[Оглавление]



ЗИМНИЕ  КВАРТИРЫ


* Вот белый свет. Вот это я и ты...
* Привыкай к тому, что не срастется...
* Гляди - над парусами этажей...
* Чет и нечет, крестик и нолик...
* ПОСЛЕ ЗАПЯТОЙ
* Выпадает меченая карта...



    * * *

    Вот белый свет. Вот это я и ты.
    Вот это снова ты. Вот мы с тобою.
    А дальше - разведенные мосты
    и дым над нарисованной трубою,
    орущие под окнами коты,
    зонты, диваны, новые обои,
    виолончели, скрипки и гобои
    и скомканные нотные листы,
    прощания, обиды, нелюбови,
    последний шаг до тлеющей черты -
    и вдруг, среди огромной, как в соборе,
    невероятной, гулкой немоты -
    короткие глухие перебои...

    Ты замечала - до чего пусты
    глаза без страха, жалости и боли?

    _^_




    * * *

    Привыкай к тому, что не срастется
    и не позабудется теперь.
    Привыкай - а что тут остается,
    если не получится терпеть?
    Горечь миндаля и никотина,
    стянутые в узел провода.
    Вот такая радость накатила.
    Вот такая хлынула беда.
    Поезда отходят от перронов,
    в море умирают корабли.
    Козырьки полночных таксофонов
    никого покамест не спасли,
    не укрыли от дождя и града,
    привкуса безвременья во рту.
    Не укрыли? Значит, так и надо,
    так и стой на каменном ветру.
    Будешь проще, суше и бесстрастней,
    разве что отметишь невзначай -
    расстоянье от "прощай" до "здравствуй"
    больше, чем от "здравствуй" до "прощай".
    И всего привычного привычней
    в невеселой повести твоей -
    выше слов и памяти, превыше
    мокрых крыш и проводов провисших -
    стайка легких мыльных пузырей.

    _^_




    * * *

    Гляди - над парусами этажей,
    как бы застряв в тугой воздушной плоти,
    бесчисленное воинство стрижей
    бесчинствует на бреющем полете.
    Когда кругом безоблачная синь -
    какая сумасшедшая тревога,
    какой атас у них на небеси -
    скажи мне, милый Боже, ради Бога...
    Присмотришься - а ничего и нет:
    ни угадать, ни позабыть, ни вспомнить.

    И только-то - инверсионный след,
    косой чертой перечеркнувший полдень.

    Так погуби меня, но разреши
    жить этой жизнью без стыда и гнева,
    где чудеса тревожны, и стрижи
    к земле притягивают небо.

    _^_




    * * *
        Не отврати лица Твоего.
            Из литургии

    Чет и нечет, крестик и нолик,
    звездный кров, случайный ночлег.
    Я не знал, что Господь со мною,
    и Господь мой - мартовский снег.

    Нам с Тобою - дойти до точки
    и начать с другого листа.
    Только вновь каблуками топчут
    белизну Твоего лица.

    И, ныряя в ночь, будто в омут,
    колесом елозят такси
    по открытому, по живому -
    до кости, до самой тоски.

    Дай нам всем, позабытым небом,
    всласть изведать тягот пути,
    причасти нас последним снегом
    и лица
      не отврати.

    _^_




    ПОСЛЕ  ЗАПЯТОЙ

      Здесь ты жила, пока не умерла.
      Другой маршрут, но улица все та же.
      И мимо проплывают номера
      краснокирпичных десятиэтажек...

    ............................................
    ............................................
    ............................................
    ............................................
    ... прощай, вот я пишу тебе опять
    "прощай" на этом непорочно-белом,
    прощаясь наугад и второпях,
    прощая между строк и между делом -
    какая роскошь - вспарывая швы,
    да разве мы с тобою не простили
    те времена и армии, что шли
    победным маршем сквозь твои пустыни,
    по простыням бессонницы, прощай,
    сдирая корочку с подсохшей ранки -
    какая дрянь - смотри не оплошай,
    когда, отзимовав, засвищут раки,
    когда - прощай, ты слышишь ли - в четверг
    вдруг линет хлывень или хлынет ливень,
    и поплывет куда-то вбок и вверх
    воздушный змей, нелепый и счастливый,
    прощай, да неужели не смогли,
    не удержали и не отпустили
    до первой светлой капельки любви -
    все остальное ухищренья стиля,
    прощай, тебе там будет хорошо,
    и ветер возвращается из странствий,
    тепло, еще теплее, горячо,
    непоправимо, безмятежно - здравствуй.

    _^_




    * * *

    Выпадает меченая карта.
    Выпадает срок уплаты долга.
    Выпадает супермен из кадра.
    Выпадает снег. Уже - надолго,
    чуть не навсегда. Опустим шторы
    и в буржуйку хвороста подкинем.
    За порогом - вход в пустую штольню,
    а под стрехами - гнездо валькирий.

    Так, нутром предчувствуя период
    ледниковый, устрашась полярных
    холодов, судачат сибариты-
    мамонты: а вправду, не пора ли
    к Господу на зимние квартиры,
    в голубые гибельные толщи?
    Что кому - а нам с лихвой хватило
    нежности - и ненависти тоже.

    Ныне существуем по законам
    времени военного - а значит,
    сколько ни шатайся по знакомым -
    не застанешь никого из наших.
    Да и ваших нет - ушли в разведку,
    в андеграунд, к полуденному бесу,
    попадая пальцами в розетку
    при очередной попытке к бегству.

    Что ж, махнемся судьбами и снами,
    овладеем межпланетным сленгом.
    Все, что было с вами-с ними-с нами,
    станет снегом-снегом-снегом-снегом.
    Потому что снег дороже боли,
    потому что все врата отверсты.
    За порогом - чисто волчье поле,
    а в конце задачника - ответы.
    Завтра - ленинградская блокада.

    _^_



© Алексей Сомов, 2006-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]