Стихотворения и поэмы
НОВАЯ ЭЛЛАДА
(Чёрная Тетрадь)
Евгении
Тетрадка, непонятная внутри, живёт с красивым шелестом на свете, где я затем, быть может, не умри, что сочинил стишки - хотя бы эти!
Пролог
В раю, над деревянными холмами -
ты шла вперёд бесшумными глазами
(а я не отвечал тебе на это
но с каждой буквой что-то убывает
и завтра мне уже не хватит света
как темноты сегодня не хватает)
Глава 1
"В тепле одежды движется подруга
потрогать книги зыбкою рукой ..." -
Так я пишу, окутан бородой
лишённый почвы, колоса и плуга
О жёлтой старости, о неприятной смерти
о городах, лежащих высоко
о воздухе, наполненном дарами -
не до утра не будем не молчать
Быть может: мы стекло, июньское на ощупь
быть может - мы торопимся в себя
когда пролит петролеум заката
когда глаза не смотрят из лица
А есть свеча
и бабочка, и птица
и сложно, как машина, человек
живёт в ночи
Но это только снится
Тому, Кто спит, не закрывая век
Глава 2
Война Европе! Нынче не до сердца:
скрестить пытаюсь Розу () и Змею (
)
и чувствую себя, по меньшей мере, Киреевским...
Но вот [смотри] шипы
покрыли тело скользкое
бутон перерастает в голову гадюки
и я уже Леонтьев, подчинён приказам пепла:
а война - ГУЛЯЕТ!..
Но что за шум? Куда случилось с миром?
Пять - дважды два и существуют немцы?
Не знаю. Но мой опыт удаётся
Берлин в аду!
И я вернусь домой
к тебе, о, ангел мой
как рядовой
Глава 3
Бывает бывшая в разлуке велика
считая сердце высказать оттуда
но встретит дерево, которое каштан
и перекрестится - как будто, что за чудо!
Таврида зиждется на призраках блядей
на их задов блистающей границе
пока некормленый подругой грамотей
грызёт тетрадь, которая нам снится
О, механически звучащий человек
ты отделён от Бога запятою
где между буквами
разболтанный язык
шевелится, как море дорогое!
Там ходит спящая, как четверо детей
(в тепле красавицы подвижно платье плоти)
и полночь зыбится, и девушке моей
приятен стих в немецком переводе
А УТРОМ: человек у берега забыт!..
Хотел поговорить, но понял - из Тавриды
не стоит ждать сестёр с губами нереид
с ногами длинными, как проплывают рыбы
Глава 4
Ещё я видел самовоплощенье -
прекрасный друг
прекрасно удивился:
плавник из позвоночника приснился
и ноги получили измененье
Где пятница, где что-нибудь среда -
там синяя солёная вода!
Уже я думаю, что бывший одноклассник
блуждает, как звезда, по Океану
в слова приносит Божьего тумана
и рыбное - поёт...
Глава 5
Но удивлён я музою моей...
Под тишину вечернего заката
вот ангел, шелестящий за столом
вот борода и я (сидим напротив)
Мы говорим о кто куда уехал
о пальцах на окраине руки
в которых есть недлинные бокалы
наполненные видимым вином
какого-то снотворного портвейна
чтобы занять у времени на час
то темнотой блеснувшую Европу
то Иордана жёлтые брега...
Да здравствует, что девушка жива
что август называется "хороший"
что слабый воск прозрачного лица
и шёлковая ласточка при встрече!
В словах стиха проводим наши дни
похожие на бывшие картины
где ангел шелестит, как кипарис
точней - как Божья мысль о кипарисе
Глава 6
Кто ходит в Рим, кто в Азию живёт
кто Мандельштам за то, что понимает
про дерево, по имени Растёт
и про любовь, по имени - Бывает
Кто проще днём, кто ночью знаменит
кто хочет Крым, двух девушек, собаку -
над ними Бог, как бабочка, сидит
и светит свет на эту вот бумагу
Родной язык, невидимый на вид
тогда горит -
чем дольше, тем быстрее
и сам себе, как старший, говорит
о царской тишине-гиперборее
Там книга, стихотворная внутри
лежит с бесшумным шелестом на троне
и весь язык, покуда не умри
хранит меня в её огромной кроне
...Сгорит библиотечный листопад!
затянется помётом пепелище
а деревянный ангел
наугад
чем лучший ученик напишет чище
Смешав чернила, мёд и молоко
расправив кипарисовые крылья
он будет петь легко и далеко
от вечера античных облаков
до утра золотой славянской пыли
Глава 7
А голова болит, не умолкая
от тонких книг, от сахарной луны
где мы пробились, "TRISTIA" читая
на родине, закрытой до весны
Ни сердцем пасть перед весёлой рощей
ни перед храмом, тёплым, как стекло
Но виден отблеск девушки
поющей
летейское речное ремесло:
"Мои глаза и губы тяжелеют
как пляски детские в стареющей стране
Стихов любви я помнить не умею
когда скольжу при звёздах и луне
А, МОЖЕТ, ТАК -
искусства и науки
как призраки, не весят ничего
пока мои мерцающие руки
плывут у изголовья твоего..."
Глава 8
Сними два слова медленно:
я их скажу
и с длинным прилежаньем ювелира
придам словам размытую античность
Я в Библии-воды поймаю рыбу
Но в Библии-воды поймаю рыбу
глаза ей выну, два волнистых слова
вложу в глазницы -
пусть плывёт и смотрит
словами зыбкими
на твёрдый род людской!
Глава 9
В садах словесности, в единственных садах
легко от вечера и весело от света -
там стала азбука землёю на губах
на кольцах Греции, на стороне монеты
Я СПАЛ ПОД КНИГАМИ: а думал, что не я
и было совестно, что лестница не снится
что осень-ласточка и звёздочка-синица
видны, как ветер в Книге Бытия
НЕ КНИГИ СНИЛИСЬ МНЕ: а вроде корабли
с бумажным шелестом в Элладу возвращались
и строчки чёрные классической земли
в советском горле загорались
Я помню девушку, не помню, кем звала
(не отражением каким-то знаменитым)
когда за скобками пустели зеркала
и строчки прыгали во рту моём открытом
как свечки чёрные...
Цени сей праздный труд
поэт мерцающий! -
твоё родное имя в Москве потрогают! -
стихи чуть-чуть прочтут! -
а строчки скомкают и сделают чужими!
Но где чужое здесь, послушай и скажи
где всё хорошее, что кровь твою торопит
ужель кириллица, как кошка, убежит
из рук неласковой Европы?
Куда проснёшься ты: куда ещё нельзя?
душа сомнамбула под телом остывает
а тело - с лестницы
срывается
скользя
боится Господа
и строчки
задувает
Глава 10
Темнея, бородатый человек
допустим, что Любовь переживая
имеет, как награду, в голове
античный свет [израильского] рая
А в с п о м н и л:
на трёхкомнатном паркете
играли в Бога старенькие дети
с глазами конопляных дурачков
глядевшими под чёлок и очков...
И закричал темнеющий красавец
что разве ЭТО - новая Эллада!
в которой ни хитон носить не надо
ни целовать любимый каждый палец
ни лакомиться варварской строкой
как будто рот - державин молодой!
Глава 11
Приснится бородатая кифара
что мы глупы и смотрим Коктебель
где речь ложится в ночь
как в детскую постель
и бродят серебристые отары
У самых губ шевелится волна
теплеет тишина береговая
и если есть подводная страна -
давай не жить, такой страны не зная
Давай грустить на маковый закат
и дыма христианские отрепья
пока в неторопливый листопад
струятся водянистые деревья
Оттуда не вернёт твоя строка
здоровье, деньги, девушку и счастье
Но дрогнет деревянная рука...
и с хрустом -
переломится -
в запястье!
Глава 12
Недосыпать, как недопонимать:
в траве квартир на плёнке, на бумаге -
чтo девушка? красивая с е с т р а?..
Перекрещусь - никто меня не любит
Целую в пальцы тёплые себя
и узнаю, что почерневшим камнем
стал Вавилон... Двуглазое лицо
полунесу на улице вечерней
задумавшись моею головой
над строчкой слов, зеркальной на разлом
(для большего дыхания не хватит)
Пустой трамвай беззвучно прозвенел
бесшумная машина проскользила
среди страниц, где матово блестят
чешуйки смысла: девушка из фильма
не вечера свидетельница - речи
не боли - Бога...
Это не кино:
в окно иконы медленно смотреть
и повторять: "Я скоро заболею -
над городской, прекрасною подругой
Геннисаретским берегом зажгусь..."
Эпилог
Печальный зверь над видимой водою
прикрой глаза, обманутый ребёнок
- бежит зверёк, подобно зверобою
- сквозь красный цвет хрящей и перепонок -
Ему во сне тепло и одиноко
но, оставаясь там до сильной жажды
он видит Иордан и Ориноко
и чёрный цвет
(и чёрный цвет)
надежды
© Андрей Поляков, 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.