[Оглавление]



А Л К Е С Т А




АПОЛЛОН
Ах, дом Адмета, где я должен был делить
со слугами простую пищу, хоть и бог я!
Виновник - Зевс, пронзивший сына моего
Асклепия, метнувший пламя в грудь ему.
Я в гневе мастеров огня Зевесова
убил, Киклопов - и отец меня заставил
служить у смертного, чтоб искупить вину.
Придя сюда, я пастухом был у владельца,
оберегал его именье по сей день.
Благочестив, попал я в дом благочестивый
наследника Ферета, спас его от гибели,
Мойр обманув. Богини мне позволили
Адмета от сошествия в Аид избавить,
отдав кого-нибудь другого царству мёртвых.
Всех родственников опросив и всех друзей,
и старого отца, и мать свою родную,
не смог найти он никого - жена его лишь
согласна за него лишиться света солнца.
Она, больная, в доме. На руках супруга
слабеет, гибнет. В этот день ей суждено
изведать смерть и навсегда расстаться с жизнью.
Чтоб оскверненья в доме избежать, я должен
бесценный кров жилища этого покинуть.
А вот и Демон Смерти приближается,
жрец мёртвых, чтоб уже вести в чертог Аида
страдалицу. Он появился вовремя,
запомнив день, когда исчезнуть нужно ей.

ДЕМОН СМЕРТИ
А! А!
Что ты делаешь тут? Что ты встал у дверей,
Феб? Опять ты желаешь подземных богов
обокрасть, обесчестить, дары их забрать?
Ты не только уделу Адмета
воспрепятствовал, Мойр одурачив
ловкой шуткой - теперь ты стоишь
с этим луком в руке, охраняешь
жизнь свою отдающую
за супруга дочь Пелия?

Ап.Спокойно! Слушай справедливые слова.
Дем.А лук зачем, когда нужна нам справедливость?
Ап.Оружие всегда ношу я по привычке.
Дем.Живущим в доме беззаконно помогая.
Ап.Несчастьем друга своего я удручён.
Дем.И ты меня лишить второго трупа хочешь?
Ап.Но у тебя и первого не взял я силой.
Дем.Так почему он на земле, а не под нею?
Ап.С женой он поменялся: ты за ней пришёл.
Дем.И я под землю уведу её сейчас.
Ап.Веди. Тебя навряд ли мне отговорить.
Дем.От умерщвленья? Мы на то поставлены.
Ап.Смерть обречённым и отсрочить можно.
Дем.Да, понимаю. Вижу я, к чему ты клонишь.
Ап.Алкесте можно ли до старости дожить?
Дем.Нельзя. Дары и мне приятно получать.
Ап.Но всё равно одну лишь душу заберёшь ты.
Дем.При смерти молодых мне больший дар даётся.
Ап.При смерти стариков - богаче погребенье.
Дем.Лишь для имущих, Феб, закон ты создаёшь.
Ап.Что слышу я! Когда ты стал таким разумным?
Дем.Начнут платить, чтоб стариками умереть.
Ап.Итак, меня уважить не желаешь ты?
Дем.Нет, не желаю. Ты мои привычки знаешь.
Ап.Они враждебны смертным и богам противны.
Дем.Тебе не получить чего не следует.
Ап.Ты будешь остановлен, сколько ни свирепствуй.
Отважный гость прибудет скоро в дом Ферета,
отправленный за колесницей Еврисфеем
с равнин земли фракийской, снегом убранных –
так знай же: он Адметом будет принят в доме
и силой у тебя жену его возьмёт.
Тебе от нас не будет благодарности,
твори своё, и мне ты станешь ненавистен.
Дем.Ты многословьем не добьёшься большего,
и женщина сойдёт, конечно, в дом Аида.
Я к ней приближусь и начну обряд мечом -
тот человек пожертвован богам подземным,
с чьей головы оружье это срежет волос.

ХОР
Зачем такая тишина у входа?
Зачем безмолвием охвачен дом Адмета?
–  И никого нет из друзей поблизости,
кто нам сказал бы, надо ли погибшую
оплакивать царицу или всё ещё жива
и видит свет дочь Пелия,
Алкеста – эту женщину и я, и все
считаем превосходной:
она и для супруга стала таковой.

–  Слышит ли кто-нибудь стон или
рук ударенье под кровлей
или плач, будто всё уже кончено?
–  Вовсе нет, и никто из слуг
не стоит у ворот.
Если бы между пагубных волн
ты, Пэан, появился!

–  Когда бы умерла, то не было бы тихо.
–  Конечно же,
покойница ещё из дома не исчезла.
–  Как так? Не думаю. Ты почему уверен в этом?
–  Как мог Адмет безлюдным погребенье
жены своей любимой провести?

–  Перед воротами не вижу я
воды ключевой для освящения,
оставляемой у дверей мертвецов.
–  Нет у преддверья и локона
срезанного, падающего среди плача
по мёртвым, и молодые руки
женщин не бьют по груди.

–  И всё же нынче день условленный...
–  Ты почему так говоришь?
–  В который нужно ей идти под землю.
–  Ты тронул мою душу, ты тронул моё сердце.
–  Нужно, когда уничтожены славные люди,
плакать тому,
кто верным с начала считался.

Но на корабле
ни в какие пределы земли
не податься: ни в Ликию,
ни к безводным
Аммона седалищам,
чтобы несчастную освободить
душу: нить жизни разрезана
рядом совсем. К алтарю небожителей
уж и не знаю какому овцу понести.

Если бы этот свет
видел глазами своими
Феба сын, она бы вернулась,
оставив седалища мрачные
и Аида врата -
ведь он воскрешал умерщвлённых,
пока не был повержен брошенной Зевсом
молнией огня громового.
Ныне какую надежду на жизнь ожидать?

Всё завершилось для царской семьи,
на алтарях всех богов -
полная мера кровавых жертв:
нет исцеленья от бед никакого.

–  Служанка на пороге появляется,
слезами заливаясь. Что услышу я?
Скорбеть в несчастье, выпавшем хозяевам,
простительно. Ответь: жива ли женщина,
скончалась ли? Нам очень знать хотелось бы.

СЛУЖАНКА
Сказать ты можешь: и жива, и умерла.
ХорНо разве можно мёртвым быть и видеть свет?
Сл.Она поникла головою, еле дышит.
ХорИ нет надежды, что останется жива?
Сл.Её отсюда день суждённый вытесняет.
ХорУже всё приготовлено для похорон?
Сл.Одежды, украшенья. В них простится с мужем.
ХорТаков ты, бедный. И такой жены лишишься!
Сл.Её оценит господин, когда утратит.
ХорПускай же знает, что умрёт она со славой,
под солнцем ни одной из женщин недоступной.
Сл.Как не со славой? Кто же будет с этим спорить?
Что следует сказать о превосходнейшей
из женщин? Как же доказать, что почитаешь
супруга, если смерть не примешь за него?
Об этом городу всему давно известно.
Но слушай, что она в покоях сделала.
Почувствовав, что день условленный пришёл,
речной водой омыла кожу белую,
наряд и украшенья из домов кедровых
достала, и оделась должным образом,
и, встав у очага, молиться начала:
"Владычица, под землю опускаюсь я.
В последний раз к тебе сегодня припадаю.
Храни моих детей. Дай сыну любящую
жену, а дочке - мужа благородного.
Пусть не умрут они, подобно матери,
до срока, но живут, мои любимые,
на родине, счастливых дней исполнены."
Все алтари, что в доме у Адмета есть,
украсила веночками, шепча молитвы,
ломая ветви миртового дерева,
не плача, не стеная. Горе близкое
её прекрасного лица не омрачило.
Потом вошла и в спальню, на постель упала -
и только тут заплакала, заговорила:
"Постель моя, где пояс девственный сняла я
для мужа, за которого я умираю,
прощай! Тебя не ненавижу я. Меня лишь
убила ты. Боясь тебя предать и мужа,
я погибаю. Жди владелицу другую:
меня не преданней, но, может быть, счастливей."
И падает, постель целуя, заливая
потоком, горестно из глаз её текущим.
Когда пресытилась обильными слезами,
то, голову понурив, прочь пошла из спальни,
но возвращалась вновь, и не могла уйти,
и падала на ложе как подкошенная.
За платье матери хватались дети, плача,
она же целовала их поочерёдно
и стискивала, словно умирающая.
Все бывшие под кровлей слуги плакали,
жалея госпожу. Она им правую
протягивала руку, и никто с ней низко
не поступил, прощальных слов не говоря.
Такое вот несчастье в доме у Адмета.
Ему бы лучше было умереть. Избегнув
погибели, обрёл он горе вечное.
ХорАдмет, конечно, весь в печали безутешной,
такую благородную жену теряя?
Сл.Рыдает он, держа любимую в объятьях,
моля не покидать его - несбыточного
прося. Она томится, чахнет от болезни,
лишаясь чувств, несчастной ношей рук
лежит, и даже тело выпрямить не может.
С усилием хватая воздух, задыхаясь,
всё смотрит в сторону блистающего солнца.
Нет, больше никогда ей не придётся
увидеть круг светила с ясными лучами.
Пойду я, о твоём приезде объявлю.
Не все к правителям имеют состраданье,
но ты им предан, и поэтому в беде,
господ моих постигшей, остаёшься другом.

ХОР
–  Ах, Зевс! Какой же путь от зол, и как, и где
нашёлся бы, какое избавленье от судьбы
даётся повелителям?
–  Ай-ай!
Выйдет ли кто-нибудь - или срезать мне волосы
и в черный плащ, из всех одеяний,
уже завернуться?
–  Всё ясно, друзья, всё ясно, однако
давайте богам помолимся:
ведь огромна власть у богов.
–  Властитель Пэан,
средство найди от несчастий Адмета!
–  Придумай, придумай что-нибудь: прежде
ты путь отыскал, и теперь
от смерти стань избавителем,
удержи кровожадный Аид!

–  Горе какое! Ах, горе, увы, увы! Ах, горе!
Сын Ферета, чего натерпелся ты,
своей жены лишившись!
–  Ай-ай!
Подобное стоит закланья,
и больше чем стоит вдевания шеи
в петлю, с неба свисающую.
–  Не на любимую, а на любимейшую
жену свою умершую
уже сегодня взглянешь ты.
–  Смотри! Смотри!
Она из дома с мужем появляется.
–  Кричи, стенай, о Ферская
страна - отличнейшая
женщина, снедаема болезнью,
уходит вниз, к подземному Аиду.

Я никогда не скажу, что радует брак
больше, чем огорчает - по прошлому
судя и на судьбу настоящую
глядя царя, который, отличной
супруги лишённый, безжизненно
время оставшееся проживёт.

АЛКЕСТА
Солнце и свет дневной,
и небесные круженья
облака бегущего.

АДМЕТ
Оно тебя со мною видит, двух страдальцев -
твоею смертью мы богам безвинно платим.

Ал.Земля и кровля дома,
и ложе брачное
родимого Иолка.
Ад.Ты поднимись, бедняжка, не бросай меня -
моли властительных богов о жалости.

Ал.Двувёсельную вижу лодку, вижу
на заводи: и перевозчик мёртвых,
на шест рукой опираясь, Харон,
меня уже зовёт: "Чего ты медлишь?
Поторопись! Ты всех задерживаешь!" Слышишь,
как он меня сердито понуждает?
Ад.Ах, боже мой! Ты мне о горьком плаваньи
сказала. О злосчастная, как мы страдаем!

Ал.Уводит меня, уводит кто-то, уводит меня кто-то
(не видишь ли?) в жилище мёртвых:
из-под тёмных бровей
смотрит крылатый Аид.
Что делаешь? Пусти! Какое странствие,
несчастнейшая, начинаю я!
Ад.Родным печальное, в особенности мне
и детям, разделяющим несчастье это.

Ал.Оставьте же меня, оставьте!
Лечь дайте мне, в ногах нет силы.
Аид уж рядом - непроглядная
в глаза мои вползает ночь.
Нет больше, дети, дети,
нет больше матери у вас.
Прощайте, дети, и на свет смотрите!

Ад.Увы, речь эту слушать скорбную
любой мне смерти хуже.
Не смей меня бросать, молю богами,
молю детьми, которых сделаешь сиротами,
вставай, держись!
Ведь если ты умрёшь, меня не станет:
лишь от тебя зависит, жить нам или нет -
любви твоей мы поклоняемся.

Ал.Адмет, смотри, что совершается со мной.
Ты выслушай моё предсмертное желанье.
Тебя почтила я и душу отдала,
чтоб ты смотрел на этот свет ценой моей
погибели. Могла бы я не умирать,
но взять себе в мужья любого фессалийца
и жить в счастливом доме, под его правленьем.
Я не хотела оставаться без тебя
с детьми-сиротами, и юности своей
не пожалела, хоть и есть о чём жалеть.
Родители твои, как видишь, предали тебя.
Могли бы с честью завершить существованье
и с честью умереть за сына своего.
Ты ведь один у них, и не было надежды,
тебя утратив, нарожать ещё детей.
Жила бы я с тобой оставшееся время
и ты бы не стонал, жену свою теряя,
детей лишая матери. Но, видно, это воля
кого-то из богов, чтоб всё сложилось так.
Пускай. Не позабудь мне оказать услугу,
я никогда не попрошу о равноценном
(поскольку ничего ценнее жизни нет),
о справедливом лишь, как скажешь: не слабее,
чем я, люби детей - коль ты в своём уме.
Оставь их господами дома моего
и не женись, над ними мачеху не ставь.
Любая женщина меня сквернее будет,
от ревности поднимет руку на детей.
Не делай этого. Прошу, меня послушай.
Враждебна мачеха оставленным сиротам,
о них заботится не ласковей гадюки.
Для мальчика отец подобен крепкой башне:
с отцом он говорит, и слушает его.
Но, девочка моя, ты вырастешь ли чистой?
Как мачеха с тобою будет обращаться?
Она тебя позорной сплетней опорочит,
и ты в расцвете юности не выйдешь замуж.
Тебя не сможет мать к твоей украсить свадьбе,
при родах не окажет помощи, дитя,
когда нет никого добрее матери.
Необходимо умереть мне - и не завтра,
не третьего числа приходит это зло:
смешаюсь тотчас я с толпою неживущих.
Прощайте, будьте счастливы. Гордись, мой муж,
ты был женат на превосходной женщине.
И вы хвалитесь, дети, матерью своей.
ХорМужайся. Не боюсь я за него ручаться.
Он всё исполнит, если не сойдёт с ума.
Ад.Всё будет, будет, не волнуйся. Называлась
моей единственной при жизни ты, и в смерти
так будешь называться. Ни одна невеста
Фессалии не назовёт меня супругом.
Нет женщины другой такой же благородной,
такой же непередаваемо прекрасной.
Детей мне хватит: буду я молить богов
о счастье с ними, раз мне счастья нет с тобой.
Носить я буду траур по тебе не год,
но сколько станет века моего, жена,
кляня родившую меня и ненавидя
отца: любовь их на словах, не на делах.
Но ты, пожертвовав и самым дорогим,
спасла мне жизнь. Как тут от плача удержаться,
такой, как ты, супруги навсегда лишаясь?
Оставлю я пиры и общество друзей,
венки и песни, наполнявшие мой дом.
Я никогда опять барбита не коснусь
и не воспряну, чтоб запеть под звук ливийской
свирели: ведь с тобой умрёт отрада жизни.
Рукой искусной мастеров изваянное,
твоё подобье, на постель возложенное,
ласкать я буду, припадать к нему, зовя
любимую по имени, воображая,
что это ты, что я с тобою - без тебя.
Холодная услада, знаю я, но тяжесть
с души поднимет. Сны мои ты посещать
начнёшь, даря мне радость. Нам отрадно видеть
любимых даже ночью, пусть ненадолго.
Как обрести язык и музыку Орфея,
чтоб дочь Деметры и её супруга гимном
очаровать и вывести тебя из недр
Аида - я пошёл бы, и ни пёс Плутона,
ни перевозчик душ Харон, веслом водящий,
не помешали бы тебя восставить к свету.
Ты подожди меня, пока умру я тоже,
и дом нам приготовь, где будешь жить со мной.
Велю им положить меня в твой гроб кедровый:
там я покоиться желаю, вытянувшись
с тобой бок о бок. Не желаю, умерев,
быть без тебя. Лишь ты одна мне предана.
ХорЯ горе безутешное, как с другом друг,
с тобою разделю: она того достойна.
Ал.Вы, дети, сами слышали слова отца -
не женится он никогда, не подчинит
вас женщине другой, меня не обесчестит.
Ад.Я это подтверждаю: так и поступлю.
Ал.Поэтому прими детей из рук моих.
Ад.Любимый дар из рук любимых принимаю.
Ал.Стань матерью ты этим детям за меня.
Ад.Таков мой долг, они же матери лишились.
Ал.Мне жить бы, дети - но должна сойти я вниз.
Ад.Увы! Как пережить мне одиночество?
Ал.Тоску залечит время, мёртвые - ничто.
Ад.Возьми меня, молю богами, в подземелье.
Ал.И нас довольно, смерть познавших за тебя.
Ад.Судьба, какой жены меня лишаешь ты.
Ал.Глаза тяжёлой тьмою наполняются.
Ад.Погиб я, если ты, жена, меня оставишь.
Ал.Меня упоминай уже, как мёртвую.
Ад.Привстань, открой глаза, детей не покидай.
Ал.Я не хочу покинуть их. Прощайте, дети.
Ад.Взгляни на них, взгляни.        Ал.   Меня на свете нет.
Ад.Что ты? Бросаешь нас?        Ал.   Прощай.        Ад.   Погиб я, бедный!
ХорОна скончалась. У Адмета нет жены.

ЕВМЕЛ
Судьба моя горькая! Матушка вниз
ушла, и нет её больше,
отец мой, под солнцем.
Пропала и жизнь мою осиротила, несчастная.
Гляди же, гляди на веки её,
на руки висящие.
Откликнись, услышь меня, мама, молю тебя.
Это я, мамочка, я
зову тебя, птенчик твой,
к твоим губам припадая.

Ад.Она не слышит и не видит: значит, я
и оба вы несчастьем тяжким ранены.

Евм.Я маленький, отец, и остаюсь один
без матери любимой: о какие
ужасные терплю я
мучения! И ты, сестра, со мной страдаешь вместе.
... Отец,
напрасно, напрасно ты женился, и старости
исхода с нею не достиг.
Она погибла раньше: и теперь, когда ушла ты,
наш дом разрушен, мама.

ХорАдмет, несчастья следует претерпевать.
Не первый, но и не последний ты из смертных
жену теряешь благородную. Пойми,
что всем нам умереть когда-нибудь придётся.
Ад.Да знаю я, и не внезапно это зло
нагрянуло. Я долго был им угнетён.
Однако нужно тело к выносу готовить.
Останьтесь тут и, отвечая богу мёртвых,
пеан пропойте, в этот раз без возлияний.
Всем фессалийским подданным приказываю
со мною траур по супруге разделить
стрижением волос и чёрным одеяньем.
Остричь четвёркам лошадей и кобылицам
с одним налобником ножом железным гривы.
В столице ни свирелей, ни бряцанья лир
пускай не слышится двенадцать полных лун.
Другого не похороню я человека
дороже, лучше этого: она одна лишь
достойна почестей, погибнув за меня.

ХорДочь Пелия,
радуйся и в аидовом доме,
живи во владеньях, не знающих солнца.
Пусть постигнет Аид, черноволосый
бог, и тот, кто за веслом
и рулём сидит, старый
сопроводитель умерших,
что самую, самую лучшую женщину
он перевёз по заводи ахеронтской
в лодке двувёсельной.

Часто будут поэты
тебя воспевать на семиструнном горном
панцире и славить безлирными гимнами
в Спарте, когда время возобновляемое
карнейского месяца совершает
круг при возносимой
на всю ночь луне,
и в тучных, счастливых Афинах.
Угаснув, ты песней такой наделила
певцов мелодий.

Если бы в моей было
силе тебя отправить
к свету от чертогов Аида
и потоков Кокита,
веслом рассекая подземную реку!
Ты ведь одна, любимая средь женщин,
на собственную душу
решилась, решилась мужа обменять,
избавив его от Аида. Пусть лёгкой
земля упадёт на тебя, женщина. Если же
новое ложе выберет муж твой, то сильно
и мной ненавидим он будет,
и твоими детьми.

Когда ни мать не желает
ради сына скрыть под землёю
тело своё живое, ни старый отец...
Они родили его, но спасти не отважились,
презренные, хоть и седы их волосы.
Но ты в цветущей
юности, умирая за юного мужа, отходишь.
Такую если б мог я обрести
любовь супруги, браком связанной!
Ведь это в жизни доля редкая. Поистине,
она со мною вместе без печали
свой век бы прожила.

ГЕРАКЛ
Вы, чужеземцы, жители земли ферейской,
скажите: я застану ли Адмета дома?
ХорДа, сын Ферета у себя, Геракл.
Скажи, какое дело в землю фессалийцев
тебя влечёт и в эту ферскую столицу.
Гер.Труд, заданный тиринфским Еврисфеем.
ХорКуда идёшь? С каким блужданьем сопряжён ты?
Гер.Фракийский Диомед отдаст мне четверню.
ХорОтдаст? Не знаешь ли, как он гостей встречает?
Гер.Не знаю. Я в земле бистонской не бывал.
ХорВедь кобылицами не завладеть без битвы.
Гер.Но отказаться от моих трудов нельзя мне.
ХорУбьёшь - вернёшься. Или мёртвым ляжешь там.
Гер.Не в первый раз придётся насмерть биться мне.
ХорЧего достигнешь ты, сразив хозяина?
Гер.Сведу я кобылиц к царю тиринфскому.
ХорНе так уж просто грызло в пасти им вложить.
Гер.Не пламя же они пускают из ноздрей.
ХорИх челюсти людей на части разрывают.
Гер.Плоть звери горные едят, не кобылицы.
ХорУвидишь стойла их, забрызганные кровью.
Гер.Взрастивший их - каким отцом он хвалится?
ХорАреем. Златокован щит его фригийский.
Гер.Труд этот соответствует судьбе моей
(тяжёлой, вечно в гору поднимающейся).
Наверно, мне придётся всех детей Арея
сдавить в сражении - сначала Ликаона,
позднее - Кикна, а теперь ещё и третья
мне схватка предстоит, с владельцем кобылиц.
Но не родился тот, кто отпрыска Алкмены
бегущим от руки противника увидит.
ХорА вот и повелитель этой местности,
Адмет, из комнат вышел, приближается.
Ад.Приветствую тебя, сын Зевса, кровь Персея.
Гер. Адмет, будь счастлив, фессалийцев господин!
Ад.Хотелось бы. Ты мне добра желаешь, знаю.
Гер.Ты в трауре? Зачем ты волосы остриг?
Ад.Сегодня хоронить покойника мне надо.
Гер.Пусть бог хранит от бедствия детей твоих.
Ад.Все дети живы, мной рождённые, и дома.
Гер.Отец твой зрелый, если это он ушёл.
Ад.Жив он - и та, что родила меня, Геракл.
Гер.Жена твоя Алкеста, что ли, умерла?
Ад.Двоякое повествование о ней.
Гер.Так умерла она или ещё живёт?
Ад.Живёт и не живёт, мне горестно сказать.
Гер.Как это так? Ты говоришь бессмыслицу.
Ад.Известно ли тебе, что ей предрешено?
Гер.Известно. За тебя дано ей смерть принять.
Ад.Кто может быть живым, на это согласившись?
Гер.А, не страдай - жену потом оплачешь.
Ад.Того, кто умереть собрался, нет на свете.
Гер.Быть и не быть - раздельные понятия.
Ад.Ты так суди, Геракл, а я сужу иначе.
Гер.Чего ты плачешь? Умер кто-то из друзей?
Ад.Да, женщина. О женщине мы говорили.
Гер.Чужая женщина? Из родственников кто-то?
Ад.Чужая, но семье необходимая.
Гер.Но как пришлось ей в этом доме умереть?
Ад.Отца лишившись, тут осталась сиротой.
Гер.Да, жаль.
Хотел бы я, Адмет, найти тебя не скорбным.
Ад.Ты для чего завязываешь эту речь?
Гер.Пойду я к очагу хозяина другого.
Ад.Нет, бог ты мой! Да не случится зла такого.
Гер.Страдальцам тягостно, когда приходит гость.
Ад.Скончались мёртвые. Давай, иди же в дом.
Гер.Зазорно среди плача угощать гостей.
Ад.Тебя мы в комнатах отдельных разместим.
Гер.Позволь уйти мне: буду век я благодарен.
Ад.Нельзя тебе пойти к другому очагу.
Эй, гостя в комнаты за домом отведи,
открой их, и пускай за них ответственные
накроют стол обильный. Затворите плотно
ворота меж дворов. Пирующим гостям
не нужно слышать стоны и расстраиваться.
ХорТы что творишь? Нагрянуло такое горе,
Адмет, а ты гостей встречать? Совсем ты спятил?
Ад.А если бы из дома и из города
я гостя выгнал, ты меня бы похвалил?
Конечно, нет. Несчастье меньше бы не стало,
лишь оскорбленье странника прибавилось бы.
Средь бед моих была бы новая беда -
мой дом прослыл бы ненавидящим гостей.
Меня-то он всегда радушно принимает
в своей земле аргосской, полной жажды.
ХорЗачем же ты своё злосчастье утаил,
когда явился тот, кого зовёшь ты другом?
Ад.Он ни за что не пожелал бы в дом войти,
узнав хоть что-нибудь о бедствиях моих.
Иному, ясно, мой поступок безрассудным
покажется и не похвальным - но не знает
мой дом, как отвергать и унижать гостей.

ХорО дом всегда гостеприимного, свободного хозяина,
тебя, конечно, и Пифийский дивно-лирный Аполлон
достойным счёл для проживанья своего,
решившись пастухом
в твоих пределах стать,
по холмам покатым
стадам твоим играя на свирели
пастушеские гименеи.

Сходились на пастбище, рады мелодиям, рыси пятнистые,
пришла, покинув долину лесистую Отриса, львов
краснобурая стая,
и танцевала вокруг кифары твоей,
Феб, пестрошерстная
лань молодая,
из-за ели высоколистной
выступая на лёгкой лодыжке,
радуясь пенью весёлому.

Поэтому в богатых стадами
владеньях живёт он, у прекраснотекущего
Бебеидского озера. Землю для пашен
и пастбищ равнинных границей вокруг
тёмного стойла
солнца в небе молоссцев
                         ... он полагает,
и до берега моря Эгейского,
где и гаваней нет, у Пелиона, он властвует.

И ныне, дом растворив,
принял он гостя, с глазами влажными,
жены возлюбленной оплакивая тело,
в покоях только что умершей: благородство
сверх меры тянется к благопристойности.
У людей достойных
всё мудрости исполнено - я изумлён.
В моей душе уверенность сидит,
что человек благочестивый будет счастлив.

Ад.Ферейцы, благосклонно тут собравшиеся,
покойница уже имеет всё, и слуги,
подняв её, несут к могиле и костру.
С умершей вы проститесь как положено,
когда она отправится в последний путь.
ХорОтца я вижу твоего, стопою дряхлой
бредущего, и слуг, в руках жене твоей
несущих одеянье и дары для мёртвых.

ФЕРЕТ
Я соболезновать пришёл тебе, дитя.
Ты благородной, что тут скажешь, и разумной
жены лишился. Впрочем, бедствия такие
терпеть нам нужно, как бы тяжко ни было.
Прими одежды эти, и пускай под землю
идут. Нам тело надобно её почтить,
она угасла для души твоей, дитя,
чтоб я бездетным не остался; не дала
мне сгинуть без тебя в унылой старости;
всем женщинам открыла жизнь славнее прежней
своим деянием самоотверженным.
Ты, спасшая его, восставившая нас,
повергнутых, прощай, и пусть чертог Аида
тебе благоволит. По мне, такие браки
полезны смертным, или лучше не жениться.
Ад.Тебя на похороны я не приглашал,
твоё присутствие не дружественно мне.
Ей никогда не облачиться в твой подарок.
Ни в чём твоём не нужно быть ей погребённой.
Тебе бы сострадать, когда я погибал -
а ты сбежал и молодую женщину
на смерть обрёк. Старик, ты слёзы льёшь?
Отцом ты явно не был телу этому,
а говорящая, что родила меня -
не мать мне. Рабской крови порождение,
под грудь жены твоей был тайно я подброшен.
Ты на поверку показал, каков ты есть,
твоим наследником себя я не считаю.
Ты несомненно всех бездушьем превзошёл,
такой дряхлец, дошедший до предела жизни,
не пожелавший, не посмевший умереть
за сына своего, позволив чужеродной
погибнуть женщине - она мне матерью
поистине должна считаться и отцом.
А мог бы ты вступить в достойное сраженье,
за сына умерев, поскольку небольшой
во всяком случае тебе остался жизни срок.
Я прожил бы с женой отпущенное время,
и не стонал бы от несчастий одиноко.
Всё, что счастливцу испытать положено,
ты испытал: был с юности правителем,
во мне имел и сына, и наследника,
бездетным не скончался бы, оставив
свой сирый дом другим на растерзание.
Не скажешь, за бесчестье старости твоей
меня ты смерти предал - я тебе всегда
оказывал почтенье, а меня за это
ты и родившая меня так наградили.
Давайте быстренько рожайте сыновей,
пускай ухаживают за тобой и труп твой
готовят к погребению и выставляют.
Тебя рукой вот этой я не погребу,
я умер для тебя. Благодаря другой
спасительнице вижу свет я и считаюсь
её ребёнком и кормильцем старости.
Напрасно старики желают умереть,
кляня и дряхлость, и мученье долгой жизни.
Когда подходит близко смерть, никто не хочет
почить, и тяжкой старость уж не кажется.
ХорМолчи, довольно горя настоящего.
Дитя, ты своего отца не раздражай.
Фер.Дитя, чего ты пыжишься? Лидийца ли,
фригийца костеришь, за деньги купленного?
Не знаешь ли, что фессалиец я, законный
сын фессалийца и родившийся свободным?
Не больно буйствуй, несмышлёными словами
бросаясь в нас, тебе так это не сойдёт!
Тебя родил я господином в этом доме
и выкормил, а умирать я не обязан:
такого нет обычая, чтоб за детей
отцы их гибли, это не по-гречески.
Ты сам, как есть, несчастным или же счастливым
родился, а от нас ты получил что должно.
Ты правишь многими, я щедрые владенья
тебе оставлю, мне отцом завещанные.
Чем я тебя обидел? И чего лишаю?
Ты за меня не умирай, я - за тебя.
Ты радуешься свету. А отец твой нет?
Я убеждён, что время длительно внизу,
а жизнь стремительна, но всё равно сладка.
Конечно, ты бесстыдно в жизнь свою вцепился
и перешёл за срок, тебе отпущенный,
её вот погубив. И ты моё бездушье
клянёшь, подлец? Ты хуже этой женщины,
достойной, молодой - умершей за тебя.
Придумал, умник, способ смерти избежать:
жену очередную нужно лишь склонить
к погибели. Да как ты смеешь осуждать
родных, не поступающих так низменно?
Молчи. Подумал бы: раз ты так любишь жизнь,
то любит каждый. Если будешь нас ругать,
то выслушаешь много слов, да и не лживых.
ХорСейчас проклятий больше сказано, чем прежде.
Старик, ну прекрати же сына оскорблять!
Ад.Бранись, я ведь бранился. Если слышать правду
досадно, то не отступайся от меня.
Фер.Погибнув за тебя, я больше отступил бы.
Ад.Тебе одно - что молодой умрёт, что старый?
Фер.Мы жизнь одну, не две, прожить обязаны.
Ад.Да пусть хоть Зевса самого переживёшь!
Фер.Родителей ругать - но чем обижен ты?
Ад.Я осознал, что ты любитель долгой жизни.
Фер.Не вместо ли себя ты мертвеца выносишь?
Ад.То воплощенье трусости твоей, подлец.
Фер.Она погибла не за нас - не надо врать.
Ад.Вот как!
Смотри же, что-нибудь попросишь у меня.
Фер.Женись на многих, чтобы трупов больше было.
Ад.Себя вини - ты умереть не пожелал.
Фер.Люблю я этот светоч божий, так люблю.
Ад.Ты духом слаб. Мужчиной не считай себя.
Фер.Ты труп несёшь - так не глумись над стариком.
Ад.Умрёшь покрыт позором ты, когда умрёшь.
Фер.Когда умру, на брань мне будет наплевать.
Ад.Как мерзко это: старость, полная бесстыдства.
Фер.Ты не с бесстыдной жил женой - безмозглой.
Ад.Пошёл ты вон! Дай мёртвую похоронить.
Фер.Я ухожу. Похорони её, убийца.
Её семья с тобою расквитается.
Акаст не будет числиться среди мужей,
когда тебя за кровь сестры не покарает.
Ад.Да сгинь же, вместе со своей сожительницей!
Бездетны при живущем сыне, как и должно,
состарьтесь - ведь по этой крышей больше вам
не жить. Я выслал бы глашатаев с отказом
от очага наследственного, если б мог.
А мы, поскольку горе нужно нам стерпеть,
пойдём и на костёр покойницу возложим.
ХорГоре, горе! Несчастная в мужестве,
благородная, самая лучшая,
ты прощай! Благосклонно подземный Гермес
и Аид тебя приняли бы! Если даже и там
что-то большее есть для достойных, ты в этом участвуй,
сидя возле невесты Аидовой.

СЛУГА
Я множество гостей из всяческих земель
встречал, обедающих в доме у Адмета,
прислуживая всем - но хуже этого
ещё у очага не принимал я гостя.
Сначала, видя в трауре хозяина,
осмелился через ворота он пройти.
Затем не принял с должным воздержанием
накрытый стол, проведав о несчастии,
но что ему не приносили - требовал.
Плющом увитый кубок обхватив руками,
сок чёрной матери несмешанным он пил,
пока его не обняло шальное пламя
вина. Ветвями мирта лоб себе венчая,
бессвязно лаял. Две мелодии звучали:
он пел себе, никак несчастьями Адмета
не озабочен - мы же, слуги, госпожу
оплакивали, гостю не показывая
слезами полных глаз: так повелел Адмет.
И вот я в доме гостя этого кормлю,
какого-то проныру-вора и бандита,
она же дом покинула, а я не вышел,
руки не протянул, со всеми вместе плача
по госпоже. Она и мне, и остальным
совсем как мать была, от многих бед спасая,
смягчая гнев супруга. Разве я не прав,
ругая гостя, среди бед пришедшего?
Гер.Эй ты, чего надулся и задумался?
Нехорошо гостям прислуживать уныло,
но нужно принимать их обходительно.
А ты хозяйского приятеля встречаешь
с лицом нахмуренным и неприветливым,
о том печалясь, что тебя и не касается.
Иди сюда и наберись ума немного.
Не знаешь ли, что всё в природе временно?
Наверно, нет. Откуда знать тебе? Так слушай.
Всем смертным умереть когда-нибудь придётся
и никому из нас постигнуть не даётся,
что день грядущий несомненно проживётся,
куда дорога провиденья повернётся -
сего не выучить, не охватить искусством.
Итак, наслушавшись, бери пример с меня:
взбодрись, и пей, и жизнь свою по дню считай,
а остальное всё принадлежит судьбе.
И почитай наисладчайшую для смертных
Киприду - всех богов она покладистей.
Забудь о прочем и поверь моим словам,
раз кажется тебе, что говорю я правду.
Всё так и есть. Оставь чрезмерную печаль
и выпей с нами, за борт выбросив несчастья,
украсившись венками! Знаю точно я -
от ныне мрачного, застывшего ума
тебя плеск чаши унесёт в иную гавань.
Мы - смертные, и нам о смертном думать нужно,
а для напыщенных, наморщенных людей
вовеки, если призовёшь меня судьёй,
поистине и жизнь не жизнь, а мука.
Сл.Мы знаем это: но сейчас мы в положеньи
таком, что не выносит пира и веселья.
Гер.Преставилась чужая женщина, не слишком
переживай: хозяева-то дома живы.
Сл.Как это - живы? Ты несчастья дома знаешь?
Гер.Всё знаю, если господин твой не соврал мне.
Сл.Он чересчур гостеприимен, свыше меры.
Гер.Чужая умерла, а мне пренебреженье?
Сл.Весьма чужая - так, что дальше некуда.
Гер.Он разве не сказал мне о каком-то горе?
Сл.Иди, резвись. Бедой господ поглощены мы.
Гер.Не от чужого горя эта речь исходит.
Сл.Я не страдал бы, видя, как пируешь ты.
Гер.Неужто я друзьями так обманут страшно?
Сл.Явился ты в плохое время для гостей.
У нас несчастье - волосы острижены,
мы в чёрном, разве ты не видишь? Гер. Кто же умер?
Усопший кто-то из детей? Старик отец?
Сл.Жена Адмета отошла сегодня, друг.
Гер.Как ты сказал? И вы меня тут гостем приняли?
Сл.Тебе от дома отказать он постыдился.
Гер.Бедняга, потерял такую ты супругу!
Сл.Мы все потеряны, не только госпожа.
Гер.Его глаза я видел, полные слезами,
подстриженные волосы, лицо - но мне он
сказал, что женщину чужую погребает.
И, с неохотою пройдя через ворота,
пил в доме друга я гостеприимного,
когда он так страдал. Ещё я и пирую
с венком на голове? И ты мне не сказал
о бедствии, дом этот осаждающем!
Где он её хоронит? Как найти его?
Сл.Увидишь на прямой дороге в Лариссу
гробницы камень тёсаный, за городом.
Гер.Многострадальные мои рука и сердце,
явите, что за сына Зевсу родила
тиринфская Алкмена, дочь Электриона.
Спасти мне нужно женщину, почившую
недавно, и восстановить её для дома -
Алкесту, чтоб Адмета отблагодарить.
Пойду я чернокрылого владыку мёртвых
искать, и Демона, наверное, найду
с гробницей рядом, пьющим жертвенную кровь.
И если я тогда, метнувшись из засады,
схвачу его, сжимая в круге рук своих,
то рёбер стиснутых его никто не сможет
освободить, коль не отдаст мне женщину.
Но если упущу добычу и не станет
пить свёрнутую кровь, то я отправлюсь вниз,
в бессолнечный покой, у Коры и владыки
потребую Алкесту, поведу её
наверх - и в руки друга своего отдам,
открывшего мне дом свой, не прогнавшего,
хотя и был тяжёлым горем поражён.
Он благородно скрыл его, меня уважил.
Из фессалийцев кто гостеприимнее,
а из домов Эллады? Потому он и не скажет,
что, благородный, сделал доброе дурному.

Ад.Увы,
ненавистные входы, ненавистные образы
овдовевшего крова!
Горе мне, горе, ай-ай, ай-ай!
Куда мне податься? Где постоять? Что сказать? Чего не сказать?
Как мне прикончить себя?
Поистине, с тяжкой судьбой меня мать родила.
Завидую мёртвым, люблю их,
в домах проживать их желаю.
Не радуюсь, ни на лучи взирая,
ни по земле ступая ногой.
Такого заложника отобрала у меня
и отдала Аиду Смерть.

ХорСтупай, ступай, вглубь дома скройся!
Ад.Ай-ай!
ХорТвои страдания достойны жалоб.
Ад.Э-э!
ХорЧерез мученья ты прошёл, я точно знаю.
Ад.Увы, увы!
ХорУшедшей вниз ничем ты не поможешь...
Ад.О горе, горе мне!
ХорЖены любимой никогда не заглянуть
в лицо воистину печально.

Ад.Ты мне напомнил то, что в сердце въелось.
Какое бедствие страшнее, чем лишиться
супруги верной? Не женившись никогда,
не жить бы с нею в доме!
Завидую я смертным неженатым и бездетным:
когда одна душа, о ней переживать -
достаточное бремя.
Детей болезни, брачные
постели, смертью разорённые,
невыносимо видеть: лучше быть всегда бездетным
и неженатым, это ведь возможно.

ХорСудьба, судьба приходит непреодолимая.
Ад.Ай-ай!
ХорПредела никакого бедам не положишь.
Ад.Э-э!
ХорПереносить их тягостно, и всё же...
Ад.Увы, увы!
Хортерпи: не первый ты лишился...
Ад.Ох, горе, горе мне!
Хоржены - иное бедствие
является, иных сжимая смертных.

Ад.О долгая печаль и горести о близких,
покоящихся под землёй!
Зачем ты удержал меня, когда я бросился
во впалый ров могилы, чтобы рядом с ней,
отличнейшей, лежать умершим?
Так две души вернейшие, а не одну,
Аид имел бы - вместе
подземную пересекающие заводь.

ХорБыл кто-то у меня
в роду, чей сын, достойный
плача, умер в доме,
единственный ребёнок: и однако
он горе перенёс умеренно, бездетный
и к волосам седым
уже склоняющийся,
ушедший в жизни далеко.

Ад.Обличье дома, как в тебя войду я,
как буду жить с переменённой
судьбой? Увы, так много встало между нами:
тогда я в свете факелов сосновых с Пелиона,
под свадебные песни заходил вовнутрь,
возлюбленной жены сжимая руку,
сопровождаемый толпою многозвучной,
умершую благословлявшей и меня
за нашу знатность и за то, что родились
в обеих семьях превосходных мы, супруги -
а ныне вместо песен свадебных рыданье,
и вместо белых одеяний чёрные покровы
влекут меня вовнутрь,
к опустошённой брачной спальне.

ХорВо время благодатной
судьбы пришло к тебе, в несчастии неопытному,
такое горе: но ты спас
и жизнь свою, и душу.
Супруга умерла, покинула любовь:
что в этом нового? От многих
уже отъединила
супругу смерть.

Ад.Друзья, судьбу жены моей счастливее
своей судьбы я полагаю, как ни странно.
Страданье больше никогда её не тронет,
она со славой завершила все труды.
Но мне, кто жить не должен, кто продлил свой срок,
жизнь горькую влачить: теперь я это понял.
Как через двери дома этого пройду я?
Кого привечу, кто со мной поговорит,
обрадует при входе? И куда податься?
Опустошенье выгонит меня из дома,
когда ни посмотрю я на постель жены,
на стулья, где она сидела, и на грязный
повсюду пол, и на детей, к моим коленям
припавших, плачущих по матери, на слуг,
вздыхающих о том, что в доме нет хозяйки.
Так будет в доме, но и с улицы меня
назад погонят свадьбы фессалийские,
собранья, женщин полные. Я не смогу
смотреть спокойно на жены моей ровесниц.
И всякий, кто враждебен мне, проговорит:
"Смотри, какой бесстыжий! Умереть боялся
и, малодушно обменявшись на жену,
избег Аида. И считается мужчиной?
Родителей клянёт, а сам не пожелал
скончаться." Этак, будто мало мне беды,
заговорят. И чем же лучше жить, друзья,
обруганному, пребывающему в горе?

ХорЯ проходил и музыку,
и небесные сферы,
постигнув учений великое множество,
но ничего сильнее Необходимости
я не нашёл: никаких снадобий
на фракийских дощечках,
Орфея начертанных
голосом, ни лекарств, которые Феб
Асклепиадам отдал,
для многострадальных
нарезав их смертных.

Богини лишь этой ни к алтарям
подойти, ни к изваяньям
нельзя, и закланий она не приемлет.
Владычица, с большею силой ко мне
не приближайся, чем ранее в жизни.
Даже Зевс, пусть и кивнёт головой,
лишь с тобою дело закончит.
И халибскую сталь
укрощаешь ты силой своей,
и нет в тебе никакого
почтения к несгибаемой воле.

Тебя тоже связала богиня неизбежными узами рук.
Терпи - никогда ты не выведешь снизу
своим причитаньем умерших наверх.
Даже скрытые дети богов
распадаются в смерти.
Она была любимой, с нами находясь,
и, мёртвая, останется любимой -
ведь с благороднейшей из женщин
соединился ты на ложе, со своей супругой.

Курганом позабытого умершего да не считается
жены твоей захороненье, но богам подобно
пусть почитается, мольбы приемля путников.
И кто-нибудь, на поперечную
тропу вступая, так промолвит:
"Она когда-то умерла за мужа,
и ныне стала блаженным духом.
Возрадуйся, владычица, даруй мне благо!"
С такою речью будут обращаться к ней.

–   Но посмотри: мне кажется, тут сын Алкмены,
Адмет. Он к твоему подходит очагу.
Гер.С друзьями надо откровенно говорить,
Адмет, под сердцем не утаивать упрёков
безмолвно. Я достойным счёл в твоих несчастьях
с тобою рядом встать и другом быть на деле.
Ты мне не объяснил, что выставленный труп -
жена твоя, и оказал гостеприимство,
как будто о чужом заботясь бедствии.
А я надел венок, свершая возлиянья
богам в твоём подавленном несчастьем доме.
Виню тебя, виню, такое вытерпев -
но не хочу страдающего удручать.
Зачем сюда пришёл я, повернув назад,
скажу: вот эту женщину побереги,
пока, ведя фракийских кобылиц, вернусь
обратно, умертвив бистонского тирана.
А если нет (хотя и хочется вернуться),
пускай она в твоём прислуживает доме.
Больших трудов мне стоило добыть её -
людей я встретил, состязанье общее
затеявших, атлетам дельное занятье,
откуда и веду её, свою награду.
Соревнований лёгких победителям
достались кони. Тем, кто выиграл труднее,
в бою кулачном и борьбе - стада быков
и женщина в придачу. Получив такое,
негоже было славный приз мой упустить.
Но, как сказал, о женщине ты позаботься,
ведь не украв, а выиграв её с трудом,
пришёл я. Может быть, меня потом похвалишь.
Ад. Не к униженью и бесчестью твоему
я скрыл жены моей печальную судьбу.
Беда к беде была бы лишь приложена,
когда бы ты отправился к другому дому,
а мне хватает плакать об одном несчастье.
Ты, если можно, эту женщину, герой,
прошу, доверь какому-нибудь фессалийцу,
кто не страдал, как я. Со многими ты дружен
из ферцев. Не напоминай мне бед моих.
Не смог бы я её в своём жилище видеть
без слёз - не прибавляй больному новую
болезнь. Достаточно злосчастьем я терзаем.
Где тут мне молодую женщину держать?
Она ведь молода - я вижу по наряду.
И как с мужчинами ей под одной жить крышей?
И как нетронутой средь молодых парней
ходить ей? Юношу, Геракл, не так-то просто
обуздывать: я о твоём забочусь благе.
Не запирать её же в комнате покойной?
И как её пущу я на постель жены?
Боюсь двойного порицанья - от сограждан,
чтоб кто-то не сказал, что благодетельницу
я предал в спальне с молодой любовницей -
и от умершей (поклонения достойной),
чью волю нужно выполнить. Эй, женщина,
кто б ни была ты, знай, как сильно ты Алкесту
напоминаешь мне и ростом, и фигурой.
Ох! Убери, молю богами, с глаз моих
ты эту женщину! Не бей убитого!
Мне кажется, что, глядя на неё, я вижу
жену мою. Томится сердце, и из глаз
потоки извергаются. О, я несчастный!
Теперь лишь я испробовал всю горечь скорби!
ХорЯ этот случай не могу назвать приятным,
но даренное богом нужно выдержать.
Гер.Когда бы у меня довольно было силы,
я вывел бы на свет из тёмных подземелий
жену твою, и оказал тебе бы милость.
Ад.Понятно, ты хотел бы. Но какой в том прок?
Ведь невозможно мёртвым к свету выходить.
Гер.Ты слишком не страдай. Держись, как следует.
Ад.Советовать легко. Терпеть беду сложнее.
Гер.Чего добьёшься ты, стеная бесконечно?
Ад.Я знаю, но какой-то страстью я ведом.
Гер.Любовь к умершей только слёзы порождает.
Ад.Я сломлен больше, чем умею выразить.
Гер.Отличной ты жены лишился. Кто же спорит?
Ад.Вот этот человек утратил радость жизни.
Гер.Беда ещё юна, её состарит время.
Ад.Про время говори, про время умереть.
Гер.Жена и новый брак мученье прекратят.
Ад.Молчи! Что мелешь ты? Подумать-то такое!
Гер.А что? Не женишься, и ложе вдовым будет?
Ад.Никто его со мною больше не разделит.
Гер.И тем умершей оказать услугу хочешь?
Ад.Где б ни была она, пристало ей почтенье.
Гер.Хвалю тебя, хвалю. Но делаешь ты глупость.
Ад.Мужчине этому не зваться женихом.
Гер.Я одобряю, что так верен ты супруге.
Ад.Пусть я умру, предав её - хоть и мертва.
Гер.Тогда прими её в свой благородный дом.
Ад.Нет! Зевсом я молю тебя, отцом твоим!
Гер.Ошибку совершишь, не сделав этого.
Ад.А сделав это, скорбью сердце истерзаю.
Гер.Поверь, ты от услуги можешь выгадать.
Ад.Вот горе-то!
Зачем ты в состязаньи выиграл её?
Гер.Чтоб ты в победе был сопобедителем.
Ад.Сказал ты хорошо. Пусть женщина уйдёт.
Гер.Уйдёт, раз надо. Ты взгляни сначала - надо ль?
Ад.Конечно, надо - если ты не осерчаешь.
Гер.Я знаю что-то, и поэтому настойчив.
Ад.Ты победил: но мне всё это не по вкусу.
Гер.Потом раскушаешь, теперь доверься мне.
Ад.Введите в дом её, раз нужно принимать.
Гер.Ты слугам не вверял бы эту женщину.
Ад.А если так, то сам ты в дом её вводи.
Гер.Её в твои отдать я руки собираюсь.
Ад.К ней прикоснуться? Нет. Но в дом пускай войдёт.
Гер.Твоей руке я правой только доверяю.
Ад.Герой, меня ты заставляешь это делать.
Гер.Смелее! Руку вытяни, касайся гостьи!
Ад.Касаюсь, точно обезглавленной Горгоны.
Гер.Взял за руку? Ад. Да, взял. Гер. Держи её, и скоро
ты сына Зевса назовёшь достойным гостем.
Всмотрись в неё: хоть чем-нибудь напоминает
жену твою? Будь счастлив, прогони печаль.
Ад.О боги, что скажу? Негаданное чудо!
Воистину ли на жену мою взираю,
а не какой-то бог мутит мой разум шуткой?
Гер.Не шутка это, но свою жену ты видишь.
Ад.Смотри, чтоб это не был призрак преисподней.
Гер.Ты гостя в душ проводника не превратил.
Ад.Жену я вижу, мною погребённую?
Гер.Бесспорно. Не дивлюсь, что счастью ты не веришь.
Ад.Коснусь ли, как живой жены, поговорю с ней?
Гер.Поговори. Твои желанья все исполнились.
Ад.О драгоценнейшей жены лицо и тело,
я и надеяться не мог увидеть вас!
Гер.Увидел. Избежать бы зависти богов.
Ад.Всеправящего Зевса благородный сын,
будь счастлив и пускай тебя отец родимый
хранит! Один ты жизнь мою восстановил.
Но как из-под земли на свет её ты вывел?
Гер.Я бился с демоном, повелевавшим ею.
Ад.Где с Демоном ты Смерти, говоришь, сразился?
Гер.Из-за надгробья выпрыгнув, его сдавил я.
Ад.А почему жена моя стоит безмолвно?
Гер.Пока запрещено её приветствия
тебе услышать: очищенье от подземных
богов она закончит лишь на третий день.
Веди же в дом её. Останься справедливым
и в будущем, Адмет, и уважай гостей.
Прощай. А я отправлюсь подвиг совершать,
мне приготовленный царём, Сфенела сыном.
Ад.Побудь же с нами и очаг наш раздели.
Гер.В другое время, а сейчас я тороплюсь.
Ад.Тогда удачи! Возвращайся поскорее.
Велю я горожанам, всей тетрархии
устроить хоры в честь событий радостных,
наполнить алтари дарами жертвенными.
Отныне мы переменились к жизни лучшей,
чем прежде. Отрицать не стану: как я счастлив!

ХорМного в мире обличий божественных,
много делают боги негаданно:
ожидаемое не исполнилось,
а дорогу к нежданному выявил бог.
И на этом закончилось дело.




© Вланес, перевод, 2008-2024.
© Сетевая Словесность, 2008-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]