ПРЕОДОЛЕВ ПОЛЫНЬ
* * *
Лежит роса на тоненькой меже,
В подкорке свежескошенного леса.
Вот я иду, а вот меня уже
Качает невесомая невеста.
Вот зёрнышко, ещё не долетев
До вычурного чрева чернозёма,
Уже листвой касается дерев,
Таких же, как невеста, невесомых.
_^_
* * *
Где-то в душе ты плюща ощущал кровоток.
Между свечей, еле слышно дрожала межа.
Словно комар, ты по капле берёзовый сок
Начисто выпил и к дому назад побежал.
В нём муравейник, которому обувь мала,
И не страшна твоя ветка, ворошь не ворошь,
В нём ты услышишь, как капает в темя смола
И по ладоням бежит муравьиная дрожь.
Будто и не было этой травы под ногой,
И до забора полста твоих детских шагов.
Будто ты всё ещё там. Или кто-то другой
Вместо тебя, под плющом ворошит муравьёв.
_^_
* * *
Перо по птичьему закону
Гореть не хочет, но горит,
Сидит под лёгкими ворона
И по-вороньи говорит,
Как в чреве серости дремучей,
В порочной череде причуд,
Крик, обречённый на беззвучье,
С листа прочтут.
_^_
* * *
Как рубашка вылезла из брюк
Полосатого, нелепого меня,
Я на солнце вылез и горю.
Потому что больно падок до огня.
Молча, окружён сухой листвой,
Город водит палкой по воде.
Почернели поры мостовой.
- Где ты будешь прятаться? - Нигде.
Мальчуган с чернявой головой
Ручками взмахнул и улетел.
Спички в руки и бегом домой,
Пока дом от скуки не сгорел.
_^_
* * *
Будь молчалив и тих
В этой траве ночной,
Как деревянный стих,
Как червячок мучной.
Если, наискосок
Преодолев полынь,
Свет тебя пересёк,
Голову запрокинь.
_^_
* * *
Устало стравливая дым,
Ты топчешься во тьме.
Кого-то здесь полно-полным,
Полным-полно вполне.
В осином прячется гнезде
Твой внутренний покой.
И дерево течёт к тебе
Забыв, кто ты такой.
Но ляжет пепел на полынь,
Сырую от росы.
И небо станет смоляным,
Как сон осы.
_^_
* * *
Ты чувствуешь нутром движение нутра,
И выдыхаешь ртом надрывный скрип качелей.
Где Логос мимо нас и голос мимо рта,
Где прямо за стеклом глаза остекленели.
Твой город сохранит студёное нутро,
Прохладу пустоты в отверстии скворечном.
Ты падаешь на снег. Снег падает в метро.
Вы едете вдвоём, конечно, до конечной.
_^_
* * *
Наблюдай, как в пылу колокольного дня
На стекле догорит серебро,
Как погибнет от солнечного неогня
Перечёркнутое неперо.
Это талые птицы у окон твоих
Неизвестный сложили маршрут.
Если ты этой ночью подышишь на них,
То к рассвету они оживут.
_^_
* * *
На прелый город падают снега,
И гаснет рот, и тьма, терзая связки,
Как умница в смирительной коляске,
Смиряет голос. Нега не нага,
Но столь же вожделенна, сколь строга.
Подол дерев провалится под лёд,
Укутаются сумерки в утробу,
И небо, засыпая, обретёт
Размер и цвет младенческого нёба.
_^_
* * *
Ты оставлял во сне
Зарубки на сосне.
Ненайденное тело
Являлось по весне.
Наутро ты болел,
Как метка на стволе,
Как выпавшее слово,
Заснувшее в смоле.
Но всё казалось зря,
И в недрах янтаря
Лицо твоё немело,
Иначе говоря.
_^_
* * *
Горизонт истончился, иссяк.
Ты изводишь себя понапрасну.
На приснившихся птице сносях
Тень её безусловно прекрасна.
Наблюдаешь, как ходит вокруг,
Утопая в густой поволоке,
Оперившийся наскоро луг
С высоты желторотой осоки.
_^_
* * *
На прогулке праздной среди холмов,
Где стареет дуб и растёт сорняк,
Ты напишешь стих, прочитаешь вновь,
И, запутав ноги в его корнях,
Полетишь на них с высоты себя,
Обнаружив лёгкость внутри глазниц.
Ведь глаза закрыты того лишь для,
Чтобы не разбиться, упавши вниз.
И, летящий ночью в залитый луг,
Ты успеешь мельком спросить у трав,
Почему они не отпустят рук,
Сиротливо лезут тебе в рукав.
И тогда тебя посреди полей
Вдруг разбудит громкий отцовский храп.
Ты проснёшься, снимешь с себя репей,
Ощущая дробь муравьиных лап.
И пойдёшь на кухню цедить чифир
Сквозь полынь, душицу и зверобой.
И стихи родятся, родят эфир,
И наполнит поле себя тобой.
_^_
|
