ГРИБЫ
Длинноногая Ляля в выходной день пошла в лес - выгулять овчарку и заодно проведать, есть ли грибы. Все лето стояла засуха. Погибли посевы, высохли и грибницы в лесах. Натуралисты, между тем, обещали, что осенью будут опята и вешенки. Как раз в сентябре прошли обильные дожди.
И на самом деле Ляля вернулась с грибами. Принесла сухих лисичек и еще каких-то с кучку.
- Там, в сенях!.. - блеснула очками, проходя с надменным выражением лица. Муж был старше ее лет на двадцать. Прощал молодое хамство, эгоистичное разделение труда. Например, сегодня обозначавшее: я за грибами таскалась - буду отдыхать, а ты жарь, пылесось дом и мой посуду.
Покорствуя судьбе, он склонился над корзинкой.
- Это лисички, а это что?..
- Опята! - крикнула она из душа, держа в руке трусики.
- Опята? Это какие-то поганки. Мокрые...
- Сам ты поганка! Это опята! На пне росли!
Ополоснувшись, она ушла к себе, прикрыла дверь: после прогулки в лес она обычно ложилась и крепко засыпала.
Он промыл грибы в дуршлаге, очистил от веток и травы. Налил в сковороду растительного масла, поставил на горящую конфорку. Выделилось много воды, коричневая жидкость кипела. Пришлось сливать.
Часа через три проснулась Ляля. Набросив куцый халатик, прошла в кухню. Оголяя ягодицы, низко нагнулась, глянула в сковородку.
- Ты ел?
- Ел.
Она посмотрела на мужа внимательно. И ушла. Часа через два сварила картошку в мундире - мелкую картошку, - не уродилась нынче тоже, и хорошо поужинала, съела все грибы.
За оградой на опушке уже густели сумерки. Вдоль тропы низко пролетела сова, широко распахнув крылья.
Муж начал топить баню. Когда возился с насосом возле колодца, Ляля подошла и склонилась над его затылком.
- Слушай, ты как себя чувствуешь?
- Что-то мутит.
Он затягивал отверткой шуруп на хомуте, шея его слегка покраснела.
- Мне, кажется, плохо, - сказала она.
Он промолчал.
- А сколько ты съел?
- Чуть-чуть.
- Господи! Совсем мало что ли?
- Ну да. Чтоб ты не ругалась. Ведь ты собирала.
Молоденькое лицо выражало растерянность, она держалась за живот.
- Я ведь говорил, что, может, это поганки. Но ты: опята! Умрем, к черту, оба...
-Ой, - она заплакала. - У меня голова кружится... И дышать трудно...
Он поднял голову, вгляделся в лицо жены.
- И вправду бледная. И зрачки...
- Что зрачки?! - она схватила его за рубашку. - Расширились?!
- Может, это очки увеличивают...
- Мои очки, наоборот, уменьшают! Значит!..
- Тогда, не знаю... - сказал он и, освободив рубашку, направился в сторону бани, - маленький, толстый, с упрямо торчащими ушами.
Жена - как на ниточке - дернулась следом, безвольная, жалкая. Она как-то вся надломилась, даже ноги от бессилия стали похожи в букву "икс". Так и плелась за ним...
- Ты когда их ел? Сколько времени назад? - и вдруг вскричала: - И вообще ты их ел?!
- Я? Нет.
- За-че-м?! - лицо ее скорчило от боли.
- Сомневался.
- Почему не сказал!..
- А чтоб неповадно было, - тут он обернулся. - Я что - подопытный кролик?
- Я на самом деле думала, - призналась она скороговоркой, - что с тобой ничего не случится, ведь ты - мужик!
-А что мужики - не люди?
- Ой, я вправду задыхаюсь! Вызови "скорую"!
Лицо ее изображало оторопь, истерику.
- Позвони лучше мамочке. Устроит бучу, что я мало съел.
- Маму нельзя расстраивать! Звони в "скорую"!
- Бесполезно, процесс необратимый. Бледная поганка не выводится.
- Там не было бледной поганки! - запротестовала она в неистовстве. - Ведь мы вчера только смотрели грибы в компьютере!
- Вот именно, смотрели. И там было три вида поганок. "Бледная" это просто название. Там есть именно такого цвета, как твои, - серо-коричневые...
- Ты, правда, не ел? - спросила она тихо и доверительно.
- Нет.
- Мама! - она зарыдала, - живот болит!..
- Бог видит все. Мужа хотела отравить, - сказал он и пробормотал как бы про себя: - еще старым хрычом обзывала...
- Я не хотела отравить! А просто думала: если с тобой ничего не случится, и я поем.
- Ты же была уверена, что это опята.
- Да. Но потом когда поела, засомневалась.
Лицо ее на самом деле было бледно. Она опустилась на корточки, скользя спиной по стене, и все держалась рукой за живот.
- Позови "скорую"!
Он вздохнул.
- Я не хочу умирать... - плакала жена. - Я такая молодая!...
Она была трогательна. Глаза выражали страдание и сиротство. Как и тогда, тринадцать лет назад, в трудные годы, когда она тощей, близорукой, напуганной жизнью девочкой, выходила за него замуж, чтоб оградить себя и маму от бед. Ему стало жаль ее.
- Ладно, - сказал он, наконец, и будто снял маску: - Это опята!
- Ты врешь!
- А трудно дышать потому, - продолжал, - что у тебя от страха обморочное состояние.
- Это признаки отравления...
- Да ел я, ел твои грибы! - воскликнул он. - Уже часов шесть прошло. И ничего. Если не веришь, пойдем посмотрим в компе.
Он обхватил жену за талию, по-прежнему тонкую, девичью, с удовольствием повел в ее комнату.
Сели рядышком. Включили компьютер, открыли нужный файл.
- Вот видишь: бледные поганки. Они все белые. А вот опята. Именно тот вид, который ты принесла. Успокоилась?..
Она потихоньку приходила в себя.
- Как страшно умирать, - призналась она.
- Конечно.
- А может, бог хотел меня наказать? За что-нибудь старое. Ведь я хотела от тебя уйти из-за того, что у тебя нет денег.
- Конечно, мог, - согласился он. - Хотя бы сейчас. Но увидел, что ты каешься, и отвел беду. Пусть и обманом.
- Как обманом?
-Я грибы-то не ел, - он хотел улыбнуться....
Но тут она жестко ущипнула его - схватила тонкими пальцами за мякоть у предплечья: врешь! И держала молча, сдавливала сильнее, чтобы причинить боль. Глаза не отрывала от монитора. А там на кривых ножках застыли в смертельной пляске бледные поганки. Все они были совершенно отличны от тех, серо-коричневых, что она сегодня принесла. Лицо ее приобретало привычное выражение - самодостаточной и надменной молодой особы.
И в который раз, как бывало после очередного розыгрыша, он жалел о происходящей метаморфозе и пытался удержать в памяти хотя бы на минутку уходящий образ доверчивой и потерянной девочки.
© Айдар Сахибзадинов, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2011-2024.