* * *
"Искусство существует для того,
Чтоб девушек склонять к интимной жизни", -
Сказала мне знакомая. Но спорить
Я попытался: "Катя, как же так?
И я тебя склонил к чему-то или
Моё искусство - только ремесло?"
Но Катя ничего не отвечала -
Она уже пыталась дозвониться
До рыжего художника и фата,
Для целей, о которых умолчал бы
Внимательный читатель, называя
"Порывами души" попытки Кати.
_^_
* * *
Вот она стоит со свечкой, ни жива, ни мертва,
Педагог, юрист, а возможно и секретарша.
Шепчет, шепчет о чём-то - не разобрать слова,
И кадилом священник возбуждённо машет.
"Аллилуйя! Аллилуйя! Воистину воскрес!"
Года три осталось, а дальше рожать не будет.
Опреснок берёт и второй нужен ей позарез,
Чтобы всё исполнилось. Много лежит на блюде.
И всего-то просит, просит, Господи, мужика,
Но ведь как поможешь, если в необходимой
Для того квартире бабка, бабка ещё крепка.
Бабки бывают румяные, что твои апельсины.
Да ещё какие! Внуков переживут как раз.
"Господи, прибери!" - нашёптывает девица.
Чёрный дым отечества содержит угарный газ.
Опресноком по случаю можно и подавится.
_^_
* * *
Что латинскому воину нужно? Побольше пищи.
Так античные статуи рыцари расплавляли
На монеты и слитки. Но всей дорогой добычи
На пиры не хватало. И силой разящей стали
Благородные рыцари взяли Константинополь.
Так и мы получили культуру Европы даром.
Так сосед по плечу равнодушно меня похлопал:
"Ты каким же торгуешь, приятель, теперь товаром?"
"Я торгую табличками, типа "кассир", "бухгалтер".
Это стиль выживания - время тому причиной".
А сосед улыбнулся: "Я вижу, ты тоже мастер
Деньги делать. Ну что же, давай, становись мужчиной!"
Что-то там он ещё говорил. Я не слушал, думал:
"Если всё же бульварный и мне написать романчик?"
На площадку я вышел и плюнул зачем-то в угол.
Не мужчина я всё же, а греческий, видно, мальчик.
_^_
* * *
Так вот всегда: обещает, поманит и бросит.
К сыну поехать, как съездить в Тунис или Конго.
Выпустят в поле. Цыганка стоит на откосе:
Пёстрые тряпки, зубов не хватает немного.
Нет, я не верю в судьбу, но поверил цыганке.
"Будешь счастливым!" - сказала и тут же монетку
Ловко схватила, меня проводила к стоянке.
Влез я в автобус, как птица к хозяину в клетку.
К вечеру прибыл. Мой сын не узнал меня вовсе.
Книжки листал и не слушал. А после в дороге
Снова я видел: цыганка стоит на откосе.
Рядом ребёнок сопливый и муж одноногий.
_^_
* * *
День такой сырой и холодный слишком,
Слишком он холодный для встреч и писем.
Отдаю теперь предпочтенье книжкам:
Перевалам Тавра, альпийским высям.
Вавилонским башням и римской силе,
И стихам - тем более, поражённый,
Задержусь под пологом снежной пыли
У барочной выщербленной колонны.
Никого на свете. Лишь мусор гонит
Ветер зимний к набережной, и, злые,
На мосту замерзли из бронзы кони...
Вот и всё. И жить хорошо в России.
_^_
УШЕДШИЙ НА ЗАКАТЕ
ИЛИ ПЕРЕПИСКА ЭЛЬЗЫ
"...Что у тебя и худого и доброго дома случилось
С тех пор, как странствуешь ты по морям
1.
Ангел мой!
С тех пор, как ты исчез во время шторма,
Я всё время думаю зачем ты оставлял меня на берегу.
Я тоже хотела увидеть, как ныряет золотая рыба
Исполнительница желаний,
Но ты говорил, что не каждому дано смотреть на неё
И не ослепнуть.
Возлюбленный мой, Янсон, ты отец моих детей
И мог бы повременить с такой долгой дорогой.
Как ты велел, я каждый вечер жду тебя на берегу,
Слушая грохот волн, разбивающихся о скалу.
Золотая рыба багрянцем окрашивает облака,
Лодки возвращаются с уловом,
А я только лью слёзы.
Янсон, недавно я забралась ночью в лачугу,
Которую бросила семья моей крёстной Лаймы.
Я зажгла свечу, начертила круг
И шептала старинные заклинания.
Ветер так страшно свистел над крышей,
И стены скрипели и трещали,
Как сырые дрова в хорошем очаге.
Я шептала заклинания три раза,
Но тень твоя так и не появилась.
Только мне показалось,
Что кто-то стоял у меня за спиной
И смеялся деревянным смехом.
Янсон, сегодня я положу это письмо
В толстую пачку, которая хранится в моём сундуке.
Что ещё остаётся твоей бедной Эльзе?
2.
Здравствуй, Эльза!
Много лет прошло с той поры.
Помнишь, как Янсон
Ушёл добывать золотую рыбу на горизонте?
Ты всё также чинишь в посёлке сети,
Варишь детям уху и печёшь лепешки...
Позабудь об этом широкогрудом, неспокойном красавце!
Крабы съели его глаза, на дне покоятся кости.
Море лижет холодный берег и ворочает камни.
Эльза, терпеливая Эльза,
Скоро твои волосы, как чайки станут седыми.
Напрасно Янсон так часто
Смотрел на закат и хотел перебраться в Берген,
Напрасно хотел он стать владельцем лавки
И возить товар на собственной шхуне.
Рыба не исполняет таких желаний,
И к тому же Янсон никогда не умел считать деньги.
Эльза, Эльза,
Сети с каждым годом становятся всё грубее и тяжелее,
Морщинами покрываются твои руки.
Не отказывайся от подарков судьбы!
Стены моего дома из эстонского дуба
И резная кровать слишком широка
Для одного судовладельца!
Три Луны подожду я и два почтовых дилижанса.
Но не больше, Эльза.
Не ходи напрасно на берег,
Не ищи случайный парус на горизонте!
Море не прощает ошибок бедному человеку.
Голубоглазая Эльза, тебе посылаю это письмо
С предложением стать хозяйкой шхуны
И запасов эля в моём подвале.
3.
Эльза,
Ты сегодня в пути.
Наконец-то ты нашла свою судьбу.
Что и говорить, богатство богатству рознь.
Деньги, широкая кровать и дом из эстонского дуба
Не привлекут свободную душу.
Ох, я уже слишком стара,
Чтобы увидеть твоё запоздалое счастье.
Пусть родятся настоящие рыбаки от бергенского поэта.
Я не верю в эти старушечьи сплетни,
Будто он всё время бредит о какой-то истине.
Точно знаю: глаза его смотрят прямо,
И руки, всегда готовые тебя обнять,
Легко вытащат невод, полный норвежской сельди.
Ты сама знаешь, Эльза, что я-то понимаю в этом толк.
Я и петуха умела всегда сама зарезать,
И эля выпить больше других.
Знаешь, девочка,
Пусть уже наступили первые холода,
И почтовые лошади выбились из сил,
Но у тебя впереди жаркий медовый месяц.
Послушайся доброго совета:
Никогда не называй его Янсон.
Зови его Карл, муженёк, ангел мой ненаглядный.
И не позволяй пыли скапливаться по углам.
Более же всего,
Следи, чтобы мясо не подгорало.
И не забывай старую Лайму,
Твою крёстную,
Написавшую это полезное письмо.
4.
Родной мой Карл!
Пишет тебе твоя Эльза.
Скоро ли ты вернёшься в Берген
Попробовать мою стряпню?
Вчера я открыла твою книгу
И удивилась, как крепко в ней сидит каждое слово.
Каждое - словно камень в перстне богатого судовладельца.
Ах, Карл,
Лиственницы в городском парке уже пожелтели,
А ты всё ещё бродишь по Норвегии простым лудильщиком.
Я соскучилась - меня давно никто не называл
Колервикской ведьмочкой,
Рыжей похитительницей сердец!
Но я только маленькая Эльза,
Которая любит своего Карла,
Бывшего рыбака и знаменитого поэта.
Кажется, я жду так долго,
Что даже пироги, приготовленные к приезду Лаймы,
Успели засохнуть, а тебя всё нет и нет.
Знаешь, Карл,
Мне сегодня снился Янсон.
Куртка на нём превратилась в лохмотья
И водоросли опутали посиневшее лицо.
Он был такой страшный,
Что я испугалась и проснулась.
Казалось, летучие мыши летают в комнате,
Но это были только тени от уличного фонаря.
И тогда, представляя твои спокойные глаза,
Полные любви ко всему, что они видят,
Я сразу успокоилась.
Господин мой,
Не зря же ты написал в своей книге,
Что счастье даётся людям,
Принимающим мир таким, какой он есть,
Людям, которые не гоняются за круглой золотой рыбой
Исполняющей глупые желания.
Карл, я знаю, что ты умело управляешься с парусом
И лошадьми правишь не хуже, чем протрезвевший кучер.
Приезжай скорее домой
Рассказать нашему непоседливому Лео
Сказку про золотую рыбу.
Но если ты задержишься, то знай,
Что мне так легко и трудно тебя ждать,
Словно вернулись времена юности
И я - рыжая девушка, пляшущая с кружкой в руке
На чужой свадьбе.
30.05.02
_^_
|
