ГОРОДСКАЯ СУМАСШЕДШАЯ
* * *
а я теперь ничего не помню -
ни теплых дней, ни живых огней.
моя любовь ковыляет по небу,
но я уже не слежу за ней.
она малиновым цветом мажет
на темно-синем и золотом,
она мне машет, она мне машет
драгоценным своим хвостом,
своим оранжевым, желтым, рыбкиным,
цареубийственным, золотым -
прореха в памяти, дырка, рытвина,
моя царапина, мой алтын.
воображаемая принцесса,
покройся корочкой, не боли,
мы шли да шли по краю процессии,
мы дошли до края земли.
там блесна самолета в облаке
над китайской стеной песка.
о, мое чудовище обло,
как стозевна твоя тоска!..
алтын мой нищий, мое сокровище,
потеря памяти, забытье...
мои ладони и веки все еще
соленые, как море твое.
ну, а как им не быть солеными?
царским золотом на крючке -
воображаемый самолет на
воображаемой ниточке.
_^_
* * *
Ах, Сюзанна, твой зуав не вернется из похода.
Веришь, здешняя погода не годится для забав.
Уходил по февралю, отдавал себя отчизне...
"Ах, Сюзанна, больше жизни я тебя люблю!"
На балконе у перил вспоминаешь на рассвете:
Твой зуав слова вот эти - нет, не говорил.
Что ему? Да все в дыму, кони, ружья, пули, залпы.
Он бы, может, и сказал бы - да не знал, кому.
Полк несется взапуски белым снегом, следом санным.
Твой зуав тебе, Сюзанна, не напишет ни строки.
Пуще дождика шрапнель, звонче жаворонков пули.
Ну, кому нужна в июле эта синяя шинель?
Вся дырявая насквозь, в девяти местах пробита.
Что осталось от любви-то? Ручки врозь и ножки врозь.
Зря ты веришь в чудеса - не видать тебе зуава.
Пала алая роса, стала воинская слава.
Увядает алый рот, но глаза остались те же.
Кто себя мечтами тешит, тот себе местами врет.
Два коротеньких письма, да и те, сказать по чести,
Как положено невесте, сочинила ты сама.
И, в слезах ли, во хмелю, во смиреньи, в укоризне -
Эти строчки дольше жизни:
"Ах, Сюзанна, больше жизни я тебя люблю!"
_^_
ЗЕРКАЛО О
женщина утром сама себе не равна
утром зима, даже когда весна
переступая по кафелю в темноте
не зажигает - силы уже не те
медленно в столбик в ванной течет вода
зеркало цвета льда
утром зеленых глаз не сияет ах
утром не раной рот - узелком в снегах
утром до первой мальборо голос - мел
волосы - серый мех
раз-два-вдох-выдох, господи, почему
зеркало в полный рост в прихожей покажет тьму
тьма твою мать, и это способно жить?
все, что тогда стояло, давно лежит.
ляжки еще ничего, а вот с грудью беда -
нежным торчком не встанет уже никогда
только осанка - прикройся, - Господи, это я,
дура твоя.
голое освещенье, тени темная лесть -
ладно, сколько мне лет, а я еще здесь и здесь -
девочки нервно курят, сразу вторая, стоп
в нашем возрасте это гроб
в нашем возрасте, оля, оля, вовремя спать.
в детстве во сколько? - вот и во столько, мать
твою мать
это вот что у меня с лицом, с телом, с глазами, ртом?
ладно, это потом.
и надеваешь чулки, надеваешь чулки, надеваешь чулки
кольца нейдут с руки, - посуду мыть не с руки,
свет и тени, глаза и рот - нежность еще жива -
вот и вот.
просто порой по утрам кружится голова,
но это, в общем, не в счет.
просто, оля, такая жаль, что в зеркалах, ага,
не отражается, кто отражал время-врага,
тело рожало, млекопитало, млечным своим путем
тело летело, тело давало, а потом...
ты надеваешь белье кожуру лепестки листву
ты говоришь себе: я не умру, я еще ах живу,
ходишь вечером вся в цвету
носишь цветок во рту
и глаза твои, падающие в темноту...
в переходе от вечера до постели день постыл.
Господи, мы себя не простили, а Ты нас опять простил.
Господи, что мы за дети, нас так легко задеть...
дай же еще немного на свете -
здесь и здесь.
_^_
* * *
ясунари говорю я цунами
нынче март и вся в цвету камакура
разговаривают голуби с нами
сайонара говорят сама дура
пахнет газом женской баней больницей
трудно вскрыть себе живот как мисима
розовеют вишни вишь вереницей
красота весна вес невыносимо
чем бредовей тем бредешь осторожней
трогать больно а не трогать обидно
ясно все с твоей японскою рожей
если газом то хоть крови не видно
потроха по крайней мере на месте
где лицо твое гэндзи в черной яме
самурай не умирает но вместе
с голубями моет бок фудзияме
ясунари солнца нет крылья крыши
пахнет газом будет шанс утро вечер
что такое говорю тише тише
погоди не умирай время вишен
время джонок время шелк шел и вышел -
как безлюден этот мир как он вечен
_^_
* * *
китайcкий летчик хосе мануэль дель морте
отчаянно пьет в мотыльковом баре в сорренто
на самом красивом кадре плавится лента
любовница тонет в снегу на морском курорте
и все это ближе ближе и дальше больше
в неаполе в истанбуле в пекине в польше
в италии в снегопаде в ялте в анапе
любовник прекрасен видимо дело в шляпе
о господи сколько можно какая ересь
я тут сижу а ты не едешь не едешь
и бедный китайский летчик упившись в доску
рисует июль в полоску
_^_
* * *
бусы бусины вода
за стеклом дитя во сне
никогда
не гляди в глубины сна
потому что там на дне
ты одна одна одна
воробей дожди клюет
он один один один
водолей дожди клюет
он один один один
не ложися на бочок
придет серенький волчок
он поймает на крючок
он ужасно одинок
он один один один
у меня болит плечо
на котором ты не спал
мой волчок
мой игрушечный солдат
деревенский бедный спас
не умеющий солгать
у меня во сне весна
у меня в руке вода
не ложися никогда
спать одна
виночерпий воробей
мой убитый на войне
на плече моем во сне
между прочих голубей
наших вин не исчерпать
черных губ не облизать
лютой правды не сказать
нежной лжи не исчеркать
потихоньку исчезать
потихоньку исчезать
_^_
* * *
моя перекатная боль
спеша, перекатывает английский
у тихой соседки по парте.
здравствуйте, я ваша новая тетя -
англичанка. май нэйм из фрайдей.
к доске пойдет робинзон.
моя перелетная блажь
получает привычных два балла,
потому что думает не о том.
потому что ловит горячим ртом
первый снег и зачеркивает под партой
последний нолик в таблице -
английскую букву оу.
я смотрю сквозь стекло и вижу десятый класс.
здравствуйте, я ваша первая любовь.
меня зовут, но я не откликаюсь.
потому что влюблена в учителя
иностранного, какого-то, языка.
у него сумасшедший галстук
из самого лондона, и зовут его фредди,
герой страшилок и страшил.
но он не говорит по-английски,
а я не умею видеть во сне любовь.
поэтому я вижу во сне другое, других,
контрольную по всем предметам, снег и следы на песке
там, где прошла наша новая училка -
тринадцатая пятница оу оу оу
_^_
* * *
яблони, яблони, выводки ртов грачиных,
кружево белых свадебных майских лат.
Бог мне простит, что Бога люблю в мужчинах.
в женщинах тоже, но женщины - это ад.
только яблони, только они, похоже,
женскую кротость прячут в душе ствола.
детский мой призрак, помнишь, ты тоже, тоже
яблоне куклу старую отдала.
разве поверит живущий в розовой праге
в пригород, подыхающий от тоски,
чьи беспризорные дети чудят в овраге,
перебирая белые лепестки.
что за причуды, право, у малолеток -
каждый уверен, что ангел следит за ним.
дряхлая яблоня с куклой в развилке веток,
точно старуха с подкидышем неземным.
и цветет из последних, и машет белым,
и качает - весна, мол, гляди, весна...
ангел мой, пока ты по оврагам бегал,
я смотрела на яблони из окна.
мы сейчас о причудах, не о причинах,
я сейчас вообще о чем, не пойму.
вспомнила: я Бога люблю в мужчинах.
и потому, конечно, и потому...
_^_
* * *
Мой герой гоняет нехристей в Кондопоге,
Смотрит сны о Боге в контексте новой эпохи,
Афоризмы пишет в трогательной тетради,
Например, про то, что все бабы - тупые бляди.
У моей любови на пальцах остатки лета.
Он не может спать из-за книжки "Пестрая лента",
У него на мед аллергия, он любит дыню,
И друзья у него такие же молодые.
Мой герой не верит, что мама его любила,
Потому что она говорит - родила дебила.
У него в голове солома от слова соло.
Он - сова, да и я сова, да и все мы совы.
У него в активе - на майке неснятый ценник,
Городской стадион да треск ломаемых целок.
У моей любви не осталось надежды. Это
Потому что в центральном парке кончилось лето.
Он стоит, дурак дураком, как верста в Коломне.
Не боясь, как я, и, как я, ничего не помня.
У него есть правое дело, понты и вера.
Но, когда мы его убьем, он умрет, наверно.
_^_
МЕРТВЫЙ ТЕЛЕГРАФ
я кусок столба телеграфный выброс
мертвая стыдоба запах креозота
я тебе не нравлюсь в тебя не выбьюсь
я не человек я его работа
я не человек я его как будто
на плечах качаются призраки птиц
бесполезный столб зимняя будка
распили спали продрогший путеец
наверху зима пять копеек слово
черная смола истекает дымом
я тебя люблю истлевая словно
неживое дважды в живом любимом
я бегу на месте за паровозом
вагон промельк вагон промельк
на мои провода нанизан воздух
выдохнутых тобой ласточек и кровель
телеграф три точки внизу цветочки
поздравляю столб обнимаю рельсы
анна зпт анна тчк
распили согрейся
_^_
* * *
...городская сумасшедшая Колерова Нюра
засовывает в прическу букетик чертополоха.
Дети, не отвлекайтесь, Нюра, конечно, дура,
но убогих обижать - плохо.
Нюра Колерова, - кокетка, господи боже, -
набрасывает на хилые плечи грязную занавеску
и ходит в ней по улице с улыбкой на роже.
Ее жених, говорят, прямо на свадьбе получил повестку.
Нюра ходит по обочине, камушки собирает,
мажет губы какой-то красной дрянью.
Между прочим, в мире постоянно кто-нибудь умирает,
и никто о собственной смерти не знает заранее.
Может, конечно, про жениха и враки,
и она от рождения такая дура.
Кто там поймет, живет ли она во мраке,
или в сплошном раю обитает Нюра...
Улыбается Нюра щербатой своей улыбкой
учителю Кошечкину, приехавшему в мае по разнарядке,
потому что он носит очки, - он вообще интеллигентный шибко,
да и с головой у него все в порядке.
Учителя Кошечкина не взяли на фронт по зрению.
Спекулянта Сережу заберут вот-вот.
У него в глазах уже не страх, а смирение,
хотя он по жизни натуральный тамбовский волк.
Класс мучительно жужжит контрольной,
в углу пособие на жестяной ноге.
Учителю Кошечкину не будет больно,
когда его убьют в пехоте на Курской дуге.
Но почему-то сейчас ему как-то горько,
когда он глядит в окно и видит, как вдалеке
Нюра Колерова спускается с пригорка
в своем дурацком, дурацком венке...
Нюру Колерову завтра под вечер
заберет на небо красивенький ангелок.
Нюра набросит свою занавеску на плечи,
растерянно поправит дырявый чулок,
а потом они вместе пойдут и пойдут все выше,
у Нюры в прическе палочки и трава.
А заходящее солнце по школьной крыше
будет растягивать желтые рукава.
_^_
* * *
а что у вас там горит? - неужели лес,
неужели поле чудес, неужели храм?
отойди от меня, говорит, не зови, не лезь,
у меня тут куст полыхает по вечерам.
в хабаровске эпидемия - менингит.
в алтайских горах горячие бьют ключи.
отойди от меня, я встану не с той ноги
и не с той дороги сверну, только ты молчи.
не рожай японского ига, япона мать,
не держи в груди тунгусский метеорит.
горячо обнимать, горячо горячо обнимать,
и потом не спрашивать, что у тебя горит.
неужели мост, по которому шла война?
позади москва, говорит, не шатайся, стой!
это просто неопалимая купина,
а не то, что ты подумал, мой золотой.
_^_
|
