RUSSIAN LITERATURE
(Стихи 2002-2011 гг.)
* * *
я не знаю: это явь?
это явь иль сон?
я не помню, был ли прав,
довод был весом?
не пойму я: это сон?
сон иль мандельштам,
иль неведомого стон,
дАденого нам;
я не вижу: это сын?
прАдед, дочь, отец?
быть кому-нибудь связным
нужно, наконец;
понимаю: в эти дни
тянется, виясь,
родовая эта нить,
неземная связь.
лепет это или звон,
там или не там?
не уверен, был ли он
и куда пропал,
если был, а если нет -
будет ли, придёт
стих как яркий лунный свет,
жизни оборот?
_^_
КОЛУМБ
ну же, друзья, надобьём яйцо!
слава открытий - к чему, зачем же?
красное катится колесо,
зубы хрустят - придорожный жемчуг;
сотню последнюю перебей -
легче ли станет, тепло ли будет?
что из того, что среди людей
твоих затесались чужие люди?
брось, отрави их, сожги венец,
вынь корабли из-за пазух, мЕли -
банки, прости, - на худой конец,
вряд ли, но тоже сгодятся в дело;
из многих вещей сколотить судьбу -
из нищеты королевской крови -
что там ни будет, а всё ж, колумб,
час уходить твой давно уж пробил;
если не нужен родной стране,
очень несложно найти другую,
по выдумке двинув пешком, на коне,
под парусом яйца давить вкрутую.
_^_
* * *
улетая в америку, не забудь,
что обратно вряд ли случится путь,
по небесным звёздам, задрав главу,
вычисляй: на флаге или в гробу;
палец вверх тяни в небольшой тщете,
зазывая мальчика - на щите
принесёт он выпивку: сыр, вино, -
мы в америке, сэр, и уже давно;
раз открыв, ему не закрыть уж рот,
балагур, хоть и жмот, и второй пилот,
а механик - вор, но без них - кранты,
мы летим, не чувствуя пустоты,
что под нами, вряд ли мы видим лес,
да и флаг над нами, что глядит с небес,
и соседей трудно узреть во мгле,
точно ты во сне, а они - в земле;
нагружаясь влагой осенних дней,
жАром солнца, светом его лучей -
вровень - ты не забудь, хотя
и забыв бы, - ты бесконечно пьян.
на такой высоте бесконечно всё:
волосы, ежели повезёт -
нож, соломинка, каблуки,
и всегда - капроновые чулки,
даже эта жизнь, непонятно чья,
как и счёт ничейный: это чьё - ничья?
и в твои ворота непременный гол,
выходи на берег, руки вверх, монгол!
_^_
НЕРОЖДЕСТВЕНСКИЙ РОМАНС
город - серая-серая черепаха,
покрытая серой пылью, сЕрой, плахой,
предпраздничной суматохой, весельем, страхом
передвижения, пустынным прахом.
в вифлееме нет слухов о новом чуде,
не родился никто - не бывать иуде,
ни звезды, ни царей, ни вина в сосуде -
иноверец только в динамик нУдит.
кто ж в пещере лежит - не пастух с отарой?
джин в бутылке, гномы, змея с отравой?
не жена ли с мужем и всей оравой?
пустота; лишь шакал свою пасть раззявил.
ни архангела нет с его чУдной вестью,
ни по всей стране не сыскать невесты,
но и грусти нет: о пустом-то месте!
вой, повсюду вой, - или это песня?
да и чёрт со всем - ну другие лица,
ну предмет не тот, чтоб ему молиться,
коль под богом ходим - к чему же злиться,
а жалеть кого-то - так уж младенцев.
ночь. треклятая холодина
льётся с пустынных небес в пустыню.
забить бы шакалии глотки глиной!
ходит старик ищет мать да сына.
_^_
ОТРЫВОК
три источника, лопоточника, три марксиста,
дух румяный, круасанный: что-то жарят, -
не сгорело бы монисто; было счастье, было близко;
что осталось нам на память? вот на полках бы пошарить.
дверь закройте: дует, дует; булочник в печи шурует -
то ли дьявола гоняет, то ли анти ли семита;
не война, а мир стреляет, мирный житель марширует,
всем старухам - по корыту, бродит с мордою набитой
золотая-золотая, старика приобнимая, -
у ловца не сеть под мышкой, а сказание с синая,
и не слово вылетает воробьиное, а пуля,
и врывается в европу, как орда монголов, хули.
за порошей - запорожцы, как за летом сразу осень,
новый год уже не белый, окроплён казацкой кровью;
как ещё нас где-то терпят, как земля нас ещё носит,
не балуя напояя белой влагою коровьей.
ты попробуй навостри лыжи прям за рубежи,
не в калашный ряд - в сорбонну, в краснобабелевоконну,
имени усов ржаных командарма (цвета ржи,
т. е. ржавого металла). расцветалло. на балконно.
наш еврей да их еврей - пролетарий поскорей,
хорошо шагать нам в ногу к харе кришне, славе богу
от морей цветных и южных - и до северных морей,
где подъять мы сможем флаг, а не только, скажем, ногу.
_^_
ПРОЩАНИЕ С XX-М ВЕКОМ
I.
меняя постели, империи, города -
столь же маленькие, как и ты, -
перчатки, как знак совета,
моря и реки, лиманы и неводА,
сплетённые на деньги ротшильда и калитЫ,
языки и песни на них, что спЕты;
привыкая к размерам деревни неважно где,
к отсутствию многого, даже сна,
постоянному новоселью,
к бесконечным телам бесконечных дев -
иногда без любви, иногда без зла,
никогда не заканчивающихся постелью;
вычитая людей, с которыми рос,
прибавляя на чай им по мере сил,
а кому - на водку,
чтоб на севере, вспоминая нас, не замёрз,
а на юге - чтоб поостыл
пехотинец с пехоткой;
обнимая всё, до чего не дойти
ни ногами, ни между, ни головой,
ни знаньем, ни силой, -
я сижу на стуле на полпути
между мать - и - мачехой и травой
могилы.
II.
тираны уходят. комиссары,
вожди, генералы, народности
приполярья: коми, сарры
заботятся о непригодности
к дневному времени суток,
к маршброскам, уставам, ранениям;
за одного цезаря брутто
они б отдали, без сомнения,
весь сенат, рыбе большой в угоду,
плывущей на запад с востока,
они сыплют чего-то в воду,
не знающей ни истока,
ни смысла в чём-либо -
кроме, ясно, движения, -
и видят лишь ножку гриба
в последнее воскресение.
III.
густарники благоухают. август,
приблизившись к заветной середине,
на перепутье рассуждает сам с собою: нА-кось!
вот я, давно мечтающий о сыне,
теперь отец; да, презабавно. плохо,
что дни мои, часы мои, недели, -
всё сочтено, империя моя - пример порока,
и осень, о которой так радели
крикливые на площадях пейзане:
уборка урожая непременно
сулит им барыши, - занЕ (здесь - зАне)
не стать ли мне короче с ними? верно:
поддержка денег - благо лишь престолу,
а интересы их - земля, вода, неволя, -
я поддержу всегда, не быть расколу;
мы от голодной смерти не помрём
(о чём, бишь, я? об осени, с её-то словарём),
коль назову я сына сентябрём.
IV.
слепое состоянье; за поспать
придётся, видно, многое отдать,
за тушь, чтоб не стремилась за ресницы:
мир жжёт глаза, и мне их не открыть,
ни крыл расправить, и не аппетит
не нагулять. мне всё это re-снится?
спать, не кричи, молочная душа, -
хотя б на четверть часа, полчаса;
мы все с тобой поверхностно знакомы,
но, веря аксиоме " кровь и плоть ",
не хочется тебя (себя) пороть:
последствия наследной глаукомы.
не буду. спи. я так. я пошутил.
глаза не открываются. нет сил
на мир внутри, как и на мир снаружи;
и там, ни сям давно покоя нет,
нет и во сне, как утверждал поэт,
и воли нет, и сна ведь нет к тому же.
V.
во времена высоких технологий
уже не пишут нам дилогий и трилогий;
сигара, кофе - долго и громоздко -
мы заменяем чаем с папироской.
да и вселенная расширилась донЕльзя,
не посетит никто вас более в поместьях,
где джаз ещё играет на виниле
и лошади равны своей же силе.
во времена насилий и удачи
календарей лишь остолоп не прячет
хвосты и мысли, прикрываясь маской,
листком кленовым, библией да папской
бумагой, означающей прощенье, -
и правильно: мы все не для прочтенья,
и не сюжет - каким роман бы нИ был;
мы просто смертники - кто с номером, кто с нимбом.
во времена кино - новейшего завета,
властителя умов - да интернета
всё ждёшь себе пришествия второго
и получаешь - в качестве террора:
не окна зависают - самолёты,
и падают валютою пилоты
с коранами, аллахами, мечетью,
а пассажиров безуспешно ловят сетью.
иосиф прав был: давят нас цветные -
нет, есть хорошие, но эти точно злые;
не верится, и я далёк от веры,
но скоро мы окажемся за дверью.
назад, во храм, торопится природа,
она права, да мы давно уж против,
ножом кровавым режем, полосуем,
и с рифмой к "полосуем" мы рискуем
остаться... остановимся, быть может?
такой кусок громадный нами прОжит,
а всё осталось бесполезно прежним:
и бог всё жив, и человек всё грешен.
так смерти ждут стареющие люди:
она не боль, а тот огонь в сосуде,
что гаснет не ко времени, не к месту,
и не разбит сосуд - а просто треснул.
_^_
МАНДЕЛЬШТАМ В КРЫМУ
чаво пялиться? чаИ гонять чаво?
чаво стонать и плакаться в жилетку?
ведь решено уже, что в эту пятилетку
мы ноги делаем, - эй, там! вперёд плечо!
нам не преграда грипп - повсюду нынче мёд,
лимонник с мятой вышли к нам на сцену.
траву курить? не знаете ей цену,
и я вот не запасся, идиот.
придётся драпать - выбор не богат:
одесса, феодосия, царьград,
а там куда? китай да палестины?
чаво миндальничать? уж лучше кашу есть,
коли дают, да свою ношу несть
за пазухой, да с этим камнем сгинуть.
_^_
RUSSIAN LITERATURE
проснись, засоня, глаза протри,
жизнь не кончается в 33,
свеча не гаснет, не приходит поезд,
аборт, а не враг, убивает героя.
а героиня, как правило, на балу
разливается аустерлицем, а ватерлУ -
обратная сторона медали:
сиречь не уйти, как ни крути педали.
поместья бунтуют: распад
и полураспад в них, - пишет середний брат. -
мужички поджигают всё, спасая расею.
брата зовут Аркадий Не Говори Красиво.
пржевальский и миклухо-McLie
открывают камчатку, колымский край.
доклад экспедиции, облизываясь, листает сталин, -
ой, простите! мы не туда попали.
нет, мы попали; мы влипли, мы, чёрт возьми,
в госпитале, с нами полно возни.
вставай, болезный, светает, двинем,
пока нам не оттяпали, к северо-западным двИнам.
вечер. графини бегут к пруду,
уменьшаясь в чёрные квадраты, а затем в дыру,
которая, как известно, не пускает в свет,
как бы ты ни был умён, красив, одет.
раздаются звуки: ква, москва, -
о, как же немало в них: пруды, тоска
по какому-нибудь хрену с берегов сены -
он вернётся, не плачь, но не в этой сцене.
даже детям известно: вообще не плачь;
белокаменная, ты ещё тот палач.
жаль, не выбить из тебя эту дурь валдая, -
это дар святой, как и русь - святая.
не паляй в неё, пожалей её:
ну убога она, а мы что, зверьё?
мы не звери, нет, да и она - не бога.
выходите все, как один, на дорогу.
на дороге луной серебрится бес.
на него с небес не глядит отец;
и святой семье уж давно набрыдли
наши беды так же, как и наши рыла.
а она никогда не придёт одна,
и соблазны всюду: мост, фонарь, вода:
чуть шагни не так - и пиши пропало:
банк, почтамт, телеграф, вокзалы.
а писать о чём? о любви? погоде?
о весенних водах? о смертях? о боге?
что жена твоя разродилась сыном,
чтоб однажды, в охапку схватив его, сгинуть?
чёрт! о чём писать? подошла к концу -
к середине, минимум, - эта жизнь; в лесу,
кто в пустыне застрял, помогите, братцы,
за царя, вергилий, где же ты, гораций?
то не лужи кровь, это смерть, любовь:
тебя люди топчут, как и ты - людёв,
разве ты разбираешь, подойдя предвзято,
кто враги тебе тут, ну а кто - друзья тут?
насочиняй историй про первый взгляд,
про княгинь продажных да начитанных, блядь, -
оттого рефлексирующих - содержанок,
из русской рулетки настреляй романов.
не бери ты в голову эту дурь валдая,
дурь на юге лучше, даже витте знает:
вишь, как пляшет долговязый витя;
забирайте всё оптом - и его берите.
плыви, река, теки, теряя речь,
кому - в лоб, кому - в бровь, кому - в глаз, кого - в печь,
кого в братскую яму сынов человечьих
на бумажных листках - берегах междуречий.
_^_
* * *
душно. жарко. умирает лето.
девушка с корзинкой к бабушке идёт.
на девице красной шапочка надета -
как она к лицу ей, как же ей идёт.
смерть в обличье волка, смерть подходит к лесу,
суверенно, прямо, точно на восток,
как войдёшь налево - мох, труха и плесень;
влажно дышит лето, приоткрыв ротОк.
в наших палестинах - блата да трясины,
жабий крик да львиный,
крысиная возня;
я стою на горле собственном бузинном -
безумный иль невинный
убийца лета я.
_^_
УТРАЧЕННЫЙ РОМАНС
господа гимназисты, господа офицеры,
мы забыли про яти, мы забыли про еры,
господин полицмейстер, как нам сладить с бедою:
мы на грани разлуки с бледноглазой фитОю.
господин подполковник, господин уголовник,
стало жить невозможно нам в столице огромной:
где извозчик за рубль? - лишь такси за червонец,
у всех nokia в ухе, где молочник чухонец?
господа офицеры, господа пионэры,
хотя нет, извините: пионеров ужЕ нет;
господа декабристы, как там в вашей сибири? -
позабыли в сибири под сирен птицу сирин.
господа букинисты, господа книголюбы,
как нам не было завтра, так вчера нам не будет;
это всё, к сожаленью, не станет иначе, -
ляжем дружно, лентЯи, под камень лежачий.
_^_
|
