[Оглавление]



В этой ведомственной дурке
коридорчик слишком мал...



* МП-436
(С ними был в любую пору...)
* МП-429
(Любовь Аввакумовна каждый свой спич забывала...)
* МП-391
(Я - глава несуществующей семьи...)
* МП-339
(Давит девятиклассника жеребячий инстинкт...)
* МП-424
(В этой ведомственной дурке коридорчик слишком мал...)



    МП-436

    С ними был в любую пору
    грозный дядя Черномор.
    Арсенал подводной флоры,
    тратя весь люминофор,

    марафетил им мундиры -
    синтепоновый модерн,
    и вино богов бродило
    в чревах танкерных цистерн.

    Шёл дозор, влекомый блажью;
    что ни рыло - сущий Щорс.
    Ну-ка, витязь самый младший,
    дай пожму твой статный торс!

    Вот выходишь ты из плена,
    волны гонишь по воде...
    Что, разбойник, потеплело
    в окружающей среде?

    А когда на пляжах жёлтых
    развернётся осень вспять,
    мы в одних пацаньих шортах
    под дубами будем спать!

    Безбородый и ушастый
    дезертир сплеча вспылит:
    "Где ж ты раньше, Славик, шастал?
    Где носило наш болид?"

    Растекался по лагуне
    бойкий спор дельфиньих свор.
    Долго-долго на безлунье
    выл бедняга Черномор.

    И, как будто в полном сборе,
    гарпунами тьму буря,
    уходили в сине море
    тридцать два богатыря.

    _^_




    МП-429

      За нас - чем стыдней, тем бессмертней - на белое ляжет
      любовь, от которой родятся стихи, а не дети.
      Т. Аинова

    Любовь Аввакумовна каждый свой спич забывала,
    как только журчать начинала её сковородка.
    Всегда неопрятная, вечно прямая, как шпала,
    носилась по дому с горшком и трясла подбородком.
    Мешала играть на кларнете кошачьи ноктюрны,
    орала, что рисовый суп у неё - объеденье:
    Для праха себе заказала хрустальную урну,
    но всё-таки встретила сотый пурим в богадельне.

    Любовь Алибековна портила воздух кальяном
    и красила стрелки бровей марсианским индиго.
    В костюме гюрзы напевала гостям-киевлянам
    римейки непонятых сносок в поваренных книгах.
    Баюкала бая, врубая на всю Украину
    зурны самаркандской занудное, стылое моно:
    Когда же хотелось ей скинуть покров свой змеиный,
    скукожило рыбу в котле и стошнило Димона.

    Любовь Аполлоновна в том ещё ходит наряде -
    ну, разве что лес на лобке с понедельника выбрит.
    И то, чем кичилась она на путаньем параде,
    расследую я, а не Знаменский, Томин и Кибрит!
    Бесилась, что нет мужиков, только нам, скоморохам,
    ротвейлер-флегматик смешней, чем левретка-холерик,
    а нимфу мороз доконал - так что, в общем, неплохо
    закончился в зимнем Днепре этот скромный лимерик.

    Любовь Асисяевна - собственно, даже не дама:
    аморфная взвесь ядовитого жёлтого пара.
    То вспыхнет она, растянувшись в червя из вольфрама,
    то между ногами рассядется в позе омара.
    Я долго стонал от её живодёрских растяжек,
    когда поднималась она над Димоном, сияя,
    и всё же безбашенной бестией под ноги ляжет
    двум бывшим приятелям Любушка, дочь Асисяя.

    _^_




    МП-391

    Я - глава несуществующей семьи.
    Факер воздуха, родоначальник глюков.
    Начиналась эта повесть очень мило -
    два бутуза разрисовывали кубики.
    На трёхлетних не находится судьи:
    им, как пива или пряного суджука,
    не положено трёхмерной карты мира:
    мол, детей своей реальностью погубите...

    А потом они росли, как два цветка,
    попадали под различные раздачи...
    "Кем ты будешь?" - приставали педагоги.
    "Ну, не зэком же - по меньшей мере, лётчиком!"
    И отблёскивало здание ЦК
    в полировке странно вытянутых тачек,
    и сердца катились в пропасть по дороге -
    то булыжной, то ворсистой, то филёнчатой.

    Вдруг прервался свежевымощенный путь,
    словно сбила нас одна автоцистерна.
    Сквозь скафандры ощутили наши души,
    как ползёт машина смерти вверх по глобусу.
    Даже в море больше некуда нырнуть:
    едет трактор по маршруту Крузенштерна;
    только ветер, свечку жизни нам задувший,
    всё гуляет - ловит Дарреллу колобуса.

    Греясь ватником, не брезгуя слюной,
    обнимаются кавказец и гречанка.
    Он - скуласт, она - носата, а над ними
    муравей в толпе хористов не поместится.
    Спать пора, а эти визги за стеной -
    как движенье наждака по беспесчанке,
    но меня уже никто так не обнимет:
    разве мама пару раз в пятнадцать месяцев.

    Мы одни на этот гулкий коридор -
    абсолютно голышом, но в добром тоне.
    Мы резвимся у рокочущей стихии,
    и девчонкам не понять, что счастье - вот оно.
    Это мы застыли в позе айкидо -
    каждый с камешком шлифованным в ладони:
    непорочные, весёлые, живые -
    это МЫ на полотне Петрова-Водкина.

    _^_




    МП-339

    Давит девятиклассника жеребячий инстинкт.
    Выплеснуть - грех. (Так церковь учила.) Плачевно.
    Был бы курицей - мог бы яйцо для омлета снести,
    а так - звонит и ломится. Жди, молодая врачевна.
    И в страхе прослыть невеждою он оглядывается
    то на рекламу "Куяльника", то на ворота Лядские;
    на "Торчин продукт", что должен писаться слитно,
    и майонез с экзотическим вкусом селитры.
    Знакомый сюжетец. Было пятёрок поровну
    с каждым оболтусом. И вечеринки - супер.
    Но вот на одной из них подвернулась суфлёровна -
    мягко и невзначай, как мокрица в супе.
    Подвиги продолжались бы, но общество велит:
    созрел как мужчина - значит, флирт и ещё раз флирт!
    Можно назваться мужем и даже сменить цвет крови,
    но, как веками проверено, quod licet Jovi...
    Можно из лишней шкуры сделать себе клаксон,
    в небе над Ригой фафакнуть, чтоб донеслось до Кинешмы -
    уж на такой-то зов в конце концов
    клюнет одна недоразвитая судьинична!
    А шкуры висят. Хоть надрежь их и жиром пролейся -
    барышень нету. Вокруг - одни троллейбусы.
    А ежели свадьба была (вне программы цирка) -
    простите, сударыня, но вы и впрямь имбецилка.
    Каждый брак, за неделю кустарно состряпанный,
    бесит бывалую хоббитову куму.
    Она кричит, хрипя: "Хоть я и кастратовна,
    но появилась на свет вопреки всему!"
    Я бы и сам при желаньи родился, однако,
    от самки тапира и самца гуанако,
    чем в праздники мазать сухарь жиром говяжьим
    от фирмы, которая с голоду веники вяжет.
    Что ж, руководствуйтесь течками. Я привык.
    Я на другое лучшие годы угрохал.
    Шагаю, а в сумке бутылки: "брик" да "брик" -
    эдакий нежный призыв
    написать
    поэму
    "Плохо"!

    _^_




    МП-424

    В этой ведомственной дурке коридорчик слишком мал,
    коридорчик слишком мал, коридорчик слишком мал.
    Заигрались тут мы в жмурки - я Димончика поймал,
    я Димончика поймал, я Димончика поймал!

    Светлая память тебе, заповедник ребячества!
    Если опять начинаются нервные тики
    и в дополненье к ознобу мигрень фордыбачится,
    мир превращается в море кровавой гвоздики.
    Я ещё жив (ты, наверное, думал иначе).
    Я ещё мальчик - отсюда вся наша баталия.
    Живы котята, пластинки и детский журнальчик -
    просто Всевышний сменил нам среду обитания.
    Может, когда он отсеет бурьян, то бишь тернии,
    дружба мальчишечья станет чуть-чуть равномернее.

    У собак, макак и тёлок много ласковых имён,
    много ласковых имён, много ласковых имён.
    А ко мне пришёл чертёнок - назову его Димон,
    назову его Димон, назову его Димон!

    Поочерёдно пытались устроить фиесту
    семьдесят семь чертенят - обалденное войско.
    Ну-ка, Димончик, потрись животом об невесту,
    продемонстрируй её абразивные свойства!
    Горькие крохи сухого горючего в горле
    трутся не менее рьяно и столь же эффектно...
    Кука сожрали, Саддама по пьянке попёрли,
    только твоя аскетичность - всё та же конфетка.
    Ты бы кряхтел, пациентку за груди таская.
    Пел бы, визжал, хохотал, да психушка мужская.

    Третий час я тщетно силюсь запихнуть хандру в пенал,
    запихнуть хандру в пенал, запихнуть хандру в пенал.
    Мне кино такое снилось - я Димончика обнял,
    я Димончика обнял, я Димончика обнял!

    Мне как сказали, что ты превратился в мужчину -
    чуть не впечатался я головой в тротуарище.
    Я бы и сам ошивался в объятьях тычинок,
    если бы пестиком был - безголовым товарищем.
    Знаю, читал: благородное дело - диета,
    пост, воздержание, схима, шакалья позиция...
    Многая лета вам, черти, премногая лета,
    не прикасаясь друг к другу ни лбом, ни мизинцами!
    Если стошнит, как от рюмки поддельного 'Шустова',
    оба поймёте, какое я счастье почувствовал.

    В этой ведомственной дурке коридорчик слишком мал...

    _^_



© Вячеслав Рассыпаев, 2004-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.





Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]