[Оглавление]




КАК  УБИЛИ  СТАРИКА  БРАЖКИНА

Житейская история, или Ничего не придумано


Слышали ли вы когда-нибудь такое странное для садоводческого товарищества именование: "Павшие герои"? Много лет назад лично я очень удивился этому названию и первичный смысл его понял, когда прочёл в официальной бумаге - полученной мною книжечке садовода: "...Товарищество имени Павших героев". А заодно услышал и его историю.

В северо-западном районе Ставрополя, там, где нынче выстроен на месте бывшего картофельного поля участок особняков (по диагонали от него через перекресток стоит всем известный танк), в овражек стекал скромный ручеёк без всякого названия. Затем овражек становился оврагом, и вот некогда на этих бросовых землях Министерство обороны выделило вдовам погибших - ещё на той войне, которую мы называем Отечественной, участки для поддержания их (вдов то есть) существования земельно-растительным способом.

Я очутился на этом месте спустя много лет и попал к "павшим героям" совершенно случайно: мне край необходимо было обеспечить матери клочок земли, иначе на территории городской квартиры без садово-огородной работы, она просто зверела и ела всех поедом. Купить удалось именно клочок, чуть менее трех соток, но другого тогда не было. Домик на участке отсутствовал, хотя имелась голубятня (настоящая, из тех времён) в качестве будки для хранения инструмента. Ещё на участке росла совершенно невероятных размеров ива, а посреди - почему-то берёзка, и этой неогородной растительностью мне участок понравился. Матери - нет, но не об этом сейчас речь, а о соседях.

Старухи как старухи. Возрастом и постарше, и помладше моей матери. Все они действительно потеряли кормильцев, и Минобороны для них было по званию не менее как архангел Петр. Разум их ещё боролся с возрастом, но, как говорится, с переменным успехом.

Два участка рядом с нашим были заброшены, и мать тайком таскала воду из чужого колодца. (Сразу надо сказать, что с водой у павших героев не ладилось. То трубы лопались, то краны текли, то кожевенный завод, дававший эту самую воду, героев просто отключал. И так - чуть не все те двадцать лет, что я наблюдал жизнь этого товарищества. Зато у соседней "Аронии" и других обществ вода для полива была почти всегда).

Напротив нашей дачи стоял поразительный для местных краёв дом. Собственно, не дом, а домик, но с мансардой (первый этаж съедал склон, так что в нынешние особняки это строение как бы не вписывалось). Мансарда имела совершенно необычный вид. На её фасаде висел зацепленный за шиворот деревянный чёрт, рядом довольно улыбалась кошачья морда, солидно расставлены были шахматные фигуры - конь, пешки, ладьи, чинно-благородно стояли парочкой король с королевой. Прилажены были к стене и удивительной формы корневища: в общем, вид у дома был весёлый. Как и характер его жильца и нашего соседа, которым оказался некто Бражкин Алексей Николаевич.

При знакомстве Бражкин представлялся не иначе как художником. В творческом союзе, впрочем, он не состоял. Что не мешало ему выражать свой талант всячески - и в скульптуре, и в рисунках, и, что главное, - в надгробьях, которые он мастерил на первом этаже своего домика и которые служили для него средством заработка.

Характер Бражкина весьма сочетался с его несерьёзной фамилией, однако, хотя старик любил и бражку употребить, хотя был говорливый и спорливый, но - несварливый. Наоборот, покладистый. Кран починить, забор поправить, устранить течь в крыше, сделать какие плотницкие работы - все это для него проблем не составляло, и он чинил, не чинясь, все эти бесчисленные краны, хотя, повторяю, вода павшим героям доставалась нечасто. К Бражкину чаще всего и обращались с разными просьбами эти самые павшие герои, то есть старухи. Денег за свои услуги, насколько я знаю, Бражкин по-соседски не брал.

Старухи же, живя в овраге испокон веку и по велению Министерства, поделили население товарищества на "героев" (это были они сами) и на "купленных" (это были, например, мы с Бражкиным). Мать моя была вначале весьма поражена этим суровым явлением: ведь и я, сказала она как-то в беседе с ровесницами, потеряла на войне первого мужа, всю войну пробыла с малышом, потом вот вышла замуж, родила второго... Ага! - сказали ей. Вот ты вышла замуж, а мы - нет, и ты нам не ровня. Мы - герои! Нам само Министерство обороны давало земли, а вы - купленные!

Эта странность нас и позабавила, и слегка покоробила, ну да Бог с ними, с этими старухами, крыша у них давно уже поехала. Вот, например, одна из "павших героинь", проходя мимо нашей роскошной ивы, все время наседала на мою мать: "Да сруби ты эту сосну!". Две её странные дочери тоже не отставали с советами...

Огромного роста очень принципиальная старуха среди всех "павших" была как бы комиссар. Нам-то с ними делить было нечего, кроме вечно отсутствовавшей воды, но вот старик Бражкин большей частью именно с нею, как и с другими "павшими", вел разные разговоры, в том числе политические. А напрасно. Потому что однажды они очень крепко повздорили именно на политические темы, и рассердившийся Бражкин, плюнув, сказал, что и помогать он больше этим свихнувшимся сталинисткам не будет.

Дальше начинается натуральный детектив. Однажды хозяева (Бражкин с женой) обнаружили, вернувшись из города, что дом их потерял свой весёлый вид. Все окна были выбиты, законченная и начатая работа в мастерской (то есть надгробья) разбита вдребезги.

Беда большая, но не смертельная. Все восстановил хозяин, за исключением стёкол, которые были у него в первом варианте толстого, витринного отлива. Окна, правда, были маленькие, отнюдь не "магазинные", но достать вновь обрезки стекла витринного Бражкин уже не смог и поставил обычные. Которые неизвестные хулиганы через некоторое время также выбили. С аналогичным разгромом внутри дома.

Бражкин снова все восстановил и решил больше на поночёвки в город не ездить. Стал дом караулить. Логика у него была простая: или испугаются лезть при хозяине, или, наконец, дождусь своих недругов. И что ж? Дождался.

Недругов было двое, и, по законам детектива, на головы они натянули чёрные чулки. Хозяина бандюги отнюдь не испугались. У обоих в руках оказались ломы, которыми они, долго не раздумывая, начали того охаживать.

Против лома нет приёма, да и Бражкин, между нами говоря, был вовсе не супермен. Поэтому он побежал вниз по своему участку. А эти двое, с чулками на мордах, бежали резвее, догоняли и били старика ломами. Подхватив на ходу валявшиеся вилы, хозяин сумел отбиться от одного и даже задел ему вилами бок, однако от второго удалось спастись, только перепрыгнув через ограду и кинувшись вниз, к пруду, где виднелись какие-то люди. Туда бандюга бежать не захотел и от старика отстал.

Ну что? И рёбра ему поломали, и сотрясение мозга получил старик Алексей Николаевич. Удовольствие, прямо скажем, никакое. И написал он заявление в милицию, сдав его туда вместе со справкой о побоях.

Дальше история пробуксовывает. Время шло, следствие - стояло. И вот, наконец, в очередной визит Бражкина в милицию ему сказали, что дело, за очевидной его мелочностью, закрыто. До свидания, товарищ!

- Позвольте, - вскричал Бражкин, - но ведь меня чуть не убили!

- Но ведь не убили же? - мягко ответили ему. - Вот и идите себе... - И даже, говорят, добавили, в качестве разъяснения: - Если бы вас убили, вот уже тогда, конечно, мы бы дело ваше закрыть не могли и продолжали бы расследование...

Я видел Алексея Николаевича сразу после этого его последнего визита в милицию, когда он возвратился на дачу. Поздоровался с ним и, обратив внимание, что он необычно молчалив, спросил о здоровье. Бражкин ответил коротко и невнятно, что ничего, мол, всё с ним в порядке.

Дальше можно было бы вести описание по документам, но всё стало известно и так.

Дело в том, что Алексей Николаевич сумел сам, без милиции, установить личность одного из нападавших. В милицию, конечно, он об этом сообщил. Но доказательств привести не мог, кроме того, что вот лежал такой-то месяц или два больной в своем домике на даче, жена его кормила, а сам он даже не выходил. Не иначе это именно тот бандит, которого он, Бражкин, защищаясь, сумел задеть вилами. Придите, мол, проверьте, по ране видно будет!

Но никто не пришёл.

Он просил ещё и о том, чтоб хотя бы поговорили с заказчиками, которыми в этом детективе явно выступили полоумные старухи. Но тут для милиции вообще и вопроса такого не было. При чем тут старухи? (Старухи здесь - отдельная тема, просто классная... Но мы всё-таки о другом).

После памятного дня, когда дело закрыли, Бражкин Алексей Николаевич появился у калитки того самого домишечки и подозвал хозяина. Тот подошёл к Бражкину, и у них состоялся через калитку некий вполне со стороны спокойный разговор, которого, впрочем, никто не слышал.

Видимо, беседы Алексею Николаевичу хватило для "доследствия": теперь он уже точно знал, что этот его собеседник - один из тех, кто охаживал его ломом и от которого он отбивался вилами. Старик вынул из-под одежды "обрез" и в упор застрелил обидчика.

Вот так.

Ну, тут уж милиция оказалась на высоте. Тем более, что искать убийцу не надо - вот он, никуда не убегал и сам сознался. И - не раскаялся. Жаль, говорит, второго не сумел установить. А то б, значит, было бы двойное убийство?! И еще вот "обрез": где взял? Где купил? Так ведь и не признался, гад матерый.

Интересные вещи происходили на суде. Упомянем одну: вдова убитого благодарила Алексея Николаевича Бражкина за содеянное. Её погибший муж из их нормальной жизни давно сделал кошмар. Детей, мол, так воспитывал, что те постоянно сидят (ясно, где), в доме всё пропил, сам её избивал, как хотел... И просила она суд об одном: простите старика, назначьте условно или, как хотите, но - отпустите!

Но нет. Справедливость восторжествовала. Получил семидесятилетний старик свой срок как убийца. И через два года умер. В тюрьме.



* * *

Это - старая история, ещё советских времён. И никого почти из участников и свидетелей этой истории нет в живых. С красивого домика давно посрывали деревянные скульптуры... А нынче вот новый закон вышел, вернее - поправка к закону о пределах необходимой обороны. И если бы не тогда, а сейчас Бражкину ломами крушили бы рёбра и били по черепу, он мог бы смело нападавших - убить своими старыми вилами. Или палкой. Ну - чем там попалось бы. Лома и вилы, понятно, у нас на каждом шагу валяются. Или вот ещё что теперь, в наше время, возможно: просто отнять у бандита пистолет и в него же, бандита, из этого пистолета выстрелить. И даже убить. И вам ничего не будет. Это точно: недавно по телевизору показывали.

А вот хранение обреза вам не простят и сегодня. Обрез, равно как и пистолет, автомат или другое огнестрельное оружие, может свободно иметь, по определению, только бандит. И если вы его имеете, смело рассчитывайте на определённый, заранее отмеренный законом срок. Хоть вы не только никого не застрелили, но даже об этом и не думали.

Неужели нельзя обыкновенному законопослушному гражданину (не депутату и не какому-нибудь должностному лицу) иметь оружие для самозащиты? Я ставлю этот вопрос вовсе не как риторический. Я помню ещё одну телевизионную передачу, по-моему, с Гордоном и его коллегой, где именно эта проблема обсуждалась. Поразительно было то единодушие, с которым большинство участников дискуссии уверяли: оружие иметь простому гражданину нельзя. А у вас оно есть? - наседал телеведущий. Ответ был таков: да, но я - это другое дело...

По закону разрешение на приобретение оружия получить сегодня можно. При наличии таких-то и таких-то, а также ещё и таких вот и таких вот обстоятельств и условий... А у вас нет таких условий. Вы не работаете в охранном ведомстве, за вас некому поручиться, кроме таких же обыкновенных людей, допустим - ваших соседей. И кроме того, что вы не бандит и вас ни разу ни за что не судили, вам и сказать-то нечего. Опасаетесь за свою жизнь и жизнь своих близких? А чего опасаться? Вас же пока не убили? Вот если бы - тогда бы, конечно... Вот тогда бы вам предоставили право защищать себя самому, раз этого сегодня не может гарантировать государство.

Но на кладбище вам это право не понадобится. Я вас уверяю.




© Евгений Панаско, 2004-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.





Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]