ЛИТЕРАТУРНЫЙ ТУРИЗМ
О модели организации стихотворения Вадима Муратханова "Путешествие"
(Новый Мир, 12, 2020)
Зачем автору разговаривать с читателем? Известно множество целей, которым могут служить обращения к читателю - уже названное пояснение, привлечение внимания к конкретной части текста, создание наглядности, вовлечение читателя глубже в концепцию и атмосферу произведения. Вадим Муратханов, думается, хотел добиться именно последнего. Произведение воспринимается куда лучше, когда читатель может представить себя на месте героя или автора.
Но особенность "Путешествия" не столько в самих обращениях, призванных уподобить читателя герою, сколько в том, что эти обращения - лишь часть довольно необычной для стихотворного произведения композиции. Читатель не просто погружён в стихотворную реальность - он путешествует по ней, согласно строгому композиционному маршруту. И этот маршрут характерен скорее для прозаического произведения, чем для поэтического.
Многое в композиции для стихов нетипично. Вадим Муратханов делает "Путешествие" кинематографичным, выделяет чёткое начало, развитие действия, кульминацию и завершение. Подобная структура была распространена в шестидесятых-восьмидесятых прошлого века. В них сюжет тёк, как чужая речь, как пересказ события одного человека другому. Хронотоп перестал быть лирическим и стал больше повествовательным и бытовым. Однако если в те годы через последовательные местно-временные формы выражали в основном обыденность, то есть бытие через быт, то Муратханов переступает и соцреализм, и натурализм. Он выходит к идее более сложной и совсем иначе организованной.
Здесь стоит рассмотреть два аспекта - действительную структуру и действительный смысл произведения. "Путешествие", на первый взгляд, не отходит от смыслового канона прошлого века. Стихотворение ведь о жизни простых восточных людей, об их незатейливых семидесятых. Прямо и твёрдо отражено бытие - как и запомнилось, "ни проходило во дворе ни дня, чтоб не стеклась степенная родня". Набор событий. Но за каждым из них скрыто нечто большее, чем за элементами сюжета бытового стихотворения. Каждая строка за классической простотой мысли и формы скрывает тонкое кружево воспоминаний, в котором прячется идея.
Играя с ощущениями читателя, делая его одним из действующих лиц "Путешествия", Вадим Муратханов не просто рассказывает историю жизни. Это сага о безвременье. Возможность вернуться в застывший в пучине прошлых лет мирок прелестных, исполненных солнца воспоминаний. Возврат к своим корням не столько с ностальгией, сколько с восхищением созерцателя.
Но статичная идея входит в конфликт с динамическим методом построения событий. Муратханов фактически не описывает, а рассказывает застывание. У него отсутствие движения состоит из перечисления движений, которые, сливаясь друг с другом правильно и гармонично, вкупе с идеей скорее не меркнут, а меняют свою суть.
"И вот представь: мой двор ещё плывёт" - здесь два глагола, два действия. Динамики много. Но передана чистая статика, ведь это "ещё плывёт" - это не альтернативное развитие, не жизнь и не прогресс в человеческой памяти. Это способ выражения полной остановки времени. Даже не контекстная антитеза, а антитеза на уровне овеществления произведения. Причём "Путешествие" не развалилось, не утратило своей гармоничности.
Интересно также и то, что статична не только идея, но и сам принцип деления стихотворения на фрагменты. Фрагменты также статичны. Создаётся ощущение как при рассматривании старых фотографий в альбоме. С той только разницей, что содержание каждого кадра (условно "Нукус", "Бухара" и "двор") повествуется, а не описывается.
Воспоминания ведь имеют обыкновение оставаться в голове полумёртвыми, недвижимыми. А здесь уже и не фрагмент памяти - слишком живо, но и не кадр из фильма - слишком недвижно. "Путешествие", если вдуматься, можно назвать особой формой организации произведения. И как будто бы усталое в начале "Ну хорошо, ..." очень походит на притворный вздох волшебника, которого уговорили-таки сотворить какое-нибудь колдовство. Во многом название оправдано даже не столько значением этого произведения, сколько его форматом. И не лирика, и не бытие; и не повествование, и не описание; это можно было бы даже назвать не литературным фильмопроизводством, а литературным туризмом.
Вадим Муратханов не отличает себя как автора от героя, и между читателем и собой намечает чрезвычайно тонкую грань, которую в любой момент возможно преступить. Хотя фокализация внутренняя, и текст от первого лица, а не от второго, читатель в любой момент готов стать автором и испытать ощущения от пережитого много лет назад так, будто всё это было с ним. Кажется, что после "Путешествия" читатель сам ненадолго становится Муратхановым, начинает понимать все использованные или подразумевавшиеся в контексте слова, погружается в загадочный мир меняющегося и одновременно неизменного прошлого. Ведь хотя событие имеет лишь одну версию происходящего, в памяти оно может видоизмениться как угодно - что-то забывается, а что-то додумывается.
Нельзя не упомянуть и о лексических особенностях "Путешествия".
"Мы смотрим мир на разных скоростях.
Иначе слышим звуки смуглой речи" - метафорика тоже сложная, как и строение произведения. Средства, и в частности метафоры, статично-динамичные и с чётко выраженным авторским стилем. Если говорить о синтаксисе, то можно выделить ещё одну особенность поэтики Муратханова - встречаются короткие предложения, по объёму чаще всего не превышающие объём стихотворной строки. Более того, синтаксис повторяется в строфах второй и третьей части произведения - чередование длинных, распространённых предложений с четырьмя короткими. Лаконичность, концентрированность "Путешествия" усиливает впечатление читателя от его прочтения, стимулирует более глубокое восприятие. Распространены тире, их использование тоже продиктовано соображениями упрощения восприятия. Вадим Муратханов стремится создать сбалансированную, совершенную конструкцию, которая вмещает в себя главное - сюжетно-техническую антитезу времени и безвременья, повествования и описания, действия и бездействия.
Но антитеза тоже носит своё смысловое значение - она передаёт неуловимую истину, которую невозможно выразить на бумаге и постичь в один момент. Понимание её столь важно, столь совершенную красоту она несёт в себе, что герой мучается от осознания своего неведения. "Двоим здесь места нет" - Муратханов говорит о том, что как бы ни тщались герой и читатель (ведь это они вдвоём путешествуют) увидеть по-настоящему удивительный застывший мир прошлого, им это не под силу. Возможно, сам автор всё увидел и всё понял, но просто не может это выразить - слишком о многом нужно рассказать, на что не хватит строк. "Он безвоздушен, этот древний мир. Он населён ушедшими людьми", и, как ни пытайся, настоящему нет места в мире прошедшего. Потому что живые люди существуют в текущем моменте, и в мир прошлого они несут этот момент с собой. А как только в статичном мире оказывается динамика, мир разрушается. Получается, что любая попытка движущегося слиться с неподвижным приводит всё вокруг в движение, поэтому две полярные силы должны оставаться в отдалении друг от друга.
Эти стихи можно назвать не "стихами для масс", как было в прошлом, а "ловушкой для масс" - потому что кроме лексического разнообразия и сюжетной глубины Муратханов предлагает читателю особый метод восприятия произведения. И возможно, что в наше время клипового мышления именно литературный туризм способен сосредоточить на себе истинное внимание аудитории. Это принципиально новая техника, способная оставаться актуальной в вечно меняющемся мире.
© Анна Нуждина, 2022-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2022-2024.
Орфография и пунктуация авторские.