НЕОНОВЫЙ РАЙ
Глава 4. Свободное отделение
У двери меня ждал Андрей.
- Привет Росомаха, - громко сказал он, улыбнулся и запел песенку: "А я откинулся, какой базар - вокзал и взял билет в село Большое Дышло". - Как ты, братан?
- Нормально.
- А мы тебе шконку организовали в нашей хате.
- Ништяк!
Мы прошли через зал-столовую и вошли в палату с массивной деревянной дверью. Палата была большая и просторная. Два огромных окна-решетки хорошо освещают помещение и выходят на другую сторону барака. Вдоль стен в два ряда стоят десять кроватей. В проходах между ними тумбочки без дверок. На двух койках в правом ряду кто-то спит, укрывшись одеялом с головой.
- Вот твоя шконка, рядом с моей, - сказал Андрей и указал рукой на вторую койку от окна в левом ряду. На кровати лежало постельное белье, полотенце и плоская подушка. Я начал заправлять постель. В палату вошли Чик и Упырь.
- Здорово, бродяга! Чё так долго не переводили? - спросил Чик.
- Роза не хотела переводить.
- Вот бычка рогатая. Андрей, ты расклад Росомахе дай. Что тут и как тут? - сказал Чик и улегся на кровать возле другого окна. Упырь даже не поздоровался, что-то буркнул себе под нос и молча лег на соседнюю койку.
Я заправил постель, снял пижаму и лег на койку. После грязного, вонючего матраца и марлевого одеяла я почувствовал себя человеком. Тихий час. Андрей повернулся ко мне, и мы стали тихо шептаться.
- Как тут, Андрюха? Чё за порядки?
- Жить можно. Конечно, напрягают иногда, но не так как в надзорке. Плохо, что нашу хату днем закрывают - не поспишь. Но зато толчок почти всегда открыт, кури - не хочу.
- А контингент тут какой?
- Солдаты почти все конченые. Двоих на той неделе из надзорки перевели. Один у нас в палате лежит. Коля их на кухню устроил баландерами.
- Да-а, я их знаю. Длинный - Инопланетянин из галактики Альфа Центавра, а лысый - жертва аборта - Выкидыш - стукач, - сказал я и поведал Андрею, как Выкидыш пожаловался на меня санитару.
- Колян его сразу обломал. Он и здесь пытался настучать врачу. Ничего, больше стучать не будет. Баландеры нам лучшие куски с кухни подгоняют. Одного дурака пригрели - пакеты клеит.
- Какие пакеты?
- Для лаврового листа, лечебно - трудовая терапия. Да, еще один солдат у нас в семье, алкоголик с детства, местный дурачок. Его мамаша два раза в неделю сумку жратвы приносит, так что с продуктами более-менее нормально.
- А как тут с вещами? Я смотрю тумбочки - уродки стоят.
- Да-а, с этим здесь нормально. Туалетные причендала разрешается иметь, только одеколон и лезвия запрещены. Тут даже гитара есть в сестринской. Ты играешь на гитаре?
- Не-е. А как на улицу выйти?
- Тебя, наверное, не выпустят, - ты только из надзорки. Вообще, они нехотя солдат на работу выпускают. Мужики в основном работают, они - гражданские. Зеки и дураки в отделении сидят, их в редких случаях выпускают. Баландеры три раза в день выходят за жратвой на кухню. Они чай, сигареты могут купить в ларьке. Работа привилегированная, но позорная, ложкомойка. Я один раз на работу выходил. Чуть не упал от прилива свежего воздуха.
- А за что мужиков сюда садят?
- За всякую ерунду. В основном здесь подследственные - их больше всех в отделении. Им здесь нормально: надзора сильного нет, родственники постоянно на свиданку приходят и передачи приносят. Некоторые косят - хотят срок скоротить. А у некоторых и правда крыша поехала. Говорят, что один мужик жену свою засолил. Не знаю, правда или нет?
- Как засолил?
- Толкнул ее, она ударилась головой об угол стола и воткнула. За непреднамеренное убийство срок немалый - сам знаешь. Так он решил закосить. Взял и расчленил ее, в выварку сложил и солью посыпал, как воблу. Соседи и родственники у него спрашивали: "Где жена, где жена?" А он усмехался и говорил: "В рассоле, засолил". Через месяц к нему менты с обыском нагрянули и женушку, расчлененную в рассоле, нашли.
- Да-а, веселый типчик, из жены расчлененку сделал. Ему надо было родственников и соседей на обед пригласить и расчлененкой с гречневой кашей попотчевать, помянуть. Тогда бы точно признали психом.
Андрей тихо засмеялся в руку и сказал:
- У нас в палате два дурака и три мужика лежат. Мужики - более-менее нормальные, не опасные и не расчленители. Они щас на работе. А дурики в том ряду, в углу спят.
Три кровати в нашем ряду пустовали и были аккуратно заправлены. В палату вошел Выкидыш и быстро лег на соседнюю койку с Упырем. Ложкомойка недоношенная.
- А где твой корешь, который тут раньше был? - спросил я Андрея.
- Комиссовали, на прошлой неделе домой уехал. У Коли и Упыря на прошлой неделе была комиссия. Скоро узнаем, что им за статьи пришили.
- А чё они спрашивают на комиссии? И что за статьи?
- Те же вопросы, что и врач спрашивал. А статьи разные - в зависимости от болезни. Упырю наверное, 1Б дадут - дебил от рождение или детское мышление. Коле 7Б пришьют - психопатия, это самая распространенная статья. Тебе скорее всего тоже семерку повесят.
- А когда у меня комиссия будет?
- Дней через десять. У нас с тобой в одно время комиссия должна быть.
- А чё потом, после комиссии?
- Письмо в часть посылают, чтобы приехали и забрали. Если часть нормальная, то в течении двух недель приедут.
- Как ты думаешь, комиссуют нас?
- Да, сто пудов.
После тихого часа санитары выгнали всех из палаты и закрыли дверь.
- Пошли на кушетку, - сказал Андрей.
На кушетке возле окна подложив руки под голову возлегает Чик и смотрит в потолок. Адъютанта Упыря рядом не видно.
- Давай у окна постоим, не хочу сидеть, - сказал я Андрею.
Мы встали возле двери в сад рядом с кушеткой. Свободное отделение было большое и просторное. Четыре огромных окна-решетки выходят в сад и хорошо освещают зал-столовую с десятью столами по четыре персоны. На потолке в три ряда висят неоновые лампы и гудят, как рой пчел. Зачем они их днем включают? Две длинные прямоугольные колонны отделяют столовую от палат. На стене слева висит железный ящик с навесным замком, над ним - настенные часы. На стене справа - кормушка с деревянными окнами в кухню. Оттуда доносятся звуки алюминиевой симфонии ложек и мисок. Невдалеке от двери в надзорное отделение находится пост санитара - столик и сидение вмонтированные в стену. Воздух в отделении свежий - проветривают. После тухлой гнилой надзорки я почувствовал себя, как в горах.
- Пойдем покурим, - сказал Андрей.
Мы прошли через столовую и вошли в большой коридор с маленьким зарешеченным окном в конце.
- А чё здесь за палаты? - спросил я Андрея.
- Первая хата для зэков и мужиков - расчленителей, а в конце коридора сестринская и бытовки. Наша хата - вторая, третья - мужиков, а четвертая - для дураков. Солдат селят в разные хаты, смешивают, чтоб не дрались. Мне с трудом удалось договориться, чтобы тебя к нам определили. Тебя хотели к мужикам поселить.
Мы подошли к двери в начале коридора. Упырь и молодой парень с нездоровым румянцем на лице вышли из туалета и пошли в зал. Туалет был чуть больше, чем в надзорке. Маленькое зарешеченное крестом окно без стекла выходит в сад. Две дырки вместо унитазов и ржавый рукомойник. Андрей угостил меня сигаретой и сказал:
- Щас у нас с сигаретами все в порядке. Жаба пачку в день зарабатывает.
- Какая Жаба?
- Я же тебе говорил - дурак у нас в палате в углу лежит. Да, кстати, ты нычку проверял?
- Да-а, на месте и жаба тоже. Не дурдом, а террариум. Там жаба в углу живет и здесь тоже Жаба в углу спит. Бардак.
- Да, он в углу постоянно стоит в отделении, любимое его место, норка.
- А те сигареты, что Таня купила, остались?
- Не-е все скурили.
Мы докурили и вышли из туалета.
На кушетке возле окна восседают Чик, Упырь и парень с нездоровым румянцем. Чик бренчит на гитаре и тихо с душой поет романтичную тюремную песню про побег.
"Вагоны - перегоны, вагоны - перегоны и стук колес отсчитывает путь". Упырь слушает его с мокринкой и сочувствием в глазах.
" Как ласково нас встретили тайга, я не забуду это никогда" - на более высоких нотах пропел Чик. Мы подсели на кушетку.
- Меня зовут Алексей, - тихо сказал парень с нездоровым румянцем и протянул мне руку.
- Алёша ты - присыпанный парошей, - сказал Чик и заржал.
Алексей криво улыбнулся.
- Борис, - сказал я и пожал ему руку.
С грохотом открылось кухонное окно - ужин. Больные начали расставлять стулья и рассаживаться за столами.
- Где мне можно упасть? - спросил я Андрея.
- Рядом с нашим столом есть место, - сказал Андрей и указал рукой на стол.
Я присел на свободное место за столом. Двое мужиков даже не посмотрели на меня. Опустив глаза они молча сидели за столом в ожидании баланды. Напротив меня сидит мужик с выпученными веселыми глазами. Он постоянно улыбается и раздувает щеки, весельчак. Баландеры разнесли миски со жратвой и раздали ложки. Андрей передал мне колбасу и сыр с их стола.
- А это наша Жаба, - сказал Андрей и указал рукой на пучеглазого. - А ну, квакни.
Жаба улыбнулся и протяжно квакнул. Вот попал. Люди - жабы.Террариум какой-то.
После ужина вся стая собралась на кушетке. Посидев немного и послушав воровской романтики, я взял у Андрея сигарету и пошел в туалет покурить. Через некоторое время в сортир вошел Алексей и сказал:
- Борис дай прикурить.
Я протянул ему окурок.
- Ты солдат, Боря?
- Да.
- Я тоже. А за что тебя сюда положили?
- Вскрылся.
- Меня за алкоголизм, - сказал Алексей с кривой улыбкой.
- А ты, чё внатуре алкоголик с детства?
- Ага.
- А как это случилось?
- Мои родители не хотели меня в детский сад отдавать и решили нанять няню. Няня оказалась конченая и втихаря меня пивом и вином поила, чтобы я не орал и спал хорошо.
- А чё, родители не заметили?
- Они у меня всегда занятые. С утра уходили на работу и под вечер возвращались. Отец - директор завода, мать - преподаватель в институте. Когда спохватились поздно было. Я до этого два раза в дурдоме лежал. Что только не делали - и торпедировали и подшивали - ничего не помогало. Диагноз - алкоголик с детства. У меня даже один раз микро-инсульт был от их лекарств.
- Зачем тебя в армию забрали? Если у тебя такие крутые родители, почему не отмазали? У тебя ведь диагноз был.
- Они подумали, что в армии я пить не буду. А я на второй день антифриза напился. После этого сюда привезли.
- А ты в надзорке был?
- Нет. Меня сразу сюда положили.
- А ты в какой палате лежишь?
- В четвертой.
Мы докурили, вышли из туалета и сели на кушетку. Жаба стоит в углу напротив туалета и наблюдает за больными, снующими туда сюда по коридору. Глаза у него и правда, как у жабы - выпученные, да и щеки тоже. Ох, и везет же мне на жаб. Больные начали рассаживаться в зале на стульях возле железного ящика на стене. Санитар открыл ключом навесной замок и включил телевизор. На лицах у больных появилась долгожданная улыбка и оживление. На двух столах возле поста санитара мужики играют в домино, в козла. Около девяти вечера санитар открыл нашу палату. Немного посмотрев телек, я ушел в палату и лег спать.
* * *
Проснулся рано утром. Все еще спят. Мужики храпят. Чик похрапывает и причмокивает губами. Ночью свет в палате выключают, оставляют только аварийную лампочку над дверью, как в кинотеатрах, и настежь открывают дверь. В столовой и в коридоре продолжают надрывно гудеть неоновые лампы. После -"неонового рая" я спал, как в гробу. Постельное белье, конечно, не пахнет свежестью и чистотой, но после надзорки и это - маленькая радость и привилегия.
Умывшись, я вышел из туалета и подошел к двери в сад. С каждым днем на клене остается все меньше и меньше листвы. Сбудется ли мое желание, когда листья опадут. Заяц-галюн выглядывает из травы и смотрит на меня деревянным, скорбным взглядом.
С грохотом открылась дверь. В отделение вошли две женщины среднего возраста и быстро прошли в сестринскую. Через несколько минут раздался громкий хохот-ржание. Ага. Лошадь прискакала. Медсестры вышли из сестринской и прогулочным шагом, рука под руку, продефилировали по залу. Лошадь я узнал сразу - ее невозможно было спутать с кем-либо. Она была похожа на пегую кобылу в яблоках - белобрысая, с длинным лицом и крепкой фигурой. Ее подружка была похожа на утку - приземистая, косолапая, с оттопыренной задницей, нос как клюв. Утка что-то тихо шептала Лошади на ухо, и та заходилась в диком ржании, а Утка тихо покрякивала, ехидно улыбаясь. Зверинец - террариум. Отделение начало оживать, стучать дверьми и грюкать замками. В туалет выстроилась длинная очередь мужиков.
После завтрака ко мне подошел Чик и сказал:
- Слышь, Росомаха, тебе задание. Жабу знаешь?
- Да.
- Присмотри за ним на лечебно-трудовой терапии, чтобы сигареты не забрали.
- А кто может забрать?
- Тут охотников много, зэки в первую очередь. Если наезды будут на тебя устраивать, скажи что ты из моей семьи.
- Хорошо, присмотрю.
- Нищтяк, а мы на работу выйдем, воздухом подышать.
- А мне с вами можно?
- Не-е. Тебя не выпустят, ты только из надзорки, - сказал Чик и подошел к санитару.
Андрей оставил мне пару сигарет, и вся стая вышла на работу. Я сел на кушетку и начал наблюдать за Жабой. Он стоит в своей норке, улыбается и смотрит за больными, бродящими по коридору, как приведения. Его сосед по койке, робот-топтун, ходит по коридору короткими шагами, не отрывая ног от пола. Медленный. Иногда он подходит к Жабе, что-то ему говорит и затем продолжает хождение. Таких топтунов в коридоре много - ходят как роботы или стоят в углах, переминаясь с ноги на ногу.
В отделение вошла толстая бабуля в военном бушлате и с двумя разбухшими сумками в руках. Она села за один из столов и начала доставать из сумок бумагу и пузырьки с клеем.
- Подходите мальчики, - громко сказала бабуля.
Жаба вышел из норки и подошел к ней. Получив пачку листов и пузырек с клеем, он сел за стол и начал клеить пакеты.
В зале-столовой стоит четыре кушетки и четыре "семьи". Наша - возле окна. Напротив, под колонной, - кушетка зэков-гиен, она переполнена, кишит хищниками. Кушетка дураков - в противоположной стороне, у окна, возле поста санитара. На ней сидят два напильника и зло посматривают по сторонам. Кушетка мужиков - напротив дураков, под второй колонной. На ней лежит большой бородатый тип в спортивном костюме. Это, наверно, жено-расчленитель. Почти все мужики на работе. Кто не принадлежит ни к одной из "семей", тусуется в коридоре и возле окон. На кушетке могут сидеть максимум пять человек.
Утомившись наблюдать за Жабой, я пошел в туалет покурить. Вернувшись в отделение, я увидел Выкидыша, вальяжно развалившегося на кушетке в тапочках. Освободился от обязанностей, ложкомойка.
- Эй ты, пес смердячий! Ты чё тут в коцах разлегся? А ну вали от сюда, - грубо сказал я ему.
Выкидыш вскочил, как ошпаренный, посмотрел на меня влажно-мутными глазами и убежал в коридор. Я снял тапочки, уселся по-турецки на кушетку и продолжил наблюдение. Что-то изменилось. Один из зэков-гиен явно вышел на охоту и пас за Жабой. Вот гиена вонючая, ни на секунду нельзя отлучиться. Как я не люблю работу "пастуха", всегда нужно быть начеку. Что я, овчарка? Гиена покрутился возле Жабы, проверяя, сколько у него осталось работы, и отошел в сторону. Нужно что-то делать. Я подсел к Жабе и сказал:
- Эй, Жаба, когда закончишь пакеты клеить, отдашь их мне.
Он улыбнулся, кивнул головой и продолжил клеить. Я с деловым видом начал подсчитывать готовые пакеты и складывать их аккуратно в стопку. Гиена крутился возле бабули в надежде чем-нибудь поживиться. Жаба закончил клеить пакеты, и мы вместе подошли к бабульке. Я протянул ей пакеты.
- А ты кто будешь? - спросила она меня.
- А мы вместе клеили.
- Что-то я тебя не видела.
- А вы его спросите.
Она с недоверием посмотрела на Жабу. Он улыбался, надувал щеки и радостно кивал головой. Бабулька пересчитала пакеты и выдала мне пачку сигарет "Дымок". Я быстро спрятал сигареты в карман. Неожиданно появился гиена с горящими глазами и сказал:
- Эй, корешь, дай закурить.
Вот гиена пятнистая - словно из-под земли выскочил, чертяка. Доставать пачку опасно - может выхватить. Я извлек из нагрудного кармана сигарету и отдал ему.
- Дай пару, - недовольно проворчал гиена.
Вторая попытка выманить пачку из моего кармана.
- У меня нет, - сказал я и начал разворачиваться.
- Я видел, как ты пачку получил.
- А это не мои сигареты, я их отдать должен и ты сам знаешь кому, - сказал я и пошел к кушетке.
Гиена все-таки без добычи не остался. На кушетке сидят Выкидыш и Инопланетянин и о чем-то оживленно беседуют. Я присел на свободное место, открыл пачку и протянул Жабе. Он стоит, улыбается, но сигареты не берет.
- Сколько тебе нужно сигарет? - спросил я его.
Жаба еще сильнее заулыбался и показал мне один палец.
- Ну, тогда пойдем, покурим.
Я встал, и мы пошли в туалет. Жаба закурил и начал выпускать дым одновременно через рот и нос, улыбаясь и балуясь дымом. В туалет вошел робот-топтун из нашей палаты. Он подошел к Жабе и что-то тихо спросил. Жаба улыбнулся и отдал ему сигарету. Я протянул пачку и угостил топтуна сигаретой, он тихо поблагодарил меня, отдал Жабе окурок, встал в угол, закурил, и начал что-то шептать себе под нос и улыбаться. Что с ним сделали? Почему он так ходит медленно? Какими средствами они его тормознули? Мы докурили и вышли из туалета. Жаба встал в свою норку, топтун пошел на трассу, я вернулся на кушетку. Инопланетянин попытался завязать со мной беседу и начал мне что-то весело рассказывать о дураках и о дурдоме. Я строго посмотрел на него и посоветовал ему лететь в свою галактику и там байки рассказывать.
К ужину все больные собираются в отделении. Сразу становится душно и тесно. После принятия пищи баландеры и монголы убирают столы и моют отделение. В коридоре постоянное движение и возня. В зал никто не заходит, пока там не уберут. Все прячутся по углам и в туалете. Палата мужиков открыта, и многие мужики после ужина ложатся спать. После уборки за столами сидеть не разрешают, только на кушетках и возле телевизора. Два стола возле поста санитара оккупированы козлами - играют в домино, два на два. Вечером наша кушетка переполнена. Баландеры, освободившись от обязанностей, сидят и слушают байки Чика. К вечеру в отделении становится жарко и душно, как в парной. В туалете накурено так, что не хочется даже заходить туда. Я присмотрел себе место в углу возле двери в сад, невдалеке от нашей кушетки. С этого места хорошо просматривается весь зал, только не видно, что происходит в коридоре и за колоннами. И сквозь дверные щели просачивается свежий воздух - дышать легче.
Выкидыш все-таки пожаловался на меня Чику. Когда вся стая была в сборе, Чик отвел меня к окну и сказал:
- Слышь, Росомаха, не шугай ты этого ублюдка. Он нам еще пригодиться.
- Коля, а кто его шугает? Он в коцах на кушетке лежал, где мы потом жопами сидим. Ну, я ему и сказал.
- Вот чертила! Чё внатуре в коцах лежал?
- Колян, ну чё я совсем конченный? Чё бы я на него так просто наезжал.
- Вот чертила недоношенный! Ну я с ним щас перетру.
Мы вернулись к кушетке. Чик отвел Выкидыша в угол и что-то ему начал зло шептать на ухо. Выкидыш то бледнел, то краснел, иногда нервно вздрагивал и подергивал плечами. Попался слизняк.
* * *
В среду после завтрака санитар выкрикнул мое имя. Я подошел к нему и спросил.
- В чем дело?
- К тебе мать на свиданку приехала. Пойдем.
Чувство тревоги охватило меня. Моя бедная многострадальная мама. Как она узнала, что я здесь? Зачем она приехала?
Санитар провел меня через надзорку и открыл дверь-люк.
- Через десять минут я зайду, - сказал он и запер за мной люк.
Мама сидит на лавке и смотрит на меня красными воспаленными глазами, полными слез и отчаяния.
- Что они с тобой сделали, cынок? - сказала она, крепко обняла меня и горько заплакала.
- Ма-а, успокойся, не плачь, живой я. Все нормально.
- Почему ты такой худой и желтый? Чем они тебя колют?
- Давно на воздухе не был - потому и желтый. А уколы мне отменили.
- Зачем ты вены себе вскрыл? Тебя же за это в тюрьму могут посадить. Зачем ты это сделал, сынок? - сказала мама и горько заплакала.
- Не плачь, мама, не надо, мы же с тобой уже говорили на эту тему. Я не хочу об этом здесь разговаривать. В этом месте все под надзором. Не удивлюсь, если нашу беседу кто-то слушает и записывает. Лучше расскажи, как ты и родные?
- У нас все хорошо, сынуля.
- Где ты остановилась?
- Да ты за меня не волнуйся.
- Как ты узнала, что я здесь?
- Я почувствовала, что что-то случилось. Позвонила в часть, там мне и сказали.
- Врачиху мою видела?
- Да, вчера. Она на меня кричала и ругала. Говорила, что я плохая мать, не могла тебя правильно воспитать.
- Правильно, хмг, она - больная, мама. Не обращай на нее внимание. Ты у меня самая лучшая и самая правильная.
Мама упала ко мне на плечо и тихо заплакала.
- Не плачь, мама. Не надо. Что случилось - то случилось. Это было мое решение, - тихо сказал я ей на ухо.
Мама хорошо знала мой характер. Меня трудно было заставить делать то, чего я не хотел. С детства из меня пытались сделать робота, промывали мозги в школе, затем в техникуме. Делать как все, думать как все, жить как все, и умереть как все за одни цели и интересы. Ничего у воспитателей не получалось. Почти каждую субботу маму вызывали в школу и промывали ей мозги. Она часто плакала из-за меня и мне было ее очень жаль. Но смириться и стать как все я не мог. Благо она это понимала, потому что была сама не такая как все. Запугивание спецшколой и комиссией по делам несовершеннолетних продолжалось до окончания восьмого класса. В девятый класс меня, естественно, не взяли и выдали, такаю характеристику, что и в тюрьму не примут. Я успешно сдал экзамены в техникум, но меня не приняли из-за плохой характеристики. Маме сказали, что бандиты им в техникуме не нужны. В моей характеристике было только три хороших фразы: "имел хорошие способности", "занимался спортом", "много читал", а остальное все негативное и отрицательное. В школу возвращаться не хотел. Пришлось изъять характеристику из документов и пойти в один из техникумов, где был всегда недобор. Там мои документы приняли с удовольствием, не обратив внимания на исчезновение характеристики. Через пол года запросили из школы копию и после этого долго кусали себе локти и терроризировали меня отчислением. После окончания техникума мне дали еще более ужасную характеристику, чем в школе, даже слов о "способностях" не упомянули. Я старался быть откровенен с мамой во многих вещах, она понимала меня и сочувствовала. Она всегда говорила, что мы живем в такой стране и должны приспосабливаться к условиям жизни и законам. Уходя в армию, я ей сказал, что служить не буду и постараюсь любыми путями избежать армии. Она не восприняла тогда мои слова всерьез.
- Сегодня же уезжай домой.
- Я хотела еще с тобой повидаться.
- Не надо. Я буду волноваться за тебя. Купи мне, пожалуйста, зубную пасту, щетку, мыло, сигарет и уезжай домой. Да, и еще, если можешь, оставь мне немного денег. Через месяц я буду дома. Не волнуйся за меня, мама. Все будет хорошо.
- Хорошо сынок. Сделаю, как ты сказал. Ты тогда письмо мне напиши.
- Мама, все письма проверяют. Если получится с кем-то передать то пошлю, - тихо сказал я ей на ухо.
- Что у тебя с глазами, сынок?
- Все нормально.
- У тебя после аварии были такие глаза.
- Да нет мама, это тебе кажется. Плохое освещение.
- Что с тобой будет, сынок? Когда тебя выпустят отсюда? Мне твоя врач ничего толком не сказала. Ругала меня и говорила, что тебя обратно в армию в дисбат или в тюрьму за членовредительство отправят.
- Не слушай ты ее, мама. Она больная на голову. У меня скоро будет комиссия, меня комиссуют и домой отправят. Не волнуйся. Через месяц, максимум два, я буду дома.
- Не могу я не волноваться, сынуля, - сказала мама и упала мне на плечо.
- Не плачь, мама, не надо. Все будет хорошо - вот увидишь.
Загремел замок в люке. Время пролетело незаметно.
- Ну что, закончили? - спросил санитар.
- Да, мне пора, мама. Пожалуйста, сделай, как я просил.
- Дай я хоть посмотрю на тебя, сынуля, - она крепко обняла меня и несколько секунд держала в объятиях, вздрагивая от слез.
- Не плачь, мама, не надо. Все будет хорошо.
- Да не волнуйтесь, мамаша. Его скоро выпишут, - сказал санитар.
Мама отпустила меня. По ее лицу ручьями текли крупные слезы. Санитар ощупал меня с ног до головы и открыл люк. Мама тихо плакала, наблюдая за процедурой обыска. В горле стоит ком, хочется заплакать, но слезы все вытекли и высохли. Моя бедная многострадальная мама постарела и выглядела неважно.
- Не плачь, мама, и не волнуйся за меня. Я скоро приеду.
- Вы, мамаша, тут посидите. Через пару минут я вам дверь с той стороны открою, - сказал санитар.
Мы вышли из надзорки, и я попросил санитара постараться успокоить мою мать.
Андрей сидит на кушетке и наблюдает за Жабой, клеящим пакеты.
- Ну, как свиданка? - спросил Андрей.
- Нормально. А где все?
- На работу вышли.
- А когда меня на работу выпустят? Воздухом подышать хочу.
- На следующей неделе, наверное. Перетри с Розой на обходе. Слушай, а ты в судьбу веришь?
- Да. Мы все умрем. А чё ты спросил о судьбе?
- Когда я на зоне сидел, ко мне маманя на свиданку приехала. Всю свиданку плакала и повторяла: это судьба, это судьба.
- Что она имела ввиду?
- Я думаю отца. Я никогда его не видел и мать ничего про него не рассказывала. Он, наверное, где-то на Севере в тюряге сгнил.
- Да-а, судьба - это наша смерть и от нее не убежишь. Мой отец в больнице умер. Может и моя судьба в больнице умереть? Мы все летим на крыльях судьбы к вратам нашей смерти.
- Ну, ты гонишь. Бля буду поэт!
- Хочешь, один случай расскажу о моих родственниках и про судьбу?
- Ладно, валяй.
- У моей бабули была двоюродная племянница. Она вышла замуж за очень хорошего и порядочного узбека. Жили они в Бухаре, трое детей у них было малых, и все у них было как бы чики-поки.
- А чё твоя тетка за чучмека замуж вышла? Чё она русского найти не могла?
- Откуда я знаю? Он, кстати, очень порядочный типчик был. Так вот, в Бухаре в то время очень часто случались землетрясения. Мои родственники были сильно напуганы и решили уехать из Узбекистана. Но сделать это было не так уж просто. Родилась моя тетка в Запорожье, но квартиры у нее там не было и мать ее умерла. Несколько лет они пытались переехать на Украину, но тщетно. В конце концов, она написала прошение Валентине Терешковой.
- Космонавтке - депутатке, что ли?
- Ага, и та, как ни странно, помогла тетке. Им дали дом в селе под Запорожьем и они счастливые и довольные, покинули Узбекистан. Все у них начало налаживаться потихоньку. Муж пошел работать в колхоз, тетка тоже. Хозяйством обзавелись, все как у людей. И вот в один прекрасный день все рухнуло. Муж моей тетки работал комбайнером и в обеденный перерыв решил поспать в поле пшеницы. Когда он заснул его спящего переехал на смерть грузовик. Пьяный шоферюга воровал пшеницу, решил срезать дорогу и поехал по полю.
- А чё водиле было?
- Восемь лет зоны, но от этого никому легче не стало, у него тоже семья была. Моя тетка была сильно убита горем и долго не могла отойти от потери мужа. Не знаю, говорила ли она спасибо Валентине Терешковой или проклинала ее?
- А причем тут Терешкова?
- Я не знаю, Андрюха. В принципе, она сделала добро, но это добро обернулось для моей тетки непоправимым злом. Может быть не стоило ничего делать - тогда бы узбек жив был.
- Его бы тогда в Узбекистане накрыло.
- Может быть. Кто знает? Очень часто добро становится злом и наоборот. Доброе - зло, злое - добро.
- Непонятно ты говоришь Росомаха, загадками. Как зло может стать добром?
- Как, а просто, но не каждый это может заметить.
- Все равно не понятно. Что ты имеешь в виду?
- Ну ладно, давай на твоем примере посмотрим. Вот ты сидел в тюрьме за бакланку. Какие-нибудь выводы после зоны для себя ты сделал?
- Ну, конечно лучше на зону не попадать.
- Лучше не драться и тогда не посадят. Все наши действия несут последствия. Из-за чего ты подрался?
- По пьяни все было, девку не поделили.
- У тебя вообще классический пример, по пьяни и еще из-за девки. Ну, цеж бля вообще. Девка, наверное, замуж за потерпевшего вышла, когда ты на зоне сидел.
- Ага, точно, через три месяца, как меня закрыли, - сказал Андрей и засмеялся.
- Я вообще никогда из-за девок не дрался - еще чего не хватало из-за них кровь проливать. Да, что я все о рыбах да о рыбах. Иногда я думаю, что надо принять свою судьбу такой какая она есть. Может не стоит нам косить, бороться и сопротивляться, а отслужить в армии, как все нормальные люди. Кто знает, что завтра ждет нас в этом раю? Может мы тут и воткнем? Судьба..
- Ох, ты и чернушник Росомаха. Давай о чем-нибудь другом побазарим.
- Давай. О чем?
- Чем ты будешь заниматься, когда освободишься?
- Отдыхать и зализывать раны.
- Ну, а вообще, по жизни чё делать будешь?
- Не знаю, Андрюха. У меня, как говорят, руки из жопы выросли. Один раз я скворечник смастерил, хотел добро птичкам сделать. Так птицы шарахались от него с дикими криками и воплями.
- Я тоже руками ничего не могу толком делать, не стоит у меня на работу. Пускай работает трактор - он железный или Иван - он всегда выполняет план.
- Да-а, у меня тоже ничего не получалось с работой. Я один раз на заводе работал на производственной практике. Меня там так кумарило, что трудно словами описать, особенно от коллектива мутило. Из шести месяцев практики я два с половиной месяца отработал, а то все на больничном был. Не знаю, Андрюха, мне все это так надоело. Надо валить отсюда на Запад.
- А чё на Западе делать? Я никуда из своей страны не поеду. Я - патриот, - сказал Андрей и улыбнулся.
- Патриот? Хмг. А чё ты тогда патриотический долг отечеству не отдаешь?
- А я никому ничего не должен, а кому должен - всем прощаю, - сказал Андрей и заржал. - И на нас никто не нападает. Кому мы нужны?
- Пару лет назад я интересную книжку прочитал о патриотизме. Хочешь раскажу?
- Валяй.
- В семнадцатом веке в Грузии жил князь, звали его Георгий Саакадзе. Из-за распрей и междоусобиц ему пришлось покинуть Грузию и наняться на военную службу в Персии. Грузинский народ объявил его предателем и проклял весь его род.
-А чё он в Персию нанялся?
- Персия - нынешний Иран, тогда была очень влиятельная страна, им грузины какое-то время дань платили.
- Ага, понятно. Значит, он на сторону врага перешел.
- Да, так вот, Георгий был прирожденный полководец, он совершил много успешных походов для Шаха и завоевал его симпатии и доверие. Одного из сыновей Георгия Шах Абасс взял к себе во дворец. Он стал близким другом сына Абасса и в то же время был гарантией того, что Георгий не предаст. Внезапно в Грузии вспыхнуло восстание. Шах послал войско под командованием Георгия утихомирить грузин. Но Георгий предал Шаха, перешел на сторону грузин и уничтожил Персидское войско. Когда он сидел и праздновал победу в окружении своих соотечественников в шатер вошел гонец и принес Георгию коробку - подарок от какого-то неизвестного в честь победы. Георгий открыл коробку и увидел голову своего любимого сына Пааты - сюрприз от шаха Абасса.
- Ну, бля, ты и чернушник. Не рассказывай мне больше такие истории. И где ты такие книжки читал? Чернокнижник сраный. Какой ты национальности Росомаха?
- Хмг, национальности? Помешанный я, мозгами и кровями, хазарин - я с нордическими кровями.
- Чё за хазарин?
- Ну, помнишь песню: "Как нынче сбирается вещий Олег отомстить неразумным хазарам." Хазарское царство было на юго-востоке Киевской Руси, кстати, хазары были по религии иудеи.
- Да, ты гонишь, какие в х-я иудеи? Евреи что ли?
- Да-а, евреи - иудеи, я тоже этого раньше не знал. В наших исторических книжках старались этого не упоминать и называли их варварами-кочевниками. Хазары, кажется в восьмом веке, приняли иудаизм. Мы много чего не знаем, даже о своей стране. У меня просто доступ был к редким книгам, я из книг много что узнал. У многих русских присутствует скандинавская, еврейская, татарская и славянская кровь - винегрет. Для нации - это не плохо, новая кровь. Старое вино часто переходит в уксус, как у царской семейки и аристократии.
- Ну, а те русские, которые на севере живут? У них я думаю настоящая русская кровь.
- На каком севере?
- В Новгороде и дальше к Камчатке.
- В Новгороде скорее всего потомки викингов живут, туда даже монголы не пошли. А дальше за Уралом русских никогда не было. Они освоили эту территорию и осели там, а вообще там жили северные народы - эскимосы, нанайцы, чукчи разные. Русские им водку принесли и сделали их Ивановыми, да Петровыми.
- Чё ты хочешь сказать, что настоящих русских нет?