[Оглавление]

ХРИСТОС

Пиеса в 3-х действах для забавы проклятых

Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, - сила Божия.
Апостол Павел 

Действующие лица: Христос - старший майор госбезопасности, интендант Мироздания 1-го ранга. Строгий мужчина в сером мундире. Высок. Взгляд грозен и насуплен. Брит наголо. Ленин - панк-пацифист. Взгляд лучистый, ликом светел. Одет верхом в рубище, отдалённо напоминающее изношенное пончо серо-желтого мешковинного сукна; низом - в бывшие джинсы "Леви Страусс", когда ничего себе, но теперь - заплата на заплате, так что срам один (в дыру оный срам иногда и виден). Мария Магдалена - бывшая проститутка, ныне - сотрудник оперативного отдела интендантства. Троцкий - кореш Ленина, панк-приколист. С ног до голову одет в черную, скрипучую кожу. Обут в ботфорты, на голове - алая шляпа с фазаньим пером. На поясе - связка гранат. Пётр - апостол, сотрудник секретариата интендантства. Репрессирован за кражу петуха. Надеется на помилование. Облачный Никита - курьер интендантства. Юноша лет восемнадцати. Ябеда и засранец. Одет в голубой хитон, украшенный оранжевыми шнурами. Вечно таскает с собой сумку, набитую письмами, приказами по интендантству, отчетами, справками, реляциями и изъятыми у бунтовщиков прокламациями. Марк - секретарь и личный помощник Христа. По слухам - ещё и любовник... Но я этого не говорил! Бабушка Роза - стражник тюрьмы, главный палач-экзекутор. Ликтор 6-го уровня. Носит высокую седую папаху с малиновым верхом. Черный бархатный халат. Синие шёлковые шаровары с кружевной оторочкой. Юфтевые тапочки. Усата. Добра и приветлива. Работу любит. Стражники - киборги-молодцы с рубиновыми глазами. Вооружены ломами и поленьями. По причине плохой координации движений часто бьются стальными лбами о каменные стены интендантства, отчего на стенах образуются вмятины и проломы. С начальством общаются дружелюбным рыком, между собой - сигналами по радиоканалу, с посторонними - визгом и свистом. С арестантами не общаются вовсе, ибо не положено. Хор ангелов за сценой.

ДЕЙСТВО 1-е. ДОПРОС

Кабинет Христа. Казенным бледно-желтым крашены стены. Широкий стол завален бумагами. На углу стола - лампа с массивным, серым стеклянным абажуром. Край абажура сколот. Светит неровно, слеповато. Время от времени начинает мигать, словно подавая какие-то тайные сигналы.

В глубине кабинета - заваленный запылившимися от времени папками шкаф. На шкафу помирает от невнимания жёлтый, скривившийся фикус.

Христос сидит за столом. Листает папку. Мундир на две пуговицы расстёгнут. Перед ним - кружка в алюминиевом подстаканнике. Время от времени Христос, поморщившись, отхлёбывает чай из кружки, при этом привычно и негромко матерясь. И продолжает листать папку, морща лоб и водя пальцем по строчкам.

Перед столом, на привинченной к полу табуретке, сидит Ленин. Он сгорблен и похож на пойманного школьным хулиганом воробышка. Но бодрится: напевает "When you’re strange", часто хихикает и шлёпает себя по лысине.

Иногда чешет затылок.

Ленин.

Ну и запашок тут у вас! Проветривать не пробовали? Уж на что я ко всему привычен...

Христос (негромко).

...И оказал сопротивление при аресте, разломав гитару о голову...

Ленин (понижая голос почти до шёпота).

Говорю, запах у вас...

Христос бьёт папкой по столу.

Христос (переходя на крик).

Молчать, морда панковская! Молчать, кому говорю! Возомнили о себе!..

Ленин испуганно замолкает.

Христос откладывает папку. Откинувшись на спинку стула, с полминуты смотрит на Ленина.

Ленин (робко).

Нравлюсь?

Христос показывает ему кулак.

Ленин (удивлено).

Нет?

(Пауза)

А почему?

Христос, подавшись вперёд, кладет ладонь на папку, растопыренными пальцами накрывая открытую страницу.

Христос (грозно и величественно).

Здесь, здесь всё написано! Зачитать?

Ленин (неуверенно).

Ну, зачти. Типа, интересно...

Христос берёт папку, читает.

Христос.

...Оный Ленин призывал к неверию и блуду, проповедовал равенство и призывал к построению рая на Земле, а так же незамедлительному созданию курительных комнат, публичных домов и развлекательных концлагерей в районе Соловецкого монастырско-исправительного лагеря имени Благодати Господней. А так же призывал смешивать молочное и мясное, суррогатное и материнское, природное и генно-модифицированное. А так же говорил, паскуда...

Ленин (удивленно).

Так и написано - "паскуда"?

Христос (поморщившись).

Между строк читаю... Не мешать! Где это... Вот!

Переворачивает лист.

Христос (продолжает).

...что нищие не токмо в грядущем, но и в нынешнем мире должны быть хозяева, а богатые суть чмыри при понтах и прав никаких не имеют. Ибо злыдни они и эгоисты, и аспиды кровавые, и только прибыль у них на уме, а о братьях своих забыли. Отчего надо бы их... Ну, это я пропускаю.

Переворачивает лист.

Христос.

Вот тут указано... На основании статьи сто второй, пункты "а", "б", "в"...

Ленин (хихикая и потирая лысину).

Да я в азбуке не силён, мил человек! Читать не умею. Не обучен, по причине бедности и душевной простоты. Ты мне просто и растолкуй.

Христос (хмурясь).

Арестован! При аресте оказал сопротивление!

Ленин (разводя руками).

Что есть, то есть! Вот уж чего не буду отрицать, так это этого. Того, что написано - не буду. Сопротивлялся, было дело. Петь хочется, а не дают. Так что отрицать не буду. Хотел бы, да не буду. Чего отрицать-то? Люди зря не напишут. Уж если бы не оказал, так не написали бы. А раз оказал...

Христос бьёт кулаком по столу, отчего над столом взлетает облако серой пыли.

Христос.

Молчать! Молчать! Ты у меня запоёшь, когда я разрешу. И петь будешь...

Кашляет. Отхлёбывает чай.

Христос.

...до тех пор...

Отхлёбывает.

Христос.

...пока не скажу засунуть твой поганый язык...

Телефонный звонок. Христос, помедлив немного и отдышавшись, берёт трубку.

Христос.

Старший майор госбезопасности Христос слушает... Уже подъехал? Рассмотрит без промедления? Спасибо, Августин, за службу. Благодарю от лица всего управления! От всего интендантства!

Медленно опускает трубку на рычажки аппарата. С нехорошим прищуром смотрит на Ленина. Шипит: "Допрыгался!"

Ленин (подавшись вперёд).

Чего?

Христос (заметно подобревшим и усталым голосом).

Допрыгался, сукин ты... То есть, долетался, сизокрылый. Дух ты наш святый...

(хихикает коротко, отрывисто, с прихрюкиванием).

Христос (продолжает).

Вот конец-то тебе и настал. Небось, до субботы дожить думал? Или прямо даже до воскресенья? Ан нет, ирод косой, прямо завтра тебе конец и настанет! Это я тебе говорю. Дело твоё рассмотрят безо всякого промедления в особом порядке. И через это конец тебе...

Ленин в отчаянии всплёскивает руками и подскакивает на стуле, едва движением этим не опрокинув лампу на столе.

Ленин (в горести).

Ахти мне! За что панку мука такая? Жил в коробке из-под телевизора, питался хлебными крошками. С голубями на помойке дрался! С людьми ладил...

Христос показывает пальцем на потолок.

Ленин (озадаченно).

Чего это ты, начальник?

Христос (многозначительно).

Знаешь, что это такое?

Ленин (немного подумав).

Потолок...

(пауза)

Потолок?

(пауза)

Ну ведь потолок же!

Христос качает головой. С некоторой уже жалостью смотрит на арестанта.

Христос.

И-н-т-е-нда...

(вытирает рот)

Тьфу, зараза! Интендантство!

Ленин (радостно улыбаясь).

Уж на что я ругаться мастак, а ты парень и - и то покруче меня будешь! Вон как загнул! Это ты про меня так, что ли? Жалко, бумаги нету и неграмотный я, а то записал слово. Закорючка какая! Экая...

Христос (вовсе даже не разозлившись).

Проповедник стоеросовый... Проповедовать надумал, а ума аккурат как у голубя. Может, и того меньше. Это название организации. Понял? Интендантство - это название организации. Того самого места, где ты сейчас сидишь. Понял?

Ленин (продолжая улыбаться, но уже без прежней радости).

Чего-то не понял... Сижу я на жо...

Христос (срываясь на крик).

Организации, куда ты попал! Которая тебя задержала! Арестовала! Поместит в камеру! Будет судить! Будет пытать и насиловать! Принудительно менять политическую ориентацию! Приводить в норму! Исправлять! Спасать и казнить! И все это...

(вздыхает, переводя дух)

...сегодня и завтра. По ускоренной программе. Сегодня же дело твоё рассмотрит суд в твоём отсутствии. И вынесет приговор. И завтра его приведут в исполнение. И ещё...

(уже спокойно)

Я сказал: "места, где ты сидишь". А не "на чём". "Где", а не - "на". Усёк разницу, грамотей?

Ленин (вздыхая).

Так предупредил я, что неграмотный...

(с нарастающим беспокойством)

А за что это мне? За что это место твоё так на меня взъелось?

Христос откидывается на спинку стула. Смотрит на Ленина с некоторым интересом, как энтомолог на удачно пойманное диковинное насекомое, отчасти вредоносное, но в целом полезное для развития науки. Достает из внутреннего кармана мундира портсигар. Достает сигарету, изящным жестом закидывает в рот. Закрывает крышку с громким щелчком. Прячет портсигар. Из кармана брюк достаёт большую охотничью спичку. Зажигает, чиркнув об угол стола. Закуривает, медленно втягивая дым. Бросает спичку в пепельницу и ждёт пока она догорит. И отвечает.

Христос.

Взъелось отчего? А оттого, дружок, что это интендантство. Ты, верно, и не понимаешь, что это такое. Постичь не можешь. Не в состоянии. Потому что всё у тебя, дружочек, спутано и запутано. Волосы, мысли, одежда, слова, сама жизнь твоя... Всё это - сплошной беспорядок и путаница. Антиобщественный ты субъект, гражданин Ленин. А интендантство для чего существует? Для поддержания порядка в мироздании! У каждой вещи есть совё место, установленное...

(неожиданно замолкает и несколько секунд озадаченно сопит)

...Не помню кем... Но кем-то установлено! Определённо, кем-то очень умным изначально каждая вещь установлена на своё место, именно на котором именно эта вещь именно должна и стоять. И никак иначе! Расположение каждой вещи учтено в картотеке интендантства. Все пронумеровано и строго локализовано. Каждый сдвиг фиксируется в особом журнале с внесением соответствующих исправлений в картотеку, но...

(поднимает указательный палец)

Сдвиг недопустим!

(опускает палец)

И наша задача следить за тем, чтобы вещи оставались на своих местах. Каждая учётная единица - на своём месте.

Ленин (хлопая ресницами).

Зачем?

Христос.

Порядок!

Ленин (хлопая ещё чаше).

Зачем?

Христос.

Сохранение!

Ленин (замирая на секунду).

Для чего?

Христос.

Вселенная разрушится. Настройка больно тонкая. Улавливаешь?

(машет рукой)

Да что с тобой разговаривать! Бисер метать...

Ленин шевелит губами, будто что-то мысленно подсчитывая. Хлопает себя ладонью по лбу.

Ленин (радостно).

Так ведь и так разрушается! Честное слово, разрушается! Мост вчера обрушился, а я под ним три года ночевал. Он на месте стоял, все три года. Точно помню. А потом - хлоп! Одна коробка у меня осталась, да и ту при аресте помяли. Мне за коробку компенсация будет?

Христос (хмурясь).

Три года, говоришь, ночевал? А потом мост обрушился? Да, занятное совпадение... Очень интересное совпадение. Три года... И речи свои крамольные под мостом толкал?

Ленин кивает.

Христос.

Обрушился... Да... Так и запишем!

Берёт ручку, придвигает папку, делает запись в углу развёрнутого листа.

Ленин (поспешно).

А ещё запишите, что его сохраняли как был - деревянным. И гружёные телеги по нему ездили. А я ведь...

Христос.

Не твоё дело, как сохраняли! Как приняли под охрану, так и сохранили!

Ленин (с полемическим задором).

Так ведь нет моста!

Христос (уверенно).

По описи - есть! И до конца моей смены будет числиться в описи! Но признание твоё мы к делу приобщим. Так что...

(дёрнув рукав, смотрит на часы)

...подписывай, болезный. Протокол допроса.

Придвигает папку ближе к краю стола.

Ленин (шёпотом).

Я читать не умею.

Христос (громко и с выражением).

Враждебная пропаганда, поджоги, подпилка свай! Революция, попытка ревизии, растление малолетних! И кто совратит малых сих!..

Ленин (возмущённо).

Да не поджигал я ничего! И сваи не подпиливал! А детей я боюсь!

Христос (недобро).

Подписывай. Бить буду!

Ленин быстрым движением ставит крестик в уголке листа.

Хор ангелов за сценой.

Аллилуйя! Аллилуйя! Вот теперь тебя люблю я!

Ленин (вздыхая).

Пропала моя голова...

Христос (нажимает кнопку, встроенную в столешницу).

Стражники! Стражники!

В коридоре - грохот и звон. Сыпется штукатурка со стен.

Христос.

Болваны! Хоть раз в жизни можно в поворот вписаться?

В кабинет, грохоча и позвякивая металлическими суставами и сочленениями, входят стражники. Двое рубиноглазых молодцов.

Христос (показывая на Ленина).

В камеру!

Стражники урчат и сыпят искрами.

Христос (в нетерпении).

В камеру! Кому сказал!

Стражники ворчат и пускают синие дымки из многочисленных, там и сям просверленных отверстий.

Христос (вскакивая и топая ногами).

Уроды! На запчасти разберу!

Стражники взрыкивают, бодро поблёскивая рубинами.

Ленин (встаёт, машет рукой обречённо).

Ладно уж, сам в камеру пойду! Чего уж там, раз виноват! Дорогу только покажите...

Выходит из кабинета. Стражники с бульдожьим рычанием следуют за ним.

Христос с полминуты ходит из угла в угол, довольно насвистывая и потирая краем рукава сияющие мундирные пуговицы. Потом останавливается и громко свистит. В дверях появляется Марк.

Христос (садясь за стол).

Маркуша!

Марк вытягивается в струнку.

Христос.

На колени!

Марк падает на колени.

Христос (ласково).

От же болван этакий! Ко мне на колени...

Марк встаёт, подходит робкими шагами и садится на колени Христу.

Марк.

А-ы-ы-ы...

Христос (зажмурившись).

Благодать евангельская!

Занавес.

ДЕЙСТВО 2-е. КАМЕРА

Камера следственного изолятора интендантства. Напоминает скорее не скорбный приют тюремного ведомства, а нечто среднее между комфортной ночлежкой для полуинтеллигентных бродяг и мотеля для хиппующих автостопщиков.

Большое, скупо освещённое серовато-белыми лампами дневного света помещение. Тёмно-синие, в нарядную жёлтую полоску, стены (при том местами обшарпанные, поцарапанные будто чьими-то хищными когтями и расписанные всякими непристойностями вроде: "Августин дурак", "Тертуллиан лох", "Я был мужем Богородицы" и так далее... Между прочим, ничего матерного!).

Вдоль стен - широкие топчаны, накрытые розовыми, в цветочек, пледами не первой молодости и не первой (прости, Булгаков!) свежести.

Свежести, по правде говоря, вообще никакой. Воздух пыльный и серый (уж не знаю, как режиссёр этого добьётся, но должен быть непременно серый).

По полу разбросаны обрывки бумаг, конфетные фантики, пустые бутылки и яблочные огрызки.

В правом углу камеры - деревянная дверь, отделяющая камеру от тюремного коридора.

В дальнем левом углу виден уголок забранного узорной решёткой окна камеры. Рядом с окном - уходящая куда-то вверх лестница (вроде аварийной или пожарной... не разберёшь... только без поручней и ограждений, и ступеньки пошире...)

Люд сидит в камере: слева, на дальнем от зрителей топчане - Мария Магдалина, на топчане посреди камеры - Пётр, справа коротает время до казни грустный Ленин.

Мария сидит, морозно скукожившись, завернув ноги уголком пледа, и время от времен заметно вздрагивая. Странно даже, чего она так? В камере тепло...

Пётр, грозно нахмурившись, глядит пристально на Ленина. Явно собирается завести откровенный разговор.

Ленин сидит по-турецки, скрестив ноги. Чешет время от времени пятку. Негромко насвистывает "House of rising sun".

Пётр (откашлявшись).

За что сидишь?

Ленин (прекращая художественный свист).

Это я-то?

Пётр.

Ты.

Ленин (мечтательно).

Сижу, да... Вроде, до завтра сидеть буду. Потом отпустят. На казнь.

Пётр (тоном спокойным, но отчётливо неприязненным).

А за что?

Ленин.

Чего?

Пётр (не теряя терпения).

Посадили за что?

Ленин молчит, морщит лоб.

Пётр.

Казнить за что будут?

Ленин пожимает плечами.

Ленин (неуверенно).

Я человек неграмотный... Говорят, сваи подпиливал. Ещё говорил чего-то. Я сам не помню, что я говорил. В нашем бродячем деле за словами редко следишь. Вдохновение черпается из бутылок и мусорных ящиков. Вот, скажем, река бутылку на берег вынесла. А что в ней - непонятно. Я этикетки читать не умею, неграмотный. Но выпить надо! Иначе как мир познаешь? Вот, к примеру, выпиваю... Душа оживает...

Пауза.

Ленин (неожиданно вскакивая и переходя на крик).

И понеслося! Понеслося!

Мария (вздрагивая).

О, Господи! Тише ты, ирод!

Пётр (задумчиво).

А я думал, хулиганку тебе шьют. А тут подымай выше...

Шёпотом.

По-ли-ти-ка!

Ленин (замирает в удивлении).

Иди ты! Чё, правда?

Пётр в восхищении крутит головой.

Пётр (задорно).

Э, да ты парень не промах! Повиснуть мне за такие слова вниз головой, но ты не промах! Серьёзный ты мужчина, хоть и малость косой!

Ленин (гордо).

А то как же! Я из панков не последний! Лизнуть хочешь?

Достаёт из кармана джинсов пакетик с марками.

Ленин (подходя к Петру).

Кто марку не лизал, тот коммунизма не видал! Люська с алмазами!

Пётр (с некоторым подозрением).

Тебя не обыскивали, что ли? Или с кумом сговорился пронести? На новый срок Петеньку натянуть хотите?

Ленин (беззаботно).

Не понял ни одного слова! Но не обыскивали!

Пётр (смягчившись).

Правду говоришь?

Ленин (крестится пакетом).

Гадом буду!

Пётр (протягивая руку).

Тогда давай... Всё равно пропадать!

Протягивает руку за халявной радостью. Кладёт марку на язык. Вытягивает губы, причмокивает. Смотрит с удивлением на Ленина.

Пётр.

Чёй-то растворилась, вроде... Эффекту никакого...

Ленин (принимая порцию).

Оно не сразу. Социальные преобразования постепенно проводить надо... Блин, вот завернул! С вчерашнего, должно быть, ещё не отпустило.

Прячет пакет.

Ленин.

Я ведь это... всё от мира получаю. Всю мудрость от мира, а не от книг. Что мир даст, то и принимаю. А потом возвращаю мудрость, словами простыми, но от сердца. Вот оно как...

Подходит к Магдалине.

Ленин (неуверенно).

Примешь?

Мария (негромко, но грозно).

Отвали.

Ленин поспешно отходит. Остановившись посреди камеры, с искренним удивлением смотрит на сокамерницу.

Ленин.

Экая ты, матушка, грозная. А на вид смиренная. И чего тебя-то посадили? Да ещё и в одну камеру к мужикам...

Мария (фыркнув презрительно).

Тоже мне, мужики! За последние две недели - дрянь одну приводят. Никакого интереса с вами! То лижут чего-то, то глотают... Или вовсе пьянствуют. Время только с вами терять...

Пётр (нарочито громко и отчётливо).

Смотрящая она!

Ленин переводит взгляд на Петра. Качает головой неодобрительно.

Ленин.

Чего сказал-то? Я не понял... Сам-то понимаешь?

Пётр.

Я-то понимаю. А тебе...

Зажмуривается на мгновение.

Пётр.

Оё... Попёрло! Зашумело чего-то... Где пакетик нашёл?

Ленин машет рукой.

Ленин.

Да там, под мостом! Ты это... Чего - мне?

Пётр (сглотнув слюну).

Объяснять тебе надо всё на свете. Ничего не смыслишь. Смотрящая она, по камере. Оперативный работник, сотрудник интендантства. Ты думаешь, она просто так срок мотает? Не-а!

Повернувшись, грозит пальцем Марии.

Пётр.

Она тут в служебной командировке! Ей полтора года дали, чтобы она звёздочки тут выслужила.

Мария резким движением откидывает угол пледа. Встаёт. Выходит на середину камеры, встав едва ли не вплотную к Ленину.

Мария.

Заткнись, Петя, пока не поздно. Не смей служебные дела - да при посторонних! Или тебя ещё и не так за одно место возьмут, сам знаешь, за какое!

Пётр (отмахиваясь).

Да где там - посторонний. Твой посторонний завтра на правёж пойдёт, по приговору. А до послезавтра нам никого другого не подсадят. Так что...

Сплёвывает.

Пётр.

...Никакой утечки этой... Забыл... Информации!

Ленин удивлённо переводит взгляд то на Марию, то на Петра.

Ленин.

Ничего не понял! Слова какие-то говорите... Нормальный человек отродясь не разберётся! Даже если весь пакет сожрёт, и пригоршню "колёс" в придачу... Баба, ты кто?

Мария, приблизившись к Ленину, смотрит ему в глаза. Ленин, не выдержав взгляда, отшатывается, едва не потеряв равновесие. Отходит бочком, не отводя глаз от Марии.

Пётр.

Шлюха она бывшая! Теперь карму отрабатывает в спецотделе. Ох, и высоко же поднимется в интендантстве, чуёт моё сердце!.. О!

Показывает на пол.

Пётр.

Ёжики оранжевые забегали!

Ленин (бормочет).

Шлюха и шлюха... Невидаль какая...

Повышает голос.

Ленин.

А сюда-то как попала? Объясни по простому, будь человеком!

Мария.

Чудной ты парень, ей-богу! Ну какая шлюха не мечтает в госбезопасности служить?

Ленин (призадумавшись на секунду).

Оно верно... Верно, всякая хотела бы... Служба это, конечно, ничего. Хорошо, наверное. Платят, говорят... Сам не знаю, не пробовал... Ни того, ни этого...

Мария (презрительно).

Спросом не пользуешься!

Отходит и садится на топчан.

Полминуты стоит тишина. В продолжении затянувшейся паузы Ленин переминается с ноги на ногу, явно пытаясь как-то продолжить разговор, но совершенно не представляя, как бы это половчее сделать.

Пётр (добродушно).

Да ты не мнись, парень. Меня спроси... Ё! Крабик зелёный по Машке ползает!

Ленин (печально).

О чём спросить?

Пётр.

Не понял... Чего?

Ленин.

О чём тебя спросить?

Пётр.

Спроси, как я сюда попал.

Ленин.

Как ты сюда попал?

Пётр (с гордостью).

Петуха украл!

Мария (мстительно).

Между прочим, Петя тоже сотрудник! Кадровый! Из секретариата!

Пётр (стуча кулаками по топчану).

А я зато "наседкой" в камере не работаю! Я реальный срок отбываю! В рамках служебного расследования! Почему лампа зелёная?! Кто велел плафон заменить?

Мария (тихо).

Нет здесь плафонов, Петя. Не положено.

Ленин (с жалостью в голосе).

Люди, может вам кодеинчику дать? У меня есть, я упаковку на помойке нашёл. Возле поликлиники. Такие слова говорите... Вам бы поутихнуть малость, оно бы и ничего!

Пётр спрыгивает с топчана и на четвереньках начинает медленно бродить по камере.

Пётр.

Сейчас нас всех успокоят! Не смей меня колоть, спрячь иголки! Кинь таблетку на пол!

Ленин достаёт таблетку. Кидает на пол. Пётр рычит на таблетку. Потом лает.

Ленин.

Да она хорошая! Не надо так с ней.

Пётр.

Так я и поверил! Я её сейчас...

Кидается на таблетку и разом проглатывает её.

Пётр.

У меня к петухам давняя ненависть. Они слишком много знают! Поймал одного и свернул шею. Будут знать... Донесли!

Поднимается. Стряхивает сор с колен.

Пётр.

Сижу здесь. Искупаю вину. Ни фига твои марки не действуют! Никаких изменений в поведении.

Мария.

Это точно. Он всегда так себя ведёт.

Ленин (извиняющимся тоном).

Уж не знаю... Вчера мне фильм показали, про будущее. Мудрости набрался, опять стал слова всякие говорить. Видно, тогда за мной и стали присматривать. А сегодня вот забрали. Может, я и сегодня говорил? Не помню...

Садится на топчан, грустно поникнув головой.

Пауза.

Мария.

Какое оно, будущее?

Ленин (задумчиво).

Будущее - оно такое... Будущее всё такое, все такое будущее из себя. Оно тёмное, и много белых точек. Там, сям - одни белые точки... Нет, вру - ещё пара красноватых, и пара сиреневых точек. А в остальном - темно. Но отчего-то не холодно. Сам удивляюсь, но не холодно. Ни холода, ни тепла не чувствуешь. И тяжести нет. Легко как-то. Непонятно, летишь ли, плывёшь ли. Двигаешься, а движение нет. Ничего не меняется. Но знаешь точно, что двигаешься. Откуда уверенность такая, и сам не знаю. Ветер в ушах не свистит, воздух по коже не течёт, и не меняется мир по сторонам, но есть смутное, едва заметное ощущение движение... Или всё-таки меняется? А потом... Раз!

Дверь с грохотом открывается нараспашку. Трое сидельцев синхронно вздрагивают. В камеру входит Облачный Никита.

Пыхтя, перекладывает сумку с правого бока на левый.

Облачный Никита (оглядев притихших камерников).

А ну, кто тут Ленин?

Пётр крякает, приходя в себя. Гладит ладонью залысины.

Пётр (ехидно).

А то не знаешь? Не дури, Никитушка! Нас-то с Машкой, почитай, в сотый раз тут видишь.

Облачный Никита (с грозным сопением).

Порядок такой!

Ленин встаёт и подчёркнуто вежливо кланяется.

Ленин.

Я тут Ленин. Чего тебе надо?

Облачный Никита, покопавшись в бумагах, передаёт Ленину пакет.

Облачный Никита.

На!

Ленин с недоумением вертит пакет в руках.

Облачный Никита.

А теперь верни!

Ленин возвращает пакет. Облачный Никита протягивает ему и закреплённый в пластиковом держателе формуляр.

Облачный Никита.

А теперь распишись!

Ленин ставит крестик.

Мария (с жалостью смотрит на Ленина).

Ты бы хоть поинтересовался, в чём таком ты расписался. Эх, простота...

Ленин (послушно).

А в чём таком я расписался?

Облачный Никита.

Расписались вы, гражданин, в получении копии постановления суда о вашем аресте, допросе и непременной скорой казни, а так же в отсутствии каких-либо претензий с вашей стороны и полном согласии с вышесказанным.

Ленин (радостно).

А я и согласен! А чего? И согласен! Спать хочу, надоели вы мне все.

Валится на топчан с явным намерением сладко поспать.

Облачный Никита.

Вы, гражданин, правильную позицию занимаете. Жить надо в согласии с властями, и умирать - в согласии же.

Обращаясь к прочим сидельцам.

Закурить не будет? Христос с утра велел всем сигареты сдать, чтобы не дымить в коридорах. Нет у него привычки к дыму. К куреву же тянет - мочи нет!

Мария (раздражённо).

Шёл бы ты отсюда!.. Гадость всякую по камерам таскаешь с утра до вечера. То вызовы на допрос, то постановления. Мать, говорят, родную под ссылку подвёл. Теперь ещё и угощения под это выпрашиваешь? Вчера конфетки, сегодня табак...

Облачный Никита (нисколько не обидевшись).

А тебе, Маша, я отомщу. Со спокойной душой и чистым сердцем. Не за уязвлённое моё самолюбие, кое вовсе и не уязвлено глупыми твоими словами, а за грубое вмешательство в мою семейную жизнь и небрежение скромной моей трудовой деятельностью. Понятно тебе, за что отомщу?

Мария (с холодным презрением).

Понятно, Никита. С тобой всё понятно. Вон, на полу окурочек поищи... От прошлого сидельца остался, которому ты тоже пакет такой дал. А потом забрал. И формуляр подсунул. От него остался. Тебе велел передать!

Облачный Никита.

Пакеты, Магдалина, оставлять не положено. Их и вскрывать нельзя. Служебная тайна! А за предложение твоё...

Пётр (примирительно).

Никита, ну ступай ты с богом отсюда! Видишь, зла она на тебя. Чего пристал? Нет у нас курева, бедные мы. Этот вот...

Кивает на Ленина.

Вообще голодранец! Грязный вон, в лохмотьях, не мылся отродясь...

Ленин (сонно, приподняв голову).

В реке ноги мыл и два раза в канализацию падал в состоянии аффекта... А в остальном - правда...

Роняет голову. Сопит в дрёме.

Облачный Никита, помедлив немного, бормочет: "И срок удлинится...", разворачивается и подходит к двери.

Внезапно перед дверью разворачивается. Достаёт из сумки газету.

Облачный Никита (ором уличного газетчика).

"Вестник Спасителя", свежий номер! Скандалы и сплетни, криминальные расследования, светская хроника! Новая версия Евангелия с комментариями Ла Вея! Иллюстрированная история семейной жизни Лота и дочерей! Кто распял Спасителя - признания масонов следственной комиссии Ватикана! В разделе "Быт сапиенсов": экспресс-трепанация мозга на коммунальной кухне обычной московской квартиры! Русская трезвость, шотландская щедрость и еврейское гостеприимство - в новой рубрике "Лучше бы вам этого не знать!" Вся мудрость Вселенной - на одной странице! Пять способов плюнуть соседу в суп и сохранить с ним хорошие отношения! Свежий номер распространяется по камерам по подписке, оформляйте...

Пётр и Мария (хором).

Да уйди же ты!

Облачный Никита разворачивается, прячет газету и уходит с гордо поднятой головой. На прощание громко хлопает дверью.

Ленин вздрагивает и просыпается.

Ленин.

Ой! А здесь чего, дверь не заперта?

Мария.

Нет. А чего её запирать?

Ленин (немного подумав).

Верно! Чего её запирать?

Ленин некоторое время лежит, почёсываясь. Потом медленно поднимается, садится.

Ленин.

Кормить здесь не будут?

Мария.

Здесь в день казни не кормят.

Ленин.

А меня вроде завтра обещали...

Мария (с притворной суровостью).

Вроде у бабки в огороде... Как народ говорит... А здесь всё Христос решает. Может, и впрямь завтра казнит. А, может, уже и сегодня.

Ленин.

Тогда не покормят?

Мария.

Если казнить собираются сегодня, то уж точно не покормят.

Ленин (с обидой в голосе).

Жаль! Как есть - жаль! Я со вчерашнего дня ничего не ел. Вчера добрый человек бутербродом поделился...

Пётр (заметно оживляясь).

Это да, на марках твоих долго не протянешь. Не сытные они, марки твои...

Хихикает.

А как человечка-то звали? Доброго этого?

Мария быстро вскакивает и, подняв с пола пустую бутылку, кидает в Петра.

Пётр (потирая ушиб).

Ты чего? Чего это ты?

Мария (очень спокойно).

Хватит, Петя. Человеку жить осталось всего ничего, а ты и тут его в покое не оставляешь.

Пётр (ничуть не обидевшись).

Да ладно тебе! Служба есть служба. Сама понимать должна.

Мария (с неожиданным добродушием подмигивая Ленину).

Ты, парень, язык не распускай. Молчи уж. Помираешь - так помирай один. А то по глупости...

Ленин (вздохнув).

Так скучно тут! Вот я и...

Взрыв. С грохотом рушится часть стены. По сцене осколки и валит, заполняя камеру, серо-чёрный дым.

Пётр прячется под топчан. Мария вскрикивает в испуге и отбегает подальше от разлома, прикрывая ладонями голову.

В разломе, будто сгустившимся дымом сотворённый, появляется Троцкий. Снимает шляпу и приветственно размахивает ею. Надевает - слегка набекрень.

Ленин радостно всплёскивает руками.

Троцкий.

Здравствуй, Ленин! Здравствуй, друг дорогой!

Ленин (откашливая пыль).

Кхе! Кхе.. ствуй!

Они бегут друг другу навстречу. Радостно обнимаются.

Мария опускает руки, с удивлением смотрит на гостя.

Троцкий.

Я как узнал - так сразу! Гранаты...

Показывает на связку гранат.

...на рынке раздобыл, у одного тибетского борца за свободу Восточного Тимора. Я сказал, что в консульство Австралии собираюсь, так он мне скидку сделал. Обманул его, конечно, ни в какое консульство я не пойду. Но для друга...

Хлопает Ленина по плечу.

...чего не сделаешь!

Ленин.

Рад, душевно рад!

Вглядываясь в лицо гостя.

Только вот не помню тебя, добрый человек. Кто ты такой?

Пётр (не вылезая из укрытия).

Подлец он! Собственность казённую рушит! Гони его!

Троцкий (в крайнем удивлении отступая на полшага).

Ленин, да ты что! И впрямь не узнал? А чего радуешься тогда?

Ленин (беззаботно).

Так ведь человек добрый пришёл! Чего не радоваться! Смутно ты мне знаком... Да не припомню что-то, где я тебя видел. С головой у меня произошли самые нехорошие изменения, отчего стал я беспамятен. Когда частично, а когда и вовсе...

Стучит пальцем по виску.

...маму бы родную не узнал. И папу. И тётю Эльвиру. И дядю Никодима. И шурина Арнольда. И брата Агафона. И сестру Летицию. И дедушку Митридата. И бабушку...

Всхлипывает.

Троцкий смотрит на него уже с некоторой опаской.

Троцкий.

Что, так плохо?

Ленин (кивает).

Плохо! Очень плохо! Совсем дедушку Митридата забыл!

Троцкий (с обидой в голосе).

И меня забыл? Товарища боевого забыл? Эх, голова твоя садовая! А как мы в Париже арабов грабили... Забыл?

Ленин кивает в ответ.

Троцкий (возвышая голос).

А как Микки Маусами нарядились да к девкам в душ залезли... В Урюпинске это было. Забыл?

Ленин кивает.

Троцкий.

А как Саяно-Шушенскую ГЭС хотели взорвать? Твой план был, между прочим. А потом в уран Иран возили... Или наоборот?

Ленин кивает.

Троцкий (слегка раздражаясь).

Чего киваешь-то всё? Не стыдно тебе - всё забывать? Вся жизнь из головы вылетела! Это как же ты, друг дорогой, запустил себя! Опустился... Ой, прости!

Оглядывается по сторонам.

Троцкий (извиняющимся тоном).

У тебя и так жизнь несладкая, а тут я с претензиями всякими да воспоминаниями. До того ли тебе сейчас!

Мария (мечтательно прикрыв глаза).

Ой, ребята, ну и жизнь у вас весёлая! Взяли бы вы меня с собой! Скучно тут, тоскливо. От Петьки серость на душе и в мыслях, да и от начальства тошнит невыносимо. Не могу я тут больше выслуживаться. Пользы нет от моей службы, пустота одна. Гульнула бы я в Париже...

Пётр (подаёт голос из убежища).

Мужики, а поподробней можно про Саяно-Шушенскую? Записать не на чем и нечем, так что всё на слух и на память...

Мария (подходит к Троцкому).

Заберите нас отсюда! Вот с этим вот блаженным...

Берёт Ленина за руку.

С ним вот заберите! Я его перевоспитаю, я из него человека сделаю. Он всё вспомнит!

Ленин поспешно отдёргивает руку.

Ленин (умоляющим тоном).

Не надо. Вот не надо меня. Меня не надо, я и так.

Троцкий (протягивая руку).

Пошли, друг. Незнакомка дело говорит. Идти тебе надо. Застоялась душа твоя, мысли тощие стали и мёртвые. Нужен свежий воздух и запах пироксилина. Пора мир щекотать взрывами! Пора обтесать дикие камни планет и сложить их в пирамиду нового, прекрасного мира. А потом рассыпать камешки мироздания и сложить ещё один новый мир. И ещё! И ещё! Калейдоскоп, вечное движение. Движение, которое всё! Без конечной цели, без цели вообще. До тех пор, пока человек не научится жить в движении, и не поймёт, что движение в никуда - это и есть жизнь, которая прекрасная и ценна именно своей бессмысленностью. И всё, что мы назовём смыслом, вмиг станет ложью, остановкой и смертью. Поэтому отринем смысл и логику, разум и анализ. И начнём движение... И начнём... И начнём!

Срывает шляпу и размахивает ею, приветствуя лишь ему видимые праздничные толпы. Мария смотрит на гостя с немым восторгом. Слегка раскрыв рот. Ленин её восторга не разделяет. Он стоит грустный, с поникшей головой.

Ленин.

Не-а...

Троцкий замирает на миг. Опускает руку с зажатой в ладони шляпой. Слегка опускает голову, пытаясь заглянуть Ленину в глаза.

Троцкий (шёпотом).

Почему? Но почему же?

Ленин.

Не могу я... Нельзя мне уходить. Я за пакет расписался. Мальчик приходил с сумкой, я расписался. Казнь назначена, не могу я же людей подводить.

Поворачиваясь к Марии.

Нельзя нам уходить! Нам здесь надо оставаться. Не знаю, почему. Не знаю точно, по какой такой причине, но уходить нам нельзя. Я чувствую, что произойдёт что-то очень, очень нехорошее, если мы уйдём. Нам непременно надо оставаться здесь. Не знаю, как объяснить, как убедить тебя...

Мария грустно кивает в ответ.

Ленин (обращаясь к гостю).

Уходи, друг. Уходи, прошу тебя. Гуляй один, гуляй, где хочешь, но не зови меня с собой. Невозможно мне более жить в твоей свободе. Дурные мысли лезут мне в голову, искры блестят... Уходи, не искушай меня более! А мне позволь остаться здесь.

Троцкий стоит в молчании. Долго. Очень долго.

Вздыхает тяжело. Надевает шляпу. Загибает поля. Поправляет перо.

Троцкий.

Может, хоть гранату оставить?

Слегка подпрыгивает, встряхивая связку гранат.

Мария (умоляюще).

Не оставляй ему ничего! Он же болен, нельзя ему гранату оставлять!

Ленин (качая головой).

Нет, нельзя. Возможны подвижки в мироздании! С обрушением перекрытий!

Троцкий подбегает к пролому. Машет на прощание.

Троцкий.

Ты уж умри тогда, как герой!

Ленин (оживляясь).

Это непременно! Это не сомневайся!

Троцкий разворачивается. Срывается с пояса гранату и кидает прямо перед собой.

Взрыв. Вновь сцену заполняет дым и облака пыли. Троцкий исчезает под прикрытием пыльной завесы.

Сидельцы стоят неподвижно и ждут терпеливо, пока рассеется пыль.

Пауза.

Мария (вздохнув).

Хороший он человек...

Подумав немного.

Но шумный больно! Я бы за такого замуж не пошла. Оглохнешь ведь от этого безобразника.

Пётр (вылезая из укрытия).

Да он бы тебя и не взял! Кому ты нужна!

Мария (тихо).

Да уж...

Озлобляясь.

Ах ты, пакостник!

Подбегает к Петру и заносит руку, чтобы ударить. Пётр, присев на пол, задом отползает к стене.

Пётр (умоляюще).

Не надо, Машенька! Я старый человек, больной. Грех тебе!

Мария останавливается. Опускает руку.

Ленин (заглядывая в пролом).

Пусто тут, никого нет.

Поворачивается. Выходит на середину камеры. Произносит монолог, в процессе которого раздевается.

Ленин.

Мне кажется, я вспомнил что-то. Что-то очень важное! Вот не далее как сейчас привиделись, показались мысленному моему взору странные какие-то картины, туманные картины из далёкой, неведомой, не мной прожитой жизни. Влажный воздух, ветер, колючий свет. Ревущий сброд, разинутые рты, подёргивающаяся длинными волнами шкура толпы. Фуражки, папахи... Вдох за вдохом втягиваю воздух. Говорю о чём, из последних сил выталкиваю слова. И страшно, страшно отчего-то. Кажется мне, будто толпа, обступившая сбитую из серых, коряво струганных досок трибуну, подастся вперёд, лавиной двинется с места, ринется, набирая скорость, неудержимо ринется - на меня. Сомнёт, раздавит, размажет по брусчатке, перемешает красное крошево с обломками досок. И понимаю я, что не удержать мне её, не удержать - если попытаюсь остановить. Но не останавливать е надо, нет - отвести! Направить... Куда угодно! В ад, к демонам, в преисподнюю! Но не на меня, нет... Отчего так страшны мои сны? Отчего невыносима мне тихая моя жизнь?

На нём остаётся лишь сплетённая из грубых волокон повязка, по всей видимости, заменяющая ему нижнее бельё.

Он ложится на пол навзничь.

Мария подходит к нему. Садится рядом с ним.

Мария (тихо, едва слышно).

А у меня другие сны. В них жарко и пыльно. Солнце печёт, тень пальмовых листьев плывёт по жёлто-серой земле. Хочется пить... Я говорю о человеке, которого не знаю. Я говорю о том, кого никогда не видела. Женщины в странных, длинных одеяниях обступили меня. Они внимательно слушают меня, иногда задают вопросы... Я уверенно отвечаю. Говорю о любви...

Неожиданно срывается на крик.

Но я ничего не знаю о любви! Три сотни мужиков побывало у меня вот тут...

Бьёт себя по животу.

...но я ничего не знаю о любви. И я ничего не знаю об Учителе... Я всё выдумала! Всё! Мне просто хотелось уйти, вырваться из гадкого, грязного дома, где плоть меняется на хлеб. Мужики, пропахшие кислым бараньим жиром, тошнотворный запах многодневного, в густое сало обратившегося пота! Невозможно было выносить их объятья, дешёвую похоть, фонтаны грязного семени! Невозможно...

Ложится на Ленина. Гладит его щёки.

Мария.

Мы, наверное, могли бы ещё спастись.

Ленин.

От чего? От собственных снов. Но это только сны. Приходят и уходят. Вот то место, откуда приходят они... Запутать бы следы, оторваться, убежать.

Мария.

Всю жизнь бежишь. А потом...

Целует его.

Из-под топчана показывается рука Петра.

Пётр.

Я редкое насекомое. Мои хватательные жвалы...

Мария (прерывая поцелуй).

Жаль, что придумала Учителя. Кто бы научил...

Открывается дверь камеры. Скрипя шарнирами, чинно входят Стражники. Завидев сидельцев, начинают грозно рычать.

Входит Христос.

Пауза.

Христос выразительно кашляет. Видя, что никто из арестантов не обращает на него ни малейшего внимания, кашляет громче.

Пауза.

Христос теряет терпение.

Христос.

Я попросил бы!

Мария и Ленин смотрят на него - равнодушно.

Христос.

Попросил бы встать! И немедленно!

В крайнем раздражении топает ногой. Кажется, правой. Рычание стражников усиливается.

Мария встаёт. Опустив голову, медленно отходит в сторону. Как бы невзначай, в сторону пролома.

Ленин садится. Придвигает ближе джинсы.

Христос (повернув голову и заметив, наконец, пролом).

Непорядок у вас. Что со стеной случилось?

Ленин пожимает плечами. Встаёт. Одевается неспешно.

Христос (в недоумении).

И куда Пётр делся?

Ленин сопит в ответ.

Мария.

Он был испуган. Страх охватил его. Кажется, уже не в первый раз...

Христос достаёт из кармана мундира часы на цепочке. Открывает крышку. Смотрит на время. Закрывает крышку. Убирает часы во внутренний карман.

Христос.

Значит, так... Сейчас я забираю вот этого...

Показывает на уже одетого (долго, что ли?) Ленина.

Процедура займёт у нас полчаса, не больше. Так?

Стражники меняют грозный рык на дружелюбное ворчание.

Христос.

А ты, Мария, душа моя, дождись помощника моего, Марка. Мне, возможно, придётся отлучиться. По неотложным делам. А Марк непременно зайдёт к вам сегодня вечером. Говорю "к вам", поскольку полагаю, что в самом скором времени отыщешь ты Петра...

Пётр высовывает ногу из-под топчана.

Пётр (радостно).

Гляди-кось, какая длинная! С три версты будет, не меньше! А ещё я фантики собирать люблю!

Христос (не отвлекаясь).

А после того приберёшься в камере. Стыдно же, право слово! Беспорядок, мусор, стены вон уже почти что нет. Нет почти что. Камера для сотрудника интендантства - дом родной. Понимать надо!

Пётр.

Бе-е-е!

Стражники подпрыгивают на месте, поднимая облако пыли.

Христос.

Смирно!

Чихает.

Мария (равнодушно).

Приберусь.

Бежит к пролому в стене. Выбегает. Христос не обращает на это ни малейшего внимания.

Христос (показывая пальцем на Ленина).

Ты!

Ленин смотрит на вытянутый палец.

Ленин (удивлённо).

Ты что, ногти красишь?

Христос.

Не твоё дело! Шагом марш!

Ленин.

Куда?

Христос.

За мной! Я укажу путь! Один возьмётся, другой не возьмётся! Одного отпустит, другого накроет! Суд миру! Пошёл, пошёл!

Стражники подбегают к Ленину. Хватают его стальными лапами. Волокут в коридор.

Ленин.

Эх, гулял я как-то в Амстердаме!

Христос выходит вслед за стражниками.

Пауза.

Из-под топчана вылезает извалявшийся в пыли Пётр. Щурясь, смотрит на лампы. Оглядывается по сторонам.

Кашляет. Чешет затылок. Подходит к самому краю сцены.

Долго вглядывается в зрительный зал.

Пётр.

Первое послание Петра.

Пауза.

Пётр.

Первый раз я был послан в космос восемнадцатого декабря одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Приземлился под Карагандой. Полёт прошёл нормально.

Занавес начинает опускаться.

Пётр.

Ну, что вам сказать о питании... С питанием всё было нормально. Кормили хорошо. Меню разрабатывали лучшие специалисты в области космического питания. Невесомость я перенёс хорошо. Даже ни разу не тошнило. По возвращении из полёта встал вопрос о втором послании. Правительственная комиссия...

Занавес.

ДЕЙСТВО 3-е. КАЗНЬ

Место казни - торжественно украшенный зал, обставленный мебелью в стиле "ампир".

Высокие окна наполовину укрыты тяжёлыми, темно-бордовыми, с искрящейся золотой каймой, шторами. В уголках оконных проёмов - глубокая синева, слегка подсвеченная сиянием далёких солнц. Посреди зала (примерно по центру воображаемой оси зрительно зала) - настежь распахнута дверь. В проеме двери видно черное, усеянное серебристо-белыми звёздами небо.

С левой стороны зала - широкая кровать по оранжево-зелёным шёлковым балдахином.

На кровати, среди разбросанных в беспорядке пуховых подушек, лежит Бабушка Роза. Одета она в вышеименованный бархатный халат, в распахе которого видны шаровары. На ногах - стоптанные тапочки. В руках её аккордеон. Заломленная на затылок папаха неведомо каким образом держится на буйной голове. Отчаянно растягивая меха, поёт она громко и фальшиво.

Бабушка Роза.

Э, раз пошёл!

Да два пошёл!

Да три пошёл!

Эх, и четыре,

Пять пошёл,

И шесть пошёл!

А вот семь...

Заслышав шаги, обрывает песню. В зал экзекуций входит Христос. За ним - Марк (в синей униформе с золотым шитьём и узорчатыми галунами).

Стражники затаскивают в зал испуганно озирающегося Ленина.

Ленин.

О, как!

Бабушка Роза отбрасывает аккордеон. Делает попытку встать. Безуспешно.

Христос (сурово).

Пьяна?

Бабушка Роза.

Так точно!

Христос.

Молодец!

Марк (встав у открытой двери).

Именем Мировой Гармонии!..

Христос досадливо машет рукой. Марк замолкает.

Христос.

Всё делаем по команде! Быстро! Весело!

Бабушка Роза.

Как всегда, касатик!

С трудом поднимается. Теряет одну тапочку. Не обращая на то ни малейшего внимания, пытается в танце кругом обойти кровать.

Христос (командным голосом).

Приступаем!

Стражники отпускают Ленина. Тот валится на пол. Бабушка Роза весело визжит и хлопает себя по коленям.

Марк.

Бабуся, готовность!

Бабушка Роза замирает, широко раскинув руки, будто намереваясь кого-то обнять.

Христос (погрозив пальцем Марку).

Не встревай!

Командует.

Одежду снять!

Бабушка Роза сбрасывает халат. Броском ноги метко отправляет тапочек в зрительный зал. Маненько пожеманясь, стаскивает и исподние шаровары. И последнюю очередь - лихим кивком скидывает папаху.

Христос (продолжая распоряжаться).

Казнь - совершить!

Бабушка Роза с диким визгом выпрыгивает в открытую дверь, без следа пропадая в межзвёздном пространстве.

Марк в недоумении хлопает подкрашенными ресницами.

Христос (оглядываясь по сторонам).

А почему этот...

Показывает на Ленина.

...до сих пор здесь?

Замечает отсутствие ликтора.

И куда бабка делась?

Марк (придя в себя).

Она того...

Христос (понизив голос).

Что? Что случилось с ней?

Марк (извиняющимся тоном).

Самоказнилась.

Пауза. Христос хмурит брови и бормочет себе под нос что-то невнятное.

Марк.

Так бывает...

Христос.

А приговорённый?

Ленин встаёт, встряхивая края пончо. Улыбается виновато.

Ленин.

А я воздержался.

Марк (кивает).

Он пока воздержался.

Христос (задумчиво).

Так вот оно что... Мироздание меняется бесповоротно. Прежний порядок уже не поддержать никакими средствами. Людям наскучило спокойствие, им хочется волнений. Так будут же им волнения!

Марк испуганно крестится.

Христос.

В наказание мне был заперт я с вами. За то, что присвоил себе родство, имя и благодать, две тысячи лет заперт я был с вами и приговорён к заключению в пыльном ларце этого мира. Но теперь начинается новая эра! Ныне суд мне, и буду я извергнут отсюдова!

Ленин, захваченный речью Христа и совершенно позабыв о прежнем страхе, восхищённо кивает в ответ. Марк заливается слезами.

Ленин (аплодируя).

Крут, сукин сын! Таблетку хочешь?

Христос сбрасывает с себя одежду и выпрыгивает в дверной проём.

Аплодисменты мгновенно смолкают. Ленин смотрит вслед ушедшему.

Пауза.

Ленин (многозначительно).

А ведь верно рассудил!

Топает ногой.

Была - не была!

Обращается к Марку.

Одежду обязательно снимать?

Марк (мгновенно сменяя всхлипывания на строгий и даже поучительный тон).

Вынос одежды...

Вытирает нос рукавом, морщась от жёсткости галунного шитья.

...из данного мира запрещён!

Ленин (кивая в знак согласия).

Ну, коли так...

Раздевается догола. Выпрыгивает в космос.

Откуда-то издали доносится его крик: "Ой, блин! А ведь холодно тут!.."

Потом голос его смолкает и на минуту наступает тишина.

Марк раздевается. Подходит к краю сцены. Долго и сосредоточенно мочится в зрительный зал.

Закончив, обращается к зрителям.

Марк (строго).

У меня нет ни малейших оправданий отвратительному своему поведению!

Вслед за прочими прыгает в космос.

Стражники грустно свистят ему вслед.

Рубиновые их глазища постепенно гаснут.

Хор ангелов за сценой.

Аллилуйя!

Аллилуйя!

Отцветает маракуйя!

Занавес.

© Александр Уваров, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2011-2024.