[Оглавление]

О стихах Владимира Полетаева: Высокое ученичество

Язык - это живой, сложный и цельный особой динамичной целостностью процесс. И если человек хочет войти в этот могучий поток речи (глубокий, прозрачный, а порой и довольно тёмный и мутный, со множеством подводных рифов), человек должен быть бесстрашен и вооружён не только верой в свой дар, но и верой в язык, которому он будет служить, орудием которого, он будет являться, не всегда это осознавая.

Кажется, что голос Владимира Полетаева сразу обрёл своё особое дыхание, от которого вздрагиваешь, будто разбуженный выстрелом младенческих пуль. В этом голосе с какой-то предельной ясностью и чистотой сконцентрировано высокое ученичество замечательного, но так рано ушедшего поэта, чьё дыхание впитало в себя пушкинскую лёгкость и ясность, пастернаковскую сложность и взволнованность. Много прекрасно сияющих теней видятся за стихами этого поэта, так интенсивно развивавшегося в конце 60-х годов. Но за прозрачным гулом его строк уже слышится неповторимость и своеобразие собственного мелоса, в котором гармонично соединены чуткость поэтического слуха, насыщенность звукового (фонетического) стоя стиха, яркая образность и глубокое лирическое чувство. Сложно говорить о том, как бы развивалась его поэзия, не случись того, что произошло. Однако поэтический дар Владимира Полетаева несомненен, как несомненна та предельная сосредоточенность, с которой он относился к слову. Думаю, именно эти качества создают особое силовое поле, благодаря которому нас, читателей уже XXI века, притягивает к стихам этого необычайно одарённого человека.

Говоря о Полетаеве, хотелось бы сказать и о фонетике его имени, в котором слышится и полёт, и Лета, и лето, и таянье, и "Котик Летаев" Андрея Белого.

Татьяна Грауз, поэт, прозаик, эссеист

ЖЕНЩИНА ПОД СНЕГОПАДОМ * * * А у нас на Зубовском бульваре музыка гуляет во дворах. А сейчас на Зубовском бульваре дождь вразброд и окна нараспах. Дождь вразброд, и улица вкосую, светофор вкосую на углу. Женщину поющую рисую, осторожно - пальцем по стеклу. Не наказывая, не прощая, тихо наклоняется ко мне молодость моя или чужая - женщина, поющая в окне. _^_ * * * Сегодня белый плоский теплоход, под ним зигзаг - реки изображенье - нам предлагают странствия начать. А где-нибудь играют Мендельсона, и это время выпускных балов и всяких глупостей. Теперь ведь лето, и можно делать глупости. Все окна распахнуты, и каждое окно - цветной фонарик. Улицей плывёт чудесный запах булочных, молочных, кондитерских. До локтя рукава закатаны. Сливаются кварталы в зелёное и шумное пятно... А на вокзалах в мокром целлофане серебряную продают сирень, и, осыпаясь, влажные соцветья таинственное обещают счастье, и мокрые уходят электрички за железнодорожный горизонт. Там где-нибудь захочется сойти и больше никуда не возвращаться. Вы знаете, что я чуть-чуть романтик, чуть-чуть нахал. Вы знаете, что я разглядываю с равным удивленьем созвездья Девы хрупкую звезду и ваши осторожные колени... _^_ * * * А в январе - как в январе, не первый снег и не последний. А во дворе - как во дворе, всё те же хлопоты и сплетни. А где-то шестнадцатилетний неосторожный человек идёт моим неверным следом - неверным следом - белым светом. Ему пребудет первым снегом, быть может, мой последний снег. _^_ БАЛЛАДА О ДВУХ ПРЕДКАХ (из Николаса Гильена. Перевод с испанского) Ходят за мной повсюду тени двух моих предков. Копьё с наконечником из кости, барабан из дерева и кожи - мой чёрный предок. Африка, влажные туманы, глухие удары гонга... - Я умираю! - промолвил мой чёрный предок. Заросли без конца и без края, кайманы в клокочущих реках... - Я устал! - промолвил мой белый предок. О, паруса, как горек ваш ветер! О, сожжённая золотом галера! - Я умираю! - промолвил мой чёрный предок. О, первозданный берег, обманутый ярким блеском! - Я устал! - промолвил мой белый предок. O, горячее чистое солнце, разъярённого тропика пленник. О, луна, застывшая в печали Над гомоном обезьяньим. Сколько бригов, сколько бригов, сколько негров, сколько негров! Как тростник колышется под ветром! Как хозяйский бич обжигает! Каменные кровь и слёзы, приоткрытые глаза и вены, и холод бесплодных рассветов, и тяжёлый сумрак плантаций, и голос, могучий голос, разрывающий ночь молчанья. Сколько бригов, сколько бригов, сколько негров! Ходят за мной повсюду тени двух моих предков. Зовёт меня дон Федерико, и упрямо молчит Факундо. И оба этой ночью грезят и идут куда-то. Я сближаю их: - Федерико! - Факундо! - идут обнявшись, вздыхают, в самое небо упираются головами. Они ростом друг другу вровень. Под высоким, под звёздным небом они ростом друг другу вровень. Чёрная тоска, рядом с белой - они ростом друг другу вровень. Идут с криком, с рыданьем, с песней, с песней... с песней... с песней... _^_ * * * Я заучил вас наизусть, дожди, похожие на грусть... Я прислоняюсь к фонарю, я с фонарём заговорю. Неосторожная звезда, свалившаяся из гнезда, покатится по рукаву, - живу я или не живу? - Часы. Прозрачный циферблат. Идут они или стоят? _^_ "ВЕСНА В ТБИЛИСИ, ЖАРКАЯ ВЕСНА..." (из Шота Нишнианидзе. Перевод с грузинского) Весна в Тбилиси, жаркая весна. Вовсю кричат на улицах торговцы: "Купите землю! землю для цветов...". Весна... кровавый дождь в тбилисском небе - купите землю... Продана земля... Не стоит вспоминать их имена... Никто не смог взломать ворота в город... Но открывались те ворота сами. Купите землю! О, как торопились набить трухой карманы и потом искать себе могилу на чужбине... А Грузии цена росла, росла... О, чёрная грузинская земля - Марабдская земля, земля Крцинаси, сожжённая жарой земля Тамары, земля, в которой кровь и кости предков. Так что ж вы эту землю продаёте? Забыли разве вы, что наши деды носили эту землю возле сердца - чтоб сердце было чистым, как земля, чтоб сердце было добрым, как земля, чтоб сердце было твёрдым, как земля, земля родная Картли. А торговцы кричат, кричат с утра: "Купите землю!" И я кричу: "Не продавайте землю, не продавайте землю для цветов!"... _^_ * * * Россия, Ольга, снегопад - слова, владеющие нами, как заклинания, стоят между иными именами. Заворожённые дома, и женщина под снегопадом прощается. А где-то рядом бормочет дряхлая зима. Я слов её не понимаю и, улыбаясь невпопад, прощаясь, тихо повторяю: Россия. Ольга. Снегопад. _^_ ПИСЬМО (из Юлиана Тувима. Перевод с польского) Снег бесшумно ступает. Видишь, мерцает след... Душу твою согревает Белого снега плед. Медленно рассветая, Дышит морозом даль. Нежной слезой сверкая, Вспыхивает печаль... Ты сыграй, чаровница, Вальс, что грустным зовут... А я дописал страницу Письма, что нигде не ждут. _^_ * * * Январь, отрадная пора, употреблённая во благо. Всю ночь до самого утра дымится жадная бумага. Всю ночь до самого утра, до сладкого изнеможенья слова срываются с пера навстречу головокруженью. Куда вы, голуби, куда, куда вы, белые страницы? Уже распахнуты врата и небо в куполе дымится. _^_

© Владимир Полетаев, 2020-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2020-2024.