[Оглавление]




ЖЕЛЕЗНЫЙ  ИМПЕРАТОР

Медицинские аспекты смерти Николая I


Мне сладок сон, и слаще камнем быть!
Во времена позора и паденья
Не слышать, не глядеть - одно спасенье.
Молчите, чтоб меня не разбудить.
Микеланджело Буонарроти (в переводе В. С. Соловьёва)


ВМЕСТО  ВВЕДЕНИЯ

Цель этого исследования отражена в его названии. Не анализ событий в эпоху 11 Самодержца Российской империи, или достижений (а их было немало) и провалов его царствования явился главным мотивом этой работы, не оригинальной, уместно вначале заметить, по своему замыслу. Множество публикаций на данную тему увидело свет с момента неожиданной кончины Николая I, но, увы, она не исчерпана, подчеркну, полностью до сегодняшнего дня. Автор, врач-клиницист по профессии, посчитал для себя возможным выказать и своё мнение по этому вопросу, надеюсь, не безынтересное для почитателей российской истории.

Чтобы яснее понять ситуацию, которая в итоге закончилась столь драматически, я считал необходимым предпослать собственно медицинскому анализу ряд сведений немедицинского характера, ибо болезнь, в конечном итоге, есть совокупность множества факторов, на первый взгляд, не имеющих прямого отношения к самому патологическому процессу.



ШТРИХИ  К  ПОРТРЕТУ

В своих записках[8] от 1831 года Николай Павлович рассказал о себе и младшем брате Михаиле: "Мы поручены были, как главному нашему наставнику, генералу графу Ламздорфу, человеку, пользовавшемуся всем доверием матушки... Граф Ламздорф умел вселить в нас одно чувство - страх... и другие (ближайшее окружение - В. П.), ему подражая, употребляли строгость с запальчивостью, которая отнимала у нас и чувство вины своей, оставляя одну досаду за грубое обращение, а часто и незаслуженное. Одним словом, страх и искание, как избегнуть наказания, более всего занимали мой ум (здесь и далее по тексту выделено мной - В. П.)... Меня часто, и, я думаю, без причины, обвиняли в лености и рассеянности, и нередко граф Ламздорф меня наказывал тростником весьма больно среди самых уроков". Николай I с детства демонстрировал характер и самолюбие. И граф иногда в припадке ярости хватал мальчика за воротник и ударял его головой о стену, или пускал в ход линейку, и даже ружейный шомпол.

Главной и любимой для братьев была игра в солдатики - с пушками, строительством военных крепостей, с трубами и барабанами, и, конечно, стрельбой из пистолетов.

"Математика, потом артиллерия и в особенности инженерная наука и тактика привлекали меня исключительно", - сообщает в тех же записках Николай Павлович.

"С возрастом великий князь все более и более увлекался военной дисциплиной. Любовь к точности, симметрии, равновесию, порядку, иерархической стройности была у Николая Павловича исключительной. Это была его идея: чтобы создать стройный порядок, нужна дисциплина" (Г. И. Чулков[30]).


Великий князь Николай Павлович в детстве
Художник А. Рокштуль


Портрет великого князя Николая Павловича. 1814 г.
Художник О. А. Кипренский

Уже в детские годы выявились лидерские качества Николая, и его мать, императрица Мария Фёдоровна, из трёх после Александра своих сыновей (Константина, Николая и Михаила) видела именно в нём будущего Императора России.

Однажды летом 1819 г, после маневров под Красным селом, император Александр I изъявил желание пообедать у брата Николая. В это время у молодых супругов (поженились они в июне 1817 г) был уже сын Александр, и Александра Фёдоровна, жена Николая, была беременна старшей дочерью Марией. Николай Павлович командовал второй гвардейской бригадой. Ему было тогда двадцать три года. Именно тогда он впервые из уст брата услышал о том, что со временем ему предстоит стать монархом России.

В 1822 году был составлен акт об отречении Константина и приготовлен Манифест[11] о правах на престол Николая, но столь важный документ хранился тайно в Москве (в Успенском соборе) и в Петербурге (в Сенате, Синоде и Государственном совете). Не знал об этом манифесте и Николай. Александр I, в свою очередь, после памятного разговора с ним ничего не предпринимал для того, чтобы постепенно готовить младшего брата к императорской роли. Его школой был круг придворных адъютантского ранга, что не могло не ранить Николая I, но, в то же время, позволило увидеть вблизи, каково быть в услужении...

Неожиданная смерть брата, императора Александра I, раскрытие содержания секретного Манифеста и восхождение на престол стали для Николая I огромным испытанием. Он не был ещё психологически готов к этому.

Ситуация, в условиях которой происходила передача верховной власти в России Николаю Павловичу Романову многократно и в подробностях описана историками и беллетристами. Здесь основные её моменты.

Примерно через две недели после получения в столице вести о кончине Александра I из Таганрога прибыл полковник со срочным донесением генерал-адъютанта, барона Ивана Ивановича Дибича, начальника Главного штаба Российской армии, о раскрытом заговоре в гвардии и среди офицеров Южной армии. Александр I давно знал об этом заговоре, знал поимённо руководителей Северного и Южного обществ, знал, что программными документами заговорщиков предусмотрено убийство всех членов дома Романовых, независимо от возраста и пола, но ничего не предпринимал вопреки настойчивым советам своего ближайшего окружения. Объяснений этому немало, и это тема для специального исследования.

Николай I писал[8] (12 декабря 1825 г) генерал-адъютанту, князю Пётру Михайловичу Волконскому: "Четырнадцатого числа я буду государь или мёртв. Что во мне происходит, описать нельзя, вы, верно, надо мною сжалитесь - да, мы все несчастные, но нет несчастливее меня". На следующий день он говорил жене: "Неизвестно, что ожидает нас. Обещай мне проявить мужество и, если придётся умереть, то умереть с честью". Манифест о восшествии на престол был оглашён Николаем I на заседании Государственного Совета около 22:30 13 (25) декабря. Было ему двадцать девять с половиной лет. Когда 14 декабря, рано утром, к новому императору явился с докладом генерал-адъютант Бенкендорф, Николай Павлович сказал ему: "Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но, по крайней мере, мы умрём, исполнив наш долг". Мысль о гибели преследовала его.

В день восстания "декабристов" (14.12), в шестом часу утра, во дворце собрались почти все генералы и полковые командиры гвардейского корпуса. Николай I вышел к ним в Измайловском мундире, прочёл главные документы, касающиеся престолонаследия, и свой манифест. Потом он спросил у собравшихся, нет ли у кого каких-либо сомнений на счёт его прав на престолонаследие. Никто сомнений не выразил. Члены Сената и Синода принесли присягу в семь часов утра.


(1) Верховный уголовный суд, учреждённый Манифестом от 1 июня 1826 г, 36 из 579 подследственных по делу о декабрьском мятеже приговорил к смертной казни; Император своим указом этот приговор оставил в силе лишь в отношении пятерых. Казнь 5 декабристов была единственной казнью за все 30 лет царствования Николая I, в то время как, например, при Петре I казни исчислялись тысячами, а при Александре II - сотнями.

Фактически Николай I лично руководил подавлением мятежа, который вошёл в советскую историографию как "восстание декабристов": "Пальба орудиями по порядку!.. Правый фланг начинай! Первая!" На Сенатской площади не нашлось ни одного генерала, способного командовать войсками, верными правительству. С первого же дня своего царствования у него сложилось убеждение, что ему не на кого рассчитывать, некому верить безоглядно. Он сам взял в свои руки и следствие по делу декабристов(1). В сущности, этот страшный день и эта страшная ночь определили его судьбу как Императора. "Самое удивительное, - говорил он впоследствии, - что меня не убили в тот день". Он считал, что сам Господь Бог решил его судьбу, что Он защитил его, и будет хранить и в дальнейшем, что его жизнь всецело в руках Создателя.



Из писем[8] Императора Николая I

Cестре Марии Павловне. Санкт-Петербург. 14.12.1825 г: "Молитесь за меня Богу, дорогая и добрая Мари! Пожалейте несчастного брата - жертву воли Божией и двух своих братьев! Я удалял от себя эту чашу, пока мог, я молил о том Провидение и я исполнил то, что моё сердце и мой долг мне повелевали".

Брату Константину Павловичу. Санкт-Петербург. 14.12.1825 г: "Дорогой, дорогой Константин! Ваша воля исполнена: я - Император, но какою ценою, Боже мой! Ценою крови моих подданных!"

Вопреки распространённому представлению, Николай I не был чужд милосердию и сентиментальности. В качестве иллюстрации: в августе 1836 г. во время путешествия по России при падении с перевернувшегося экипажа Император, в результате удара о землю, некоторое время был без сознания; но поскольку больше всех пострадал камердинер, сидевший вместе с кучером на козлах, то именно ему он приказал оказать медицинскую помощь в первую очередь. Николай I "отличался склонностью к меланхолии и нередко выглядел несчастным... Для него было характерно открытое проявление чувств, эмоциональных реакций" (Л. В. Выскочков[2]). В завещании, составленном Николаем I во время польского восстания в 1831 году, содержалось, в числе прочего, следующее: "Благодарю всех меня любивших, мне служивших. Прощаю всех меня ненавидящих... Прошу всех, кого мог неумышленно огорчить, меня простить. Я был человеком со всеми слабостями, коим все люди подвержены, старался исправиться в том, что за собою худого знал. В ином успевал, в другом - нет; прошу искренно меня простить... Я умираю с... пламенною любовью к нашей славной России, которой служил по крайнему моему разумению верой и правдой; жалею, что не мог произвести того добра, которого столь искренно желал".

Представленные в этом разделе выборочные сведения о юных и зрелых годах Императора Николая I позволяют составить себе представление о нём, как о человеке, чей характер формировался в жёстких условиях - борьбы и противостояния, дисциплины и порядка. Военная среда, ставшая для него желанной и естественной, закаляла его волю, способствовала развитию таких черт, как повышенная требовательность к самому себе, выносливость, мужество. Это, а также вера в Провидение, охранившее и выдвинувшее его на высшее место в Российской империи, определили линию его поведения, его поступков в роли Императора, что впоследствии и стало основой для неприятия частью ближайшего окружения, народом, диссидентами и иными лицами реальной причины его смерти.



ОН  НЕ  МОГ  УМЕРЕТЬ,  КАК  ПРОСТОЙ  СМЕРТНЫЙ

Едва успело остыть тело Императора, как "В столице тотчас же начала ходить молва о том, что Государь сам ушел из жизни" (М. А. Полиевктов[18]).

Слухи о самоубийстве, об искусственно вызванной простуде, о приёме яда, когда простуда стала проходить и т.д. шли из дворца, из медицинского мира, распространялись среди литературной публики, бродили в обывательской среде.

Невольно возникает вопрос: какие были поводы для отрицания официальной версии кончины Императора, для всех этих слухов?

Попробую перечислить их:

  1. Такой физически крепкий человек, каким был Николай I, не мог скончаться от простуды, даже и тяжёлой её формы.
  2. Последнее духовное завещание[1] Николай Павлович написал 4 мая 1844 г. В этом документе нет упоминания о том, согласно какому ритуалу его предавать земле в случае кончины. Но ещё в 1828 г., во время похорон матери, он публично упомянул, что при его погребении церемониал будет максимально упрощён. Когда Николай I скончался, "упрощенный церемониал" похорон был истолкован как стремление поскорее скрыть в могиле тело покойного, а с ним и тайну его "загадочной" смерти. А ведь речь шла всего лишь о стремление Николая I сэкономить на своих похоронах государственные средства.
  3. Сторонники версии самоубийства Императора в качестве причины называют психологический надлом, произошедший в Николае I в связи с неблагоприятными сведениями с фронтов Крымской войны. Близкие часто видели, как ночами царь "клал земные поклоны перед церковью", а в кабинете "плакал как ребёнок при получении каждой плохой вести". "Как ни старался Его Величество превозмочь себя, скрывать внутреннее своё терзание, - пишет В. Панаев[16] (директор канцелярии Императора), - оно стало обнаруживаться мрачностью взора, бледностью, даже каким-то потемнением лица его и худобою всего тела". "Николай Павлович умирал от горя и именно от русского горя... Это умирание не имело признаков физической болезни - она пришла только в последнюю минуту, но умирание происходило в виде несомненного преобладания душевных страданий над его физическим существом", - писал позднее князь В. П. Мещерский[13].
  4. Появившиеся в печати некоторые воспоминания, авторы которых авторитетно утверждали, что личный доктор Николая I, лейб-медик Мандт, является свидетелем его самоубийства, более того, повинен в нём.
  5. "Явная лживость официального сообщения о том, будто уже с самого начала болезни... она не переставала прогрессировать.., явное сознательное уклонение от правды" (Е. В. Тарле[26]). Непреклонная уверенность лечащих врачей Государя в благоприятном исходе недомогания вплоть до последних его дней, оборотившаяся трагедией. Появление в прессе Бюллетеней о состоянии здоровья Императора уже после его смерти, и тогда же внесённые в камер-фурьерский журнал соответствующие записи.
  6. Двойное бальзамирование тела покойного и, несмотря на это, быстрое появление трупных изменений.

ANAMNESIS  VITE

Этот термин имеет латинские корни, и переводится на русский язык как "воспоминание о жизни". Врач в ходе беседы с пациентом расспрашивает его о тех сторонах жизни, которые имеют отношение к здоровью вообще, и, в частности, к вероятным причинам его заболевания. Ниже изложены именно эти страницы жизни Николая I.

В 1826 году, русский современник так описывал его наружность: "Император Николай Павлович был тогда 32-х лет. Высокого роста, сухощав, грудь имел широкую, руки несколько длинные, лицо продолговатое, чистое, лоб открытый, нос римский, рот умеренный, взгляд быстрый, голос звонкий, подходящий к тенору, но говорил несколько скороговоркой. Вообще он был очень строен и ловок. В движениях не было заметно ни надменной важности, ни ветреной торопливости, но видна была какая-то неподдельная строгость. Свежесть лица и все в нём выказывало железное здоровье и служило доказательством, что юность не была изнежена и жизнь сопровождалась трезвостью и умеренностью". Его "Аполлоно-Геркулесова конструкция" (по образному выражению доктора Ф. Я. Карелля), подтянутый внешний вид, деятельный образ жизни, неиссякаемая, казалось, энергия укрепляли веру в то, что организм монарха не подвергался сколько-нибудь серьезным испытаниям.


Николай I
Художник Дж. Лонсдейл

Дочь императора Ольга[24] писала об отце: "Он любил спартанский образ жизни, спал на походной кровати с тюфяком из соломы, не знал халатов, и ел только раз в день по-настоящему, запивая еду водой... Вечером, когда все ужинали, он опять пил чай, [добавляя] к нему иногда солёный огурец". Николай I на всю жизнь сохранил любовь к щам, гречневой каше и протёртому картофельному супу. Был совершенно равнодушен к спиртному, лишь изредка позволяя себе бокал вина, не курил и не любил курящих. Вставал очень рано, так что даже зимой редкие прохожие уже с 7 часов утра могли видеть через дворцовое окно Императора, сидящего за письменным столом в своем кабинете и занимающегося государственными делами. После 12 часов дня в любую погоду, если он не был занят военными проблемами, отправлялся на обследование столицы, чаще всего пешком. Никогда не спал днём, даже когда болел. Кроме многочисленных прогулок для здоровья с этими же целями любил проделывать сложные упражнения с ружьём, причем выполнял их в быстром темпе...

В действительности, здоровье Государя всея Руси не было столь уж богатырским. Ирина Краснопольская[9]: "Он был обычным человеком, и впечатление несокрушимости его здоровья было результатом сознательных усилий по формированию того облика, которым, по глубокому убеждению Николая Павловича, должен обладать хозяин огромной империи". "Железное" здоровье "железного императора" являлось дополнительной иллюстрацией к стабильности существующего режима.

В детстве он неоднократно переносил глистные инвазии, простудные заболевания ("кашель"), с юного возраста страдал запорами.

В июне 1818 г перенёс корь (аргументом в пользу правильности диагноза служит указание на то, что следом за ним корь перенесли жена, Александра Фёдоровна, и сын), а корь взрослые люди переносят тяжелей, чем дети.

С молодого возраста страдал приступами головокружений и тошноты, порой, до рвоты, носовыми кровотечениями, обморочными состояниями, наблюдались "приливы и отливы крови к голове". Иногда эти симптомы появлялись при езде по ухабистым дорогам. "Когда папа, - вспоминала одна из царских дочерей, - страдал головной болью, в кабинете ставилась походная кровать, все шторы опускались, и он ложился, прикрываясь только шинелью. Никто не смел тогда войти к нему, пока он не позволит. Это длилось обычно двенадцать часов подряд. Когда он появлялся, только по его бледности видно было, как он мучился".

Май, 1828, Молдавия, Браилово, действующая армия - "горячка" (?).

В ночь с 9 на 10 ноября 1829 г, находясь в Зимнем дворце и выйдя на звук, вызванный падением вазы, Император поскользнулся на паркете, упал, ударился головой о стоявший рядом шкаф, и долгое время пролежал никем не замеченный на холодном полу. Прислуга, обнаружившая Николая I, уложила его в постель, в которой он провёл две недели. П. К. Соловьёв[23] дополняет этот случай следующими сведениями: "В ноябре 1829 г. Николай I заболел 'воспалительного свойства нервической горячкой. В три дня болезнь ослабила царя физически и морально настолько, что медики не исключали летального исхода". По всей видимости, Николай I перенёс тогда в тяжёлой форме ушиб и сотрясение головного мозга (в медицине на этот счёт существует мудрёный термин "контузионно-коммоционный синдром").

1 января 1833 г: "Схватил простуду на маскараде, вдруг сшибло меня с ног до такой степени, что едва отваляться мог... В одно время со мной занемогла жена, потом трое детей" (Из письма Николая I к И. Ф. Паскевичу от 12.01.1833, 79).

Декабрь, 1933 г.: видимо, снова грипп.

Август, 1836 г.: в результате падения с перевернувшегося экипажа перелом левой ключицы и тяжёлое сотрясение мозга. "С этого времени здоровье вообще стало изменять Николаю Павловичу, и, главное, появилась нервная раздражительность" (Л. Е. Горелова[3]).

Пожар в Зимнем дворце 17 декабря 1837 г. вошёл в историю как один из самых грандиозных в царской России. В результате пожара полностью выгорели второй и третий этажи дворца, в том числе интерьеры Ф. Б. Растрелли, Кваренги, Монферрана, Росси и других знаменитых художников-оформителей; были утрачены многочисленные рукописи и хроники, относившиеся к различным событиям российской истории (восстание декабристов, русско-турецкие войны и т.д.), навсегда потеряны многочисленные произведения искусства и быта. Пожар длился около 30 часов, а само здание тлело почти три дня. На реставрацию повреждённого дворца ушло свыше двух лет. Это событие оставило неизгладимый след в психике Николая I: каждый раз при виде огня, или почувствовав запах дыма, он бледнел, у него кружилась голова и он жаловался на сердцебиение.

В 1844-1845 годах "у него болели и пухли ноги", и врачи боялись, что начнётся водянка (скорее всего, речь идёт о подагрическом артрите, ибо при отёках нижних конечностей сердечнососудистой природы боли отсутствуют).

Весной 1847 г беспокоили сильные головокружения; в марте того же года "образовалось нечто вроде горячки", сопровождавшейся болями в боку и приливами крови (из воспоминаний барона Корфа[10]). В том же году Корф[10] упоминает о "катаральной болезни" Николая I, связанной с расстройством желчеотделения. Недуг сразу же принял "характер... очень серьезный".

В конце 1847 г. "разнемогся" так, что с трудом передвигался, хотя уложить его в постель сумели только после долгих уговоров (не о подагрическом ли артрите снова идёт речь).

Январь, 1949 г: со слов доктора Ф. Я. Карелля, недомогание Николая I расценено как "простуда". При этом, однако, имели место боли в области головы справа и повторная рвота (Скорее всего, речь идёт об очередном приступе мигрени, клинические проявления которой у Императора в развёрнутом виде были представлены выше; читай "С молодого возраста страдал приступами...". Как полагают, в основе мигрени лежат наследственной природы нарушения циркуляции крови и мозговой жидкости в сосудах мозга - В. П.). Зимой того же года Николай I в который раз сильно простудился, и "жестоко страдал" (М. А. Корф[10]).

13 января 1854 г: боли в стопе. "Мандт говорит, что у него рожа, а другие утверждают, что это подагра" (из записок Л. В. Дубельта[4], главы жандармерии Российской империи в период с 1839 по 1856 годы). В последние годы жизни приступы подагры участились на фоне появившейся полноты, что, видимо, было связано с нарушением диеты...

Декабрь, 1854 г: мучили рецидивы остехондроза ("прострелы", люмбаго) и рожистого воспаления, "простуда".

Как показало посмертное вскрытие, у Николая I была всего одна почка, увеличенная в размере. Речь идёт о врождённом заболевании - гипоплазии (недоразвитии) почки. Отсутствие одной из почек обычно не отражается на состоянии пациента. Оставшаяся почка увеличивается в размерах, потому что ей приходится выполнять двойную нагрузку (викарная гипертрофия). В материалах, посвящённых Николаю I, мне встретилась фраза "Весьма часто случалось Ему болеть также почками". И действительно, такие симптомы, как повышенная утомляемость, головные боли, рвоты и носовые кровотечения (см. выше), "свинцовый цвет лица" (А. Ф. Тютчева[28]) могут рассматриваться как ранние признаки почечной недостаточности. Кроме того, подагра, обычно проявляющаяся повторными приступами воспаления мелких суставов стоп ("капкан для ног", др.-греч.), нередко осложняется подагрической нефропатией.

"Когда я стал смотреть документы, оказалось, что последние 5-6 лет он страдал целым букетом заболеваний со стороны сердца, почек, лёгких" (Ю. А. Молин[14]).

Итак, анализ данных анамнеза жизни Николая I позволяет сделать вывод о том, что он в течение жизни был склонен к "простудным заболеваниям" (являющимся с позиций современной медицины респираторно-вирусными инфекциями органов дыхания), протекавшим нередко тяжело, с заинтересованностью и нижних дыхательных путей. Это косвенно свидетельствует о слабости защитных сил его организма. Наряду с органами дыханиями не менее "слабыми местами" Николая I являлись нервная, в том числе, её вегетативный отдел, мочевыделительная, пищеварительная и костная системы, а также система обмена мочевой кислоты (подагра).

В. Панаев[16] (директор канцелярии Императора): "При таком состоянии его здоровья малейшая простуда могла развернуть в нём болезнь опасную". Это написал человек, далёкий от медицины.



ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ  НАДЛОМ  КАК  ПРИЧИНА  САМОУБИЙСТВА

В жизни человека, не каждого, правда, бывают моменты, когда, в силу тех или иных причин, он оказывается в состоянии депрессии. Можно согласиться, что спады настроения иногда имели место и у Николая І.

В то же время, сохранённые историей факты говорят о преобладании в его натуре бойцовских черт, позволявших ему действовать вопреки неблагоприятным обстоятельствам. Вот примеры этого[12]: 1. личное противостояние путчу "декабристов" в условиях прямой угрозы жизни ему и его семье; 2. решительный приказ о подавлении польского восстания (17 ноября 1830 г из Варшавы в адрес Имперского МИДа пришла телеграмма "Общее восстание, заговорщики овладели городом", за скупыми строчками которой стояли кровь генерал-майора А. А. Жандра, обер-полицмейстера города Ф. К. Любовицкого, военного министра М. И. Гауке, начальника пехоты графа С. Потоцкого, вельмож Цементовского, Трембицкого, Брюмера, Новицкого и еще 2000 православных обывателей); 3. такого же рода активные действия в годы Восточной войны, выразившиеся в занятии Валашских княжеств.

Вряд ли способны были глубоко поколебать душевное равновесие Николая І события 1853-1856 годов. Да, Россия воевала одна против всей Европы. Но союзники, ввязавшись в драку на Белом море, Балтике, Кавказе, Крыму и Дальнем Востоке, почти везде, исключая захваченные на юге Ялту, Евпаторию и Балаклаву, терпели поражения.

П. К. Соловьёв[23]: "Не стоит преувеличивать значение [неудач в ходе Крымской войны]. Надеясь на лучшее, царь готовился к худшему. В письмах, датированных началом февраля 1855 г., Николай I указывал генерал-адъютанту М. Д. Горчакову и фельдмаршалу Паскевичу на возможность "неудачи в Крыму", на необходимость подготовки обороны Николаева и Херсона. Вероятность вступления в войну Австрии он считал весьма высокой и отдал распоряжения насчет возможных боевых действий в Царстве Польском и Галиции. Не питал царь особых иллюзий и относительно нейтралитета Пруссии. Неудача со штурмом Евпатории нанесла болезненный удар по самолюбию Николая и престижу страны, но не являлась тем событием, которое предопределило бы исход войны", и, тем более, добавлю от себя, подтолкнуло бы Императора к самоубийству.

Не следует забывать того важного обстоятельства, что Николай I был военным человеком до мозга костей, прекрасно знавшим, что войны несут с собой не только потери, но и поражения. И поражения надо уметь принимать с достоинством. И на их основе строить здание будущей победы. Характер этого человека, сильный, решительный, целеустремлённый, вся история его тридцатилетнего правления не дают ни малейшего основания для предположений суицида с его стороны по причине частных военных неудач.

"Жаловаться, - пишет Великая Княжна Ольга Николаевна[24], - было не в его характере". Он постоянно, словно заклинание, повторял одну только фразу: "Я должен служить... пока есть силы, буду перемогаться до конца. Буду нести крест мой, пока хватит сил".

Николай I был искренне верующим человеком. Каждый день утром и перед сном он подолгу молился перед домашними иконами, стоя на коленях на коврике, который собственноручно вышила Императрица. Он не пропускал воскресных богослужений и не позволял этого делать ни членам своей семьи, ни придворным.

24 февраля 1855 г. увидела свет отпечатанная на русском, французском, английском и польском языках брошюра под названием "Последние часы жизни Императора Николая І". Созданная под эгидой его канцелярии, она, кроме озвучивания полного текста царского завещания, была призвана доказать, что Николай Павлович, глубоко веривший в Бога и заботившийся о посмертной участи своей души, никак не мог прибегнуть к такому атеистическому финалу, как самоубийство.

3 марта того же года аналогичного типа материал появился в Брюсселе. Автор его, журналист Н. П. Поггенполь, дав краткий обзор правления Николая I, особое внимание сфокусировал на нравственной стороне вопроса, и убедительно доказал, что такой религиозный политик, каким всегда был Николай І, не мог закончить свои дни подобно рядовому безбожнику.

Биограф покойного Императора Теодор Шимани из Германии категорически отверг версию самоубийства русского царя как вещь, абсолютно несовместимую "с Его церковными убеждениями".

Дочь императора, Ольга Николаевна[24], свидетельствует: "...мужество никогда не оставляло его, он был слишком верующим, чтобы предаваться унынию".

Флигель-адъютант В. И. Ден[6] решительно отвергал любые предположения о самоубийстве: "Кто знал близко Николая Павловича, не мог не оценить глубоко религиозного чувства, которое его отличало и которое, конечно, помогло бы ему с христианским смирением перенести все удары судьбы, как бы тяжки, как бы чувствительны для его самолюбия они ни были".

П. К. Соловьёв[23]: "Существовало и такое важнейшее обстоятельство, как глубокая религиозность царя, едва ли допускавшая даже мысль о самоубийстве. В делах веры... царь... соблюдал все религиозные запреты. Самовольный уход из жизни - тяжелейший проступок христианина, 'смертный грех', превосходящий по преступности даже убийство, и 58-летний Император с давно сложившейся, можно сказать, окостеневшей системой жизненных координат, не осмелился бы через эту традицию переступить. Для Николая I это еще и грубейшее нарушение субординации в отношениях с Богом".

Французский писатель А. Труайя[27] утверждает, что для самоубийства Николай I был "слишком набожен".



ВОСПОМИНАНИЯ  ИЗ  БУДУЩЕГО

Слухи о том, что Николай I покончил жизнь самоубийством, приняв яд, были неразрывно связаны с именем личного врача Императора, лейб-медика Мартина Мандта (1800-1858). Выходец из Пруссии, он появился в России в 1836 г, и стал лейб-медиком великой княгини Елены Павловны, жены великого князя Михаила Павловича. В 1839 г был назначен первым лейб-медиком Императора. Имея подобных покровителей, Мандт вскоре был избран профессором Императорской медико-хирургической академии, о нём распространилась слава как о выдающемся враче. Он был автором "атомистического метoда" лечения, в основе которого лежали идеи, близкие гомеопатии. Доверие к нему Императора было очень велико. Особые способности позволили Мандту сохранять исключительное положение при дворе вплоть до кончины последнего. Коллеги Мандта и близко знавшие его люди отзывались о нём как о человеке умном, талантливом, с сильным характером, хотя и категоричном в суждениях. Не случайно, он занимал самую высокую ступень в придворно-медицинской иерархии - должность "лейб-медика-консультанта"...

(2) Полковник Генерального штаба, адъютант цесаревича Александра по части Генерального штаба (наследник был главнокомандующим Гвардейским корпусом). Родился в 1831 г. в Литве в старинной дворянской семье, окончил пажеский корпус, позже с отличием Академию Генерального штаба. Будучи пажом, был приближен ко двору, стал участником детских забав, отроческих игр наследника и его брата, и оказался на правах друга детства в свите цесаревича. Вышел в отставку вскоре после смерти Николая I.

Из мемуаров И. Ф. Савицкого[20](2): "Тридцать лет это страшилище в огромных ботфортах, с оловянными пулями вместо глаз безумствовало на троне, сдерживая рвущуюся из-под кандалов жизнь, тормозя всяческое движение, расправляясь с любым проблеском свободной мысли, подавляя инициативу, срубая каждую голову, осмеливающуюся подняться выше уровня, начертанного рукой венценосного деспота. Окруженный лжецами, льстецами, не слыша правдивого слова, он очнулся только под гром орудий Севастополя и Евпатории. Гибель его армии, опоры трона, раскрыла царю глаза, обнаружив всю пагубность его политики. Но для одержимого непомерным тщеславием, самомнением деспота легче, оказалось, умереть, наложить на себя руки, чем признать свою вину...

Утром, когда Николай ещё лежал в своём кабинете, я пошел взглянуть на него... На суровом лице усопшего выступили жёлтые, синие, фиолетовые пятна. Уста были приоткрыты, видны были редкие зубы. Черты лица, сведенного судорогой, свидетельствовали, что император умирал в сильных мучениях...

Немец Мандт... поведал [мне] о последних минутах великого повелителя:

- Дай мне яд, который бы позволил расстаться с жизнью без лишних страданий, достаточно быстро, но не внезапно (чтобы не вызвать кривотолков)... повелеваю и прошу тебя во имя твоей преданности выполнить мою последнюю волю.

- Если воля Вашего величества неизменна, я исполню её"...

Замечу, что читать воспоминания Савицкого (а я прочёл весь текст) без чувства брезгливости просто невозможно: оно тенденциозно, оно пропитано ненавистью к покойному Императору, каждая деталь его рассказа о похоронах последнего рисует картину, якобы, всеобщей радости, либо безразличия по поводу кончины Николая I. Не я один пришёл к такому выводу: "Савицкий ненавидел Русского Самодержца", - пишет Н. Ф. Шахмагонов[31]. Можно ли верить воспоминаниям человека, пренебрегшего заповедью "О покойном хорошо, или ничего"? Кроме того, есть большие сомнения в объективности воспоминаний Савицкого, активного участника польского восстания 1863-1864 гг. и политического эмигранта, писавшего свои, с позволения сказать, "воспоминания", будучи уже далеко за пределами России.

В 1914 г в журнале "Голос минувшего" появились воспоминания А. В. Пеликана[17], консула в Иокогаме, а позднее столичного цензора. Когда Николай I умирал, мемуаристу было семь лет, но его дед, Венцеслав Венцеславович Пеликан, занимал в ту пору высокие должности председателя Медицинского совета, директора Медицинского департамента военного министерства и президента Медико-хирургической академии. Лейб-медик Мандт был близким другом В. В. Пеликана. "По словам деда, - пишет А. Пеликан, - Мандт признался ему, что дал желавшему во что бы то ни стало покончить с собой Николаю яд". П. К. Соловьёв[23], детально проанализировавший эти воспоминания, заключает: "Таким образом, очевидно, что Пеликан-младший... привнёс в историю деда изрядную долю собственных фантазий".

Из воспоминаний близкой ко двору фрейлины баронессы М. П. Фредерикс[29]: "В среду 16 февраля я обедала с её величеством... Государыня была ещё довольно спокойна ввиду уверений доктора Мандта, что опасности никакой нет в состоянии его величества (подчёркнуто в подлиннике)... 17 февраля, [когда очередная вечерняя встреча с Императрицей была отменена - В. П.], я и две другие фрейлины уже после 9 часов вечера... бросились к Мандту. Этот лейб-медик сказал нам 'Успокойтесь, опасности нет'... Отчего Мандт нас обманывал в эту минуту, один бог ведает. Мы, в ужасном состоянии, видим и чувствуем, что этот страшный человек нам нагло говорит неправду... Все объяты каким-то непреодолимым ужасом... никто не решается выговорить страшных слов".

В одном из дневников А. А. Половцева[19], государственного секретаря при Александре III, состоявшего также председателем Русского исторического общества, можно найти следующую запись: "Покойный государь Александр II постоянно высказывал против Мандта подозрения, в особенности в виду режима, которому, по его совету, следовал в последние два года император". Манд вполне мог не нравиться сыну Николая I по той простой причине, что предпочитал пресловутым шпанским мушкам и пиявкам гомеопатические средства, диету и закаливание организма. Усматривать в этой реплике аргумент в пользу приверженности врача Мандта эвтаназии, по меньшей мере, несерьёзно.

Из воспоминаний современника: "Густая масса народа толпилась на Дворцовой набережной. Имя доктора Мандта стало ненавистным; сам он боялся показаться на улице, так как прошел слух, что народ собирается убить этого злополучного немца... Рассказывали, что доктор готовил для больного лекарства своими руками, и даже собственного изобретения, от которых и умер государь".

Фрейлина М. П. Фредерикс[29]: "Народ увидел тут неестественную смерть, и толпы бросились к Зимнему дворцу, требуя на расправу врача Мандта... [Ему] угрожала неминуемая опасность быть разорванным на клочки". Мандта поспешили вывести чёрным ходом из дворца, где он жил, и в наёмной карете доставить в дом одного из его друзей. Мандт еще некоторое (очень короткое) время прожил в столице, а потом, навсегда, покинул Россию.

Если рассуждать с позиций здравого смысла, то доктор Мандт из опасения подвергнуться линчу толпой обезумевших от горя подданных, вряд ли направо и налево рассказывал бы в подробностях историю об отравлении Николая I. Вся она, от начала до конца, носит фольклорный характер. "Долго живший в России, Мандт понимал, что разглашение тайн августейшей семьи повлекло бы репрессивные меры: в лучшем случае его сделали бы 'невыездным'. Однако его никто не удерживал" (П. К. Соловьёв[23]). А что ему оставалось делать, если обыватели и многие из светских кругов обвиняли его в скоропостижной кончине государя, и возникла реальная угроза его жизни. Кстати, было проведено следствие по поводу подозрений о причастности Мандта к смерти Императора, которое ничего не доказало.



ХОТЕЛИ,  КАК  ЛУЧШЕ,  А  ПОЛУЧИЛОСЬ...

В этом, последнем, разделе очерка я перехожу к анализу медицинских аспектов неожиданной для подданных Российской империи кончины Николая I. История его последней болезни, действительно, содержит в себе детали, которые людьми, не имевшими медицинского образования, могли быть истолкованы превратно, стать одним из поводов для возникновения "тайны" (сознательно взял это слово в кавычки) вокруг ухода из жизни Государя.

На основании имеющихся документов, воспоминаний лиц из ближайшего окружения, публикаций в прессе я постарался максимально подробно, насколько это было возможно, воссоздать историю болезни Николая I.



Anamnesis  morbi

Примерно за месяц до наступления смерти Николая I Санкт-Петрбург охватила сильная эпидемия гриппа, что подтверждается документами. Она проникла и во дворец. Заболел и Император.

"Во время водосвятия в день Крещения Господня 1855 года (18 января - В. П.) Николай І простудился (начал чихать и кашлять - В. П.). 21 января (по Б. Н. Тарасову[8], 26 января), не желая обидеть графа Клейнмихеля, он присутствовал на свадьбе его дочери. Камердинер Гримм обратил внимание Государя на сильный мороз и посоветовал при выезде переменить форму. [Государь ответил, что] 'теперь поздно переодеваться'. Возвратившись с венчальных торжеств, Его Величество почувствовал озноб" (цит. по Н. Д. Тальбергу[25]).

Д. Н. Блудов[1] (управляющий ІІ Отделением императорской канцелярии) в своих воспоминаниях начало заболевания переносит на девять дней вперёд: "Заболел 27 января, но продолжал по обыкновению неутомимо заниматься Государственными делами". В этот же день (Н. Д. Тальберг[25]), врачи диагностируют у Николая I грипп и назначают лечение (горчичники, пиявки, общеукрепляющее питьё [видимо, фруктовые соки], примочки к голове ароматического спирта [пластырь, смоченный спиртом], шпанские мушки, диета). Несмотря на активное (по тем временам) лечение, состояние Монарха не улучшалось, в связи с чем пришлось прервать пост, с трудом принимал доклады.

"31 Января, при моём докладе, Государь изволил мне сказать с обыкновенною его приветливостью: 'Ты ведь не забудешь, что нынче понедельник и что мы обедаем вместе'. Я отвечал, что простудился и опасаюсь быть неприятным гостем для императрицы. На что Государь возразил: 'Я тоже кашляю, жена с нами обедать не будет, и мы вдвоём будем кашлять и сморкаться'. Сначала за обедом Государь был таким, как всегда, но через полчаса он поднялся, сказав, что усталость побуждает его лечь в постель" (Из воспоминаний графа П. Д. Киселёва, министра в правительстве Николая I). П. К. Соловьёв[23]: 31 января он уже "кашлял изредка и жаловался на спинную боль" (это косвенно могло свидетельствовать в пользу заинтересованности плевры - В. П.).

"1-го февраля, во вторник, Государь почувствовал усиление гриппа, не выходил из своего кабинета и спал в течение дня (повышенная сонливость могла быть признаком интоксикации, вызванной инфекцией, - В. П.).

2 февраля, в среду пошёл к Императрице и выехал на санях к Великим Княгиням и к больному Военному министру" (П. Д. Киселёв). После возвращения "самочувствие Николая I значительно ухудшилось, появилось стеснение в груди, одышка" (П. К. Соловьёв[23]).

"3-го февраля, [в ночь с четверга на пятницу], Государь почувствовал лихорадочный припадок (видимо, речь идёт о значительном подъёме температуры тела - В. П.).

4-го февраля, т. е. в пятницу, он жаловался на тупую боль в боку... и затем кашлял и с трудом освобождался от мокроты" (П. Д. Киселёв). Но в этот же день, несмотря на уговоры врачей, посетил смотр маршевого гвардейского батальона и, как следствие,

в ночь на 5-е февраля почувствовал лихорадку, боль в боку; его одолевал сильный кашель.

5 - 8 февраля не покидал дворца, соблюдал строгую диету и предписания медиков, почувствовал себя лучше.

Из воспоминаний В. Панаева[16]: "Сия болезнь продолжалась с разными изменениями от последних чисел Января до 9-го Февраля. Из записей в камер-фурьерском журнале известно, что император... окреп".

Из воспоминаний Д. Н. Блудова[1]:

"9 февраля почувствовал себя лучше; провожая из столичного Экзерциргауза (Михайловский манеж, температура воздуха в котором была такой же, как и на улице, -23О С ниже нуля, - В. П.) на театр боевых действий Лейб-гвардии Преображенский, Измайловский и Егерский полки, переохладился. К вечеру этого же дня чувствовал себя хуже - усилились кашель и слабость, появилась одышка. Ночь провёл без сна.

10 февраля, [верный своему принципу не залёживаться], снова отправился в Экзерциргауз, чтобы проводить на фронт Семёновский резервный полк и Сапёрный полу-батальон (мороз и леденящий ветер по сравнению со вчерашним днём усилились - В. П.). [Вернувшись, уже не держался на ногах, слёг немедленно, и] "уже не выходил из [своей] комнаты". Вечером того же дня на фоне слабых "подагрических припадков" обнаружилась лихорадка. Добавлю, что в узкой комнате в нижнем этаже Зимнего дворца, где он велел поставить свою кровать, перебравшись из Гатчины в Петербург, почему-то всегда было холодно.

В этот же день "граф Алексей Фёдорович Орлов (шеф жандармов и главный начальник III Отделения императорской канцелярии - В. П.), к которому лейб-медик Карелль приезжал ежедневно, говорил, что у Государя грипп очень сильный, но что опасности нет" (из воспоминаний П. Д. Киселёва).

Д. Н. Блудов[1]: "11 февраля слёг в постель, не раздеваясь, - признаки опасности [для] жизни стали развиваться с неимоверной быстротой [появились боли в грудной клетке]". Врачи уговорили Николая I не идти на церковную службу и соблюдать постельный режим. Из воспоминаний В. Панаева[16]: "11 февраля он уже не мог встать с постели".

"12 февраля передал государственные дела Наследнику" (Д. Н. Блудов[1]). Появилось стеснение в груди, приступы лихорадочного жара сменялись ознобом.

13 февраля (воскресенье) Государь докладов уже не принимал и лежал в постели.

"14 - 16 февраля состояние больного не улучшалось, врачи зафиксировали поражение нижней доли правого легкого. Он жаловался на подагрические боли" (П. К. Соловьёв[23]). "15-го февраля, во вторник, Кн. Василий Андреевич Долгоруков (военный министр) и граф А. Ф. Орлов сказали, что болезнь серьёзная" (П. Д. Киселёв).

В литературе можно встретить указание на то, что уже после кончины Императора по прямому указанию Александра II записи в камер-фурьерском журнале, отражающие ход болезни отца, были изменены на более благоприятные, что стало одной из причин недоверия к действиям врачей. Вот эти записи, противоречащие изложенному выше ходу болезни в указанные дни.

Из записей в камер-фурьерском журнале:

"Его В-ство ночью на 14-е февраля мало спал, лихорадка почти перестала. Голова свободна".

15 февраля, вторник: "Его В-ство провёл ночь на 15-е февраля немного лучше. Пульс сегодня удовлетворителен. Кашель с отделением мокроты, не сильный".

16 февраля, среда: "Его В-ство в эту ночь спал, но не так спокойно. Голова не болит, отхождение мокроты свободно, лихорадки нет".

"17 февраля, в четверг, я поехал во Дворец, дабы от камердинера узнать о состоянии Его Величества; ответ был довольно тёмный: Государь очень жалуется на боль в боку, худо почивал - много кашлял" (П. Д. Киселёв). "17 февраля опасность стала очевидной" (Д. Н. Блудов[1]).

Из письма доктора Мандта заграницу:

"17 февраля, между 11 и 12 часами ночи... врач, [находившийся у постели больного - В. П.], усматривал пока еще слабые признаки опасности в нижней части правого легкого, впрочем, не теряя в этом часу ночи всякой надежды на выздоровление...

В 3 часа утра... положение высокого больного показалось мне почти не изменившимся с 12 часов ночи. Жар в теле немного слабее, дыхание было несколько менее слышным, чем в полночь... Я начал с тщательного исследования всей груди при помощи слухового рожка...

В нижней части правого легкого я услышал шум, который сделался для меня таким зловещим, [а также]... тот особый звук голоса, который происходит из образовавшихся каверн... замеченный мною особый шум в нижней части правого легкого свидетельствовал о начале паралича в этом важном органе и... для меня угас последний луч надежды".

На исходе ночи с 17 на 18-е августа самочувствие монарха ещё более ухудшилось. Страдая от затруднений при дыхании (вследствие отёка лёгких - В. П.), он несколько раз спрашивал присутствующих рядом врачей: "Долго ли ещё продлится эта отвратительная музыка?.. Если это начало конца, это очень тяжело. Я не думал, что так трудно умирать".

"18 февраля, в пятницу, я послал во Дворец за Бюллетенем (мне привезли копию под № 3-м), который изумил меня и растревожил. Я немедленно отправился во Дворец, где в нижнем коридоре и камердинерской нашел многих генералов и флигель-адъютантов, а также несколько военных и гражданских сановников. Здесь мне было объявлено, что Государь находится в безнадежном состоянии" (П. Д. Киселёв). Воспаление лёгких прогрессировало. Диагностировано "обширнейшее внутренне воспаление и паралич левого легкого".

18 февраля в 10 часов Государь потерял способность речи. Началась агония.

Е. В. Тарле[26]: "Весь дворец знал, что агония была долгой и очень мучительной, и что свидетельство об этом великой княгини Елены Павловны совершенно непререкаемо. Она все эти последние часы пробыла у постели умирающего, а её правдивость и общая высокая моральная репутация ставили её показание вне всяких сомнений". А. Ф. Тютчева[28] передавала рассказ жены наследника: "Незадолго перед концом к Императору вернулась речь, которая, казалось, совершенно покинула его". Александр Николаевич (наследник Государя) записал в этот день в своем дневнике: "Удушье. Сильные мучения. Прощается со всеми - с детьми, с прочими. Я на коленях, держу руку. Жал её. К концу чувствуется холод. В 1/4 1-го всё кончено. Последние ужасные мучения".

"Предсмертное хрипение, - писала Тютчева[28], - становилось всё сильнее, дыхание с минуты на минуту делалось всё труднее и прерывистее. Наконец, по лицу пробежала судорога, голова откинулась назад.., и всё было кончено".

Случилось это в 12 часов 12 минут 18 февраля 1855 г. В официальном сообщении императорской канцелярии о кончине Николая I, опубликованном в "Санкт-Петербургских ведомостях" 24 февраля 1855, причиной смерти императора названа "пневмония".

Современники и коллеги впоследствии обвиняли личного врача императора доктора Мандта в недооценке состояния своего высокого пациента и неадекватности лечения. Рецептура лекарственных препаратов была изменена накануне смерти Николая I, когда к лечащим врачам присоединился профессор И. В. Енохин. При всей моей профессиональной верности "мундиру", не могу не присоединиться к этим нелицеприятным оценкам.

Рассмотрим с медицинских позиций заболевание Николая I. Каков всё-таки клинический диагноз болезни, приведшей к смерти императора России. Я бы сформулировал его следующим образом:

- основной: крупозная пневмония;

- осложнения: эмпиема плевры, абсцесс лёгкого, отёк лёгкого;

-сопутствующие: мозговые нарушения микроциркуляции крови и ликвора врождённого характера (мигрень); подагра; артериальная гипертония; гипоплазия почки, подагрическая нефропатия, почечная недостаточность I-II ст.; хронический холецистит; остехондроз.

Течение болезни, характерные жалобы больного, проявление интоксикации, данные физикального исследования грудной клетки (доктор Мандт красочно их описывает), наличие такого важного симптома, как "ржавая" мокрота, т. е. мокрота с кровью (сохранились подробные отчёты врачей о характере кашля и цвете монарших мокрот), наконец, данные анамнеза жизни (см. выше) - всё это позволяет клинический диагноз сформулировать именно подобным образом.

К сожалению, до изобретения антибиотиков эта форма воспаления лёгких считалась одним из опаснейших заболеваний с летальностью, достигавшей 90-100 процентов. Моральная вина бригады врачей, курировавших Императора, в том, что они не смогли убедить его в необходимости с первых же дней болезни строго соблюдать все их предписания. Я подозреваю, что сложности взаимоотношений между врачами, трудности общения с таким пациентом, каким был Николай I, высокое дворцовое окружение, оказывавшее определённое давление на врачей, и другие факторы сыграли свою фатальную роль в исходе болезни.

К сожалению, автору данного очерка обнаружить протокол патолого-анатомического вскрытия не удалось, хотя упоминание о том, что такая процедура проводилась, встречаются в литературе. Этот документ позволил бы более весомо обосновать посмертный клинический диагноз Николая I.

И. В. Зимин[7] пишет: "Не удалось обнаружить никаких важных медицинских документов, связанных с событиями февраля 1855 г. Видимо, их и не было". Галина Сапожникова[21]: "Протокол вскрытия... из медицинской истории таинственным образом исчез". Интересно, что профессор Ю. А. Молин[14], специалист в области судебной медицины (Санкт-Петербург), которому недавно удалось-таки обнаружить в Российском государственном архиве медицинские документы о Николае I, в публикации о причинах смерти Императора упоминает не протокол вскрытия, а лишь комиссионного осмотра его тела в момент наступления смерти...

Нельзя не согласиться с П. К. Соловьёвым[23] в том, что "одна из проблем, возникающих в связи с 'загадкой смерти' Николая I, является хронологической". И действительно, изучая шаг за шагом, день за днём динамику болезни самодержца, приведшей его в могилу, нельзя не обратить внимание на некую противоречивость мемуаристов, дающих разное её, болезни, описание. Эта же неотчётливость прослеживается и в записях камер-фурьерского журнала (я их приводил выше). Не случайно, историки, изучавшие данный вопрос, высказывали мнение о возможной постмортальной фальсификации записей и воспоминаний с целью, якобы, сокрытия истинной причины смерти, а именно, отравления Императора. Но есть и иные объяснения "хронологической путаницы".

С одной стороны, речь может идти о нежелании Николая I открывать лечащим врачам, близким родственникам и друзьям своё истинное самочувствие. Так было всегда, так, видимо, случилось и на это раз. До последнего дня он был убеждён в том, что поправится, что сумеет одолеть болезнь. К тому же, он считал, что врачи всегда преувеличивают опасность его заболевания, чтобы перестраховаться в виду той большой ответственности, которую они несли за его здоровье. Николай I как-то признался Корфу в своем недоверии "вообще к врачам и медицине". Именно поэтому он крайне неохотно прислушивался к их советам, и, не обращая внимания на недомогание, продолжал интенсивно работать в привычном для себя режиме (см. "История болезни"). Есть такие пациенты: они уверены в том, что "всё само пройдёт".

Существуют и эпидемиологические аспекты болезни, которые не учитывались историками. Общеизвестно, что в период любой эпидемии гриппа в обществе циркулируют и другие респираторные вирусы (парагриппа, риновирусы, аденовирусы и т.д.), заражение которыми может быть либо самостоятельным, либо наслаиваться на инфекцию, вызванную вирусом гриппа, приводя к развитию микст-вирусной инфекции с наслоением и бактериальной. Мне импонирует позиция историка Е. В. Тарле[26], не имевшего медицинского образования, который данные, свидетельствующие о раннем развитии недомогания Императора, относит на счёт другой, "первоначальной" болезни. Скорее всего, именно эта, "первоначальная", болезнь вполне могла "совсем" или "почти" пройти.

Не осложнённые формы ОРВИ обычно протекают в течение 5-7 дней, осложнённые бактериальной инфекцией - 2-х и более недель. Учитывая неблагоприятную по респираторным инфекциям эпидемиологическую ситуацию в Петербурге в тот период, а также тот образ жизни, который вёл Николай I (визиты к больным родственникам и друзьям, участие в смотрах войск и т.д.), вполне можно допустить, что, едва оправившись от инфекции, вызванной одним респираторным вирусом, он тут же заражался другим, иммунитета к которому у него ещё не было. В итоге, клиническая картина заболевания приобрела непрерывно-рецидивирующий характер.

Граф Д. Н. Блудов[1] писал о смерти царя: "Сей драгоценной жизни положила конец простудная болезнь, вначале казавшаяся ничтожною, но, к несчастью, соединившаяся с другими причинами расстройства, давно уже таившимися в сложении, лишь [внешне] крепком, а, в самом деле, потрясённом, даже изнурённом трудами необыкновенной деятельности, заботами и печалями, сим общим уделом человечества и, может быть, ещё более Трона".

Отрицательно сказывались на его здоровье и психические нагрузки: смерть дочери Александры, события венгерской революции 1848-1849 гг, Крымская война. П. К. Соловьёв[23]: "Нельзя забывать [и ещё] об одном немаловажном обстоятельстве. Царь стоял на пороге старости - в июле 1855 г. ему исполнилось бы 59 лет. В сравнении с другими Павловичами Николай - чуть ли не долгожитель".

Постоянный дефицит сна и хроническая усталость ставили его организм на грань нервного истощения. Николай I считал, что если "раз ляжет, то, наверное, уже не встанет", и объяснял это тем, что "в доме Романовых никто не бывает долговечен". Не случайно, он стремился все свои недомогания переносить на ногах...

Он скончался в небольшой угловой комнате первого этажа Зимнего Дворца на железной походной кровати с солдатским тюфяком и зелёной подушкой, укрытый заношенной солдатской шинелью. А. Ф. Тютчева[28]: "Казалось, что смерть настигла его среди лишений военного лагеря, а не в роскоши пышного дворца. Всё, что окружало его, дышало самой строгой простотой, начиная с обстановки и кончая дырявыми туфлями у подножия кровати". Над кроватью висел портрет рано умершей дочери Александры Николаевны, которую он очень любил.

А. О. Смирнова, урожденная де-Россет[22], близкая ко Двору, не раз беседовавшая с Государем, друг Пушкина, Гоголя, Жуковского, писала 8 марта 1855 г. в Москву: "Я пошла осмотреть эту комнату, скорее келью, куда в отдалённый угол своего огромного дворца он удалился, чтобы выстрадать все мучения униженной гордости своего сердца, уязвленного всякой раной каждого солдата, чтобы умереть на жёсткой и узкой походной кровати, стоящей между печкой и единственным окном. Я увидела потёртый коврик, на котором он клал земные поклоны утром и вечером перед образом в очень простой серебряной ризе (откуда этот образ, никому неизвестно).., сильно подержанное Евангелие, подарок Александра Павловича (его он, как сам мне говорил, читал каждый день, с тех пор как получил в Москве после беседы с братом Александром у Храма Спасителя), экземпляр Фомы Кемпийского, которого он стал читать после смерти дочери, несколько семейных портретов, несколько батальных картин по стенам (он их собственноручно повесил), туалетный стол без всякого серебра, письменный стол, на нём пресс-папье, деревянный разрезательный нож и Одесская бомба (возможно, речь идёт об одном из ядер, которыми обстреливалась с неприятельских судов 10 апреля 1854 г Одесса, и которое упало посреди крестного хода, - В. П.)". Стол был заполнен также бумагами, рапортами, схемами. В углу комнаты стояло несколько карабинов.


Похороны Николая I в феврале 1855 г.

А над Зимним Дворцом трепал ветер чёрный траурный штандарт.



18 февраля 1855 года, когда царь уже умирал, а, может, уже и умер, в столичных газетах появился вначале 'Бюллетень №1', а затем и №2, в которых сообщалось о состоянии его здоровья: "Его величество заболел лихорадкой... 13 февраля... и выхода к литургии иметь не изволил" (№1) и "Лихорадка его величества к вечеру 17-го февраля усилилась. Отделение мокроты из нижней доли правого легкого сделалось труднее" (№2). 19 февраля появились бюллетени №З" и №4, в которых соответственно сообщалось об усилении болезни, "что делает состояние его величества опасным", и даже "угрожающим параличом лёгких". Лишь 21-го февраля был опубликован манифест о кончине императора. "Задержка с публикацией манифеста объяснялась тем, что ход болезни лейб-медик М. М. Мандт описал на немецком языке, и потребовалось время на перевод. К тому же 20 февраля было воскресенье, и газеты не выходили. Очевидна некоторая неповоротливость власти и прессы, но не приходится говорить о злом умысле" (П. К. Соловьёв[23]).

"В камер-фурьерский журнал, дневник придворных событий, тексты всех четырех бюллетеней были вписаны на полях в дополнение к уже имевшимся... Судя по почерку и чернилам, сделано это было 'за один присест' 18 февраля, когда царь уже умер" (Тайна смерти Николая I. http://wirade.ru).

Из воспоминаний В. Панаева[16]: "Государь не изъявлял опасения на счёт своего здоровья, потому запретил печатать бюллетени о болезни его". Отсутствие в прессе последних, несомненно, было следствием прямых указаний Николая I не будоражить народ, а его слово для ближайшего окружения было законом. Кроме того, судя по реконструированной мною истории болезни Императора, до последних дней его самого, и, главное, врачей, его курировавших, не покидала надежда, даже уверенность в благополучном исходе. Увы, надежда была основана на явно ошибочных оценках динамики болезни и состояния больного. И это ещё одна из причин появления легенды о самоубийстве Николая I.



В Российском государственном историческом архиве хранятся личные документы, в том числе медицинские, связанные с жизнью и кончиной Николая I (как и всех остальных членов Императорского дома Романовых). Есть там и протокол комиссионного осмотра его тела в момент наступления смерти, подписанный докторами Мандтом, Ерохиным, Кареллем, Рейнгольдом, Маркусом, ведущими специалистами, обслуживавшими семью императора. В ходе осмотра на теле и голове были отмечены следы (очаговая гиперемия, точечные кровоизлияния) применения медицинских средств, перечисленных выше (см. "История болезни"). И это всё: ни следов инъекций, ни следов применения ядовитых веществ, вызывающих характерные изменения слизистых оболочках полости рта и носа, ни изменения зрачков, ни специфических при отравлении ядовитыми веществами трупных пятен, ни посторонних запахов (Ю. А. Молин[14]).

По словам фрейлины А. Ф. Тютчевой[28], император "сам сделал все распоряжения на случай своей смерти и пожелал, чтобы его препарировали по системе Ганоло" (правильно "Ганналя" - В. П.). Пионером этого метода бальзамирования стал приглашенный в Россию из Вены для службы в Медико-хирургической академии профессор анатомии прозектор Венцель Л. Грубер, которому помогал аптекарь Г. Ю. Шульц. Проводилось бальзамирование в присутствии лейб-медиков и министра Императорского двора графа Владимира Фёдоровича Адлерберга. На всю эту процедуру, которая происходила в той же комнате, в которой упокоился Император, ушло10 час. Грубер пунктуально следовал предписаниям этого новаторского метода, но организаторы похорон царя не прислушались к его совету не трогать тело Николая I в течение нескольких часов, пока введенный раствор не вступит в химическую реакцию с содержимым кровеносных сосудов. "Так как приближалось время панихиды в Высочайшем присутствии, то окружающие не обратили внимания на это предостережение Грубера, и поспешили одеть почившего Императора, вследствие чего лопнула одна из больших вен, раствор, впрыснутый в вены, излился в полости тела и не мог произвести желаемого действия. Останки Императора вскоре подверглись разложению" (Б. А. Нахапетов[15]).

19 февраля, А. Ф. Тютчева[28]: "Тело Монарха лежит всё ещё на кровати, но уже одето в кавалергардский мундир. Черты застыли, лицо имеет свинцовый оттенок".

В "точности" выполнив пожелание Николая І, спустя непродолжительное время специалисты с удивлением отметили, что "лицо Государя страшно изменилось", а от тела стал исходить крайне неприятный запах. "С 20 по 23 февраля доктор Ф. А. Карелль, лейб-хирург И. В. Енохин, лейб-медики Э. Рейнгольд, М. Мандт и М. Маркус колдовали вокруг тела Николая I, пытаясь замедлить процесс биологического гниения. Но снова не менее удручающий итог. 24 февраля останки Царя доставили в Петропавловский собор, где 5 марта должен был состояться обряд погребения" (Л. В. Выскочков[2]). Повторное бальзамирование проводилось через неделю со дня смерти Николая (25 февраля) в помещении Петропавловского собора. На этот раз выполнял бальзамирование профессор П. А. Наранович совместно с доктором Енохиным и помощниками. Они удалили гнилостные изменения, осветлили кожу, придав ей естественный оттенок. Тело покойного обложили ароматическими травами, чтобы заглушить запах тления. "Сегодня (3 марта - В. П.) утром я была в Петропавловской крепости и вынесла оттуда ужасное впечатление. Церковь была довольно пуста, так как во время обедни прекращается доступ публики, приходящей проститься с телом. Покойник лежит тут же с Короной на голове, накрашенный, нарумяненный, залитый тошнотворными ароматами, плохо скрывающими, однако, несмотря на всё, запах разложения, исходящий от Императорского гроба" (А. Ф. Тютчева[28]).

Всё изложенное в связи с бальзамированием тела Императора и стало ещё одной из причин, заставивших уверовать в гипотезу об отравлении Николая I. На самом деле, быстрое разложение тела покойного было связано с первым, неудачным, применением упомянутого метода бальзамирования, предполагавшего введение консервирующих растворов внутрь сосудов без предварительного извлечения внутренних органов. Холодильных камер для хранения тел в то время не было. Словно по злому умыслу, температура воздуха в С-Петербурге в тот день поднялась с -20[0] С до +2[0] С (это подтверждается документами). "Прощание с Императором [лиц из ближайшего окружения] происходило в небольшом помещении (напомню, в той же комнате, в которой он умер, - В. П.), где скапливалось много народа, желавшего проститься с царем, и стояла жара почти нестерпимая" (А. Ф. Тютчева[28]). Именно поэтому уже через несколько дней посмертные изменения приобрели характер поздних трупный явлений. Как пишет историк П. А. Зайончковский[5], "слухи о самоубийстве царя [были] лишены всяких оснований".

Погребён Николай I 5 марта 1855 г в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга.



Гробница императора Николая I

Завершаю свои заметки о причинах смерти императора Николая I записью в дневнике А. Ф. Тютчевой[28]: "Говорят об отравлении, уверяют, что партия, враждебная войне, хотела отделаться от Императора, обвиняют Мандта, которому давно не доверяют, одним словом, тысячи нелепых слухов, какие часто возникают в моменты неожиданных кризисов, слухов, которым верят массы, всегда жадные до всего необычайного и страшного. Для них всё представляется возможным, кроме того, что действительно есть... Его убили... не столько война и её неудачи, сколько озлобление и низость не только его врагов, но и тех, в ком он видел своих друзей и соратников, на кого он считал вправе себя рассчитывать... Все последние акты его царствования, отмеченные печатью нерешительности и противоречий, свидетельствуют о мучительной борьбе, происходившей в душе этого человека, правдивого и благородного даже в своих заблуждениях".

Лучше сказать и нельзя.



ЛИТЕРАТУРА

[1] Д. Н. Блудов. Завещание и последние дни жизни императора Николая Первого. М. Из типографии А. Евреинова. 1856
[2] Л. В. Выскочков. Николай І. М., 2003
[3] Л. Е. Горелова. Легенды о смерти Николая I. Российский медицинский журнал. 1506. Независимое издание практикующих врачей.
[4] Л. В. Дубельт. Заметки и дневники. Российский архив. Выпуск VІ. М., 1995
[5] П. А. Зайончковский. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., Мысль.1978
[6] Записки генерал-адъютанта В. И. Дена. Русская старина. 1890. № 1-2, 12
[7] И. В. Зимин. Медики и самодержцы: загадка смерти Николая I. Отечественная история, 2001, N 4, с. 58
[8] Император Николай Первый и его время. Документы, письма, дневники, мемуары, свидетельства современников и труды историков. Под редакцией Б. Н. Тарасова. В 2-х томах (www.rus-sky.com/gosudarstvo/tarasov/index.htm).
[9] Ирина Красносельская. Николай I. "Российская газета". Неделя №4611. 13.03.2008
[10] М. А. Корф. Записки. Русская Старина (1899-1904). М., 2003. DjVu, RUS
[11] Манифест Императора Александра I о наследовании престола его братом Николаем narod.ru. Николай I
[12] А. Н. Машкин, В. С. Горак. История без мифов. Прошлое Отечества. Известные личности. Фастов. "Полифаст", 2007
[13] В. П. Мещерский. Мои воспоминания. М., Захаров, 2003
[14] Ю. А. Молин. Что убило русского царя. Московский комсомолец. 24.04.2012
[15] Б. А. Нахапетов. Тайны врачей дома Романовых. М. Вече. 2005
[16] В. И. Панаев. Воспоминания с обозрением моих идиллий. СПб., 1860
[17] А. В. Пеликан. Перемена царствования. Голос минувшего, 1914, N 2, с. 120 - 121
[18] М. А. Полиевктов. Николай І: Биография и обзор царствования. М., Издательство М. и С. Сабашниковых, 1918
[19] А. А. Половцев. Дневник государственного секретаря. В 2 томах М., Центрполиграф, 2005
[20] И. Ф. Савицкий. Воспоминания (цит. по А. Ф. Смирнов. Разгадка смерти императора. //Пресняков А. Е. Российские самодержцы. М., 1990)
[21] Галина Сапожникова. От чего умирали русские цари. Николая I убило горе (ricolor.org/history/mn/romanov/mor).
[22] А. О. Смирнова-Россет. Дневник. Воспоминания. М., Изд. Наука, 1989
[23] П. К. Соловьёв. Евпатория в лёгких. К "загадке" смерти Николая I. Вопросы истории, № 9, Сентябрь
[24] Сон жизни: Воспоминания Великой Княжны Ольги Николаевны. // Николай Первый: муж, отец, император. М., 2000. С. 237 (www.dugward.ru/library/olga_nick.html).
[25] Н. Д. Тальберг. Человек вполне русский (Император Николай первый в свете исторической правды). М., 2000. С. 358
[26] Е. В. Тарле. Крымская война. М., АСТ. 2005
[27] Анри Труайя. Николай I (Русские биографии). Перевод с французского. М., Эксмо, 2005. 224 с.
[28] А. Ф. Тютчева. При дворе двух императоров. Воспоминания и фрагменты дневников фрейлины двора. М., Захаров, 2008
[29] Из воспоминаний баронессы М. П. Фредерикс. Исторический вестник, 1898, N 2, с. 481.
[30] Г. И. Чулков. Императоры: психологические портреты. Николай Первый. М., Худож. лит. 1993
[31] Н. Ф. Шахмагонов. Победа в Крымской войне могла быть нашей (www.kadet.ru/lichno/Shahm/Krym.htm).


– Российские императоры: истории жизни и смерти. Оглавление –



© Валерий Пайков, 2012-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.

– Николай Первый –



Школьные сочинения: История России. Русские императоры. Династия Романовых. Жизнь и смерть императора Николая Первого




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]