будто кто-то ходит
Морщины моря, старческую рябь
утюжат теплоходы. Диплодоки
ворочаются в памяти и завтра
перед отбытием прогуливаясь в доки
совсем не удивлюсь ихтиозавру
Калининград. Эннацать лет спустя
Все то же море с небом вровень
на каждый жизненный пустяк
прибрежневские хмурит брови
А время прорастает в этажи
Пятнадцатый. Окно открытое наотмашь
Реки! - в значении скажи
хоть что-нибудь скажи
Руки! - в значении на помощь
_^_
К АРХИТЕКСТУРЕ
1.
Зима. Мост - каменный язык -
ощупывает берег дальний
(смотри рисунок "немой крик")
Вот осторожно к площади приник
как к наковальне
и выпустив в мундирах черных
отряды слов и дат, мост замер
застыл, мной в жизни уличенный -
то под конвоем заключенных
сердечных камер
вели на риторический допрос
Я с ними ощущаю спинной холод
как покрывающий округу купорос
закрался внутрь, медленно пророс
соцветьем полым
2.
Новосредневековый город - здесь
всё держится на анатомии, на скучной
физиологии, построен весь
как по учебнику. И хлопковая взвесь
ложится кучно
на площади пустые и проспекты
И снова правят тишь и темнота
И только внутренний инспектор
на перекрестке меня с кем-то
поет тра-та-та
та-та
та
танцует тра-та-та
_^_
НАГАЯ КУПАЛЬЩИЦА
Вьюнком овит и ржавчиной, велосипед забытый у дерева.
Кожаное седло высохло и потрескалось. Отсюда слышно,
как за штрих-кодом пролеска толкуют на древнем
языке волна с берегом, а ветер с травой (её не колышет).
По пляжу тянется цепочка улик чужого присутствия:
блуза зацепилась за куст, как парашют маленького десантника,
шортики на песке, шляпка, лифчик и трусики,
нервно сброшенная у самой кромки воды туфелька с бантиком.
Это озеро среди сосен, как упавшее в траву круглое зеркало
для бритья, необычайно гладкое, - в нём столько же неба
сколько и над, - резким порывом коверкотово исковеркано.
Тишины еще больше в словах, где бы то не было.
Особенно в написанных, из толстого романа, в котором
на самых последних страницах в пейзаже
расстворяется всё: автор, главная героиня, её муж, контора,
где он десять лет служил менеджером по продажам,
и прочее. Остаётся только озеро, облако, чахлое деревце, -
на глазах выцветающая фотография времени. Дальше
только белая пустота форзаца. И немного не верится,
что никогда из него не вынырнет нагая купальщица.
_^_
* * *
Вставать и с огорченьем узнавать
в окне всю ту же улицу, такую же как раньше
и даже пробовать не стоит встать пораньше
- в окне все та же улица, такая же как раньше
Но с каждым днем все меньше узнавать
себя помноженным в трельяже
свой нос помноженный в трельяже
три пары чуждых глаз и даже
в один из вечеров вдруг поздороваться с собой
И каждый раз потом здороваться с собой
И продолжая ежеутренне чужое брить лицо
чужое старое противное лицо
в один момент, в конце концов
не поздороваться с собой
_^_
ПРИВЫЧКА К ГЕОМЕТРИИ
Настенный календарь, настенные часы -
всё прикладная математика:
я узнавал о наступлении весны
от первой мать-и-мачехи
Я доверялся низким ласточкам
чутью оленьему и мху
как слово всякое, запачкавшись
вновь доверяется стиху
смешному заклинанию над косточкой
наивной детской болтовне.
А муравьи по тонкой досточке
маршировали вне
пока лежал больной в кровати
и вырабатывал привычку не к земле
но к геометрии. Солдатик
вон козыряет на прощанье мне
Постой, встань у окна, солдатик, расскажи
не тронув тишины паучью нить
как дети в коробке за гаражи
меня относят хоронить
_^_
|