СТРАНА ВАЛУНОВ
И СВЕТЛЕЙШЕГО НАТИСКА ГРУСТИ
Я - ВЕТЕР ТВОЙ
Я - ветер твой. Чувствуешь - ветер.
Дурманящих ягод лоза.
Я - дикие искорки эти
в твоих сумасшедших глазах.
Я - тёмные южные ночи,
метели полярных широт,
я - эти огни вдоль обочин,
зовущие за поворот.
Я - тень твоя, призрак-хранитель,
Ах, есть ли у ангелов тень?
Я - тонкие звездные нити,
струящиеся в темноте.
Я - там, где шальные тайфуны
волочат свой шлейф болевой.
Я - шаткая палуба шхуны
и остров спасительный твой.
Я - звуки негромкие арфы,
и пальцами в струнах пою.
Я просто снежинка под шарфом,
кольнувшая нежность твою...
_^_
КАМЧАТСКОЕ
Я улетал последним добрым "Ил"ом,
Добравшимся в капризный Петропавловск,
меж снежными зарядами слепыми
и рваными просветами небес.
В автобусе не верили, шептались,
- Зачем посадка? Видимость два метра, -
А крупные, как листья, хлопья снега
впечатывались в мокрое стекло.
Но он взлетел, и выше пробирался,
слепым китёнком тыкался о тучи,
синхронно освещая ближний воздух
огнями проблесковых маячков.
И я не видел, только знал на память
все контуры оставленной Камчатки,
холодные и складчатые скалы
и близость магматических глубин.
Я улетал. Не верил, что вернуться
решимости достанет у меня.
Страх разочароваться, а не деньги...
Боязнь друзей живыми не застать...
На склонах гор, подножиях вулканов,
на отмелях порожистой Авачи
есть след моих сапог. И греет душу
подземное камчатское тепло...
_^_
СОКОЛИНАЯ ОХОТА
Сокол-сапсан это снайпер и смерть кабарожья.
Силы накоплены, скулы сжимает клобук,
Есть лишь одно состояние, жизни и воли дороже,
Есть лишь один к нему путь открывающий звук.
Сброшен чехол, остаются следы на перчатке.
Резким движением вскинута кверху рука.
В небо скачок. Застывает сюжет на сетчатке.
Свита. Король. Перелесок и ниткой река.
Ветер упругий расправит всю тысячу перьев.
В каждом пере та же тысяча кварцевых игл.
Линия клюва - кривая ухмылка химерья.
Здесь начинается вскормленный предками цикл.
Падает вниз, где косуля отпрянула тенью.
Он - по ту сторону жалости или угроз.
Сокол не мешкает. Не предаётся сомненью.
Череп пробил и клюёт остывающий мозг.
Свита приблизилась. На рукояти сердолик.
Каждый в конце комбинации метит в цейтнот.
Ноздри король раздувает: "Мой Рыжий - католик!"
"Только война, пока жив хоть один гугенот!"
Боже, король... Ведь казнят тебя или отравят.
Будешь жесток - хоть продержишься до сорока.
Воля и гнев - только птица в наследственном праве,
Сокол свободы - твой миг в грозовых облаках.
Смерть заготовлена нами в клинке и в пищали.
С ней обращаться легко - только раз покажи.
Вот бы играть не душой - а одними вещами,
И научиться копить, не разменивать жизнь...
_^_
ПЕСНЬ ВЕТРОВ
Скулите, ветры, врывайтесь в окна,
Шумите в трубах золой и пеплом,
Неситесь вепрем, - соседи охнут:
Они не любят жить рядом с Геклой.
И в днях забытых неситесь, ветры,
Неистребимо, неистреблённо,
И гните руки ольхи и вербы,
И трав зелёных, и трав зелёных...
И смысл, и запах предлетних вёсен,
Придонных гадов, болотных криков,
Всё так же ясен, любим, как осень,
И туч плотнее, и ярче бликов
Лишь неба бархат и сумрак серый,
Глубины впадин и вод колодца,
Глотают горечь и служат мерой
Любви и смерти, и зим, и солнца...
_^_
* * *
Познав основы волшебства,
ты на весну опять колдуешь -
она не вечна, как трава
на лютом острове Колгуев,
как белый снег материка
над мерзлотою заполярной,
она привычна и легка
как каша гречневая с лярдом,
как сдобренный сгущёнкой чай,
как спирт, разлитый в храме чума...
Весна пришла, весну встречай,
коль сам колдуешь это чудо...
_^_
К ОЗЕРУ ГУРОН
Я отъехал пятьсот километров на север.
Здесь все так же, но тучи цепляют деревья.
На пригорках уже примороженный клевер
и щепою покрыты постройки издревле.
Здесь подернулись льдом берега водоёмов,
и на высохших травах искрящийся иней
оттеняет края неподвижных каньонов
и сливается в тонкие контуры линий.
Как руками, дорогами схвачены сопки,
и подсвечена готика простеньких храмов.
Гренадерские пики прибрежной осоки
держат русла и старицы рек под охраной.
Все застыло, и даже - на сотне - спидометр.
Осень ждет от зимы своего вестового.
Берегу эти виды нутром скопидома,
чуть касаясь рукой колеса рулевого...
_^_
БОЛЬШОЕ ОСЕННЕЕ
Страна одиноких гусей и больших валунов,
расставленных редко по мягким развалинам тундры;
возможность назвать сочетания эти страной,
желанье отправиться в путь до лягушек премудрых.
Пройти осторожно по мягким подушечкам мхов,
из вечной зимы укатить на стремительном лете,
ложиться легко и потом просыпаться легко,
и чутко угадывать волка в оставленном следе.
Знамение молча хлопочет о всех, обо всём,
полярным сияньем встает и колышется долго,
протяжно вздыхает на юг улетевшим гусём,
и воет, как ветер, над морду закинувшим волком.
Сбиваются в стаи, теряют свои статус кво,
на севере логика жизни предельно простая;
но силы исчерпав, уходит с достоинством волк,
и гусь в одиночестве тихо отстанет от стаи.
Останется мох, голубые разливы озёр,
страна валунов и светлейшего натиска грусти;
зима уступает и новое лето ползёт,
в нём новые волки, и новые сильные гуси...
_^_
ИЮЛЬ
(Весна на Лабрадоре)
От собачьего носа весну отделяет лишь ветер,
Ветер талого снега и грязных надломленных льдин,
Клочья старой зимы на цементно-стальном парапете
Серой пеной лежат, интервалами пройденных длин.
Перегуд пароходов у гавани старого порта
Заливает тревогу в отёк равнодушной глуши,
Уползает в кильватере в створы от веста и норда,
Деловитым буксиром к причальному пирсу спешит.
Над низинами тундры, до самых хребтов Лабрадора,
Тянут низкие тучи канат в невозможных узлах,
И презрительно солнце встаёт из дощатых задворок,
И стекает с чешуек узорчатых чаячьих лап.
_^_
СЕНТЯБРЬ ЭТО ВСЕ ЕЩЕ ЛЕТО
Листочки ольхи из вельвета
Восходы - роскошной тесьмой.
Сентябрь это все еще лето
Последнее, перед зимой.
Сентябрь - еще многое можно
Из близкого "больше нельзя".
Два лебедя парой пирожных
По утренней глади скользят.
Ручей заливается в парке,
Уже отключили фонтан.
Два лебедя - вещие Парки
Под вычурной аркой моста.
Мы смотрим на них и немеем,
Мешается в горле комок.
Ах, знают крылатые змеи,
Такое, что нам невдомёк.
Луна - голубое магнето.
Созвездий ночные слои.
Еще не кончается лето
И целый сентябрь на двоих.
_^_
* * *
Твои стихи, написанные ночью,
Подле луны, при свете звёзд больших,
Чтоб не будить расставленные дочерью
Все кукольные сцены, - хороши.
И тихий сон, размётанная поза
ребёнка - через лунную постель -
важнее, чем чугунные колёса
на судьбы наезжающих властей.
Где светлых лун, растущих и ущербных
прогнулся свежевыточенный серп,
ты остаёшься серым и пещерным,
и трафарет твоих раздумий сер;
полуоткрытым ротиком дочурки
слова роняешь скупо из груди
и на руки берёшь, и слышишь чутко:
ты их отец, всеведущ и сердит.
_^_
* * *
Сбываются до судорог в плечах,
до дурноты, до чертиков в тетради,
кофейным одиночеством горча,
за каждое из слов, что ты утратил.
Несутся в тьму сознанья, как болид,
перегорают с треском, как реклама,
и каждое в душе твоей болит
и метит в сердце, искренне и прямо.
Тебя кромсает заживо, внарез,
крутя координатами Декарта,
ты сам наколдовал себе эскпресс,
попутчиков и жесткую плацкарту.
И на бумаге - прошлые, ничьи,
слепые, разбазаренные, вдовьи, -
стихи бурлят, как мутные ручьи
и проступают капельками крови...
_^_
|
