[Оглавление]




"ПОСЛЕДНЯЯ  ВОЗМОЖНОСТЬ",
ИЛИ  КУЛЬТУРНЫЙ  СЛОЙ  А. ГРАНОВСКОГО


" - Paul! - закричала графиня из-за ширмов, - пришли мне какой-нибудь новый роман, только, пожалуйста, не из нынешних.

- Как это, grand' maman?

- То есть такой роман, где бы герой не давил отца, ни матери и где не было бы утопленных тел. Я ужасно боюсь утопленников!

- Таких романов нынче нет. Не хотите ли разве русских?

- А разве есть русские романы?.. Пришли, батюшка, пожалуйста, пришли!"

А. Пушкин. "Пиковая дама"

Доживи старая графиня до наших дней, она бы с ужасом отшатнулась и от "русских" романов, потому что сегодня в массе своей они ничем не отличаются от литературного ширпотреба, изготовляемого до недавнего времени только на Западе.

За примерами далеко ходить не придется. Посмотрим, что порой рекламирует "Крымкнига" на страницах нашей профессиональной газеты - "Литературный Крым": В.Гладкий, "Призрачные убийцы"; С.Зорина, "Наезд", "Отстрел", "Развод"; В.Гриньков "Только для мертвых", "Охотник. Почерк дракона", "Король и спящий убийца".

В маленькой немецкой деревушке Хохдорф-энц в музее, созданном на месте раскопанного археологами холма времен кельтской культуры, среди сотен древних экспонатов догадливые немцы, для сравнения, выставили разрезанный пополам стандартный мусорный бак, наполненный стандартными отходами современного европейского города. И любой посетитель воочию может представить себе, как будет выглядеть наша цивилизация в глазах наших потомков через какие-нибудь две-три тысячи лет.

Кто-то из историков как-то сказал, что обыкновенная расходная книга простой кухарки времен Великой французской революции на любом аукционе была бы оценена в тысячи раз дороже, чем самый редкий автограф Наполеона.

То, что для нас - простой бытовой мусор, для археолога - "культурный слой", который может сказать о нас гораздо больше, чем многие другие, сохранившиеся "на поверхности" предметы. Поэтому расходная книга с ценами на петрушку, мясо и хлеб поможет нам лучше понять французскую революцию, чем любой рескрипт, подписанный первыми людьми государства.

Честно говоря, убого выглядел современный металлический бак со всем его содержимым рядом с тяжелыми и прочными, не машинами и автоматами, а руками сработанными изделиями наших далеких предков. Но что есть, то есть.

Всякого писателя, как ни парадоксально на первый взгляд это сравнение, можно уподобить с теми, кто в меру своих сил и возможностей, формирует "культурный слой" своего времени. И не его вина, что формировать этот слой он может только из тех материалов, которые ему предоставляет общество.

На обложке книга А. Грановского "Двойник полуночника" стоит гриф: "Новая проза", - который сразу же заставляет задуматься: а где же проза старая? Куда подевалось все то, что до недавнего времени потребляла "самая читающая нация в мире"?..

Вместе с развалом империи закончилось и время "больших стилей", время многотиражной "секретарской литературы". И выпусти сегодня какой-нибудь отчаянный издатель книгу любого недавнего "классика", дорога этому изданию была бы только одна - на свалку, где как раз и разворачивается действие рассказа А. Грановского "Полигон".

"Жизнь - это всего лишь количество упущенных возможностей, - говорит бомж Мишка Волобуев. - А уж от индивидуума, в конечном счете, зависит, какие из них использовать, а какие нет. Как говорится, quantum satis. Я даже одно время книгу собирался написать... о своих упущенных возможностях. А потом подумал, что пока буду писать, может быть, последнюю возможность потеряю..."

А. Грановский сделал другой выбор, не побоялся упустить предоставленную ему "возможность" и книгу написал.

Его герой, М. Волобуев, не случайный бомж, которые сегодня как раз и существуют за счет использования не очень обильного "культурного слоя", не представитель наследственной секты неприкасаемых. В недавнем прошлом он - профессор диамата, и как человек, привыкший мыслить системно, приходит к неутешительному выводу, что все мы сегодня - фигуранты вселенского эксперимента. С той лишь разницей, что не мы кого-то препарируем и рассматриваем на предметном стекле микроскопа, а нас самих дотошно изучает чей-то пытливый и въедливый интеллект.

Иначе, чем объяснить тот эффект массовой "шизы", которой в одночасье стали подвержены практически все представители недавно еще благополучного, пусть и относительно, общества.

Ветеран Травкин в "Золотой пуле" убежден сам и другим убежденно доказывает, что "на самом деле никакой заграницы нет". Нет ни Америки, ни Парижа, ни даже Болгарии... Еще при Хрущеве с ними "покончили одним ядерным ударом". И теперь вся окружающая нас, так называемая, "объективная реальность" - не более как результат специальной медикаментозной терапии, проводимой КГБ с только ему известными целями.

Опять эксперимент, опять все мы - в роли подопытных животных. Что взять с инвалида с застрявшей мозгу пулей?.. Хотя впрочем, кто из нас сегодня хоть раз не задумывался о чем-то подобном. Уж больно ирреальна вся наша сегодняшняя так называемая "объективная реальность". Впрочем, еще народоволец Н. Морозов, отматывая в Шлиссельбургской крепости присужденный ему царским режимом "четвертак", в отместку написал труд, в котором доказывал, что никакой античности вовсе не было, и вся классическая история - ни что иное, как досужий вымысел сервильных ученых.

Атеистическая, безбожная реальность позволяет делать с собой все, что заблагорассудится. Еще герой Достоевского сокрушенно восклицал: "Если Бога нет, то какой же я тогда штабс-капитан?.."

Перефразируя великого классика, один философ однажды съязвил: "Материя - это объективная реальность, данная нам в ощущениях... господом Богом". Ну, а если Бога нет, то, естественно, нет и "объективной реальности". Все логично. Атеистическое отрицание этой высшей, из всех возможных, ценности автоматически отменяет и все ценности мирские. Американский психолог Франкл говорил, что человек, в отличие от прочих живых существ, обязан постоянно отвечать на вопрос: "Что он есть такое?"

Человек, лишенный нравственных ориентиров, отвыкший от необходимости постоянной самоидентификации, утрачивает и ощущение реальности. И как многие из нас сегодняшних, герои Грановского не всегда (именно тогда, когда нужно) в состоянии отделить реальность от миража, морок от яви.

Иван Петрович, герой рассказа "Самум", вдруг начинает осознавать себя новозаветным Иоанном и, стоя на подоконнике и, выбирая между космосом и землей, выберет все-таки землю, забывая при этом, что до нее - семь этажей.

Внимательный читатель без особых усилий выделит в книге рассказы, написанные раньше других, когда и автору, и его героям жизнь еще не казалась собранием "упущенных возможностей".

И в этих рассказах автор проявит себя то как тонкий психолог и знаток одинокой женской души ("Нелетная погода"), то как тонкий стилизатор пушкинских реалий ("Бес арабский"). А читая "Курзал", можно легко узнать приметы Евпатории в ту ее пору, когда все мы были молоды, все в жизни для нас было впервые, и называлось все это счастьем. Но мы по тогдашней глупости своей этого не понимали и догадались об этом только теперь.

Если бы роман А.Грановского "Двойник полуночника" увидел свет раньше, в пору бума разоблачительной чернухи, он, может быть, и потерялся среди более забористых и сенсационных публикаций. Но теперь, когда волна эта улеглась, а читатель пресытился разоблачительной документалистикой, роман, несомненно, привлечет читателя не только совершенно необычным подходом к биографии Сталина, но и очень убедительной демонстрацией способности автора проникать в такие тайники человеческой психологии, раскрыть которые по силам только очень хорошим специалистам.

Дело в том, что среди хороших психологов и психиатров редко найдешь человека, владеющего пером, а то, что мы привыкли называть "психологизмом повествования", зачастую очень далеко от истинной психологической науки.

Роман А.Грановского как раз и демонстрирует редкий случай удачного сочетания обеих способностей. И плутать по лабиринтам души великого инквизитора ХХ века оказывается не менее увлекательным, но гораздо более жутким занятием, чем взахлеб глотать страницы очередного разоблачительного бестселлера.

А.Грановский знает цену слова не просто как выпускник Литинститута. В справочнике "Неофициальная Москва" о нем в частности сказано:

"В последнее десятилетие занимался интегративными технологиями в диагностике и лечении: различные школы иглотерапии, метод Фолля, NLP. (...) Один из последних проектов - создание программно-модулированных художественных текстов с векторами мобилизации физиоресурсов, реконфигурации и рефрейминга пограничных состояний, вплоть до лечения сексуальных расстройств (новеллы "Нефритовый заяц", "Экстрасекс", "Кентавр", "Бомж" и др.).

Психолог и психотерапевт, занимающийся проблемами нейролингвистического программирования (NLP), он знает, как без всяких таблеток и инъекций, одним только словом, можно вылечить человека от болезней, перед которыми пасует медицина традиционных подходов. Он знает, что, при желании, с помощью слова можно превратить человека в послушного зомби.

Герой рассказа "Система "Б" случайно увидит щит с рекламой страхового агентства, и слово "страх" мгновенно лишит его того, что до сих пор хоть и с натяжкой можно было называть личностью..."

Если аннотацию из "Неофициальной Москвы" попробовать перевести с сугубо научного языка на обычный, то смысл "ноу-хау" А.Грановского состоит в попытке в обычный литературный текст вводить словесную программу (условно говоря, по принципу "двадцать пятого кадра"), которая незаметно для самого читателя попутно настраивала бы его мозг на мобилизацию внутренних резервов организма к излечению, или хотя бы купированию недуга.

Если быть совсем точным, то "новая проза" А. Грановского - это явление, так сказать, уже пост-гутенберговское, и основательно познакомиться с ней можно не в библиотеке или книжном магазине, а пока только в сети Internet. В наши дни многое из того, что совсем недавно шло по разряду "андеграунда", "самиздата", легко и логично переместилось в "сеть". Письменная субкультура стала суперкультурой. С тем только уточнением, что интерпретировать новую приставку нужно не оценочно, а всего лишь пространственно: то, что было "под-" (суб-), стало теперь "над-" (супер-).

Зайдите в "сеть" по адресу: www.netslova.ru/granovsky, и вы убедитесь в том сами. Кроме уже упомянутых, здесь помещены рассказы, еще не видевшие печатного станка: "Анжелюс", "Бонсаи", "Дежа-Вю", "Контакт", "Мари-Хуана", "Пирамида", "Сатор", "Сохо"...

Получается так, что компактно представленная в "сети", "новая проза" А.Грановского известна уже лучше, чем "старая", и резонанс откликов на нее давно перешагнул географические границы, потому что некоторые тексты уже представлены в переводах на немецкий и английский языки. Кроме того, рассказы номинированы на участие в конкурсе сетевой литературы "Улов", "Тенёта-2002", а издательство "София" включило их в свой конкурс эзотерической литературы "Белая чайка".

Количество "посещений" страницы А.Грановского уже давно перевалило за полторы тысячи! - "Стильные вещи, знакомство с которыми доставляет эстетическое удовольствие", "Очень интересен фантастический элемент. Не берусь судить о специальном назначении рассказов, но в памяти они остаются!", "После чтения рассказа "Дежа-Вю" остается ощущение, что сам оказался в подобной ситуации. Как будто это уже со мной было".

Среди множества откликов есть даже поступающие из-за океана:

"Очень интересен новаторский подход" (Greg), "Некоторые Ваши тексты оказываются неожиданно близки к американской национальной мифологической традиции, к трансовой нарративной истории моего народа" (Д-р философии Дж. Вест).

Цикл рассказов, в том объеме, в каком он задуман автором, еще не завершен, но то, что "новая проза" А. Грановского уже стала реальным фактом современной русской литературы, сомнения не вызывает.




© Евгений Никифоров, 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2003-2024.

– Творчество Александра Грановского –





Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]