[Оглавление]





АНТИКЛАССИК  НОМЕР  РАЗ

Егор Радов. "Искусство это кайф"
(М.: Издательство Е.Пахомовой, 1994).


"И вершина человеческого общения -
половые извращения"
"Мухоморы"   


В ностальгическом фильме Федерико Феллини "Амаркорд" два подростка самозабвенно мастурбируют, сидя в машине; сумасшедший, забравшись на дерево, орет: "Хочу бабу!"; весь экран заслоняет огромная женская грудь... Мир детства оказывается насквозь эротичным, везде чудится "это", слова и понятия приобретают двойной, особый смысл. Нетрудно убедиться, что Фрейд - просто вечный ребенок. Сексуально озабоченный недоросль современной литературы - Егор Радов. Его герой - неудовлетворенный подросток, ищущий, но не любви, а утоления похоти. Женщина - предмет неодушевленный, и ее прекрасно заменяет животное ("Я и моржиха") или резиновая кукла ("Искусство это кайф"). Подросток стеснителен - Радов редко описывает сам акт, и, одновременно, подросток разнузданно откровенен, называет вещи своими именами. Инфантильный эксгибиционизм - одно из возможных определений творческого метода Радова. При этом писатель изрядно начитан и стремится ставить вопросы философские - например, о взаимоотношениях реальности и искусства - в уже упоминавшемся рассказе "Искусство это кайф" мертвая копия побеждает живую женщину, жизнь отступает, текст подменяет мир. Этот рассказ вообще чрезвычайно характерен для Радова. Стилистическая небрежность ("...коробка распахнулась, обнажив искусственную японку, которая стояла передо мной в одном белье с вечно соблазнительным лицом") в нем соседствует с изящной пародией ("Я приеду, вытащу смертельный револьвер, который купил у своих арабских друзей, и заставлю его отдать мне мою самую лучшую, незабвенную и нестареющую Ее - мою незнакомку, - мою Лорину!"). Пародия - фирменный прием, любимая игрушка Радова. Он мог бы сказать: "Пародирую - следовательно, существую". В лучших рассказах Радов беззаботно развлекается, передразнивая то многочисленные антиутопии ("Источник заразы"), то расплодившиеся сочинения о сексуальных перверсиях ("Не вынимая изо рта" - здесь еще и черные страшилки о тюремном быте). Ах, нет для него ничего святого! - вот и хорошо, любая истина достойна проверки на прочность.

Утверждая вторичность реальности по отношению к представлениям о ней, Радов в то же самое время рассматривает предшествующую литературу как некий пратекст, который он перерабатывает и использует для создания новых текстов. Радов выстраивает сложную оптическую систему, и, в конце концов, уже почти невозможно разобраться, где объект, а где отражение. Положение уязвимое, тем более, что Радов во многом уступает сотоварищам по борьбе: нет у него ни великолепного равнодушия Сорокина, ни словесной изысканности Саши Соколова, но зато он - самый веселый и безалаберный!

Книга Радова вышла в серии с претенциозным названием "Классики XXI века" - как будто мы можем угадать сегодня, что доживет хотя бы до дня завтрашнего, а уж Радову, хулигану и пересмешнику, звание классика подходит меньше всего, он - антиклассик. Впрочем, книга издана неплохо, в красивой суперобложке с рисунком популярной в тусовке парижанки Кристины Зейтунян-Белоус, а глобальные амбиции вполне извинительны - каждому хочется хоть на минуту, но надеть котурны.


"Независимая газета" от 25.03.95, под названием "Недоросль"
(мое название стало подзаголовком).





Некоторые рецензии и статьи
1992-2000 гг.




© Андрей Урицкий, 1995-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.





Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]