Подайте мне над бездной покружиться...
ПОСЛЕДНЯЯ АГИТБРИГАДА
Дышала ночь восторгом сладострастья...
Дышала падалью осенняя прохлада,
стервятники готовились на взлет,
последняя в миру агитбригада
разучивала стих на крестный ход.
Зимы ждала, зимы ждала природа,
как ждет старушка смерти у окна.
Тяжелый скарб геройского народа,
кряхтя, тащила на чердак страна.
Откуда смех? Откуда безнадега?
Откуда в звездных искорках рассвет?
Нам места всем хватает возле Бога,
и лишь в трамвае не хватает мест.
Раздвинь копыта, заскрипи зубами,
обрушься, кирпичом забив виски.
Любовь к земле все чешется гробами,
полшага от надежды до тоски...
Последняя в тоске агитбригада
разучивала скетч про Новый год
под несусветную осеннюю прохладу
и под громоздкий праведный народ,
которому всю жизнь одно - вперед.
29 октября 1995 г.
Оглавление
* * *
Чуть остывшей весной семена
вырастали на грядках крестами,
веки-вехи веками венками
заслоняли на крестах имена.
Послезимье - стакан,
наполнен стакан до краев
и легко опустеет до дна...
все ли ягодки были цветами
в день,
когда загоняла пинками
в строй венков
те цветы
на кресты
тишина?..
Из земли семена,
вырастая, тянулись кустами,
но цветения некому ждать...
ветер, ветки скрестив,
торговал на погосте крестами,
он всю зиму мечтал торговать.
Оглавление
* * *
Прощай, пейзаж бунтующего праха,
прощай, цветок, украсивший бетон,
прощай, меж зелени темнеющая плаха,
и умирающий под топором бутон
дурацкой головы,
не признающей страха.
Прости - прощай, невидимый закон
всеобщей усредненности. Так много
ты мне остался должен, но дорога
меня приводит на чужой балкон
и не пускает в дом,
и держит у порога.
Пусть каркает охрипший телефон,
замученный ненужными словами,
я потерял надежду на обгон,
но есть надежда не плестись за вами.
Оглавление
* * *
"Параноики рисуют нолики..."
Затянуло
в знакомую черную дырку от бублика,
отказала
в локаторах глаз автоматика,
но я чувствую,
рядом - до боли знакомая публика,
воют псами цепными потомки романтики.
И хрустят под ногами
пустые конфетные фантики...
птичье вымя вторую неделю недоено,
все пора распороть,
а у нас ничего и не скроено,
пенсионная книжка завязана розовым бантиком.
Кто бы знал, как мне быть,
как в кишках раскрутить перистальтику?
А слабительным лечат
дурные болезни истории...
Треугольные дыры... ау!
вы в Индийском?
на Тихом?
в Атлантике?
в "Англетере"?
в Париже?
в общаге с табличкой "Астория"?
Сдам экзамен на жизнь,
на рубле дорисую три нолика,
дорисую и выставлю
в скромненькой серенькой рамочке.
Говорят,
жили-были когда-то в стране параноики...
...я в пижаме, в цилиндре, босой.
Мне не выдали тапочки.
1988
Оглавление
* * *
Мои шаги совсем не похожи
на шаги булыжного Командора,
ведь я гора,
которая никак не хочет идти
к дураку-Магомету.
Рассветом или просветом
кончается жизнь,
даже если задыхаться выпало на закате.
Создатель,
махни мне рукой из-за тучи.
Стучит паровое сердце
агрегата локальных созвучий,
ползучая контрреволюция
стихотворных пророчеств,
тайное общество имени Гоголя -
воля и разум
кормят объедками случай,
надежда всегда остается...
Вьется по ветру красный флажок:
"Опасность. Проход запрещен".
А я потихоньку...
шаг, и еще, и еще шажок.
Прыжок в летаргический сон
в самом расцвете творческих
лошадиных сил...
Создатель,
помнишь, я просил тебя
махнуть мне рукой из-за тучи?
Оглавление
НЕВНЯТНЫЙ СОН
Весна? - сухая прошлогодняя трава
как отголосок родовой печали...
приснится же крещенскими ночами
такая вот игра
в прозрачные слова!
Но не болит,
хоть и с похмелья, голова,
слегка трещит
морозным хмурым утром,
и в ней - весна, трава,
а на траве - дрова,
наломанные весело и мудро
по зову сердца
и томящейся души.
Оглавление
* * *
Сто тридцать лет бродить
вокруг домов квартала
и спать в песочницах,
стараясь не разрушить
следов детей и кошек,
ползти пешком во тьму,
заткнувшись и трезвея,
и быть начальником,
веселым и доступным,
всех сторожей...
Оглавление
* * *
Отбиваю минимум свободы
в стае громогласных кобелей
просто потому, что это нужно,
так всегда ведут себя большие звери.
Это надо, чтоб за что-то зацепиться,
чтоб для жизни были
время и пространство,
чтобы суки знали свое место
и щенков держали на границах
территорий,
данных им в подарок и на время.
Это все, за что почетно биться,
и за это уважает стая,
и хвостами машут идиоты,
для которых лучше то, что больше.
Это вера в то, что не напрасно
регулярно получал по морде
в младших классах средней школы жизни.
Годы, как репьи, сдирая с болью,
можно благосклонно зубы скалить.
Отбивая минимум свободы
жирным карпом о затертый стол в пивнушке,
буду чушь морозить как Морозко
и подтаскивать идею на веревке,
как бы там она не упиралась...
Отбываю минимум свободы...
31 авг 95
Оглавление
СКАЗКА
Жил старик.
Причем, со своей старухой.
Выпивал через день,
а если с душой,
то - каждый...
Выл про жизнь
без голоса и без слуха.
Вел хозяйство...
Пока не помер однажды.
А жил как в сказке
и не просыхал от пота,
был мичуринцем,
но в кинах болел за белых.
Служил когда-то сержантом
в морской пехоте,
тогда в нее отбирали
самых сильных и смелых.
Неудачный повод -
как невод старый.
Наливай за рыбалку,
чтобы все было клево.
Бог с ним, с телом,
это всего лишь тара,
и я знаю пунктик,
где его можно сдать.
За пиво.
Смысла нету
опять затевать панораму
и чинить с регулярной мордой
пустые сети.
Можно круто на "беккере"
сбацать любую гамму,
но, боюсь, засмеют в конец
музыкальные дети.
Выдь на Волгу,
пихни ногой золотую рыбу.
Хватит спать ей,
не осталось даже корыта...
Пусть за нас потягает
нетленную глыбу,
а мы покуда поищем,
где собака зарыта.
11 апр 97
Оглавление
* * *
Подайте мне над бездной покружиться,
не прячьте вечный пропуск к Ильичу,
я не хочу, как дурень, возродиться,
но, как дурак, я вечно жить хочу.
Не троньте тихой радости напиться,
загромоздите выход к палачу,
мне наплевать, что я совсем не птица,
когда приспичит, я вовсю кричу.
Но есть мечта: по-детски отбомбиться
над городом. Во сне круги кручу...
Но чуют правду и дают закрыться.
На всякий случай. Вдруг я не шучу?
15 дек 96
Оглавление
БЕЗУМНЫЙ ДЕНЬ или РАЗВОД ФИГАРО
Безумный день, развод у Фигаро... Над всей Одессой ясная погода,
в Тбилиси тоже ясно и тепло, там хрен растет в любое время года.
А Фигаро молчит и тихо спит. Пробило дырку где-то в стратосфере,
и путь по существу уже открыт поклоном низким точно к высшей мере.
Ай люли-люли... Да в натуре "волк"! Таким "французским" поят малолеток.
Доколь же можно... и фламандский полк пал под ударом русских табуреток.
Безумный день, а ночь уже тиха с бутылкой запредельного в обнимку.
Герой не ждет попутного стиха, но мрачно смотрит свадебные снимки.
Убить ее ко всем своим чертям, и с утреца слинять на стройку века?
Бегут координаты по осям несчастного живого человека.
Ах боже ж мой, как холодно зимой в стране непобедившего склероза...
Расширено понятие "домой", и на морозе воют паровозы.
Висят координаты на осях, замкнуло цепь, и фаза пролетела...
А в бабе, что с полудня на сносях, души в ней больше или больше тела?
Сегодня в Акапулько выходной, и в Братиславе с вечера гуляют,
в Житомире - тоска и вечный бой, и наши на ненаших наступают...
Безумный день, развод у Фигаро. Полураспад в снимаемой квартире.
Его носки разнюхали в УГРО, его портреты - на мишенях в тире.
Его слова вписали в манускрипт, его приколы взвесили в ломбарде...
Открыто "Пиво", счет давно открыт на детском косметическом бильярде.
Размякла память, черт ее дери, тоска по родине - и та в углу свернулась...
кто не видал, как тушат фонари, тому надежда даже не икнулась.
Стучат. Здесь так всегда стучат, надеясь шумом покорить просторы.
Погрохают, повоют, помолчат... и в добрый путь,
до новой лучшей ссоры.
Заиндевел в прихожей атавизм, закончена работа над обетом.
Веселый паренек-капитализм озябшим под проценты парит лето.
А под наркозом ласточки свистят, проблемы обретают чувство меры.
И что - глаза? Они всегда блестят отсутствием и появленьем веры.
Пустая трата времени, ей-ей, искать любовь в огне большого дома,
ведь это слово - чистый воробей, появится и растворится снова.
И если б можно с карты воду пить и мерить все количеством трамваев...
Москва чумеет, видя смыслы жить,
Санкт-Петербург величественно тает.
Зависло солнце правдой Колчака, провисло небо вечным трибуналом,
уходит урожайность с молотка, рождаемость в который раз упала.
Разведка донесла, кто круче всех, осталось только потерпеть до мая
с привычкой в раскладушке тешить грех, домашних тапочек нарочно не снимая.
Глухой герой за родину горой, с китайским виски не страшна холера,
не проберет бродяга-геморрой, не испугают крупные размеры.
Но жизнь идет, споткнувшись, как всегда, и завтра надо чистить керосинку,
разматывать стальные провода и слушать опоздавшую пластинку.
Не волокут на мономахов трон, не награждают до седьмого пота,
не заставляют убивать ворон, не пристают с немыслимой работой,
не отвлекают от разводных дел, не провоцируют на новые попытки,
не доставляют изможденных тел, не посылают мрачные открытки.
Не пишут писем в смысле отравить, не дуют в ухо в смысле тонкой шутки,
и даже не советуют пожить за честь и славу лучшей проститутки.
Безумный день, развод на сто чертей и с миской щей на выцветшем комоде,
и к чаю помидор, а к ней... а к ней - поди, узнай...
но при любой погоде...
1 января 1997
Оглавление
