[Оглавление]




ПРАЗДНИК ТОПОРА

ЧАСТЬ ВТОРАЯ



Глава первая. Подарки

Раскольников открыл глаза и, как ему показалось, в первый раз в жизни не смог вспомнить своих снов. Это давно уже превратилось для него в своего рода утреннюю гимнастику - едва пробудившись, лёжа в постели, перебирать в мыслях сновидения прошедшей ночи. Сладкие или тревожные, они всегда будоражили его воображение и часто оказывали существенное влияние на то, в каком настроении он проведёт целый день.

Но в это утро Раскольников не припоминал ничего, корме глубокой чёрной дыры, в которую будто провалилось накануне его отходящее ко сну сознание. Получалось, что минувшей ночью ему удалось полностью забыться, и он чувствовал себя вполне отдохнувшим и посвежевшим. Совершённое преступление представлялось ему теперь чем-то из другой жизни и, казалось, навсегда и безвозвратно осталось в прошлом, как, впрочем, и все последовавшие непосредственно за ним события. Будто целая вечность отделяла его теперь от того дня, когда, спрятав награбленное в недостроенной гостинице, он, продрогнув и еле держась на ногах, с трудом добрался до дома. Смутно припоминал Родион, как Настя, измерив ему температуру, вызвала неотложку, как он принимал какие-то таблетки, не мог ничего есть и постоянно засыпал, но тут же снова просыпался, и как несколько раз в глубине души даже радовался своему ужасному самочувствию, которое хоть и приносило ему невероятные страдания, но в то же время отвлекало его от мыслей об убийстве. И вот сегодня, пробудившись, он понял, что всё прошло - и жар, и головные боли, и ужас совершённого преступления.

Раскольников не мог даже примерно определить, который теперь час: занавески были плотно прикрыты, в комнате царил полумрак. Из кухни доносился Настин смех и ещё какой-то мужской голос. Родион не помнил, чтоб Настя при нём когда-нибудь так долго и так самозабвенно смеялась. И вообще - что за мужчина забавляет её там, пока он, едва оправившись от болезни, лежит тут один в постели?

- Пойду посмотрю: может, он уже наконец проснулся, - раздался Настин голос уже в коридоре, и дверь в комнату приоткрылась. - Проснулся, проснулся! Заходи! - сказала она кому-то и, приблизившись к постели, поставила на табуретку у изголовья поднос с бутербродами.

Раскольников обратил внимание, что сыр и колбаса на бутербродах нарезаны каким-то причудливым образом в виде звёздочек и полумесяцев. Такого прилежания он от Насти никак не ожидал.

- А вот и твоё какао, - послышался рядом мужской голос, и перед Раскольниковым предстал Разумихин, держащий в руках чашку, в которой он как раз что-то помешивал ложечкой.

"Откуда он тут взялся?" - подумал Раскольников.

Но для начала ему хотелось узнать нечто другое.

- Сколько времени? - спросил он.

Разумихин вместо ответа подошёл к окну и отодвинул штору. В комнату ворвался мягкий солнечный свет.

- Посмотри, какое классное утро! - обернулся он к Раскольникову. - Уже десять часов, дорогой наш соня. Настя сказала, ты заснул ещё вчера днём. Но тебе это полезно. Вообще-то, для больного ты уже вполне хорошо выглядишь. Правда, Настя? Ну-ка, принеси градусник!

Настя тут же побежала доставать градусник, бросив на его друга, как показалось Раскольникову, совершенно очарованный взгляд.

Вообще, она выглядела какой-то уж слишком весёлой о оживлённой, что ему сразу очень не понравилось: в конце концов он, по крайней мере до недавнего времени, был серьёзно болен, и в такой ситуации куда уместнее сходить с ума от беспокойства, чем хохотать на кухне с Разумихиным. К тому же, насколько мог вспомнить Раскольников, они и знакомы-то друг с другом как следует не были. Один раз, провожая Настю на работу в институт, он случайно натолкнулся на Разумихина, который как раз направлялся на лекцию, благо университет находился в двух шагах от Настиного НИИ. Пришлось представить ему Настю, но с тех пор они никогда не встречались, по крайней мере Раскольников ничего об этом не знал.

Настя поставила Родиону градусник.

- Ну что, покушаешь бутерброды? - обратился к нему Разумихин. - Смотри, как я их для тебя оформил! Нравится?

Настя опять засмеялась:

- Я ему говорила, что это лишнее, но он непременно хотел их нарезать именно так. Сказал, что позитивные эмоции способствуют выздоровлению.

Раскольников молча взял один бутерброд и равнодушно начал его жевать, тут же разрушив всю красоту.

- Ты как сюда попал? - строго спросил он Разумихина.

- Это целая история, - ответил тот, - но мы сначала посмотрим, как там у тебя с температурой, - он собственноручно вынул градусник и с довольным видом показал его Насте. - Ну вот, полюбуйся: тридцать шесть и четыре. Совсем на поправку пошёл. Молодец!

Настя тоже очень обрадовалась, но, как показалось Раскольникову, только для того, чтобы разделить радость Разумихина.

- Так вот, - продолжал Разумихин, - Я к тебе как Дед Мороз пришёл с гостинцами кое от кого.

- От кого? - удивился Раскольников.

- Сейчас всё по порядку расскажу. Ты когда три дня назад из колхоза исчез, я ужасно волновался. То есть ты бы, Родя, мог хоть сказать, что заболел и уезжаешь домой. Ты, конечно, и так нездоровым выглядел, и догадаться, собственно, нетрудно было, но всё-таки предупреждать надо. Может, тебе одному не стоило ехать.

- А я-то как перепугалась, когда он чуть ли не в бреду тут появился. И вдобавок насквозь промокший, - поддержала Настя.

- Да-да, это могло плохо кончиться, - наставительно произнёс Разумихин, набирая ложечкой какао и поднося её к губам Родиона. - Ну-ка, открой ротик.

- Что?! - возмутился Раскольников.

- Да вот Настя мне говорила, что ты оказываешься пить горячее, а без этого при твоей болезни никак нельзя. Даже врач сказал. Не хочешь - значит заставим. Давай-ка, за папу, за маму...

Довольная Настя захлопала в ладоши, видимо, находя всё происходящее до крайности весёлым. Это ещё больше раздосадовало Раскольникова.

- Ладно, я сам буду пить, - сказал он наконец, принимая чашку у Разумихина из рук. - Ну что ты там говорил про подарки?

- Ага, подарков захотелось? - поддразнил его Разумихин. - Значит интерес к окружающему миру постепенно появляется - сразу видно, что выздоравливаешь! А то все последние дни в колхозе как сомнамбула какая-то ходил, в полной апатии. Даже, когда уехал, сумку свою там оставил. Я вот Насте уже отдал.

- Да, скажи Диме спасибо, - кивнула головой Настя. - А то бы все твои книги пропали. Не понимаю, зачем ты столько с собой взял.

- Ладно книги, - вмешался Разумихин. - Пусть читает на здоровье. Но зачем он туда пластинки притащил? На чем их в бараке-то слушать? На пальце? Это уж действительно ни в какие ворота! Ну да Бог с ним. Короче, я когда из колхоза позавчера вернулся, хотя бы из-за одной этой сумки тебя собирался отыскать, не говоря уже о том, что вообще беспокоился. Даже в деканат хотел идти твой адрес узнавать. Но тут мне вдруг твоя мама сама в общежитие звонит. Говорит, мой телефон был у нее случайно где-то записан и я единственный твой приятель из университета, которого она знает.

- Да откуда же она тебя знает? - оборвал Раскольников своего друга, рассердившись, что тот вдруг со всех сторон оказывается замешанным в его личную жизнь.

- Ну помнишь, я один раз к тебе за конспектами на старую квартиру забегал в твоё отстутствие, еще на втором курсе?.. Ну так вот, она сказала, что звонит из Репина, куда её пару дней назад в санаторий поместили, и очень попросила меня к ней подъехать. Говорит, есть важное поручение к тебе.

- И ты поехал?! - изумился Раскольников. - Делать тебе что ли нечего? Ты же знаешь, что я ни с ней, ни с сестрой давно не общаюсь.

- Вместо того, чтобы спасибо сказать... - пристыдила его Настя. - Дима же специально ездил, чтобы тебе от неё кое-что привезти.

Раскольников недовольно сверкнул на неё глазами. С чего бы ей так заступаться за "Диму"?

- Да, подарки, конечно, что надо, ты увидишь, - продолжал Разумихин. - Но мне кажется, она меня всё-таки больше всего ради того вызывала, чтобы поговорить о тебе, расспросить, как ты там. Поверь, Родя, твоя мама - очень хорошая женщина и на тебя совсем не сердится. Говорит, если б у вас телефон был, она бы с тобой сама связалась, чтобы рассказать, что у неё все хорошо и что она теперь в такой прекрасный санаторий попала. Да, Родя, это просто дворец, лучшего и пожелать нельзя! Ну как, рад?

Но Раскольников почему-то еще больше нахмурился.

- Ладно, Настя, придётся показать ему подарки, - всплеснул руками Разумихин, - а то он что-то уж совсем раскис.

Настя поспешно выскочила в коридор и вернулась назад с внушительных размеров полиэтиленовым мешком, улыбаясь при этом какой-то слишком уж сладкой, обращённой к Разумихину улыбкой. Разумихин принял у неё мешок торжественно, как фокусник в цирке, которому помощница подносит какой-нибудь магический цилиндр.

- Так, что же мы отсюда вынимаем? - произнёс он, запуская руку внутрь пакета и вытаскивая оттуда несколько свёртков. - Вот посмотри, шикарный костюм из самого что ни на есть качественного материала. Хоть на свадьбу.

- На свадьбу? - вздрогнул Родион.

- Чего ты так испугался? - усмехнулся Разумихин. - Это я просто для примера сказал. Не волнуйся, никто тебя женить не собирается. Насте ещё хорошенько подумать надо, прежде чем на брачные узы с таким экземплярчиком, как ты, решаться. Правда?

Настя как-то отвлеченно хихикнула.

- Ну вот, - продолжал Разумихин разворачивать извлечённые из мешка свёртки. - Родион, разрешите представить, это ваша новая рубашка! Просто сказка, по-другому и не скажешь. Как сшита-то и какая ткань! А теперь гвоздь программы, - он снова сунул руку в мешок и вынул на этот раз прямоугольную картонную коробку. - Ботинки фирмы "Саламандра"! Где твоя мама их достала, я прямо и не знаю. Да ты взгляни, взгляни.

Чёрный костюм, тёмно-синяя рубашка и даже саламандровские ботинки лежали теперь у Раскольникова на одеяле.

- Откуда у неё столько денег? - спросил Родион мрачно.

- Да разве у матери для единственного сына деньги не найдутся? - отозвался Разумихин. - Она мне сказала, что всю жизнь потихоньку откладывала, а теперь вот решила, что нечего больше ждать и вообще - инфляция. По-моему, она права: есть деньги - надо потихоньку тратить. Кроме того, твоя мама мне несколько раз намекнула, что скоро у неё материально всё как-то к лучшему изменится, и она тебе ещё и чаще помогать сможет. Но я так и не понял, что конкретно она имеет в виду.

Раскольников нахмурился.

- Так или иначе, - продолжал Разумихин, - она хочет полного примирения и просит тебя, как только ты сможешь, собственной персоной к ней в санаторий приехать. Только вот у неё ещё одна просьба была.

- Какая? - спросил Раскольников.

- Чтобы ты своей сестре ни в коем случае ничего про подарки не говорил. Не потому, что та мириться не хочет, а просто... Твоя мама мне так и объяснила: "У Дунечки свои представления о Родионе. Она считает, что ему гордость не позволяет подачки принимать и он только разозлится..."

- Подачки? - переспросил Родион.

- Что?

- Ты только что сказал "подачки".

- Да нет, я сказал "подарки". Ну, может, оговорился... - смущённо пояснил Разумихин. - Короче, она сказала, что твоя сестра придерживается теории, что тебе так вот прямо ничего давать нельзя, а нужно как-нибудь так, чтоб не очень заметно было и не по мелочам... Но я всех этих тонкостей не понял. Понял только: тобой там очень уж дорожат, если даже теории разные придумывают, каким образом тебя одарить лучше. Я бы на твоём месте, Родя, тут же пошёл к ним.

Раскольников отвернулся.

- Вот те на, - расстроился Разумихин, - и подаркам уже не рад. Ладно, Настя, сложи в шкаф. Может, потом во вкус войдёт.

Настя с готовностью побежала выполнять его приказание.

- Послушайте, ребята, - сказала она, развешивая костюм на плечиках, - мне сейчас уходить надо. Я ведь в пятницу из института отпросилась, отгул взяла, а мне позарез нужно с моим научным руководителем переговорить. Ну вот, мы с ним на сегодня договорились. Хорошо ещё, что он в воскресенье для меня время нашёл. Ты ведь, Родион, уже один тут поболеть можешь, правда?

- Да, идите-идите, - сказал Раскольников, почти с ненавистью взглянув на обоих.

У него уже не оставалось никаких сомнений, что они сговорились и вот теперь, пока он лежит больной в постели, собираются воспользоваться его положением, чтобы совершить вдвоём романтическую прогулку, благо погода сегодня чудесная.

- Смотри-ка, - развёл руками Разумихин, - дулся-дулся на всех, а теперь обиделся, что его одного оставляют. Ну Насте действительно идти надо, а я с тобой ещё посижу, если, конечно, обещаешь быть чуть-чуть поприветливее.

- Ну я пошла, - сказала Настя, уже запихивая свои тетради в сумку. - Пока, - она пожала Разумихину руку с таким выражением лица, что Раскольникову показалось, она его сейчас поцелует.

На руке у Насти Родион заметил то самое колечко, которое содрал в день преступления с пальца старухи.

"Получается, я ей его уже отдал, - озадаченно подумал он. - Но под каким предлогом? Как я ей объяснил, что кольцо снова у меня?.. Впрочем, отдал так отдал, чего уж теперь раздумывать".

- Возвращайся домой не поздно, - посоветовал Разумихин. - Не хочу тебя пугать, но слышала - несколько дней назад двух женщин топором зарубили? Предполагают, что маньяк какой-то. И до сих пор не поймали.

- Да ладно, - отмахнулась Настя. - И так хлопот хватает. Если ещё и за криминальной хроникой следить, то вообще никакого покоя не будет, - прибавила она уже из коридора, перед тем, как захлопнуть за собой дверь.

"Значит, ей вообще ещё ничего неизвестно, - подумал Раскольников. - Настя ведь и вправду никогда газет не читает, не открывает даже. Тем лучше: не станет повсюду болтать, что мы этой старухе вещи продавали. Незачем об этом никому знать. Однако что это там Разумихин про маньяка говорил?.."

- Послушай, - осторожно обратился он к своему другу. - Почему "маньяк"? Разве это не обычное ограбление было?

- Ну вот, оживился. Забудь лучше, это тема не для выздоравливающих... А откуда тебе всё уже в таких подробностях известно, ты ведь с четверга здесь больной лежал? - удивлённо взглянул он вдруг на Раскольникова.

Но Родион не успел ответить, так как в этот момент в дверь позвонили.

- Может, Настя ключи забыла, - предположил Раскольников. - Пойди посмотри.

Разумихин вышел в коридор, открыл дверь и не поверил своим глазам. Перед ним стоял завкафедрой истории КПСС Пётр Петрович Лужин, славившийся на весь университет своей бескомпромиссной строгостью. Разумихин с трудом представлял себе, что же такое должен был натворить студент, чтобы Пётр Петрович собственной персоной явился к нему домой. Однако вид у Лужина был, против обыкновения, совсем не суровый, а какой-то даже весёлый.

- А, это вы, Разумихин? - сказал он, протягивая ему руку, чего почти никогда не делал с рядовыми студентами. - Друга навещаете? Я вот тоже к нему, к Родиону Раскольникову.

Несмотря на довольно приветливый тон Петра Петровича, Разумихину стало немного страшно за своего приятеля, и он попытался отвести от него надвигающуюся угрозу:

- Вы знаете, Раскольников ведь не просто так из колхоза сбежал, - обратился он к Лужину, - а по болезни. У него и справка есть. Вот, посмотрите сами - он лежит в постели, - Разумихин слегка подтолкнул Лужина в комнату.

- Так вы болеете? - несколько смущённо проговорил Лужин, приветствуя Раскольникова кивком головы. - Если б я знал, то, конечно, отложил мой визит. Но вам ведь даже позвонить нельзя. И вообще, вы тут живете прямо на краю света, я на машине чуть не заблудился.

- Надо было автобусом, - презрительно отозвался Раскольников, облизывая пальцы, испачканные маслом от только что проглоченного очередного бутерброда.

Разумихин за спиной у Лужина делал своему другу, по-видимому, ничуть не удивлённому появлением неожиданного гостя, отчаянные знаки, призывая его быть повежливее. Увидев, что Лужин оглядывается по сторонам, не зная, куда присесть, Разумихин придвинул к нему кресло.

- Спасибо, - Лужин сел. - Я, в принципе, могу уйти, если вам плохо...

- Тогда чего же вы расселись? - поинтересовался Раскольников.

Лужин вопросительно посмотрел на Разумихина.

- У человека температура, - поспешно объяснил тот. - Не соображает, что говорит. И вообще, раздражается сегодня целый день без всякой причины.

- Да, с больными это бывает, - согласился Лужин.

Воцарилось неловкое молчание, прерываемое лишь чавканьем Раскольникова, уплетающего последние остававшиеся на тарелке бутерброды.

- Вы, может быть, ещё ничего не знаете насчёт меня и вашей сестры? - засомневался вдруг Лужин.

- Знаю-знаю, - заверил его Раскольников. - Мои поздравления.

Разумихин широко раскрыл глаза.

- Вот я и решил, что мы теперь можем поговорить как будущие родственники, - заметил Лужин.

Разумихин облокотился спиной о подоконник, чтобы не упасть от удивления.

- Ну говорите, чего у вас там? - милостиво согласился Раскольников.

Лужин откашлялся.

- Мне не хочется расстраивать вас во время болезни, - начал он, - но вам, наверное, уже и без того известно, что в деканате подумывают о вашем отчислении.

Раскольников подчеркнуто равнодушно устремил взгляд к потолку.

- Так вот, - продолжал Лужин. - Как вы догадываетесь, тут и зачёт по истории КПСС, который вы уже три раза завалили, не последнюю роль играет.

Раскольников начал внимательно изучать свои грязные ногти и даже попытался откусить зубами заусенец. Лужин деликатно отвёл глаза.

- Так вот, мне это очень неприятно... - проговорил Пётр Петрович.

- И вправду, Родион, - не выдержав вмешался Разумихин, - прекрати эти гадости с ногтями. Надо совесть иметь.

- Да нет, я не то имел в виду, - объяснил немного смутившийся Лужин. - Я хотел сказать, что мне будет неприятно, если вас отчислят из-за моего предмета. Тем более, Дуня почти убедила меня, что у вас большой талант, если вы не ленитесь. В том смысле, что и на кафедре ведь кому-то оставаться надо... Но для начала неплохо бы, конечно, добиться отличной успеваемости. Согласны вы взять себя в руки и прилежно заниматься?

- Что-что вы говорите? - пренебрежительно переспросил Раскольников. - Вот прямо так "взять в руки" и "заниматься"?

Лужин, которого шутка Раскольникова повергла в крайнюю неловкость, нервно откашлялся. Разумихин отвернулся к окну.

- Так вот, если вас интересует ваш зачёт, - продолжал сдавленным голосом Пётр Петрович, - хотя я теперь в этом очень сомневаюсь... Ну если потом выздоровеете, надумаете, то приходите ко мне, мы с вами обсудим, как вам лучше подготовиться.

- А вы сейчас прямо скажите, - предложил Раскольников.

- Что сказать?

- Ну какие вы мне в следующий раз на зачёте вопросы зададите.

- Зачем это я вам буду вопросы говорить? - испуганно пробормотал Лужин, оглядываясь на Разумихина. - Надо весь материал учить, без исключения.

- Но ведь по-родственному-то можно сказать? - усмехнулся Раскольников. - Вы же меня для того и приглашали.

- Ну это уж слишком! - сказал Лужин, поднимаясь с кресла. - Даже для больного вы что-то уж слишком разошлись. И себе во вред, кстати, - он направился к выходу.

Разумихин догнал его в прихожей:

- Пётр Петрович, он и вправду сейчас того... невменяемый. Не обижайтесь, пожалуйста...

- Жаль, что вы теперь со своим другом намного реже видеться будете, - заметил на это Лужин. - То есть в университете он вам больше не повстречается, разве только, когда документы забирать пойдёт... Всего хорошего, - с этими словами Лужин вышел вон.

Разумихин размышлял некоторое время, не побежать ли ему вдогонку и не попытаться ли ещё что-нибудь изменить, но так и не смог придумать для Родиона достаточно убедительного оправдания. Понурив голову, вернулся он назад в комнату.

- Ну что он там тебе сказал? - равнодушно поинтересовался Раскольников.

- Хочет тебя отчислить, - признался Разумихин.

- Так и сказал? - произнёс Раскольников немного сдавленным голосом, стараясь не глядеть на своего приятеля.

- А ты что думал? Это тебе шуточки?

Раскольников отвернулся к стенке и уткнулся лицом в подушку.

- Я, конечно, понимаю, ты получил удовольствие от того, что с ним так поговорил, - продолжал Разумихин, - но, по-моему, игра не стоит свеч. И чего ты на него вообще набросился? Он ведь, если я правильно понял, на твоей сестре женится.

- Что же мне с ним теперь обниматься что ли за то, что Дуня решила ему себя продать? - произнёс уже успевший несколько овладеть собой Раскольников.

Теперь он полусидел на кровати и размеренно ударял кулаком в подушку, будто хотел натренировать удар.

- Эх ты! Разве можно так про собственную сестру? - пристыдил его Разумихин. - Ты ведь, наверняка, ничего толком не знаешь. Может...

- Что "может"? Может, у них романтическая любовь? Да? Видишь, тебе самому смешно. Теперь ты понимаешь, что моя мать под "изменением материального положения" подразумевала? И каким образом Дунечка хотела мне помочь, "чтоб было не так заметно"? Ну себе она, конечно, этим браком больше всего поможет, но и расплачиваться ей, разумеется, больше всех придется. Меня от этого тошнит, и я не собираюсь тут ни в чём участвовать.

- Ну всё-таки, если уж она так решила, то тебе надо было с ним повежливее. А то ещё поссорятся из-за тебя...

- Идиот! - вырвалось у Раскольникова. - Я этого и хочу!

Некоторое время они молчали.

- Да, совсем забыл тебе сказать! - встрепенулся вдруг Разумихин. - Я же вчера переехал.

- Так ты теперь не в общежитии живёшь?

- Нет, я комнату снял, в самом центре, на Литейном. С мебелью уже и со всеми делами. В этой квартире ещё два студента живут. Так что скучать не будем. Сегодня вечером у меня новоселье. Будет крутая вечеринка. Жалко, что ты не сможешь прийти.

- Чего это я не смогу? - привстал вдруг Раскольников.

Он сам удивился, но ему как-то внезапно захотелось оказаться где-нибудь среди людей, поучаствовать в каком-нибудь веселье.

- Да ладно, лежи уже, - замахал на него Разумихин. - Тебе ещё, наверное, нельзя вставать.

- Можно-можно, я себя прекрасно чувствую, - Раскольников даже откинул одеяло.

- Ну если ты и в самом деле хочешь, приходи, конечно, - согласился Разумихин. - Только...

- Что "только"?

- Может, тебе помыться как-нибудь что ли?.. Там всё-таки девушки будут.

- Ну ладно, - рассмеялся Раскольников. - Видишь, я уже иду в душ.

- Заодно и побриться не мешает, - осторожно заметил Разумихин.

- Я так и собирался, - согласился неожиданно сговорчивый Раскольников, направляясь в ванную.

Через полчаса из-за двери раздался его голос:

- Эй, Разумихин, принеси мне все эти новые шмотки!

Обрадованный Разумихин вынул из шкафа доставленные им "подарки" и просунул всё вместе с ботинками Раскольникову в ванную. Ещё минут через пятнадцать Родион, уже полностью готовый, появился перед Разумихиным. Его тщательно выбритое лицо, на котором теперь особенно выразительно выделялись глубокие карие, словно излучающие какое-то магнетическое тепло, глаза, открывалось теперь наблюдателю во всей своей безупречной красоте. Только на одной щеке оставались ещё две едва заметные царапины - следы от Лизаветиных ногтей. Тёмные, свежевымытые волосы были расчёсаны как-то особенно эффектно. К тому же костюм и рубашка пришлись ему абсолютно впору.

Восторгу Разумихина не было предела.

- Ну ты даёшь! - воскликнул он. - Ты теперь на какого-то итальянского мафиози похож, честное слово. Обещай на вечеринке держаться от меня подальше, а то девушки только на тебя глядеть будут. Послушай, если твоя сестра точно такая же, только в женском роде, то я бы, наверное, в неё влюбился. Эх, действительно жаль, что она за Лужина выходит, - прибавил он, смеясь.

- Тебе бы она всё равно не подошла, - заметил Раскольников. - Ты её не знаешь. От таких женщин надо держаться подальше. Их в мужчинах только большой кошелёк интересует или ещё чего-нибудь...

- Ну насчёт "ещё чего-нибудь" можешь не беспокоиться.

- Да я серьёзно говорю, Разумихин. Тебе нужна порядочная, простая девушка, а не эта...

- Спасибо, но я сам как-нибудь разберусь, что мне нужно, - возразил Разумихин. - А всё-таки давай её тоже на вечеринку пригласим. Когда за Лужина выйдет, особенно уже, наверное, не повеселится.

- Не думаю, что у неё есть время, она ведь сейчас вся в хлопотах перед свадьбой. К тому же я с ней теперь принципиально разговаривать не хочу.

- И не надо. Я и сам могу позвонить. Моя всё-таки вечеринка - приглашаю кого хочу. Там всё равно столько народу будет, что вам друг с другом разговаривать не придётся, если не захотите.

- Дуня тебя не знает. Она не придёт, если ты позвонишь.

- А вот мы посмотрим. Я с женщинами разговаривать умею. Она ведь всё ещё на твоей старой квартире живёт, так что телефончик у меня есть.

- Ну как знаешь, - Раскольников махнул рукой. - Во сколько вечеринка-то?

- В восемь начинается. Поэтому мне сейчас, в принципе, идти надо, - едой и напитками закупаться. А ты приходи, не опаздывай. Давай напишу тебе адрес. Можешь и Настю с собой взять.

- Да нет, она, наверное, не придёт. Ей, как всегда, заниматься надо.

- Придёт-придёт, не захочет такого красавца одного без присмотра отпустить. Ну, значит, до вечера!..

Когда Настя часов около шести вернулась домой, вид у неё был крайне озабоченный.

- Ему не понравилось то, что я написала, - сказала она, имея в виду своего научного руководителя. - Теперь мне целую главу переделывать, - она начала раскладывать тетради на кухонном столе.

На изменившийся облик Раскольникова Настя почти никак не отреагировала.

- Ты, значит, уже встал? - заметила она, взглянув на него, да и только.

- Разумихин сегодня вечеринку устраивает, у него новоселье. Хочешь со мной пойти? - спросил Родион, наблюдая за тем, как Настя делает какие-то пометки в одной из своих тетрадок.

- А? Что? - отозвалась Настя. - Нет, я не могу. Иди, если хочешь, один.

- Разумихин, Дима, - повторил Раскольников с особенным ударением, вспомнив Настин утренний восторг по поводу его приятеля.

Но Настя ничего не ответила. Она, казалось, уже совсем забыла про существование "Димы".

Когда Раскольников был в туалете, его пальцы вдруг как-то сами собой прошлись вдоль члена. Он сладострастно вздрогнул и несколько раз подвигал рукой кожицу туда-сюда. Но вдруг ему пришло в голову, что в этом нет абсолютно никакой необходимости. Не застёгивая брюк, он вышел в коридор и позвал Настю из кухни.

- Разденься и ляг в комнате на пол, - приказал он ей.

Настя повиновалась. Не раздеваясь, даже не снимая пиджака, Раскольников лёг между её ног. Без нежных слов и даже без поцелуев он овладел ей так грубо, что Насте должно было быть больно. Но она, как всегда, ни на что не жаловалась. Удовлетворив себя, Раскольников вытер оставшиеся на члене капли спермы краем рубашки, так как ему не хотелось снова идти в ванную. Настя немного подумала и сказала:

- Я тебя люблю.

Родион застегнул брюки, поправил перед зеркалом костюм и, не говоря ни слова, вышел из квартиры. Уже на улице Раскольников задал себе вопрос: почему Настя всегда так беспрекословно отдаётся ему. Но потом он догадался, что совокупления с ним являются, вероятно, единственным развлечением в её однообразных буднях.

"Счастливая! - подумал Раскольников про себя. - Она ещё может получать от этого удовольствие!"




Глава вторая. Вечеринка

Пророчеству Разумихина по поводу того, что Раскольников завладеет на вечеринке вниманием всех девушек, не суждено было сбыться. Те из присутствующих, кто знал Родиона раньше, заметили, конечно, что внешне он существенно преобразился, но всем слишком хорошо был известен его нелюдимый характер, да и тот факт, что у него есть постоянная подруга, не являлся не для кого секретом. Поэтому девушки не проявляли к нему особенного интереса и даже старались держаться от него в стороне. Вообще, как только Раскольников появился в этот вечер у Разумихина, уже сидевшие в комнате гости стали переглядываться и делать друг другу знаки, явно выдающие их опасения, что вновьприбывший может запросто испортить вечеринку своим хронически мрачным настроением.

Но Раскольников не собирался ничего портить, он молча сел на диван и стал ждать, не произойдёт ли чего-нибудь весёлого. Напротив него вокруг журнального столика расположилась группа студентов, оживлённо обсуждавших лежавшую перед ними газетную статью. Немного приглядевшись, Раскольников смог разобрать жирный заголовок - "Праздник топора" и внизу буквами потоньше и помельче: "Зверское убийство на канале Грибоедова". Он вздрогнул.

"При чём же тут интересно "праздник"?" - мелькнуло у него в голове.

- Молодец! - сказал один из студентов, указывая рукой на газету. - Отличная работа! Сразу видно - этот далеко пойдёт!

- Да, абсолютно профессионально! У него в своём роде талант! - поддержали его.

Раскольников скромно потупил глаза.

- Говорят, он сегодня должен быть здесь, - произнёс кто-то, оглядываясь.

Раскольников чуть не упал в обморок.

- Откуда вы знаете?.. - проговорил он хриплым голосом, вцепившись руками в обивку дивана.

Все удивлённо посмотрели на него.

- Откуда вы знаете, кто убил? - наконец выдавил из себя Раскольников.

- Мы не знаем, - ответили ему. - Никто не знает. Мы говорим, что МК сегодня должен прийти. Ты лучше у него спроси: он в курсе всех новостей по этому поводу. Видал его статью? Талантливый парень, ничего не скажешь!

Раскольников глубоко вдохнул воздух.

"Надо быть поспокойнее, - подумал он. - Чуть сам себя не выдал. Всё ведь в порядке, и незачем по каждому поводу дёргаться".

Выждав тактическую паузу, Родион попросил у студентов газету и впился взглядом в интересующую его статью. По мере того, как он читал, его глаза широко раскрывались, а на лбу выступал пот.

Разумихин заспешил к своему другу:

- Родион, тебе что, опять плохо?.. Кто ему дал газету? Не видите что ли - человек после болезни? А вы ему сразу такие ужасы суёте!

Он вырвал газету из рук Раскольникова и закинул её подальше в угол. Студенты, желавшие непременно продолжать обсуждать убийство, переместились вслед за ней. Кто-то позвонил в дверь, и Разумихин побежал в коридор, оставив Раскольникова на диване в полном одиночестве. Через некоторое время к нему присоединились два парня с каким-то журнальчиком в руках, над которым они тут же так низко склонились, что Раскольников ничего не мог разглядеть. Полный решимости разузнать всё до конца Родион как можно более непринуждённо обратился к своим соседям по дивану:

- Ну что там? Новая статья МК?

Те переглянулись.

- Да нет, тут вообще нету статей, - объяснил один из них, показывая Раскольникову краешек страницы.

- Что это? - испугался Родион.

- Журнал, порнографический, - не без гордости ответили ему. - Не видел что ли никогда?

- Что же это за свинство? - искренне возмутился Раскольников, с ужасом уставившись на картинки. - От такого ведь вырвать может!

- Это не свинство, а оральный секс, - последовало разъяснение. - Ты же со своей девушкой живёшь. Неужели так ни разу и не попробовал?

Раскольников в гневе вскочил с места:

- Что ты болтаешь?! Я с порядочной женщиной живу, а не неизвестно с кем. И если ты ещё что-нибудь в этом роде скажешь...

Журнальчик во избежание неприятностей был тут же спрятан. Раскольников стал прохаживаться по комнате, чтобы успокоиться.

В конце концов, чего это он так разволновался из-за статьи? Неприятно, конечно, что именно этот идиот МК пишет про него. Ужасно тоже, что он так смакует все эти кровавые подробности. Но ведь в общем и целом его так называемое "журналистское расследование" на совершенно ложном пути.

"Милиция исходит из ограбления", - повторил про себя Раскольников. - Ну и правильно, что исходит. Так чего же ты людей маньяком, одержимым какой-то там "иррациональной идеей", пугаешь? Эффекты и больше ничего. Но мне-то лучше. Все себе уже этакого полусумасшедшего злодея представляют, который рубит топором кого попало. А то, что тут умный, расчётливый грабитель орудовал, никому даже и в голову не приходит".

Раскольников почти совсем успокоился, полагая, что он теперь абсолютно вне подозрений.

- Смотри, что мне подарили, - толкнул его в бок Разумихин.

В комнату вносили написанную маслом картину довольно внушительных размеров. Это была копия с Модильяни, изображавшая обнажённую девушку, чьё расположенное по диагонали тело занимало собой почти всё полотно. Ноги, правда, полностью не поместились и обрывались чуть выше колен. Девушка вся была розовая, только волосы, глаза и треугольник под животом выделялись ярко-чёрными пятнами. Картина сразу же вызвала оживлённы споры.

- Ну что это за ляжки? - сказал кто-то.

- И глаза какие-то монгольские...

- Да она на самом деле, может, красивая была, только Модильяни её так себе представил и изуродовал.

- Вы ничего не понимаете, - вставил Разумихин. - О внешности, конечно, можно спорить, но зато в ней есть характер. Это самое главное.

- Но не в голой женщине, - возразил ему кто-то.

Тем не менее подарок стали водружать над кроватью, обнаружив там какой-то торчавший из стены гвоздь. Разумихин, не принимавший участия в этой процедуре, смог наконец уделить несколько минут своему приятелю.

- Я Дунечке позвонил, - сказал он Раскольникову. - Она придёт. Сказала, что уже от какой-то своей подруги знает о вечеринке. И очень, кстати, обрадовалась, что ты здесь будешь.

Раскольников поморщился.

- Послушай, помирись с ней, - попросил Разумихин.

- Ладно, я попробую, - со вздохом пообещал Раскольников.

В дверь позвонили, и Разумихин снова исчез. Тем временем внимание Раскольникова опять привлекла группа студентов со статьёй. Теперь к ней присоединился недавно появившийся на вечеринке студент Первого медицинского института. Он рассказывал, как трупы обеих женщин были доставлены к ним в морг и как он своими глазами наблюдал вскрытие. На его губах играла профессиональная улыбка.

- Сначала решили проверить, не изнасиловал ли их этот маньяк, - говорил начинающий медик. - Оказалось, что нет, не изнасиловал, но зато по ходу дела одно очень пикантное обстоятельство выяснилось: та, что помоложе, была беременная, на третьем месяце.

Все ахнули.

- А старуха, - продолжал рассказчик, - оказалась девственницей. Можете себе представить - 66 лет?

Все раскрыли рты.

- Значит, он не насильник, - рассудил кто-то.

- А вот и ошибаетесь, - бодро возразил будущий врач. - Я думаю, он просто не успел. По крайней мере, на молодой было порвано платье, да ещё синяки на руках. Предполагают, что она защищалась от него, может быть царапалась: у неё два ногтя сломаны.

Раскольников отошёл немного в сторону, чтобы никому не пришло в голову обратить внимание на его расцарапанную щёку.

Разумихин в очередной раз выбежал на звонок в коридор. Когда он открыл дверь, перед ним стояла девушка с длинными каштановыми волосами, одетая в короткое бардовое платье. В руках она держала коробку с тортом.

- Дуня? - воскликнул он. - Я вас сразу узнал. Вы очень похожи на брата!

- А вы Дима Разумихин? - спросила она, заходя в квартиру и с улыбкой пожимая ему руку. - Вот я вам торт принесла.

- Спасибо. Мы как раз готовим небольшое застолье.

- Да? Ну так давайте я вам помогу.

- Да, давайте, - проговорил Разумихин, не двигаясь с места и разглядывая её так, что Дуня украдкой проверила, все ли пуговицы у неё на платье застёгнуты.

- А что, Родион уже здесь? - спросила она, чтобы разрядить обстановку.

- Да, здесь, - оживился Разумихин и как-то особенно весело рассмеялся.

Ему захотелось сказать ей что-то приятное:

- Пойдите к нему, он мне обещал сейчас же с вами помириться.

- Правда? - обрадовалась Дуня.

- Ага. Вон он там в комнате. Только вы его теперь не узнаете.

Дуня вошла в комнату и даже вскрикнула от удивления, увидев своего брата в новом костюме, побритым и причёсанным.

- Родя, - бросилась она к нему, - как ты сегодня хорошо выглядишь!

Раскольников, едва взглянув на неё, отвернулся. Она тронула его за локоть:

- Ну что с тобой? Скажи, был у тебя сегодня Пётр Петрович?

Раскольников резко оттолкнул от себя сестру.

- Не смей ко мне приближаться! - бросил он ей и отошёл в другой угол.

Глаза Дуни наполнились слезами, но она тут же овладела собой и даже остановила Разумихина, который кинулся было к Раскольникову с намереньем пристыдить его:

- Не надо, Дима. Ты же говорил, он недавно был сильно болен.

- Это не оправдание!

- Ну всё равно. Оставь его. Пойдём лучше на стол накрывать.

- Пойдём, - согласился Разумихин, которому понравилось, что она так быстро перешла с ним на ты.

Появление Дуни вызвало некоторое волнение среди гостей. То тут, то там шептались о ней, стараясь, чтобы не услышал Родион.

- За Лужина выходит, знаете? - сказал кто-то едва слышно.

- Да, а думали, что он... того, мальчиками интересуется.

- Да никто не думал. Это МК слух пустил, потому что сам в Раскольникову влюблён.

Тут запротестовали некоторые девушки.

- Влюблён-влюблён, - возразили им. - Он и статью эту тогда про неё написал, потому что она ему отказала.

- Мне она тоже отказала, - раздался чей-то голос.

- Ну тебе-то неудивительно, - смеясь ответили ему. - А то ведь всё-таки МК...

- А по-моему, она тоже в него влюблена, - решил кто-то. - Она ведь сначала добилась, чтобы МК выгнали из редколлегии, а потом сама вместе со всеми подписала открытое письмо ректору с просьбой о его восстановлении. Понимаете? Милые бранятся - только тешатся.

Между тем на середине комнаты сдвинули несколько столов и поставили на них закуски и бутылки с вином. Все расселись и выпили за новоселье. В этот момент в дверь снова позвонили. Все почему-то вздрогнули.

Через несколько секунд в комнату вошёл МК. Его встретили чуть ли не аплодисментами.

"Если бы не я, он бы так не прославился, - с досадой подумал Раскольников. - А мне вот никто не хлопает".

МК сел на свободное место напротив Раскольникова, и сразу же поступило предложение выпить за вновьприбывшего.

- Нет-нет, - скромно запротестовал МК. - Выпейте лучше за Родиона Раскольникова, новую надежду философского факультета, почти что родственника профессора Лужина. Он теперь у нас карьеру сделает, - МК указал на него рукой.

Всем стало неловко и тост как-то замяли. Раскольников никогда ещё не разговаривал с МК и был удивлён, что тот знает его в лицо и по имени. Разговор, между тем, снова зашёл об убийстве.

- Когда будет новая статья? - спросили у МК.

- На следующей неделе, - ответил тот, принимаясь за селёдку под шубой.

- И что, много новых материалов? - поинтересовался кто-то.

- Да, достаточно.

Раскольников навострил уши.

- А скоро убийцу поймают? - спросила одна из девушек.

- Скоро, очень скоро, - ответил МК. - Он сам себя выдаст.

"Вот уж этого никогда не будет", - позеленел от злости Раскольников.

- Что это с вами? - обратился к нему заботливо МК. - Вы себя плохо чувствуете?

- Да, Родион несколько дней с температурой в постели лежал, - вмешался Разумихин. - И вообще, хоть за столом-то можете о чём-нибудь другом поговорить? Он этой темы не переносит.

- Несколько дней в постели? - изумился МК. - А я думал, он был в колхозе.

- Мы все до пятницы были в колхозе, но Родион в четверг вечером заболел и в город уехал, - объяснил Разумихин.

- В четверг вечером, - повторил МК. - Какое совпадение!

Раскольникова затошнило. К счастью, МК больше не делал никаких загадочных намёков, а даже действительно переключился на другую тему, рассказав пару анекдотов из университетской жизни. Но Раскольников не мог уже избавиться от мысли, что тому что-то известно о его причастности к убийству, хотя в глубине души и понимал всю абсурдность своего предположения.

"Если б знал, то уже давно в милиции бы был", - успокаивал он себя.

Тем не менее МК притягивал его к себе как магнитом. Словно ребёнок, которого невозможно уговорить прекратить теребить свою рану, искал Раскольников втайне весь вечер общества молодого журналиста, надеясь, что тот скажет ему ещё что-нибудь и либо развеет навсегда его опасения, либо окончательно подтвердит их. Неизвестность мучила Родиона больше всего. Но МК был в этот вечер нарасхват, и после застолья Раскольникову так и не удалось к нему приблизиться.

Лишь намного позже, когда включили музыку и началось что-то вроде танцев, Раскольников заметил, как МК без сопровождающих выскользнул из комнаты. Подождав немного, Родион вышел вслед за ним. МК курил у открытого окна в полутёмной кухне. Раскольников медленно приблизился к нему.

- Хотите сигарету? - спросил МК так добродушно, что Раскольников сразу успокоился.

- Нет, я не курю, - ответил он.

- Здоровье бережёте? Правильно.

- Я не из-за здоровья. Просто не вижу в этом никакого смысла.

- Не везде же смысл искать. Иногда можно и просто так. Ну, скажем, переломить себя и сделать какую-нибудь глупость. А? Вы меня понимаете?

- Нет, не понимаю, - подчёркнуто равнодушно пожал плечами Раскольников.

Родион обратил внимание на то, что МК посматривает на его грязные неровные ногти, которые он забыл привести в порядок. У самого МК ногти были идеально чистыми и имели красивую овальную форму. Раскольникову захотелось задеть его.

- Скажите, как вы это ногти полукругом умудряетесь стричь? - спросил он. - Я действительно интересуюсь.

- Для этого существует пилка, - ничуть не смутившись ответил МК.

- А я думал, пилки только для женщин, - заметил Раскольников немного презрительно.

- Ну так почему бы вам тогда хотя бы с ножниц не начать? Было бы уже очень хорошо. А то вы ваши ногти, насколько я могу судить, обычно зубами откусываете.

- Не зубами, - с вызовом возразил Раскольников. - Они сами обламываются, когда становятся слишком длинными.

- Ах вот, значит, как это делается, - понимающе закивал МК. - Я ведь ещё за столом обратил на них внимание.

- Извините, если испортил вам аппетит, - саркастически заметил Родион.

- Да ничего, ничего. Мне не так-то просто аппетит испортить.

Некоторое время они молчали. Раскольников почему-то постепенно начинал чувствовать себя более уверенно.

"Ничего он не знает, - мелькнуло у него в голове. - Только и может, что в остроумии упражняться".

В кухню вошла Дуня, чтобы взять что-то из холодильника. Увидев своего брата рядом с МК, она немного удивлённо взглянула на обоих, но, не сказав ни слова, быстро удалилась с двумя бутылками пепси-колы в руках.

- А сестра у вас красотка, - заметил МК. - Пальчики оближешь. Жаль только, что блядь.

"Да он меня провоцирует", - подумал Раскольников, инстинктивно сжимая кулак.

- Ты за это ответишь, - произнёс он, не сумев сдержаться.

- А, так мы, значит, уже на ты перешли, - как будто обрадовался МК. - Только почему я должен за это отвечать? Ты ведь и сам так думаешь!

- Мало ли что я думаю. А только не тебе о ней судить. Тебя это не касается!

- Как так? - притворно удивился МК. - А что, если именно меня это и касается? А что если твоя сестра ещё пару дней назад - да, точно, в четверг - рядом со мной сидела - ну вот так, как ты сейчас - и извивалась от вожделения. Мне стоило только руку протянуть.

Раскольников высунулся из окна и судорожно глотнул воздух. МК зажёг новую сигарету и продолжал:

- Не бойся, я её не тронул, побрезговал.

- Зачем ты мне всё это рассказываешь? - спросил Раскольников, наблюдая, как внизу по Литейному проезжают одинокие вечерние трамваи.

- Да, кстати, - обратился к нему МК. - Машина моя там ещё стоит?.. Вот в ней всё и происходило. Можешь сам у Дуни спросить.

- Это ваше с ней личное дело, - оборвал его Раскольников сдавленным голосом. - Меня ты этим не заденешь.

- Не задену? Странно. Ты же сам говорил: сильную личность отличает обострённое чувство собственного достоинства, которое не позволяет ей безнаказанно сносить оскорбления.

- Когда это я такое говорил? - встрепенулся Раскольников.

- Ну не говорил, а писал, это одно и то же. В статье... Ну как там она называется?..

- Про сверхчеловека?

- Да-да, точно.

- Откуда ты про неё знаешь? Дуня рассказала?

- Не только рассказала, но и показала. Вернее, она Лужину отдала, а он мне подарил. Узнал, наверное, откуда-то, что я обои собираюсь переклеивать. Вместо газет неплохо бы пошло.

- Ты бы лучше газеты со своими статьями под обои поклеил, - предложил Раскольников.

- Да, это хорошая идея. У них, по крайней мере, тираж нормальный. А твоих статеек на одну стенку-то едва хватит. Ну так я и не стал клеить, зато прочитал для развлечения.

- И даже наизусть выучил?

- Ты знаешь, само как-то запомнилось. Сказано уж больно хорошо. Но в жизни ты, как вижу, этих правил по поводу оскорблений не придерживаешься?

- Во-первых, я писал про абстрактную сильную личность, а не про себя. А во-вторых, ты меня этой историей с Дуней совсем не оскорбил. Я с ней сам в ссоре. А теперь просто вижу, что она ещё намного хуже, чем я думал. Так что морду за неё бить я никому не собираюсь.

- А ты ударь, ударь, может легче будет, - посоветовал МК, глядя ему прямо в глаза.

"Да он меня совсем, что ли, довести хочет? - подумал Раскольников. - Нет, не дождётся!"

Не отводя взгляда, он произнёс, стараясь придать своему голосу как можно больше твёрдости:

- Да зачем? Всё ведь в порядке. И с тем, что ты по поводу Дуни сказал, я теперь полностью согласен. Раз уж она с таким, как ты...

МК усмехнулся.

На кухню зашли несколько девушек, включили свет и стали готовить чай.

- Вот ты где прячешься? - обратилась одна к МК. - Иди к нам, а то там без тебя скучно.

- Да нет, я уж лучше тут с ним постою, - он указал на Раскольникова. - Его ведь тоже нужно кому-то развлекать.

Девушки удивлённо переглянулись и, когда чайник закипел, ушли назад в комнату.

- А что это у тебя лицо расцарапано? - спросил вдруг МК. - Со своей девушкой поругался?

Раскольников вздрогнул. Он понимал, что надо срочно что-то придумать.

- У меня дома кошка, - соврал он.

- Кошка? Правда? Что же ты ей такое сделал? Ведь не просто так набросилась?

- Пусть это тебя не волнует.

- А меня, знаешь, всё волнует. Вот такая вот любопытная натура, ничего не поделаешь... А ты ведь опять начинаешь раздражаться.

Раскольников снова отвернулся к окну. На некоторое время воцарилась молчание.

- Послушай, - неожиданно начала МК, - ты сейчас наверняка думаешь, как тебе твою рукопись назад получить. А?

- Можешь себе её оставить. Мне она не нужна, - ответил Раскольников, не глядя на него.

- А мне тем более не нужна. Приходи и забирай.

- Ты серьёзно?

- Ну конечно. Запиши мой телефон и заходи на днях.

МК нашёл у себя в кармане авторучку, но бумаги у него не оказалось. Тогда он взял Раскольникова за руку, приподнял рукав его пиджака и написал свой телефон прямо у него на запястье, сильно надавливая на стержень. Подписался он вместо полного имени только инициалами, которые обычно стояли в конце его статей. Когда МК закончил писать, Раскольников выдернул у него свою руку.

- Так придёшь? - спросил МК.

Раскольников едва заметно кивнул.

- Ты похож на свою сестру, - сказал МК, похлопав его по плечу. - Только ты ещё намного сговорчивее.

- Что ты имеешь в виду? - процедил сквозь зубы Раскольников.

Но МК уже направлялся в комнату Разумихина. Там вовсю шло чаепитие. МК тут же пригласили за стол, но он стал отказываться:

- Не могу, надо идти, много работы... Нет-нет, я же сказал. Долгие проводы - лишние слёзы, - махнув всем на прощанье рукой, он быстро покинул квартиру.

Как только за ним захлопнулась дверь, Раскольников, который всё ещё стоял на кухне у окна, направился к гостям. Его глаза блестели, сердце сильно билось, по телу пробегала дрожь. Когда он переступил порог комнаты, присутствующие едва ли взглянули на него. Он так и остался стоять у двери, не присаживаясь к столу, что постепенно начало привлекать всеобщее внимание. Обстановка как-то напряглась.

Дуня и Разумихин, сидевшие бок о бок за столом, переглянулись.

- Что это с ним? - прошептала Дуня почти испуганно.

- Ничего страшного, - ответил ей тоже шёпотом Разумихин. - Просто Родион крайне редко бывает на вечеринках. Мне кажется, он себя чувствует немного не в своей тарелке. О нём надо позаботиться, уделить ему побольше внимание. Тогда он сможет расслабиться. Может, ты попробуешь позвать его к столу? Только постарайся как можно мягче.

Дуня кивнула и, положив на блюдечко кусочек кремового торта, направилась с ним к брату. Все немного притихли и стали переглядываться, будто уже чувствовали, что что-то должно произойти. Остановившись напротив Родиона, Дуня протянула ему тарелочку с тортом и, улыбаясь, проговорила:

- Посмотри, какой красивый кусочек. Специально для тебя...

Но тут все вскрикнули, потому что Раскольников со всего размаху вдруг ударил Дуню по щеке, так что она выронила из рук блюдце и схватилась за край стола, чтобы не упасть.

- Это тебе за МК, - проговорил Раскольников негромко, но, так как всё внимание было обращено в тот момент на него, реплику услышали даже на отдалённом конце стола.

Не успела Дуня прийти в себя, как Разумихин уже стоял между ней и её братом.

- Вон отсюда! - крикнул он Раскольникову. - Убирайся! Ты мне больше не друг!

Раскольников молча улыбнулся и вышел из комнаты. Разумихин проследовал за ним в коридор, чтобы убедиться, что тот действительно уходит, а может быть, надеясь ещё, что Родион даст ему какие-то объяснения, способные хоть немного извинить его чудовищный поступок. Но Раскольников покинул квартиру, не обмолвившись с ним ни словом. Когда Разумихин вернулся к гостям, Дуня сидела на диване и казалась уже совершенно спокойной, только щека её по-прежнему была красной. Однако все понимали, что вечеринка дальше продолжаться не может.

- Удалось-таки Раскольникову всё испортить, - переговаривались гости между собой, собираясь по домам.

- Да, а слышали, что он сказал? За МК её ударил. Я же говорил, что она МК отказала, а брат ей за него и отомстил.

- Вот что значит мужская солидарность! Даже родную сестру не пожалел!

- Да не друзья они вовсе. МК же сам над Раскольниковым смеялся. Забыли, что ли?

Тут все зашли в тупик в своих предположениях и стали подбирать новые версии.

Разумихин не мешал своим гостям расходиться. Он подошёл к Дуне и спросил, не надо ли приложить к щеке что-нибудь холодное, но она отказалась. Тогда Разумихин опустился перед ней на корточки и молча, как верная собака, стал заглядывать ей в лицо. Тут уж и самые непонятливые заторопились домой. Разумихин не провожал никого до дверей, только кивал уходившим на прощание. На него не обижались: в конце концов, теперь было что обсудить.

- Разумихин её утешит, - говорили между собой гости, спускаясь вниз по лестнице.

- Да, Лужин ему за это голову оторвёт.

- И МК тоже.

- И братец.

Оставшись с Дуней наедине, Разумихин, будто не решаясь устроиться рядом с ней на диване, подвинул себе табуретку и уселся напротив своей гостьи. Дуня уже не только успокоилась, но на её лице играла теперь какая-то немного странная, задумчивая улыбка. Он чувствовал, что должен что-то сказать, но, с другой стороны, боялся начинать разговор, словно любое неосторожное слово могло нарушить Дунину задумчивость, заставить её опомниться и упорхнуть отсюда подобно птичке, услышавшей шелест листвы. А ему так хотелось, чтобы она оставалась у него подольше. Он смотрел на неё и всё никак не мог насмотреться. Чтобы проверить силу её притяжения, Разумихин попробовал на секунду отвести от Дуни глаза, но их снова неодолимо потянуло к ней.

"Как прекрасно она сейчас улыбается, - думал он. - Только странно... Ведь только что что-то произошло..."

Однако Разумихину не сразу удалось сосредоточить свои мысли и вызвать в памяти недавнее происшествие, которое теперь вдруг показалось каким-то абсолютно невероятным и неправдоподобным, будто это была всего лишь сцена из закончившегося пару минут назад спектакля. Но вот теперь занавес упал, актёры ушли за сцену, и зрители радуются, что всё увиденное не имеет к их реальной жизни абсолютно никакого отношения.

"Неужели он и вправду ударил её?" - подумал Разумихин.

- Неужели он и вправду ударил тебя? - невольно повторил он свою мысль вслух.

- Ничего не поделаешь, - усмехнулась Дуня. - Война есть война, и мы ещё посмотрим, кто кого.

- Какая война? Что ты? - удивился Разумихин, всё ещё не в силах сконцентрироваться и окончательно возвратиться к реальности.

- Разве ты не понял? Он объявил мне войну.

Разумихин хоть и старался понять, о чём она говорит, но никак не мог заставить себя думать о чём-то другом, кроме её язычка, которым она только что облизнула свои губы.

- Я имею в виду МК, - продолжала Дуня. - Это ведь он подговорил Родиона. Нашёл-таки способ мне отомстить. Но меня так легко не напугаешь.

Она откинула назад волосы, и Разумихин залюбовался её нежной шеей, открывшейся теперь полностью его взгляду.

- Что ты сказала? - переспросил он.

- Ах, забудь, - махнула Дуня рукой. - Знаешь, я назло ему больше не хочу об этом думать. Развлеки меня лучше как-нибудь.

- Развлечь? - растерялся Разумихин.

- Ну да. Как ты думаешь, почему я здесь осталась? Чтобы ты меня развлёк.

- А тебе больше не больно? - неуверенно поинтересовался он.

- Ну вот. Ты снова об этом. Пожалеть я себя и сама могу. А сейчас я хочу развлекаться. Понял? - она даже топнула ногой.

Разумихин опустил глаза и вдруг проговорил:

- Ты самая прекрасная девушка, которую я когда-либо встречал.

Он уже не смотрел на Дунечку и не мог видеть выражения её лица, но до него донёсся её голос:

- Хочешь поцеловать меня?

Одну секунду Разумихин сидел неподвижно, не поднимая глаз, потом привстал с табуретки, пересел к Дуне на диван и, наклонившись к ней, с трудом сдерживая стон восторга, прижал свои губы к её рту.



Продолжение
Оглавление



© Екатерина Васильева-Островская, 2000-2024.
© Сетевая Словесность, 2000-2024.





Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]