[Оглавление]



СТРАНА  ВАЛУНОВ
И  СВЕТЛЕЙШЕГО  НАТИСКА  ГРУСТИ


* Я - ВЕТЕР ТВОЙ
* КАМЧАТСКОЕ
* СОКОЛИНАЯ ОХОТА
* ПЕСНЬ ВЕТРОВ
* Познав основы волшебства...
* К ОЗЕРУ ГУРОН
 
* БОЛЬШОЕ ОСЕННЕЕ
* ИЮЛЬ (Весна на Лабрадоре)
* СЕНТЯБРЬ ЭТО ВСЕ ЕЩЕ ЛЕТО
* Твои стихи, написанные ночью...
* Сбываются до судорог в плечах...



    Я  -  ВЕТЕР  ТВОЙ

    Я - ветер твой. Чувствуешь - ветер.
    Дурманящих ягод лоза.
    Я - дикие искорки эти
    в твоих сумасшедших глазах.

    Я - тёмные южные ночи,
    метели полярных широт,
    я - эти огни вдоль обочин,
    зовущие за поворот.

    Я - тень твоя, призрак-хранитель,
    Ах, есть ли у ангелов тень?
    Я - тонкие звездные нити,
    струящиеся в темноте.

    Я - там, где шальные тайфуны
    волочат свой шлейф болевой.
    Я - шаткая палуба шхуны
    и остров спасительный твой.

    Я - звуки негромкие арфы,
    и пальцами в струнах пою.
    Я просто снежинка под шарфом,
    кольнувшая нежность твою...

    _^_




    КАМЧАТСКОЕ

    Я улетал последним добрым "Ил"ом,
    Добравшимся в капризный Петропавловск,
    меж снежными зарядами слепыми
    и рваными просветами небес.

    В автобусе не верили, шептались,
    - Зачем посадка? Видимость два метра, -
    А крупные, как листья, хлопья снега
    впечатывались в мокрое стекло.

    Но он взлетел, и выше пробирался,
    слепым китёнком тыкался о тучи,
    синхронно освещая ближний воздух
    огнями проблесковых маячков.

    И я не видел, только знал на память
    все контуры оставленной Камчатки,
    холодные и складчатые скалы
    и близость магматических глубин.

    Я улетал. Не верил, что вернуться
    решимости достанет у меня.
    Страх разочароваться, а не деньги...
    Боязнь друзей живыми не застать...

    На склонах гор, подножиях вулканов,
    на отмелях порожистой Авачи
    есть след моих сапог. И греет душу
    подземное камчатское тепло...

    _^_




    СОКОЛИНАЯ  ОХОТА

    Сокол-сапсан это снайпер и смерть кабарожья.
    Силы накоплены, скулы сжимает клобук,
    Есть лишь одно состояние, жизни и воли дороже,
    Есть лишь один к нему путь открывающий звук.

    Сброшен чехол, остаются следы на перчатке.
    Резким движением вскинута кверху рука.
    В небо скачок. Застывает сюжет на сетчатке.
    Свита. Король. Перелесок и ниткой река.

    Ветер упругий расправит всю тысячу перьев.
    В каждом пере та же тысяча кварцевых игл.
    Линия клюва - кривая ухмылка химерья.
    Здесь начинается вскормленный предками цикл.

    Падает вниз, где косуля отпрянула тенью.
    Он - по ту сторону жалости или угроз.
    Сокол не мешкает. Не предаётся сомненью.
    Череп пробил и клюёт остывающий мозг.

    Свита приблизилась. На рукояти сердолик.
    Каждый в конце комбинации метит в цейтнот.
    Ноздри король раздувает: "Мой Рыжий - католик!"
    "Только война, пока жив хоть один гугенот!"

    Боже, король... Ведь казнят тебя или отравят.
    Будешь жесток - хоть продержишься до сорока.
    Воля и гнев - только птица в наследственном праве,
    Сокол свободы - твой миг в грозовых облаках.

    Смерть заготовлена нами в клинке и в пищали.
    С ней обращаться легко - только раз покажи.
    Вот бы играть не душой - а одними вещами,
    И научиться копить, не разменивать жизнь...

    _^_




    ПЕСНЬ  ВЕТРОВ

    Скулите, ветры, врывайтесь в окна,
    Шумите в трубах золой и пеплом,
    Неситесь вепрем, - соседи охнут:
    Они не любят жить рядом с Геклой.

    И в днях забытых неситесь, ветры,
    Неистребимо, неистреблённо,
    И гните руки ольхи и вербы,
    И трав зелёных, и трав зелёных...

    И смысл, и запах предлетних вёсен,
    Придонных гадов, болотных криков,
    Всё так же ясен, любим, как осень,
    И туч плотнее, и ярче бликов

    Лишь неба бархат и сумрак серый,
    Глубины впадин и вод колодца,
    Глотают горечь и служат мерой
    Любви и смерти, и зим, и солнца...

    _^_




    * * *

    Познав основы волшебства,
    ты на весну опять колдуешь -
    она не вечна, как трава
    на лютом острове Колгуев,

    как белый снег материка
    над мерзлотою заполярной,
    она привычна и легка
    как каша гречневая с лярдом,

    как сдобренный сгущёнкой чай,
    как спирт, разлитый в храме чума...
    Весна пришла, весну встречай,
    коль сам колдуешь это чудо...

    _^_




    К  ОЗЕРУ  ГУРОН

    Я отъехал пятьсот километров на север.
    Здесь все так же, но тучи цепляют деревья.
    На пригорках уже примороженный клевер
    и щепою покрыты постройки издревле.

    Здесь подернулись льдом берега водоёмов,
    и на высохших травах искрящийся иней
    оттеняет края неподвижных каньонов
    и сливается в тонкие контуры линий.

    Как руками, дорогами схвачены сопки,
    и подсвечена готика простеньких храмов.
    Гренадерские пики прибрежной осоки
    держат русла и старицы рек под охраной.

    Все застыло, и даже - на сотне - спидометр.
    Осень ждет от зимы своего вестового.
    Берегу эти виды нутром скопидома,
    чуть касаясь рукой колеса рулевого...

    _^_




    БОЛЬШОЕ  ОСЕННЕЕ

    Страна одиноких гусей и больших валунов,
    расставленных редко по мягким развалинам тундры;
    возможность назвать сочетания эти страной,
    желанье отправиться в путь до лягушек премудрых.

    Пройти осторожно по мягким подушечкам мхов,
    из вечной зимы укатить на стремительном лете,
    ложиться легко и потом просыпаться легко,
    и чутко угадывать волка в оставленном следе.

    Знамение молча хлопочет о всех, обо всём,
    полярным сияньем встает и колышется долго,
    протяжно вздыхает на юг улетевшим гусём,
    и воет, как ветер, над морду закинувшим волком.

    Сбиваются в стаи, теряют свои статус кво,
    на севере логика жизни предельно простая;
    но силы исчерпав, уходит с достоинством волк,
    и гусь в одиночестве тихо отстанет от стаи.

    Останется мох, голубые разливы озёр,
    страна валунов и светлейшего натиска грусти;
    зима уступает и новое лето ползёт,
    в нём новые волки, и новые сильные гуси...

    _^_




    ИЮЛЬ
    (Весна на Лабрадоре)

    От собачьего носа весну отделяет лишь ветер,
    Ветер талого снега и грязных надломленных льдин,
    Клочья старой зимы на цементно-стальном парапете
    Серой пеной лежат, интервалами пройденных длин.

    Перегуд пароходов у гавани старого порта
    Заливает тревогу в отёк равнодушной глуши,
    Уползает в кильватере в створы от веста и норда,
    Деловитым буксиром к причальному пирсу спешит.

    Над низинами тундры, до самых хребтов Лабрадора,
    Тянут низкие тучи канат в невозможных узлах,
    И презрительно солнце встаёт из дощатых задворок,
    И стекает с чешуек узорчатых чаячьих лап.

    _^_




    СЕНТЯБРЬ  ЭТО  ВСЕ  ЕЩЕ  ЛЕТО

    Листочки ольхи из вельвета
    Восходы - роскошной тесьмой.
    Сентябрь это все еще лето
    Последнее, перед зимой.

    Сентябрь - еще многое можно
    Из близкого "больше нельзя".
    Два лебедя парой пирожных
    По утренней глади скользят.

    Ручей заливается в парке,
    Уже отключили фонтан.
    Два лебедя - вещие Парки
    Под вычурной аркой моста.

    Мы смотрим на них и немеем,
    Мешается в горле комок.
    Ах, знают крылатые змеи,
    Такое, что нам невдомёк.

    Луна - голубое магнето.
    Созвездий ночные слои.
    Еще не кончается лето
    И целый сентябрь на двоих.

    _^_




    * * *

    Твои стихи, написанные ночью,
    Подле луны, при свете звёзд больших,
    Чтоб не будить расставленные дочерью
    Все кукольные сцены, - хороши.
    И тихий сон, размётанная поза
    ребёнка - через лунную постель -
    важнее, чем чугунные колёса
    на судьбы наезжающих властей.

    Где светлых лун, растущих и ущербных
    прогнулся свежевыточенный серп,
    ты остаёшься серым и пещерным,
    и трафарет твоих раздумий сер;
    полуоткрытым ротиком дочурки
    слова роняешь скупо из груди
    и на руки берёшь, и слышишь чутко:
    ты их отец, всеведущ и сердит.

    _^_




    * * *

    Сбываются до судорог в плечах,
    до дурноты, до чертиков в тетради,
    кофейным одиночеством горча,
    за каждое из слов, что ты утратил.

    Несутся в тьму сознанья, как болид,
    перегорают с треском, как реклама,
    и каждое в душе твоей болит
    и метит в сердце, искренне и прямо.

    Тебя кромсает заживо, внарез,
    крутя координатами Декарта,
    ты сам наколдовал себе эскпресс,
    попутчиков и жесткую плацкарту.

    И на бумаге - прошлые, ничьи,
    слепые, разбазаренные, вдовьи, -
    стихи бурлят, как мутные ручьи
    и проступают капельками крови...

    _^_



© Сергей Плышевский, 2006-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]