[Оглавление]


Поэт в провинции



ПОЭТ  В  ПРОВИНЦИИ


О, провинция, ты строга:
- Га-га-гы! Гы-га-га!
Сергей Бирюков

Пусть люди до конца своей жизни не уходят далеко от своих мест.
Дао дэ цзин, § 80



Любой, преисполненный чувства парадоксальности собственного существования сочинитель, который берётся разглагольствовать на тему "поэт и провинция" (все три слова почему-то хочется писать с прописной буквы), испытывает несколько непривычное чувство: ему не о чем говорить.

Порой кажется, что и незачем. Та заброшенность в мир, о которой толковал Сартр (возможно, это был Кьеркегор), для провинциального орфея, к его тайному стыду и явному недоумению окружающих, вдруг теряет метафизический смак, а вместе с ним - и всю кулинарную состоятельность онтологического блюда.

Нехорошо получается. Невкусно.

Заветное количество драматических сестёр - пусть это будут Парки - с льюискэрролловскими чаепитиями в вишнёвом саду под стереофонические крики чаек (речь вроде бы идёт о Крыме) начинает смущать нашего героя не зеркальной красотой необщих выражений лиц, а сакраментальным желанием прокатиться в Столицу. И даже как-нибудь закрепиться там навсегда, приобретя, так сказать, морфологию по совокупности отягчающих обстоятельств, максимально натянув нос синтаксису и географии на всех законных и незаконных основаниях.

Впрочем, делами закона не оправдается перед Ним никакая плоть, а географии мидраш не писан, учитывая, что из физической она всё более превращается в оккультную. Сведения о которой, если верить автору "Эдема", рудиментарны и недостоверны. Геополитика куда как целостней и реалистичней. Да и самодостаточней, наконец. Хотя и её отчасти керченский автор Игорь Сид с группой болельщиков пытаются преодолеть геопоэтикой. Преодоление, скорее всего, увенчается очередным триумфом поэзии над географией. Но это не значит, что мы должны позабыть о том, что география - это мы с вами.

Все дороги ведут в Рим, все языки - в Киев, а все самолёты летят в Симферополь.

Выбора нет.

Чем бы утешиться? Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря? Уж если выпало, тогда оно, конечно... Но, во-первых - Империи, как мог заметить долгожданный читатель, нет и нет, и вряд ли, да-да, будет. А во-вторых - лучше просто жить. По крайней мере, - некоторое, занятое изучением собственного творчества, время. И жить, по возможности, счастливо.

Как это ни глупо, но и в Крыму можно быть счастливым, даже утруждая себя нехитрыми заботами, вроде стихосложения.

Невская нимфа, - молвил где-то Кушнер, - всегда поглядывала на черноморскую нереиду с профессиональной завистью. Вот и автохтонный Максимилиан Волошин (несмотря на искусные пароксизмы бодрого коктебельского патриотизма) вовсе не так страшен, каким кажется в процессе занимательной канонизации. Действительно. Собирались хорошие люди, читали сонеты по ночам, подбирали камушки и деревяшки. Никто никого не ел и всем было приятно. Хотя.

...всё-таки - он? Мусикийский санаторий, лунный гештальт на лоне милых волн, напёрсток массандровского зверобоя, когда от любви до ненависти - один шаг и сделать его нужно как можно быстрее. Желательно - прямо сейчас.

Море как бы наш друг дорогой. Горы как бы товарищи наши. Нету как бы счастливей земли, чем курортный (курортный) и гибельный (гибельный) Крым. Нету. И не будет - куда ни гони строку, куда ни попадай пальцем. Самое главное, что и не хочется, чтоб было. И это уже СИМПТОМ.

"Почему мы остаёмся в провинции?" - вопрошает вдруг Хайдеггер. Потому, заслуженный учитель риторики. Потому.

В неслучайном случае того, кто, родившись в Тавриде и накропав между делом десятка два невинных стихотворений, завязал платонический адюльтер с пространством, всякая попытка автобиографии будет двусмысленно совпадать с пыткой автогеографии. Примерно так: кому отдать предпочтение - пылкой, но лживой музе или резиновой, но честной девочке из соседнего двора? Пустое! Это офицеры и джентльмены предпочитают брюнеток, а нам иные, лучшие дороги права. Дороги они нам, но по карману.

Не рублём, так гривной, не оболом, так нефтедолларом рассчитаемся за всё - за ночь, за разорённый дом, за военные астры, за четырёх хозяек... За каждый зарытый в землю талант. Что хотим, то и зарываем, ведь это наша земля.

То, что она имеет собственную, достаточно вульгарную мифологию с общительным пантеоном тускло выраженных народных божеств, трикстеров, нечаянных демиургов и прочей шушеры, корректно притаившейся между декоративных бухт, ложноклассических руин и книжных страниц - общее место. Выйти из этого места, не осквернившись эндемической прелестью, и скучно, и грустно, и некому. Говори же, как золотистого мёда струя из бутылки текла, закручивался в небо чёрный кипарис, Понт витийствовал, а некто - ничего не поделаешь с этой напастью! - попирал его северный берег, почитывая "Скорбные элегии"...

Стоит ли насмехаться над строгим юношей? В конце концов, полуостров, несмотря на впечатляющее наличие Больших и Вечных мемуарных трофеев, часть суши/речи вполне удалённая от культурной метрополии. Райские задворки невидимой державы - плен одинокого сердца. Любители стишков здесь не водятся - им просто негде спрятаться от любителей всего остального. Их без труда вычисляют родные и близкие, двоюродные друзья, знакомые жёны... Нужна мимикрия. Кому она нужна - другой вопрос.

"Поэт в России - больше, чем поэт", - доложил как-то раз известно какой евтушенко, не уточнив, правда, размеры поэта где-нибудь в Зимбабве. Так вот, поэт в Крыму - не больше, чем поэт. Поэт в Крыму - не совсем поэт. Порой кажется, что и Крым - не совсем Крым.

Почему бы и нет? В это стоит верить и даже как-то перебирать по этому поводу струны на привычной лире. И даже как-то жить - здесь. Внимательно присматриваясь к тому, как здесь превращается в там.

Живи, местоимение первого лица единственного числа; живи, с валидолом и азбукой под языком; живи, пока есть чем. Даже если недалеко от Смирны и Багдада, но трудно плыть, а звёзды всюду те же.

Даже если недалеко. Даже если трудно. Даже если звёзды.

Даже если звёзд - нет.




© Андрей Поляков, 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2003-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]