НЕОНОВЫЙ РАЙ
Глава 2. Человек-улитка
Проснулся рано утром от острой боли в позвоночнике. Место укола затвердело и чешется, левую ногу свело и не отпускает. Очень хочется в туалет. Попытался двинуть ногой, но куда там.. Боль сковала мышцы и парализовала конечности. Еще раз предпринял попытку встать, но безуспешно. Почувствовал, что самому мне не встать. Все, что я мог сделать, так это - беззвучно заплакать, уткнувшись лицом в матрац. Загромыхал замок, пришли сменные санитары. Кто-то дотронулся до моей головы и стащил одеяло.
- Живой? Ссать хочешь? - спросил Андрей.
Я кивнул головой и Андрей исчез из поля зрения. Через минуту он вернулся и сказал:
- Слушай, я щас тебе помогу встать. Будет очень херово, но ты мне помогай. В следующий раз сам вставать будешь, я тебе не няня, - сказал он и помог мне сесть на койке. - Так, сидеть можешь. А когда пойдем в парашу, то ног не поднимай, а скользи по полу как лыжник. И не делай резких движений, а то грохнешься, - Андрей приподнял меня с кровати, я потерял равновесие, но он сразу же поддержал меня за руку. - Ну, вот видишь и стоять можешь. Ну, а щас поползем потихоньку. Два - три укола получишь сам поймешь, как с этой гадостью бороться, еще бегать будешь.
Я сделал первый шаг. Боль не прекращается ни на секунду, но идти надо. Хорошо, что туалет всего в пяти метрах от моей койки.
Санитар открыл дверь, и мы медленно продефелировали вовнутрь. Андрей помог мне взабраться на пьедестал толчка.
- Одной рукой упирайся в стену, а другой орудуй - сказал он и отошел к двери. - Эй, санитар, можно, пару затяжек сделаю?
- Не положено.
- Так сегодня суббота, - врачей нет. Я пару затяжек сделаю и парню дам покурить, - он первый раз серу получил.
- Вы бы лучше в армии служили, как все, а не серу тут получали, - недовольно проворчал санитар и дал Андрею прикурить.
- Затянуться хочешь? - спросил Андрей.
- Нет.
- Ну, тогда почепали.
Андрей притащил меня в отделение и усадил на койку.
- А как ты свою первую серу пережил? - прошипел я сквозь зубы.
- А я разозлился на нее и злился до тех пор, пока злость не стала сильнее боли. Лично я так ее суку пережил, но у каждого свои методы. Кто на что горазд.
Андрей накрыл меня одеялом и ушел. На боку лежать невозможно - отлежал за ночь. Кое-как я перевернулся на спину и через несколько минут провалился в черную бездонную бездну. То ли дрема, то ли смерть.
- Просыпайся, уже обед закончился, - сказал кто-то, стягивая одеяло с моей головы.
Я открыл глаза и увидел улыбающееся лицо Андрея.
- Ну,чё живой? В парашу хочешь?
- Не-е.
- Ну, тогда отдыхай. Да, я твои колеса сбагрил.
- Какие колеса?
- Транквилизаторы, если медсестра спросит, - скажи, что брал - она тебя еще не знает.
В отделении шум, возня и суета. Хочу отключиться и улететь, но не могу. Кто-то долго стоит возле моей кровати и сопит как паровоз. Кто это? Убью гада. Стянул одеяло. Надо мной завис даун с оскаленной улыбкой и вытянутым языком.
- Эй, пошел вон отсюда, урод вонючий, - тихим не своим голосом прошипел я.
Даун прекратил улыбаться, закрыл рот и в непонятке посмотрел на меня.
- Вали отсюда, монгол, - прошипел я изо всех сил.
Даун-монгол посмотрел на меня тупыми небесно-голубыми глазами, оскалил желтые кривые зубы и продолжил подтирать пол. Появился Андрей и отпустил ему одновременно подсрачник и оплеуху. Монгол прекратил улыбаться и исчез из поля зрения. Я был искренне благодарен Андрею за помощь и заботу. Если бы не он - не знаю, что бы я делал? Лежать на спине невозможно. Развернувшись к стене, я снова заплакал от боли и бессилия. Как же забыть о боли? Заснуть - не могу: слишком шумно в отделении. Ходят туда-сюда, черти! Если бы Рахима не трогал, серу не получил бы. А может, и получил бы для профилактики, как Андрей. Тогда бы вообще на лавке валялся, а не на кровати. Я злился на свое собственное бессилие, злился на боль, на мир, на судьбу, на врачей, на всех и на все. Зло кипело во мне, как вулкан. Провал.
Гулкий звон алюминиевой посуды и щелканье замка разбудили меня. Ужин. День пролетел не заметно. То ли дрема, то ли смерть.
- Эй, бродяга, живой? - прогремел голос Ч-и надо мной.
- Живой. Куда он денется, - сказал Андрей.
Преодолевая боль, я развернулся на спину и стащил одеяло. Два желто-эмалевых лица висят надо мной. Голова налилась свинцом и гудит, как трансформатор, температура повысилась. Андрей поднес кружку с кипятком, я поднялся на локти и сделал пару глотков.
- Ну, чё, полегчало? - спросил Ч-и.
Я кивнул головой. Горячая вода немного привела меня в себя.
- Это - затишье перед бурей, как говорит Боцман, - продолжал Ч-и. - Через час-два начнется шторм. Польется пот и температура повысится. Тогда, паря держись.
- В парашу хочешь? - спросил Андрей.
Я кивнул головой и сел на койку. Боль сразу же проснулась, расконспирировалась и побежала вприпрыжку по телу. Сползав в туалет, я вернулся к себе в берлогу и отключился.
Очнулся ночью. В отделении тихо. Больные спят изредка похрапывая и охая. Гудение неоновых ламп с изменяющейся интонацией не останавливается ни на секунду. Где я? Живой ли я? Редкие вздохи и стоны больных возвращают меня к реальности. Температура повысилась, весь горю, пот течет отовсюду, из глаз катятся слезы. Хочу в туалет, но при одной мысли, что надо встать, сразу пропадает желание. Буду терпеть до конца. Может, удастся ночь пережить. Но заснуть не могу. Кризис. Как не пытаюсь забыть о боли, ничего не получается. Что же это такое? За что же мне такие наказания? Стянул одеяло, неоновый свет полоснул опасной бритвой по слипшимся глазам. Санитар сидит на посту и читает газету. Как далеко к нему ползти, но надо вставать, а то мочевой пузырь лопнет. Поднявшись на локти, я сел на койке. По телу пробежала мелкая дрожь с судорогой в обнимку. В голову ударили молнии-мигрени. Я встал и медленно, как улитка, пополз к санитару.
- Открой, туалет.
- А он открыт, - сказал санитар с ехидной улыбкой.
Вот козел вонючий, не мог сразу мне маякнуть, что толчок открыт, будто не знал, зачем я к нему ползу, урод!
Сходив по нужде, я вернулся на шконку. Никак не получается заснуть. Тело горит, мышцы сводит, виски пульсируют, физическая боль не утихает ни на секунду. По лбу течет крупный пот и заливает глаза. Бред. Губы пересохли и потрескались. Как же победить тебя, боль? Что же делать? Как это остановить? Живой ли я? Умер ли я? Где я? Улетаю в черную бездонную пропасть и дрейфую, как корабль-призрак.
Прилетел обратно в рай. Холодно. Лежу в луже пота и шлаков. Необходимо забыть о боли, отключиться и не думать о ней. Долго ничего не получается, мысли прыгают и возвращаются обратно к боли, сконцентрироваться просто невозможно. Боль в позвоночнике пронзает и парализует суставы, мышцы на шее свело и заклинило. Ноги сводит и выкручивает. Забыть, надо все забыть, не думать о ней. Нет ничего - ни боли, ни наслаждения.. Не могу поверить, получилось? Или это иллюзия? Провалился в темноту и отключился.
* * *
Проснулся от лязганья замка и приказных интонаций санитаров. К завтраку вставать не буду. Есть не хочу. Ничего не хочу. Только бы не было боли. Устал терпеть и напрягаться. Все тело ноет и разламывается. Боль утихла, спряталась, ушла в подполье. Сконцентрироваться невозможно, мысли появляются в голове и моментально исчезают, все размыто и смазано. Как же я вчера отключился? Не могу вспомнить. С трудом усевшись на кровати я тупо уставился на пол. Подошел Андрей.
- Ну, как, выжил?
- Да, - тихим, не своим голосом ответил я.
- Чаю хочешь?
Я кивнул головой. Андрей взял у санитара кружку чая и принес мне. Я быстро начал глотать противную теплую жидкость. Руки дрожат, любое движение вызывает тихую боль внутри.
- Научился боль контролировать? - спросил Андрей.
- Не знаю.
- Ну, ничего, сегодня укол получишь, - научишься.
- Чё, сегодня опять колоть будут?
- А ты чё думал, забудут? Еще два раза вмажут.
- Хоть бы передохнуть дали, суки.
- Да ты не ссы. Второй не такой, как первый. Ты нормально держался. Многие как ослы стонут и в обморок падают, а ты - крепкий.
Открыли туалет. Андрей подошел к двери и начал шипеть на больных.
- Быстрей уроды, по два на дырку.
Он вызывал панику и смятение у больных. Они суетились, прятали глаза. Когда санитар отворачивался, Андрей отпускал больным смачные подсрачники и оплеухи.
Двигаться легче, но не работает левая нога, приходится подтягивать ее за собой. Вот гады, уколы придумали, из человека улитку сделали. Я медленно подполз к умывальнику. Вода из крана еле бежит. Кое-как ополоснув лицо я поплелся к корешам.
- Ну, как ты? - спросил меня Леша.
- Ничего, живой.
- Да, сера - это х-йня, - пережить можно. Вот на спецлечении они такую ширку ширяют, шо и сами не знают, шо будет. Молодые пацаны, типа тебя, если туда попадают, то в течении года почти все на себя руки накладывают. Так шо не ссы - от серы мало кто умирал.
- Ну и как они там на себя руки накладывают? - поинтересовался Андрей.
- Легко и просто: Мокрое полотенце перед сном на шею повязывают, оно высыхает и стягивает сонку. Легкая смерть - главное заснуть и п---дец. Аля улю, гони гусей.
- Да-а, а у нас в бараке даже полотенец нет, только у санитаров, - сказал Андрей и протянул мне сигарету. - А ты больше двигайся, чтобы сера по организму разошлась. Кровь гоняй - тогда легче будет. Щас докуришь, и пойдем погуляем по нашему Бродвею, я тебя с уродами познакомлю.
Мы вышли из туалета и пошли в конец коридора.
- Так, здесь у нас изолятор с "телеком", - указал Андрей на окошко в двери изолятора. - Веселые картинки увидеть не хотите ли? Смотри Рахима к кровати полотенцами привязали. В левом углу Царек онанизмом занимается, и Гитлер тут сидит, только его не видно, он в угол забился.
- Да-а, неприятное кино.
- Ага, порнуха.
Мы отошли от изолятора и начали ходить по коридору взад и вперед. Андрей ходит быстро, а я еле поспеваю за ним. После нескольких кругов я, однако, расходился и понял, как надо ходить-скользить под серой.
- А это чё за палаты без дверей? - спросил я Андрея.
- Первая хата - для зэков, здесь их четверо лежит: двоих ты видел, а у двоих других явно крыша поехала. Следующая хата для дураков-напильников и последняя для смирных постояльцев, там Упырь лежит. Кстати, серу не получал Упыренок.
- А чё за дураки-напильники?
- Опасные гады. Молчуны с дикими глазами. У них у всех морды одинаковые, как у братьев близнецов. Один из них на прошлой неделе санитара ложкой в глаз штрыкнул. Жалко, что не выбил. Санитар, паскуда, мокрым полотенцем его огрел, когда тот ложку полез с пола поднимать.
- Слушай, Андрюха, надо как-то мне в палату Упыря перебраться, а то лежу на проходняке как собака - спать не возможно.
- Не-е, мы под надзором. В хаты новеньких не селят.
Вдоль стен коридора на кроватях лежат больные людишки с испуганными глазами. Когда мы проходили мимо них, они с испугом посматривали на нас и сильнее забивались в углы своих кроватей.
- Слушай, а ты колеса брал сегодня?
- Нет.
- Пойди и возьми, а то насильно запихают.
- А зачем они мне транквилизаторы прописали?
- Траники - для замедления, чтобы быстро не реагировал.
- Вот, бля, уроды! После таких уколов вообще ни на что не реагируешь.
- Тебе еще мало дают. Посмотри в другие чашки.
- Ни х-я себе мало, - шесть колес в день.
- Ну ладно, Росомаха, не кипишуй. Зайди возьми траники, а то еще пару подкинут за базар вольный, - с ехидной улыбкой сказал Андрей и направил меня рукой в сестринскую.
Я вошел в сестринскую и подошел к столику с медикаментами.
- Тебе чево? - спросила медсестра.
Чево, чево?. Свободы, водки и наркотиков! - подумал я про себя, а ей вежливо сказал:
- Я таблетки хочу выпить.
Указав глазами на подставку с пластиковыми чашечками, она развернулась и продолжила копаться в стеклянном шкафу с медикаментами. Я взял два разноцветных колесика, кинул их под язык. Выпил воды и вышел из сестринской на ходу сплюнув таблетки в руку.
- Давай колеса, - сказал Андрей.
Я незаметно отдал Андрею таблетки. Он подошел к кровати в конце коридора и завис над сидевшим там дураком, как грозовая туча.
- Открой рот, кашалот.
Больной послушно открыл рот. Андрей бросил туда пилюли и сказал:
- Не рот, а помойка, все поглощает. Я ему один раз восемь колес паркопана закатил. Так он даже повеселел, и разговаривать лучше стал. Странные животные эти дурики.
- Пойду на шконку прилягу, что-то хреново мне.
- Валяй. Заходи в гости, как очухаешься.
В отделении постоянное движение. Знакомый даун-монгол с усердием шурует шваброй под чутким руководством санитара. Напильники постоянно дефилируют в коридоре. Иногда они заходят в отделение, делают пару кругов вокруг стола и снова исчезают в коридор. Если они задерживаются в оделении более чем на два круга, на них начинают шипеть Леша и Ч-и. Напильники и правда похожи друг на друга как братья, даже ходят одинаково напряженно, по-злому. Привязанный к кровати чурбан постоянно воет и беседует с потолком. Иногда он начинает очень громко стенать или молиться на своем языке. Его громкая речь всех кумарит и достает. Санитар периодически бьет чурбана мокрым полотенцем с узлом на конце. Если это не помогает, тогда вскакивает Леша и начинает шипеть и пинать его худыми, костлявыми ногами. Чурбан часто опорожняется под себя и возле него постоянно воняет мочой и фекалиями. Даун-монгол подолгу стоит возле его койки, вытирая лужицы мочи. Леша и Ч-и, когда проходят возле чурбана, отпускают ему звонкие щелчки по лбу. Чурбан стойко выдерживает все удары судьбы и продолжает молиться, лишь часто моргая и вздрагивая.
Загремел замок, - внесли баланду. Начинается обед - каждодневный ритуал раздачи и сбора алюминиевой посуды и поглощения дерьма уродами. Сидеть неудобно - задница зудит и чешется. Закинув ногу на ногу, я съел суп. От второго отказался, - уж больно отвратителен цвет.
- Андрей, у тебя сигареты есть?
- Не-е, у Коляна спроси.
- Андрей, а как можно сигарет купить? У меня при поступлении сюда немного бабок было.
- Не знаю, надо с Колей побазарить.
Я подошел к Ч-и и спросил:
- Коля, у тебя сигареты не будет?
- Будет, пойдем покурим, - сказал Ч-и и достал из-под матраца две сигареты.
Мы вошли в туалет. Послышались гулкие шаги. Санитар втолкнул Царя. Сходив по нужде, он сел на поломанный унитаз, закинул ногу на ногу и тупо посмотрел по сторонам в ожидании подачки. Я затушил сигарету и вышел из туалета. Зайдя в сестринскую, я взял таблетки засунул их под язык и поспешил в туалет. Царь все еще сидит на толчке, как на троне. В его растопыренных пальцах торчат три бычка. Он затягивается из них, выпуская дым со свистом.
- Эй, Борян, мне Андрюха шепнул, что у тебя бабки были при поступлении? - сказал Ч-и.
- Ага, было немного.
- Так мы можем сигарет купить.
- А как это провернуть?
- У нас на свободной стороне корефан есть. Он в хороших с медсестрами. А те могут купить сигареты в ларьке.
- О! Клёво! У меня на десять пачек хороших сигарет хватит.
- Нищтяк, вот и сигареты у нас появятся. Короче, я все щас улажу, пошли, - сказал Ч-и и мы вышли из туалета.
Ч-и подошел к двери в свободное отделение и начал жестикулировать в "телевизор", подзывая больных. Дверь была такая же, как в изоляторе. Один из больных откликнулся, и Ч-и начал что-то шептать ему сквозь щель.
- Ну, щас наш кореш подойдет, и все будет чики - чики, - сказал Ч-и.
В "телевизоре" мелькнуло лицо молодого парня. Андрей и Ч-и подскочили к двери и начали что-то шептать и материться в щель. Через минуту они вернулись.
- Он чё, внатуре глухой или прикидывается? - спросил Ч-и Андрея.
- Та не, он нормальный. Просто внатуре херово слышно сквозь щель.
- Щас он с медсестрой перетрет, - сказал мне Ч-и.
Подошел Упырь и плюхнулся на койку Андрея.
- Эй, Упырь, это чё тебе, лавочка? - спросил Андрей.
- Ну, а чё этот сидит? - Упырь указал на меня пальцем.
Вот бык рогатый. Надо ему палец сломать в следующий раз, чтобы не тыкал.
- Я ему разрешил, - грубо сказал Андрей.
- Ну ладно, ладно, встаю.
Упырь встал и спросил Ч-и:
- Колян, можно посидеть на твоей шконке?
- Валяй.
- Слышь, Упырь. Я смотрю ты меня вообще в х-й не ставишь?
- Да ладно, Андрюха, не наезжай на него, ошибся пацан - бывает, - сказал Ч-и.
- Хмг, ошибся. Смотри, в следующий раз не ошибайся, а то я тебе глаз высосу.
В отделение вошла молодая девушка в белом халате в обтяжку. Она подошла к нашей компании и поздоровалась. Ч-и расцвел в улыбке и сказал:
- Здравствуй. Как тебя зовут, красавица?
- Татьяна.
- А меня Николай. А вот парень, который сигареты купить хочет.
- Таня, купите, пожалуйста, самых лучших сигарет на все деньги и шоколадку себе, - сказал я, встав с койки.
- Хорошо, сигарет я куплю, а шоколада в нашем магазине отродясь не было. Так что обойдусь без шоколада.
- А вы курите?
- Да, курю иногда.
- Ну, тогда возьмите себе пару пачек.
- Хорошо. Через пару дней я заступаю на смену, тогда и принесу.
- Спасибо большое, Таня.
- Не за что.
Ч-и проводил Таню к двери, присел на Лешину койку и начал что-то шептать Леше на ухо. Упырь покрутил головой по сторонам, встал и ушел к себе в палату.
- Ай да Упырь, ай да сукин сын, совсем нюх потерял, - сказал Андрей, провожая его взглядом.
- Андрей, а чё Царя в изоляторе держат? Он же не буйный.
- Да, он там постоянно лежит. Врачи боятся, что его больные прибьют в отделении.
- А кто он? Кем он был?
- Говорят, что он инженером в институте работал. Попал в аварию на машине, и после этого у него крышняк поехал. Конченый человек - ничего не понимает, только и знает, что жрать и дрочить.
- А Гитлер кто?
- А вот это загадка. Про него никто толком ничего не знает - зашифрованный фашист. Он ничего не помнит, что с ним раньше было и как он сюда попал. Один из банщиков сделал ему усы, как у Гитлера, после этого его все Гитлером зовут, даже медперсонал.
- А почему он в изоляторе?
- Не знаю. Он там тоже постоянно лежит.
- Ладно, пойду я отдохну.
- Валяй.
Чувствую я себя неважно. Устал. Любое движение или напряжение вызывают тупую боль в позвоночнике и молнии-мигрени в голове. Спать не хочется, но глаза сами по себе закрываются и уносят меня в дрейф. Я прилег на кровать, быстро вошел в дрейф и отключился.
Загромыхал замок, баландеры внесли бачки и начали раскладывать баланду в миски. Ужин оказался съедобный.
- Какой сегодня день? - спросил я Андрея.
- Воскресенье, завтра понедельник - плохой день. Пойдем, колеса раскидаем.
Мы вошли в сестринскую. Медсестра стерилизует шприцы в соседней комнате.
- У кого много, тем и подсыпай, - шепнул Андрей.
Я бросил колеса в чашку, полную разноцветных таблеток разной формы. Круглые, овальные, ромбической формы, как новогодние игрушки в миниатюре. Андрей начал колдовать над подставкой, перекладывая колеса-игрушки из других чашек в выбранную им чашку.
- Я этого кашалота с последней койки прикармливаю, - прошептал Андрей.
Мы вышли и направились в туалет.
- Слышь, Андрюха. Если завтра не встану к завтраку, сбагришь мои колеса?
- Ага, попробую.
Мы молча стояли в туалете и курили сигарету по кругу, медсестра выкрикнула мое имя.
- Пора на экзекуцию, - сказал я и вышел из туалета. По дороге увидел Рахима, он быстро прошмыгнул в палату Упыря.
Медсестра с треском дважды воткнула иглу в правую ягодицу. На левой половине после первого укола у меня образолась шишка - абсцесс. С сарказмом поблагодарив медсестру, я вышел из сестринской и пошел к кровати Андрея.
- Ну, чё вмазали? - спросил Андрей.
- Да-а, не забыли, суки! А чё Рахима отвязали?
- Ага, вчера к Упырю в палату перевели.
- Может, пойдем покурим.
- Сегодня параша будет открыта. Нормальный санитар дежурит. У него домино есть, можно поиграть. Хочешь?
- Да, нужно как-то время убить. Не могу лежать - сразу в спячку впадаю и дрейфую как призрак.
Андрей взял у санитара домино, и мы сели играть за обеденный стол. Через пару минут к нам присоединились Ч-и и Леша. Позже подошел Упырь, но играть не стал. Сел возле Ч-и и наблюдал за игрой. Около десяти вечера к нам подошел санитар и сказал:
- Ну, все, мужики, закругляйтесь. Отбой.
- Нет проблем, Пантелеич, как скажешь, - сказал Леша и начал собирать домино.
Пантелеич был простой и на вид добрый мужчина лет сорока пяти. Явно нормальный, глаза живые, но какие-то грустные, как у бездомной собаки. Кто он? Что он тут делает в этом неоновом раю?
- Ну, шо, урки, пошли покурим перед сном, - тихо сказал Леша.
В туалете темно и прохладно. Пантелеич вошел в туалет и сказал:
- Мужики, вы тут сильно не шумите, покурите и по местам. Сами знаете, они проверки иногда и в воскресенье устраивают.
- Нема проблем, Пантелеич. Щас докурим - и в люлю, - сказал Леша.
Пантелеич вышел, сел на свой пост и начал читать толстую книгу.
- Пантелеич - мужик нормальный. Его подводить нельзя, - сказал Андрей.
Мы быстро докурили и вышли из туалета.
- Слышь, Андрей, не забудь про колеса.
- Да помню. Завтра я своему кашалоту сюрприз готовлю, голопиридол.
- А что это?
- Шизофреникам дают от голосов. Ух, скорее бы завтра наступило.
- А когда ты его кормить будешь?
- После ужина.
Я лег на кровать, накрылся одеялом с головой и попытался уснуть. Завтра будет караул, на две ноги хромать буду. Инквизиторы. Получится ли боль отключить? Раствориться? Неоновый свет пробивается сквозь старое затертое одеяло, назойливое жужжание бешеных пчел проникает в уши. Стащив одеяло, я окинул взглядом отделение. Лампа над санитаром изменила интонацию, загудела и затрещала, как трещотка. Пантелеич оторвался от книги и с подозрением посмотрел на нее. Нормальный человек Пантелеич. И чего он тут делает?
В коридоре возле изолятора одна из ламп внезапно погасла, а через несколько секунд зажглась с металлическим треском и надрывно загудела. Пантелеич встал, подошел к изолятору, покрутился там пару секунд и вернулся в отделение, что-то бурча себе под нос. Посмотрев на меня, он скромно улыбнулся, покрутил пальцем возле виска и указал мне глазами на лампы. Мы все тут немного ку-ку.
Развернувшись к стенке, я натянул одеяло и провалился в темноту.
Проснулся ночью от резкой боли в правой ноге. Нога попала в колесо. Как же я буду ходить? Хромать на обе ноги? Отделение спит, изредка вздыхая и охая. Жужжание бешеных пчел не останавливается, ни на секунду. Неоновый свет проникает сквозь одеяло. Стащив одеяло, я посмотрел на Пантелеича. Он мирно сидит на своем посту, читая книгу. Что он читает? Я сел на койку. Судороги пробежали по всему телу, начинается. Пульсация в голове усилилась, зубы начали выстукивать азбуку Морзе. SOS....SOS... Пантелеич с жалостью посмотрел на меня. Почему у него такие грустные глаза?
Руки начали трястись, тело завибрировало. Встал - боль обрадовалась и вприпрыжку побежала по телу. Стиснув зубы, я пополз в туалет. Пантелеич опередил меня и учтиво открыл дверь.
- Под серой? - спросил он.
Кивнув головой, я медленно заполз на пьедестал толчка. Пантелеич закурил и молча наблюдал за мной. Долго стою над дыркой и не могу понять, почему ничего не течет? По-видимому, сигнал теряется в голове или не доходит куда надо. Кое-как сходив по нужде, я сполз с пьедестала.
- Покурить хочешь? - спросил Пантелеич.
Я взял предложенную сигарету и спросил:
- А что вы читаете?
- Достоевского.
- А что именно?
- "Идиот".
- Да-а, хорошее место для чтения такой книги.
Пантелеич скромно улыбнулся и спросил:
- Любишь читать?
- Мг... любил. "Идиота" осилить не смог. "Преступление и наказание" и "Братьев Карамазовых" прочитал с удовольствием.
- Достоевский - мой любимый писатель, - сказал Пантелеич. - Я сына своего Федором назвал.
- А вас как зовут?
- Михаил.
- Значит, вашего сына как Достоевского зовут - Федор Михайлович.
- Да.
- А вы знаете, что Достоевский был приговорен к смертной казни, а потом ему отменили приговор? После этого он свихнулся и стал книги писать.
- Да, знаю.
Начинается озноб Зубы отбивают чечетку.. Сигарета дрожит в руке, трудно попасть в рот. Пантелеич смотрит на меня с жалостью и с мокринкой в глазах. Жалость меня унижает, я никому не позволял себя жалеть, даже маме. Не люблю, когда меня жалеют. Что я, юродивый? Я часто приходил домой весь в ссадинах и синяках, маме даже не давал смотреть и обрабатывать раны, бабуля лечила и выхаживала меня домашними методами. Бабуля меня не жалела, ругала постоянно и причитала, обзывала бандитом, хулиганом, но раны обрабатывала хорошо и качественно. Через пару дней на мне все заживало как на собаке, и я зарабатывал новые синяки и ссадины. Бабуля даже меня в церковь отвела, покрестила, но ничего после этого не изменилось.
Выкинув окурок и поблагодарив Пантелеича, я выполз из туалета.
* * *
Загремел замок - пришли сменные санитары. Отделение заохало и застонало, кто-то заржал вдалеке, как лошадь. Интересно, кто это ржет? Лошадь привели, что ли? Вот место - зверинец. На завтрак вставать не буду. Звук воды не дает покоя. Что происходит? Сразу захотелось в туалет. Надо вставать. Приподнявшись на локти, я сел на кровати. Незнакомый санитар сидит на посту и купает длинное полотенце в тазике с водой. Аккуратно завязывает узел на полотенце и тщательно его проверяет на прочность, ударив пару раз по кровати чурбана. Проверяет, как автомат - чтобы осечки не дал в нужную момент. Встав с кровати, я медленно улиткой подполз к санитару.
- Открой туалет, пожалуйста.
- Подожди, узел сделаю, - сказал он и продолжил купать полотенце в воде.
Я остался стоять возле него, тупо наблюдая за процессом купания узла в тазу. Вот урод, плюгавый. Под халатом поддета тельняшка десантника для устрашения больных. Пышные пшеничные усы и лихой чуб, делают его похожим на казака, только кубанки не хватает. Ударив пару, раз полотенцем как саблей по кровати чурбана, санитар встал и открыл туалет. Сходив по нужде, я вернулся к себе в берлогу и отключился.
Кто-то трясет меня за плечо:
- Ты почему таблетки не принял?
Надо мной стоит медсестра и держит пластиковую чашечку. Приподнявшись на локти, я перевернул чашечку и как бы глотнул, засунув таблетки под язык.
- На вот, запей водой, - говорит медсестра с подозрением.
Я взял воду, вытянул таблетки из-под языка и запил водой.
- Открой рот и подними язык, - приказным тоном сказала медсестра.
Тщательно осмотрев мой рот как дантист, она удовлетворенная ушла. Вот сучка! Что за смена сегодня? Лошадь ржала с утра как в конюшне, санитар - десантник, медсестра - надзиратель. Нашли друг друга: лошадь, садист и сука. Отвернувшись к стенке, я заплакал от боли. Уткнувшись лицом в матрац, я отрыгнул колеса и зажал их в руке. На боку лежать невозможно, перевернулся на спину и натянул одеяло на голову. Кто-то постоянно ходит рядом. Сквозь одеяло видны силуэты больных. Одеяла, наверное, тоже в прошлом веке выпустили, специально для революционеров. Провал.
Кто-то стянул одеяло с моей головы.
- Живой? Колеса сходи возьми, медсестра, как надзиратель, всем в рот заглядывает, - сказал Андрей.
Я сел на койку. Один глаз слипся и не хочет открываться, таблетки в руке размокли. Нужно идти, а то сама прибежит. Я встал и медленно пополз вдоль стены. Медсестра стоит и пристально наблюдает за больными, принимающими лекарства. Опрокинув чашку с таблетками и запив водой, я выполз из сестринской. Войдя в туалет, я выплюнул таблетки в дырку. Андрей и Ч-и стояли и молча курили.
- Ну, как ты, бродяга? - спросил Ч-и.
- Ничего, терпимо, - не поднимая головы, промямлил я.
- Курить хочешь? - спросил Андрей.
- Не-е, пойду прилягу. Андрюха, разбуди меня к ужину. Хочу чаю выпить.
- Хорошо. Да, кстати, я сегодня своего кашалота кормить не буду. Конченая смена.
Я улегся на кровать и через несколько минут провалился в бездну.
- Вставай, ужин, - Андрей стянул одеяло.
Неоновый свет резко ударил по глазам. Прилетел. Шум, гам, голоса. Лязганье замка в двери напоминает передергивание затвора автомата Калашникова. "Клац - клац" - пауза - "клац - клац". А звуки алюминевой посуды - как отстреляные гильзы. Больные сидят за столом, готовясь к принятию очередной порции дерьма. Я присел на койку. Санитар подал мне кружку с чаем. Тело вибрирует, руки дрожат как при болезни Паркинсоном, кружка пытается вырваться из рук и ускакать под койку. Я быстро начал глотать теплую, бурую жидкость, зубы постукивают по кружке и выбивают чечетку. Выпив чай, я заполз в сестринскую и принял таблетки. Подойдя к изолятору, я сплюнул таблетки на пустую койку и посмотрел в "телевизор".
Царь полулежит на койке и трогает пипиську - вот паскудник. На соседней койке лежит мужик с усами, как у Гитлера и смотрит на меня грустными глазами. Несколько минут я тупо смотрю в окошко-экран, картинка не изменяется. Что я тут делаю?
- Эй, отойди отсюда, - грубо сказал санитар - десантник.
Я отошел от двери. Санитар отпер ее и занес еду вовнутрь. На плече у него висит полотенце как аксельбант. Зачем он здесь? Шел бы в армию вместо меня, там от него было бы больше толка. Вернувшись к себе в берлогу, я долго не мог отключиться.
Проснулся ночью в луже шлаков. Кризис. Все тело горит внутри. Голова пульсирует и гудит. Ноги ломит словно они попали в колесо. Когда же это закончится? Побредив несколько часов, мне удалось отключить голову от боли и уснуть.
Лязганье замка и звон алюминевой посуды разбудили меня. Прилетел. Живой. Внутри все выгорело, очень хочется есть. Съев хлеб с маргарин и запив его бромовой водой, я завалился на кровать. Разговаривать не могу, спать тоже, ничего не хочется. Уколы измучили, тело ноет и болит, голова пустая и гудит. Задница закаменела и постоянно чешется. Тупо смотрю на потную желто-грязную стену и думаю о жизни. Все неприятности, которые произошли со мной раньше, показались мне пустяками. Инквизиторы! За что я сейчас страдаю? Если завтра не проснусь, сожаления не будет. Только маму жалко, ее это убьет. Почему я выбрал этот путь? Мог же, как все, отслужить два года и вернуться домой? Нет, не хочу, не могу и не буду. Два года отупения и безприкословного подчинения. Нет, лучше дураком буду.
В отделение шумно и суета. Три напильника устроили гонки вокруг стола. Леша начал на них шипеть и подрываться с кровати. Два напильника отвалили, а третий все, еще изредка забегал в отделение. Всем это уже изрядно надоело. Леша что-то спросил у санитара, и тот одобрительно кивнул головой. Когда гонщик в очередной раз появился в отделении. Санитар кивнул Леше головой и с ехидной улыбкой развалился на посту. Моментально Леша и Ч-и вскочили с кроватей и накинулись на гонщика. Напильник был из разряда агрессивных маниаков. Глаза злые, безумные, передние зубы выбиты полукругом. Он выдержал удар Леши, но удар Ч-и застал его врасплох и свалил на пол. Леша начал шипеть и пинать его ногами, запихивая напильника под стол. Гонки закончились, - авария на трасе. Санитар встал с поста и подошел к столу, размахивая полотенцем. Напильник забился под стол и выглядовал оттуда, как загнанное животное. Когда Леша и Ч-и легли на кровати, напильник на четвереньках выскочил из-под стола и быстро побежал в коридор, как жук. В воздухе загудело полотенце и гулко чвякнуло об пол. Акела промахнулся, прыткий напильник.
Орущего чурбана отвязали, он продолжал смотреть в одну точку на потолке, и тихо разговаривать с потолком. Проходя возле его койки, все блатные отпускали ему щелчки и затрещины. Азербон стойко переносил все издевательства, лишь моргая глазами да вздрагивая.
После обеда Андрей подогрел меня сигаретой, и мы пошли в туалет.
- Слушай, а кто это вчера ржал? - спросил я Андрея.