МЕЖДУ СЛОВОМ ДВОЯЩИМСЯ НАШИМ
* * *
вдвоем и нескончаемо вдвоем
и мягкий луг под нами и над нами
чирикает пространство воробьем
глаза ночные стали угольками
и вымазали нас проходит час
и мы слились со временем
понятны
слова травы и птиц теперь для нас
и ясны звезд серебряные пятна
в сирени необъятного холста
глаза искали правды и повтора
себя самих
летела мошек свора
под долгое молчание моста
и гасли фонари и ночь чернела
мелькали руки теплые -
огни
изломанного нами чистотела
на грани окончания земли
_^_
* * *
пульс дождя практически не уловим
стекла сползают на́ пол к твоим ногам
время ползет по шторе и я за ним
к небу
хочу узнать что не здесь а там
на высоте широте долготе
вдали
и от тебя и от всякого шума
врозь
с берегом черного моря сырой земли
с островом белого снега июльских звезд
хочется снега летнего
нежных холодных рук
солнце зашторить разом
в комнате свет зажечь
выпустить долгим эхом в окна тяжелый звук
и темноту как глыбу скинуть с горячих плеч
_^_
* * *
Сигарета настольная лампа угол горячий
стола и железная кружка дымлю Седакова
как молитва в запой от нее без следа уходящий
я курю и люблю
и одно не принять без другого
на десятом последнем и все подытожившем - глухо
не покой а затишье внутри - и тревога на страже
Александр Сергеевич выставил бледное ухо
и лежит как ступень
между словом двоящимся нашим
будто черным углем закидали коробку с пейзажем
с пустотой тет-а-тет говорить беспристрастно и голо
Седакова и я мы любовь одинаково скажем -
прохрипим сквозь одно
пережатое нежностью горло
пепел сух как песок сигарета измучена смята
дым молочный въедается в новую черную строчку
Седакова молчит
я пишу и пишу безоглядно
о тебе и не знаю где ставить проклятую точку.
_^_
* * *
Крыло ресничье на твоем глазу
скрывает слезы радости ли, горя?
И взгляд летит, вверху или внизу
он суши жаждет, или жаждет моря?
Прекрасна ты, трагична и скромна,
и агрессивна в то - в любое - в это.
Сама себе верна, себе вольна -
как щебетанье утреннего света.
Тянусь к тебе по музыке шагов,
плетусь к тебе по снегу, по морозу,
привычное прилесье у дорог,
сугробы заплетающие в косы
следы, следы, то кошек, то дворняг,
то человека, лыжника, ребенка,
и где-то громыхает товарняк,
и носится по станции поземка.
В несвязной речи слов не разобрать.
я добреду, ведомый жаждой чуда
к тебе, чтобы на край любовный встать
и без раздумий cброситься оттуда.
_^_
* * *
Так прикасался месяц к году,
и вздрагивали дни тогда.
Мы время пили словно воду
из чаши нашего окна.
Журчала Лета в струйке дыма,
а дым был жертвой проходной.
И я курил, и ты курила,
запараллеленная мной.
На высоте, на той высотке -
Казалось, на небе уже,
Мы жгли распаренные глотки,
Теряясь в полувитраже.
Волос летели снегопады.
На дно глазное месяц пал.
И верил я, не зная правды,
что небо в губы целовал.
_^_
|
