В СТИЛЕ ВЫСОКОГО ПОРНО
* * *
Выйти из дома, пройти мимо старой котельной,
Школы, церквушки - и дальше, такая идея.
И заблудиться - и выйти на берег кисельный,
Господи, где я?
Вечер - на вдохе - густой, словно каша из гречки,
Сотни июльских мурашек промчались по коже:
Девушка с парнем лениво выходят из речки -
Голые, Боже!
Медленный танец и ангельский звук песнопений,
Краски смешались и стали почти неземными.
Что это с ней... почему он встает на колени...
Что это с ними?
Мне этот мир недоступен... отравленный воздух -
Выдох... вжимаюсь всем телом в березу, как дятел.
И наблюдаю за тайными играми взрослых.
Я - наблюдатель.
- Кто это там, в голубом полумраке прищура
Целится взглядом безумным, как камень в полете?
- Тише. Смотри, этот мальчик похож на амура,
Только из плоти.
_^_
* * *
Брошусь в майскую пену
Сада, и как назло,
Встречу девочку Лену
Вместе с Гришкой-трепло.
И обидой морозной
Захлебнувшись всерьез,
Побегу сквозь колхозный
Сад, ослепший от слез.
Пролечу мимо детства
Пестрой тенью скворца,
С разорвавшимся сердцем
Семилетний пацан.
Мама с полною крынкой
Встретит возле крыльца:
- Что случилось, кровинка,
На тебе нет лица?
И разломится утро
Половинками дня.
- Мама, Ленка-лахудра
Разлюбила меня!
- Дурачок, разве кроме
Ленки нету девчат...
И сметаной накормит,
Добродушно ворча.
Смажет ссадину йодом
Чуть повыше локтя.
И покажется медом
Жизнь земная моя.
_^_
* * *
А у нас тут 100-процентная зима -
Чистый хлопок, шелкография и гжель.
Ты сама сказала мне, что ты сама
Мне постелишь по-восточному постель.
Это ложе, эта лажа, эта ложь
Азиатская - ни сердцу, ни уму,
Потому что за окном сегодня сплошь
Площадь Ленина и памятник ему.
А вдали стоят панельные дома -
Порноклассика советского кино.
Ты сама мне говорила, что с ума
Сходишь, если надеваешь кимоно.
Отменяются навек запреты дня,
И в постели что-то типа айкидо.
Ты сама призналась мне, что до меня
Кама-Сутру изучила от и до.
Что Госстрах нам в эту ночь или Минздрав:
В ожидании весеннего дождя
Мы сплетаемся корнями диких трав
На глазах окаменевшего вождя.
Пусть он смотрит сквозь проталину стекла,
Как мы любим до безумия в крови,
Как империя мистического зла
Превращается в империю любви.
_^_
* * *
Мы легко нарушаем границу обычной любви под воздействием опия.
И в запретном пространстве на глупый вопрос: "Was ist das?"
Я вокруг озираюсь, и вдруг понимаю, что прошлая жизнь - только копия.
Настоящий роман начинается здесь и сейчас.
Мы сжигаем одежды - и в пламени лица мерцают безбожными ликами.
Я по старому шву разрываю мистический рай:
Наша жизнь наполняется лаем, стрельбою, рыданьем, молитвою, криками,
И разбуженный Штраус выплясывает: "Ein, zwei, drei..."
Я - полночный портье: и целуясь с тобой, прижигаю соски сигаретою,
А потом твою плоть обжигает невидимый кнут.
Ты смеешься в ответ - и схожу я с ума, наслаждаясь картиною этою,
Прижимаюсь к тебе и кричу: "Alles!.. Alles, kapytt!"
И когда завершаются все превращения: ну, например, головастика -
В лягушонка, а встреча с Христовой невестою - в стих,
У тебя на плече сквозь наколку креста проступает фашистская свастика,
И ты шепчешь мне на ухо ласково: "Ich liebe dich".
_^_
* * *
Переспать это лето без имени, возраста, адреса,
Все на свете забыть, кроме этой безумной, земной
И короткой любви с увядающим вкусом арахиса
На губах, что слагают молитву сейчас надо мной.
Переждать эти дни, эти ночи, сплетенные в месяцы,
Словно косы узбечки, которые в жизни иной
Буду я расплетать, поднимаясь по каменной лестнице,
Что усыпана вся - сверху до низу - павшей листвой.
Переплыть эту жаркую заводь в объятиях женщины,
Обнаженной от пальчиков ног до коротких волос,
Веря только в одно: всё, что в жизни когда-то обещано
Было, даже не сбывшись ни разу, почти что сбылось.
_^_
* * *
не говори о Прусте
выгнув дугою бровь
нас не найдут в капусте
там, где хмельное устье
речки или допустим
где налилась морковь
в девственном захолустье
сперма сплошная и кровь
в каждом невинном хрусте
пьяный скворец на иве
плачет: а счастье где
Боже как он наивен
здесь даже мерин сивый
как недоступный Стивен
Кинг для пардон блядей
хоть в голубой крапиве
хоть в золотой лебеде
церковь колодцы срубы
печка шесток сверчок
засвиристел у Любы
полураскрыты губы
и за щекой стручок
первой любви на рубль
поздней на пятачок
лето идет на убыль
голым стоять на вахте
сплевывать слово рак
ом или спрашивать: как ты
через витраж катаракты
смотришь в бесстыжий мрак
там в каждом третьем акте
с умыслом или так
Бог отбивает такт
_^_
* * *
Осторо... осторожнее,
Не пролей впопыхах
Из пустого в порожнее:
Эти - ох! Эти - ах!
Всеми русскими гласными
Обжигая гортань,
Жизнь уходит оргазмами
Прямо в Тмутаракань.
Никакого события
С точки зрения Ра:
Ну, любовь, ну, соитие -
Ломовая игра.
Привкус щавеля конского
На бесстыжих губах.
В переводе с эстонского
Только - ох или ах!
Так предсмертными стонами,
Что уже не сберечь,
По осенней Эстонии
Разливается речь.
_^_
* * *
На ночном берегу, между этой рекою и той,
За которой кончается жизнь полосой золотой,
Ты меня обнимаешь, как будто боясь заблудиться.
Смолкли вдруг, оглушив тишиной, на сто верст соловьи.
Липнет мед на губах, выпирают соски из-под ситца,
И сочится желанная влага сквозь пальцы мои.
На пустом берегу, между этой рекою и той,
Ты меня обжигаешь последней своей наготой.
Увеличилась плоть под волшебным стеклом лунной лупы,
И так сладко, забыв обо всем, замерев наверху,
Пить бутоны грудей, целовать посрамленные губы,
Разжигая огонь в заколдованном рыжем паху.
На чужом берегу, между вечностью и бытием,
Мы с тобой на край света в смертельных объятьях плывем,
Расплескав сон и явь... Мир, наполненный счастьем, двоится.
Раскачав этот гибельный край, не кричи, не рыдай...
Крыльев шум: то ли ангел взлетел, то ли грешная птица,
Намекая, что где-то поблизости должен быть рай.
_^_
|
