ПОСЛЕДСТВИЯ ПРИЧИН
ЮДОЛЬ
Лежать воде, дрожать прожекторам,
шататься нитям дождевых потоков,
искать собаку по пустым дворам,
найти, позвать и обругать жестоко,
смириться с мокрой курткой и зонтом,
брести назад и молча, и привычно,
послушать отзвук дальней электрички,
оставив комментарий на потом.
Открыть подъезда скрипнувшую дверь,
протиснуться, вздохнуть, собравшись с духом,
дождаться зверя (отряхнётся зверь),
погладить зверя по смешному уху,
достать ключи, кофейник отогреть
в розанчике голубоватом газа,
насыпав кофе и залив на треть,
поставить джаз, ведь родом мы из джаза,
в сухом располагаться не спеша,
смотреть в окно на мокнущие крыши
и чувствовать, что ожила душа...
Такие были указанья свыше.
_^_
БУДНИЧНОЕ
Трое мучают машину –
чтобы завелась.
Руль облезлый, стёрты шины,
на капоте грязь...
День вокруг такой хороший,
солнце да мороз.
...Так когда-то били лошадь,
чтоб тащила воз.
_^_
СОБАКА ПАВЛОВА
Павлов, – воет собака Павлова, –
там, за окном, все листья опаловы,
осень, дожди, полумрак, и ветер сечёт.
Куда ты ушёл?!. мы неплохо ладили,
ты писал про нас в большие тетради,
под лампой, что так печёт.
Павлов, я же была такой лапочкой –
я включала тебе эти лампочки,
что мигали над головою.
Когда синюю, когда красную –
хочешь разных – ну, будут разные,
лишь бы ты был, Павлов, доволен.
Павлов, я ела всё, что дадено,
я пила из правильной миски.
Ты был близко – я думала: близкий,
ждать тебя начинала за день я.
Что нарушило наши принципы?
Ты входил с молодыми принцами –
я не видела их в упор.
А они шептались: "Наш препод..!" –
На тебя смотрела я преданно.
Да и мысленно – до сих пор.
Павлов, я здесь не вижу завтра.
Воздух помнит остатки запаха
твоего и твоих дневников.
Так скулить невозможно хочется...
Павлов, где наше в нас закончилось?
Беспробудное одиночество.
Беспросветное одиночество.
Тонкий шприц под твоей рукой.
_^_
КЛУМБА
Нет, эта клумба по пути в спортзал –
не говорит... Но расцветает память...
Трамвай проносит время и азарт
меж рельсами, проулками, звонками.
В окне мелькает жизнь, и в ней, шутя,
уместятся все корабли Колумба,
я, и окно, и маленький пустяк –
как для неё срывал цветы на клумбе.
_^_
ЧЕШУЙКИ
Раз с удилищем возле юдолища,
о сокровищах жизни грустя,
посидеть приходило чудовище...
Это сказки начало, дитя.
Сказки сказывать – дело нехитрое,
сказки век – до смыкания век.
Ночь крадётся над чёрной ракитою,
чтобы свистнуть на горке в четверг.
Жил народец вокруг – только тот ещё,
крал побольше, чем сеял-косил.
Как увидят во мраке чудовище –
ну бежать, голосить, доносить!
Нет бы, чтобы сказать: "Диво дивное,
у тебя ли волшебная нить?
Может, сможешь ты нашу рутину, мол,
на хорошую жизнь изменить?"
Разве б мы их слова не послушали,
не вошли в положение?.. Но
голосящего в чаще лишь кушают –
так тут исстари заведено!
Понимания хочется общего,
но придёшь поддержать разговор –
удирают в ближайшую рощу и
там, трясясь, лишь тягают затвор...
Вот и ходим мы разными тропами –
в хороводе одном не поём,
и капусту не вырастим брокколи
на окученной грядке вдвоём.
Жизнь идёт, словно в горнице ходики.
Глянул – лютики, выглянул – снег...
Дайте, мама погладит животик вам,
чтоб чешуйки блестели во сне.
_^_
ПОКА...
Пока молчится в тряпочку коту,
а, может, не коту, а альтер эго,
снега вовсю под окнами растут,
ветра меж них танцуют словно негры.
Молчат, но контролируют часы
порывистость тебя со мной в постели.
Придут стихи, раздвинув ширмы темы,
и зажужжат с беспечностью осы.
И этот вечер – короток иль нет,
расценивай потом, а ныне – слушай,
как в унисон поют снега и души,
и даже кот мяукнуться посмел.
_^_
ПРЕДИСЛОВИЕ К УТРУ
Уходит ночь, с восьмёркою червей
обнявшись так, как будто всё пропало.
Среди полей, аллей и бакалей
восход себя находит в жёлто-алом,
пока что малом, но готовым в рост,
пронзающий окно клинком рапиры,
и коржик, что луна не долепила,
в гнездо уносит детям птичка клёст.
А мы всё те же, на день отложив
желания дойти до сути правил,
в которых жизнь возводит этажи,
в которых ветер перья вновь расправил,
направился искать в стогу иглу,
разворошив вчерашнее и скомкав
листом бумажным тишину у комнат,
где пара строк устроила нору.
Приляг, привстав – восход уже разлит,
ты не успел собрать остатки тени,
сжимает город дни и этажи,
и тротуары нехотя расстелет,
расправит полусонные тела,
раскроет чувств флакон с узорным блеском,
и на окне, зардевшись, занавеска
решит, что эта ночь была мила.
_^_
ДО ЧЕГО ЖЕ
Вот до чего я дожила, Григорий,
блюдя себя в садах седых предгорий,
где дики и неброски мужики...
Чуть свет – они шатаются снаружи,
где взор мой, их внезапно обнаружив,
бежит топиться посередь реки.
Моя душа томилась и молчала,
моя нога ботинкою качала,
моя рука тянулась за пером.
И буревестник – местным балагуром –
всем обещал крушение и бурю,
и дождик поливал металлолом.
Вот до чего я дожила, Григорий,
печаль моей души браталась с горем,
и было пусто, гулко и темно,
когда за рощей, несколько правее,
я слушала бродягу соловея,
и соловела, что немудрено.
Вот до чего, Григорий, нас выносит
с тобой и в эту хлябь, и в эту осень
на маленьком расшатанном плоту.
Два мудреца в тазу у жизни-няньки,
что видели действительность с изнанки,
чей поцелуй ещё горчит во рту...
_^_
ХОЛОДОК
Прост архитектор вечеров.
Ночей прилежны санитары.
Там, где нехватка нужных слов –
есть три аккорда у гитары.
Кокетство песенки легко.
Вчерашним льдам – сегодня таять.
Котёнок сердца молоком
объелся звёздным, и страдает.
Себя вчерашнего открой,
как шкаф с костюмами на выход.
И мыслежар, и мыслерой –
отвоевались. В целом – тихо.
И тишина кладёт ключи,
и ищет тапочки в прихожей...
И холодок бежит по коже,
ища последствий у причин.
_^_
ВНУТРЬ
Мега-полночь. Мини-кризис. Я не тот, кем мог бы быть.
Без улыбки Моны Лизы страшно зеркало судьбы.
Быт иссушивает время до полотен у Дали.
Ничего не рассмотрелось в вечереющей дали.
Входит список обязательств, вышибая дверь с ноги.
Улетают мысли в завтра, колокольчик рвут с дуги.
А сегодня смотрит в щели, где сумбурно и темно,
где подбрасыванье щепок в костерок запрещено.
Догорают чувства в топке, паровозу – всё равно.
Повстречался с толстым тонкий, выпил горькое вино.
От вина к вине по встречной покатились, не шутя –
чувства, мысли, город, вечер – на предельных скоростях.
В тупиках застыли крысы – ждут команду "С кора-бля!.."
Боцман, боцман – я не слышу боевого "тру-ля-ля!",
я не вижу продолженья на маршруте старых карт –
лишь жара, планктон и жженье вёсел, стиснутых в руках.
Мега-плюс от мини-стресса в том, чтоб оглядеться в рост.
От прогресса до регресса – мир лукав, нахален, прост.
Он сплетает воедино все твои "ни бэ, ни мэ",
И печальная картина – на стене ли, на уме?
Будни красною помадой твой порочат воротник...
Как остаться саламандрой, коль внутри огонь возник?
Мега-полночь сузит глазки, мини-кризис губы жмёт.
Пчёлы бешеной раскраски суррогатный гонят мёд.
Но, с улыбкою до уха от капризнейшей губы,
мы на пару с Винни-Пухом на пороге у избы.
Стоит лишь набрать пароли, позвонить и крикнуть "Ну?!" –
и всегда надутый Кролик нас радушно пустит внутрь.
_^_
НЕМНОГО ИРОНИИ В ОЧЕВИДНОСТИ
Буратино твёрд в порыве.
Ироничность уловили?
... Звёзды светят над обрывом.
... Звёзды утопают в иле.
Угол зрения – основа.
Мир подписывает акты.
Без меня тебе хреново.
Это – фарсом или фактом?
Посмотреть на вещи прямо
трудно там, где рельсы кривы.
Мы сидели на поляне
с Буратино. Ели сливы.
Разухабистость сюжета
беззастенчива в деталях.
Подрастает наше лето.
Горечь сливой заедает.
_^_
ТАРАКАНЬЯ ЛУНА
А сегодня луна уместилась в стакан,
и отпил из него молодой эфиоп.
По колхозному полю бежит таракан,
и мурлычет взахлёб, и мурлычет взахлёб.
Он не бог, не герой, не судья никому,
он романтик, хотя и брутален на вид.
Он хотел от души, но сумел по уму,
и катарсис к полудню ему предстоит.
А принцесса, поклонница злаков и скал,
чьё бедро призывало драконов к боям –
сколько дней он её безнадёжно искал,
крыс, питонов и мхи обойти не боясь.
Город медной посудой бренчит вдалеке,
площадями покрыв молодую росу,
и брюзжит, и лежит с папироской в руке,
и мосты его стройно звенят на весу.
В кабаках его похоть заведует тьмой,
где нет места душе и адептам души.
Собираются дни, как вода за кормой,
хочешь, ложкой черпай, хочешь – рыбу глуши.
И дождя искромётен к обедне канкан,
и слепые коты ловят запах травы.
По гречишному полю бежит таракан,
и мурлычет о том, что не знаете вы.
_^_
ОТВЕТОВ...
Среда. Почти среда. Уже среда.
Ночь ворошит упавшие секунды.
Носатый зарывает пять эскудо.
В его глазах – стяжательства слюда.
Ночь отмурлычит, как чеширский кот,
которому Алиса чешет гланды.
Осмысленность строки растёт в тетради,
но не цветёт уже четвёртый год.
Наутро всё не так, как было до,
а после – наступает фронтом полдень.
Мальвина, приходи ко мне на полдник –
нарежем груш во славу либидо!
Мы любим обжигающий покой,
в котором две таблетки прозябанья.
Осмысленность строки махнёт рукой,
курнув чинарик с новыми грибами.
Мальвина с деревянным холодна.
Собака лает, ветер пахнет прозой.
На Поле Дураков восход так розов
при взгляде вдаль из тёмного окна.
Эскудо не торопятся расти.
Свеча моргнёт и расплывётся воском.
Осмысленность не задаёт вопросов.
Да и ответов тоже не найти.
_^_
ШАГИ
Шёл чёрный кот в недорогом пальто,
и думал о кошачьем и простом,
и я шагал – с зонтом и сигаретой.
На перекрёстке, транспорт пропустив,
мы встретились, перечеркнув пути –
кота и – смею думать, что поэта.
Кот уходил, и я продолжил путь.
В недоуменье хмурил брови вечер.
Приметы, уцепившись в нашу встречу,
решали, в чём тут присказка и суть.
Смотрел бульвар нам в спины, а затем
пошёл делить с полуночью постель.
Я вспоминаю этого кота,
что встретился со мною неспроста,
хотя и я, кармически непрост,
почти что наступил ему на хвост.
В чём суть вещей, сложившихся как есть?
Поди найди...Тут на сто вёрст окрест
опять проходят дни, дожди, коты,
и между ними – бродим я
и ты.
Ищу тебя, да как-то всё не то...
Приносит вечер лишь кота в пальто.
_^_
СИНИЙ ШАР
Небо цвета крови, но вкуса борща.
Приходил закат, ойкнул да ушёл.
Девочка забыла про синий шар.
Шар забыл, что с девочкой – хорошо.
А на остановке – битком народ.
То ли что на трассе, иль так – бардак?
Мальчик с ходу мячику поддаёт.
Мячик устремляется в никуда.
"Две версты от космоса до земли.
А не веришь – что же, взлети, проверь!" –
говорил, плетясь в городской пыли,
повидавший всякое муравей.
Лунную монету нашла роса.
Прикупила новенький бриллиант.
Наши незвучащие голоса
сохранит неизданный фолиант.
Небо вкуса крови, а цветом – мрак.
У рассвета – крепкий нездешний быт.
Шар надумал лопнуть – не знает, как.
А спросить у девочки он забыл.
_^_
МЫСЛИ О ГЛАВНОМ
Живи в сегодня. Завтра – это миф.
Не лезь туда, где ничего не смыслишь.
Благодари дарящий воду мир,
придя к нему с потёртым коромыслом.
Не забывай, что грабли есть в траве:
пейзанский луг забывчивость не ценит.
Не бойся тьмы, но вылетать на свет
предпочитай на крыльях и качелях.
Оценку дня оставь ростовщикам.
Не оставляй ключи в чужих квартирах...
И, если время, в сущности – река –
плыви туда, где меньше крокодилов.
_^_
|
