ГОСПОДНЕ КИНО
DRAMMAGIOCOSO
-1-
С мелодии много ли спроса?
Лишь только бы сердце болело,
когда обдаёт купоросом
она хохоток Лепорелло.
Блестит над Севильей аргентум
созвездий - звенящей картечью.
Балакают божьи агенты
скрипично-валторновой речью.
И что-то понятно в их мове
тому, кто хлебнул, не подувши,
не суть, разведённую в слове,
но звуки из венских отдушин.
Привет, и за дело, нарколог,
гони через уголь попсовый
весь ужас классической школы,
где ухают медные совы.
-2-
Тишины надорванная трёшка,
не концерт для скрипок и альта,
врёт замоскворецкая гармошка
с пеною у кнопочного рта.
А ракиты опускают флаги,
бахромою подметают пыль.
В приступе отчаянной отваги
лезут осы в полую бутыль.
В это время все - немного маги,
каждый Вертер, мучаясь в тоске,
жизнь грохочет тарой, словно Вагнер,
и притом - висит на волоске.
А сквозь лето протекает Лета
и теряет прошлое очки.
Льдистого по-утреннему света
зачерпнули венские смычки,
никому не слышные покуда.
Говори, гармошка, говори,
ври и режь, сдавая, как посуду,
всё очарование зари.
-3-
Дохлый номер - десятого номера ждать,
проще - ждать иоаннова джаза.
Но стоишь и бормочешь в регистре от "мать!"
до невинного, в общем, "зараза!"
Не дано молодцУ с остановки сойти.
Он не слышит гремящие шпоры
и того, что огромное время летит
семимильной трусцой Командора.
Жизнь проходит, проходит, почти что прошла.
Ожидает не тёплая ванна,
но прощальная ария, марево, мгла,
всё, что М. прописал Дон Жуану.
_^_
ЛЕТОВ
Птица-козырь самой зимней масти
и закройщик неба на Руси
тоже ведь, по-своему, о счастье
из графита веток голосит.
Снег уже дымится и тощает
и дорожек обнажает дно.
И февральский вечер обещает
госпитальной публике кино -
будет аппарата стрекотанье
на экран вываливать руду,
будет пубертатное вниманье
в йодоформом пахнущем ряду,
это - тоже счастье, даже больше!
Родина, внушающая страх,
медсестра в бюстгальтере из Польши,
чувствуешь биение в висках
от невинной ласки киноленты?
За невнятность музыки прости.
Чёрный ворон и поющий Летов
лучше сформулируют мотив.
_^_
GOODOLD
-1-
Англия, Англия, ветра баланда.
Небо, вообще-то, бывает и синим.
В детстве болели от холода гланды,
Диккенс зато холодел в апельсине.
Сладкого сока, прохладного сока
в Диккенсе было под горькою коркой!...
Ветер шумел на болоте осокой,
снег наметало на улице горкой.
Если оглянешься, "аста ла виста", -
так на горячих губах и застынет,
детской ладошкой - ладошкою Твиста -
манит огромная пустошь-пустыня.
Битых бутылок осколки под снегом,
слёзы и сахар за каждым глаголом,
каждый январь начинался с побега
из сорок пятой в житейскую школу.
Нету в карманах ни пенса, ни спички,
нечем согреться - ни спички, ни пенса.
Это со мною теперь по привычке -
самый чувствительный бедности сенсор.
Только под этим, за этим, над этим -
сладким - до дрожи - моим оберегом
делятся - дольками - мёртвые дети
и Рождество согревает их снегом.
Много ли смысла в простом померанце?
Больше, чем думают в тёплой гостиной.
В детстве по Лондону шёл голодранцем
Тот, Кто до этого шёл Палестиной.
-2-
Не надо песен соловьиных
в садах причудливых Версаля.
Мою рифмованную глину
они как минимум достали.
Мне по душе простая пемза
густого лондонского смога,
в неё бросаются, как в Темзу,
за просто так и ради Бога
она сдирает оболочку
без проволочек и обмана.
И слишком рано ставить точку
викторианского романа.
Всё непонятно и нечисто,
нирвана слишком примитивна
для напеваемого Твистом
блатного скользкого мотива.
И не дано переиначить
бесшумно взломанную лавку,
викторианскую удачу,
викторианскую удавку.
И сочинением на тему,
слегка затронутую выше,
ползёт гудение Биг Бена
крылатой раненою мышью.
_^_
ЛУЖА
-1-
Витебск-75
Проплывает голубая "Волга",
проползает бежевый "москвич".
Будешь жить - и весело и долго.
И не хнычь. Пожалуйста, не хнычь.
Я и сам не знаю, в самом деле,
что бывает с нами после нас.
После нас, наверно, понедельник,
а сегодня - пятница как раз.
Так что перед нами - выходные,
Луна-парк и польский чуингам,
и аллеи в розоватом дыме,
никаких трагедий, даже - драм.
Пей ситро. Гляди на праздник в оба.
Надувай из жвачки пузыри.
А про тайны вечности и гроба
мы с тобой потом поговорим.
-2-
Лужа
Допусти, что это - неизменно,
то, что, как клещами, сжало грудь,
что когда-то Рильке или Бенну
не давало выдохнуть, вдохнуть,
что давило - тягостней и туже
и сводило с рельсов и с ума,
в чём, как в чёрной, очень чёрной луже,
отразилась вечности зима.
-3-
Couleurlocale
Couleurlocale - такое дело.
Ещё дымится свежий след.
Рябина есть на этом - белом,
а человека больше нет.
Дымится алая. И сладко
зевать и думать - повезло.
И пару строк вписать в тетрадку,
чуть-чуть смутясь, слегка назло.
И красный цвет, точнее, алый,
сравнить.... А с чем его сравнить?
.............................
"Течёт отсюда до Валгаллы
его рябиновая нить".
_^_
ТЕЛЕМАХИДА
Качается скорлупка корабля
промежду виноградин зодиака.
Роняют древнегреческое "бля"
обветренные губы Телемака.
Всё это было, а потом прошло?
Такое не проходит, не надейся.
В который раз ломается весло
о тонкую иглу Адмиралтейства.
И можно всё свалить на худсовет,
богам порою изменяет мера.
В сюжете бы наметился просвет,
коснись сюжета выдумка Гомера.
Но боги твёрже, чем любой орех.
Ломают вёсла и ломают кости,
не принимая во вниманье грех,
а из спортивно-графоманской злости.
Вот, в переулке лопнула струна
и захлебнулся "стратокастер" "скорой" -
ещё один или ещё одна
богами призывается в актёры.
_^_
ЧЕЛОВЕЧИЩЕ
Очень зябко сегодняшним вечером.
Провидение сдало дела.
И куда ты бредёшь, человечина,
человечище, глыба, скала?
Прилипает к подошвам обочина,
к поступательной ритмике шкар.
Человечище, чем озабочено
и почём арзамасский кошмар?
Что кошмар моему поколению
молодцов, наглецов, удальцов?
Да, огромные уши Каренина,
да, Ростовой простое лицо -
этой малости мне не хватило,
эта милость впиталась в песок,
хоть и вымыт небесным "Персилом"
до железного блеска висок.
Этой малости было так много,
это музыку мир отразил -
столько нежности, горечи, Бога
нету даже у свежих могил.
_^_
КАСЫДА
В этой душной крови чернозёма -
сладкой до того, что стала горькой,
слышится воронежское: "Зёма!"
и рука протянутая: "Лорка".
Этот тремор при нехэппи-энде -
тоже струнный и гитарный тоже -
разливает горькое дуэнде
по славянской розоватой коже.
Эта речка говорит "Счастливо....",
плотиком хароновым качая,
этой речке чёрная олива
"....умереть" ветвями отвечает.
Эта бычья шкура Пиренеев
трётся о медвежью шкуру нашу,
оттого от крови солонее
русская неласковая каша.
_^_
РВЁТСЯ
-1-
Слишком много снега в человеке,
слишком много в сердце февраля.
В лунное серебряное веко
зачерпнёт сияние земля.
Газовая синяя лагуна,
кофе надевает капюшон.
Тихий вечер, тихий, очень лунный -
оттого-то мне и хорошо,
хорошо без повода и позы,
ни к чему сегодня антраша.
Не боится нынче чумовоза
кофе отхлебнувшая душа.
А февраль - не так уж это плохо.
Скоро прилетят сюда грачи
и начнётся новая эпоха,
и начнёт по-новому лечить.
Будь скупей на холостые фразы.
Газовая бесится фреза.
Попроси у гибели отказа
за свои красивые глаза.
Бегает по розовым потёмкам
облаков некрупных шантрапа.
Рвётся, потому что стала тонкой
жизни парашютная стропа.
-2-
Ласточка пролетает,
облако пролетало.
Всё, что на свете, тает -
будь оно из металла,
будь оно из бумаги,
мрамора, мира, Рима.
Раз, отхлебнул из фляги,
два, проехали мимо.
Видишь, летает птица,
окна горят печально.
Просто тебе не спится
в нежности изначальной,
вот на балкон и вышел
с флягою и сигаретой,
то ли взирая свыше,
то ли ещё на этом.
_^_
СУШИТСЯ БЕЛЬЁ
Расстоянье меж адом и раем
умещается в маленький двор -
вот мы райски с тобою играем,
вот мы адский ведём разговор.
Вот выводит рулады певица
на татарском своём языке.
Экзистенция - дикаяптица
на господней кемарит руке.
Бьют по слуху рыданья татарки,
виноград заплетает лозу.
Хочешь, я не оставлю помарки
и сотру одиночку-слезу?
Белым краем холщовой рубахи
машет ветер, вздымая бельё.
Извини мне, пожалуйста, страхи.
Эти страхи - сугубо моё.
И не бойся, мы сами с усами,
на губе - абрикосовый сок.
Машет ветер рубашкой, трусами
и мотает их на колесо.
И кидает их снова в припадке.
Это страшно, как пляшущий труп.
А у нас всё в полнейшем порядке,
не считая покусанных губ.
И посёлочек сводится к дачам,
твоему голубому плечу,
комариному детскому плачу
по вселенскому "я не хочу!".
_^_
ВСПОМНИТЬ ВСЁ
Другу
-1-
Музыка уходит на закате,
табор обретает небеса.
В этой свежевымытой палате
перестань грустить по волосам.
Луч в окне дробится, словно с хрустом.
Как такое чудо упустить?
Оказалось, что с Марселем Прустом
вам - теперь - по общему пути.
Вспомнить всё. И больше не бояться
темноты. Не верить в темноту,
нет её и в вечности резвятся
точно так же - девушки в цвету.
-2-
Стало тихо. Радио умолкло.
Утром будет чей-нибудь визит.
И осталась только недомолвка -
ночи золотистый реквизит.
Радио молчит. Не слышно звуков.
И подушка мокнет у виска.
Понимаешь, что бывает скука
и её антонимом - тоска.
Медсестра кемарит, словно птица,
встрепенётся, головой качнёт.
И тоска стекает по ресницам,
на х/б б/ушное течёт.
_^_
ГОРСТКА
Не надо спасать и не стоит учить.
Поэзия - это оконце,
в которое льёт голубые лучи
ночное нездешнее солнце.
Выходит поручик. Дорога блестит.
Звенят серебристые шпоры.
И вечность сжимает в словесной горсти
блуждающих звёзд разговоры.
И можно потом, не прощаясь, уйти -
останется эта вот горстка
со звёздною пылью ночного пути
от вечности до Пятигорска.
_^_
ВЕСЬ ЭТОТ ДЖАЗ
Я извинялся. Он не извинил.
И нету у меня к Нему вопросов.
Как чёрный смерчик крутится винил
и рассыпает джазовое просо.
Я целый день одно его клюю.
Тарелки дребезжат гриппозной дрожью.
И голосок выводит "I loveyou"
на русское лихое бездорожье.
А есть ли Он? А может в пустоту
уходит извинений наших леска?
Я подношу к оплавленному рту
цигарку, раскалённую до блеска.
Он - есть Огонь, снедающий меня,
а я, выходит, самокрутка эта.
И мне смешно, что жалкая фигня
даёт немного бронзового света.
_^_
ЛЁД
Что-то происходит - не со мною.
Начинаю голову терять.
Небо над моею головою
в небо подымается опять.
И его сиреневая дымка
с бросовой крупою голубей
говорит, что сердце - невидимка,
а не вечно занятый плебей,
что оно - уходит без прощанья,
без прощенья, прочей чепухи,
что оно не слышит обещаний
четырёх прижизненных стихий.
Что зимою лучше слышишь Бога -
лучше слышен запредельный лёд,
то, что наша мудрая тревога,
приближая, всё же не поймёт.
_^_
БЛИЖЕ
Ближе к ночи, ближе к Богу,
к "навсегда" намного ближе -
это типа про Ван Гога
и безумие в Париже.
Крышу сносит ветром звёздным
и летят без возвращенья
к розоватым нашим гнёздам
все прощанья и прощенья.
Над кафе фонарь сияет.
Дышит полночь вечной мукой.
То, чем звёзды отвечают,
это, в общем, про разлуку.
_^_
|
