[Оглавление]



КОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ  КЛИМАТ





БЕССОННИЦА  НА  ОСТРОВЕ  СОКРОВИЩ

- Дик уже наш, - сказал Сильвер.
- Я знал, что он будет нашим, - услышал я голос второго боцмана,
Израэля Хендса. - Он не дурак, этот Дик.
Глава XI

Словно Дракула на диете, неприкаян, угрюм и бледен,
увлечен и сосредоточен, как ныряльщик Жак-Ив Кусто,
я сижу в духоте по горло, я сижу по макушку в лете
и листаю "Остров сокровищ", попивая чаек густой.
Засыпает любимый город, отшумел невольничий рынок,
возвращаются в казематы арестантики под хмельком
и пыхтят на двуспальных шконках, и сморкаются в перерывах
в барокамерах шлакоблочных под внимательным потолком.

Хорошо, что машины в стойлах, хорошо, что мобилы в коме.
Ерунда, что танцуют стены, это просто штормит слегка.
Можно крепко глаза зажмурить, и очутишься в незнакомой
золотой карибской лагуне под созвездием Мотылька.
Да, лишь стоит глаза зажмурить и дышать спокойно и ровно...
"Только это, сынок, напрасно, только это ты вовсе зря.
Надо выстоять эту вахту - выпьем яду, а лучше рому,
потому что, как Билли Бонсу, нам без рому никак нельзя.

Пропадешь ни за грош, приятель, если только глаза закроешь.
Разожмешь очко - и нагрянешь прямо в гости к Черному Псу.
Этот жалкий осколок суши - никакой не остров сокровищ.
Это остров разбитых десен, бледной сукровицы и сук.
Если твердь из-под ног уходит, если бешенством сводит скулы,
если Фрейда увидел в дрейфе, если с зюйдом попутал вест,
ты дождись, сынок, каравеллы, завалящей хотя бы шхуны
и мотай отсюда подальше, из отравленных этих мест.

Жестяной бутафорской саблей, с неизбывным счастьем на роже,
отсекай подсолнухам бошки и руби лопухи сплеча -
и тебе улыбнется Будда, словно самый веселый Роджер,
и узнаешь, как жизнь прекрасна, как венозна и горяча.
В общем, ты давай, не давайся ни седому морскому бесу,
ни друзьям, ни однополчанам, что лежат на песчаном дне.
Жми покрепче штурвал да зри третьим глазом в адскую бездну,
да стакан подымай, как вспомнишь, сиротинушка, обо мне.

Только робкие ходят в море и ни капельки не боятся,
только пьяные видят берег, стоит пинту сквозь зубы влить".
...Так говаривал между делом, пересчитывая пиастры,
однорукий приютский сторож, старый урка по кличке Флинт.
Вот и я, того, отплываю, поднимаюсь вверх по теченью
в челноке Бенджамина Ганна, в золотом сиянии дня,
напоследок благословляя всех оставленных и ничейных,
всех, кому этой долгой ночью не хватило в пути огня.

_^_




ДОЛГИЙ  ТРИП  ДО  ТИППЕРЕРИ

1. Огненный синдром
Стансы

Я был этруском пять смертей назад,
я клекотал, и цокал, и агукал.
Суров, немыт, небрит и волосат,
я пил с Аттилою и Чингачгуком.

Я кедром был в предгориях Саян,
мне было скучно, весело и трудно.
Я помню день, когда прекрасно воссиял
ваш "Челленджер" над океанской тундрой.

Но я попал в забой, потом забрел в сабвей,
и вот увидел свет в конце туннеля.
Он светит сам себе, он полон лишь собой,
ни жажды в нем, ни утоленья.

Как будто я в лесу полуночном, глухом
залип, как клавиша на середине текста.
Го даун, Мозес, янки, гоу хом,
харэ топтать священный холм,
харэ блудить в убежище аскета!

Пока пылают ваши города,
покайтесь, бледнолицые, покайтесь:
существовали присно и всегда
мой огненный синдром
и хищный эпикантус.

Прости мне этих дум разбег
и этих глаз разрез:
да, азиаты мы, да, ебаные чукчи.
Я помню все - и голубой экспресс,
и Гершвина, и "Чаттанугу-чучу".

Мне хочется пройти,
смеяся и резвясь,
как посуху, по всем морям и рекам.
Но иногда - поверишь ли - стрезва
я сам себе кажусь
преклонным туарегом.

Когда б я знал, не ведая стыда,
что век от века, ныне или присно
я возвращаюсь в ваши города
то Маленьким, то датским принцем.

Какие б там ни досаждали сны,
какую б дрянь мне в вены ни кололи -
я пью за здравие арктической весны
шампанское с одеколоном.

Так пой-гуляй, моя этрусская тоска,
ломись, душа, в запечатленны двери,
поскольку ночь нежна и коротка
и долог путь до Типперери.


2. На мотив "Буревестника"

Долог путь до Типперери. Ясен день над Чаттанугой.
Если ветер дует с юга, это дует ветер прерий.
Это дует ветер шалых, надувает ветер щеки
и заглядывает в шахты опустевших минаретов,
в пересохшие колодцы, дупла-щелки.
Стукнут ставни, скрипнет дверца - мигом прячется в колосьях.
(Это ветер злых и жалких, ветер брошенных и старых.)
Ветер дует в сердце, в печень, веру, Господа и душу,
гасит лампы, тушит свечки. Дунет-плюнет, плюнет-дунет,
огоньками неживыми заморочит, заколдует,
закружит в пути, застудит, сунет бесу прямо в лапы.
Плюнет-дунет, дунет-плюнет... Снова дует сквозь и мимо,
дует призрачно и вечно.

Сквозь распоротые вены и сферические линзы,
мимо доктора из Вены, что, наверно, вам приснился,
мимо Сирина на ветке, бабочки, что тоже снится,
мимо Ибицы и Ниццы и Серебряного века -
душегубы и святые, Ганнибалы и дебилы,
вертухаи и терпилы, космонавты и нацболы,
мудрецы и пидарасы, децибелы и татары,
и, конечно же, монголы. Дэвы, джинны и ракшасы.
Понятые. Санитары.
Мимо Горького с пингвином. Мимо Градского с гитарой.
                Мимо Бродского с мотыгой.
Репортеры. Артефакты. Совершенные глаголы.
Устранимые дефекты. Допустимые потери.
Рыбы-птицы. Птицезвери.
Мимо Тютчева и Фета долог путь до Типперери,

ясен день над Чаттанугой.
(Дует ветер, крутит шарик,
леденцовый ветер шалых и пунцовый ветер жадных,
дует с моря, дует с юга и не ведает пощады,
как не ведает и горя.)
Мимо слипшихся созвездий, пьяных городов и весей,
очарованности русской и Мечты Американской,
что проходят томной парой,
пустоты, что тоже снится сквозь бетонные бойницы,
сквозь бездонные глазницы, сквозь картонные границы,
в желтой пластиковой каске, сапоги подбив железом,
полем-лесом, лесом-полем, берегом песчаным камским -
из невидимой темницы в Заводное королевство,
в тот ли край Тьмутараканский...

(Смерть сочится через поры.
Ветер дует мимо кассы.
Долог путь до Типперери.)

_^_




УЛИСС В ГИПЕРБОРЕЕ

так вот и угораздит
очнуться на раз-два-три
в этих широтах. праздник
кончился. посмотри,
как стекленеют лужи,
как сатанеет наст.
радость моя и ужас,
как нам прожить без нас.

плавать необходимо
от берега вдалеке,
чтобы ни дома, ни дыма
кольцами на листке.
пальцами худыми
погладь меня по щеке.
плакать необходимо,
странствуя налегке.

кончился праздник труса.
хватит дрянных стихов.
среди кирпичных торосов
погиб капитан ахав.
простимся же между делом,
между строк, а потом
я стану белым-белым,
самым белым китом.

свет в окошке не клином,
судорогой свело.
континентальный климат,
только-то и всего.
вечером хлопнут ставни,
и выползут на льды
карлики и циклопы,
хозяева черных дыр.

больше не будет больше,
дальше не станет дня.
боже мой, слабый боже,
как теперь без меня.
и не твои ли губы
шепчут трудную весть:
нежность моя и гибель,
как же все странно здесь.

_^_




ВЛАДИМИР  МАЯКОВСКИЙ  -  ДОНУ  ХЕНАРО
(Закрытый писательский санаторий "Одинокая птица-6", 24 год эры Осознания)

...как известно, хитрый колдун может долго скрывать свою смерть.
В. Пелевин

Дон Хенаро,
    мы тут были б
      совершеннейшими ослами,
если бы поверили
      электронным письмам,
          что нам разослали -
мол, живет наш дон в покое,
          достатке
            и славе,
проповедуя
    фундаментальный ислам
          в Икстлане.

Нет, Хенаро,
    это не проверка слуха,
не для обвинений,
        Боже упаси,
          заглазных.
Оказалось,
    эта мисс Вселенная
          просто шлюха -
слишком уж на многое согласна.

Может,
    я попал в последнюю немилость,
жалкеньким умишком
        тронуться не смея,
только
    восприятие мое
        так капитально изменилось,
что сижу я
    на огромнейшей измене.

На ходу фактически роняя
жидкий кал,
    весьма подавлен и потрепан,
я бреду,
    и объективная реальность
представляется
      хорошеньким
          бэд-трипом.

Не раздаривая попусту
        ярлыки и клейма,
я спрошу
    (меня сомнения терзают):
дон Хенаро,
      может,
        вам податься
          в шоу-биз или рекламу,
чем скакать по веткам
        на невидимых тарзанках?

Может,
    вам давно пора
      обзавестись семьей и домом,
чем считать ворон
      да меряться х...ми
с этим вашим другом,
      таким же штопаным доном,
извините за выражение,
          Хуаном?

Куклы Барби
      оккупировали
          арктические пляжи,
Некто В Сером
      достает из саквояжика кусачки,
а бесконечность
      схватилась за брюхо
            и тихонько плачет,
потому что ее,
      бесконечность,
          сейчас порвут на кусочки.

К черту лживую патоку
        метафизических интермедий!
Даешь кинематограф блошиного рынка
            и литературу тараканьего факта!
Некто В Сером,
      разложивши инструменты,
надевает
    кожаный
      мясницкий фартук.

Человечеству,
      присыпанному розовым тальком
и проверенному лучшей электроникой,
              едва ли
нужен этот ваш,
      извините,
        сталкинг,
эти всяческие тонали
        и прочие там нагвали.

Воспаленною ноздрей
        обняв стодолларовую скатку,
ростовчане,
      питерцы
        и московиты
не жуют задумчиво
        домашний кактус,
не беседуют
      с камрадом Мескалито.

Верите ли,
    на пятачке
      у здешней у аптеки
каждый вечер
    держат совет
      индейцы сиу или чероки,
каждый
    божий
      день
        толкутся подозрительные тольтеки,
потому что "пейот" -
        это такой глагол в расейских широтах.

Вы уходите
      под звуки
        эскимосского джаза,
не назначив ни места новой встречи,
              ни часа,
не оставив нам
      ни кубического миллиметра шанса,
ни десятой доли грамма
          растительного счастья.

Дон Хенаро,
    здесь пахнет горелой плотью
          и раскаленным железом,
бесконечность,
      распиленная пополам,
            стремится
всем известно к чему.
        Стоит ночи прийти,
              и полезут
из щелей и трещин -
Икстланские
      Экстремисты.
...

Товарищ!
    Не время нежиться среди маков и лилий,
бряцая на расстроенной лире.
Как недавно выразился
        американский коллега
              Тимоти O'Лири,
в связи с ситуацией на Фобосе,
            в Яффе
              и в Нижнем Тагиле
психоделическая революция
          во всем мире
ОТ-
    МЕ-
      НЯ-
        ЕТ-
          СЯ.

_^_




ТАК  ТИХО

У тебя болит? У меня не очень.
Заживает, веришь ли, даже это.
Ты права, теперь стало тише. В общем,
если что и слышится - только эхо,
да и то едва различимо. В целом
прошло каких-то два-три года.
В магазинах здорово подросли цены
да чуть-чуть изменилась мода.
Мы теперь не тратим впустую время-пространство-деньги,
мы почти не путаем берега, падежи и даты,
Жизнь прекрасна, как фотообои на стенке,
а болит пускай у американского дятла.
Я забил жесткий диск самым жестким порно,
ты научилась курить тонкие сигареты.
Я не все про тебя знаю, зато все помню.
Но заживает и это.
Скоротаю ночку. Задерну шторы.
Отворю портвейн, растолкаю сонное лихо.
Приезжай уже насовсем, что ли.
Чтобы стало так хорошо.

_^_




* * *

Ерунда говорю тебе полная ерунда
то что мы не смогли ни сейчас ни потом ни тогда когда
что ни разу не просыпались с тобой вдвоем
ничего
как-нибудь обломаемся
переживем
И какие-то люди выходили сразу из всех контор
и шипели стекла и трудно горел картон
и вставали за окнами обмороженные города
ерунда говорю тебе это ерунда
А потом на кухне ли в ванной с сигаретой наперевес
маячки дозвоны километровые sms
ничего страшного не правда ли ведь у нас
пара тысяч жизней заныкана про запас
мы же взрослые мы не будем плакать мы понимаем Да
все что я говорю полнейшая
е
рун
да

_^_




ТРИ  МОСТА

        to Charles Bukovsky

[1]

Он меня спрашивает
у тебя что, слишком много здоровья?
Нет, у меня отнюдь НЕ слишком много здоровья
у меня вообще-то осталась
всего одна жизнь на этом уровне
маленькая и сморщенная
похожая на
никотиновое пятнышко на третьей фаланге среднего пальца
такие пятнышки остаются от бесфильтровых сигарет
которые куришь долгими ночами одну за другой
сочиняя роман
иногда плача над тем, что сочинил
чаще смеясь.

[2]

Да, у меня только одна жизнь
и я хочу как-то ее оформить, что ли
в виде открытой форточки, за которой гул проходящих поездов
или в виде письма от моего судебного пристава
в котором он извещает меня о том, что
отныне все мои долги
берет на себя фонд охраны дикой природы
а кроме того
сегодня мне доставят на дом огромную пиццу
с начинкой из всего на свете
и это за его, пристава, счет.

[3]

Я выхожу гулять в пять часов утра
в такое время можно пройти пешком из одного конца города в другой
и ни разу не заскучать
редкие прохожие существуют только для того
чтобы угостить сигаретой
или не угостить сигаретой
но если все же угостить, то обязательно без фильтра
прохожие говорят извиняющимися голосами
"у меня простые, парень, ты, наверное, такие не куришь"
ерунда, говорю я, чтобы их подбодрить
то, что я в пальто и в очках
еще не дает мне права претендовать на "парламент" или "винстон"
хотя, если вдуматься, это ведь тоже самые что ни на есть простые сигареты
потому что ни одна вещь на свете
не сложнее любой другой
вот это мысль
опа!

[4]

Лучший маршрут в пять часов утра
вдоль отводного канала
под тремя мостами
в конце апреля выпал снег
что, кажется, радует только меня
меня одного во всем этом огороде
всякий раз, когда я вижу следы на выпавшем за ночь снегу
я понимаю, что это следы
героев моего романа
который сочиняется прямо сейчас, в моей голове
ни один человек во всем городе
еще не вышел из дома
в такую рань
да, ни один в целом городе
и я делаю вывод, что это многозначительно и прекрасно

[5]

Я иду под тремя мостами
что характерно, под тремя мостами сразу
и время от времени фотографирую сам себя
на камеру телефона
мне хочется знать, как я выгляжу на самом деле
ведь никто мне этого не скажет
моя бывшая жена говорит, что я выгляжу как типичный безработный колдырь
но я смеюсь
потому что
а) я не пью
и б) у меня есть работа
и эта работа - роман
который, может быть, будет дописан
а может быть, не будет дописан
смотря по тому
сколько дней мне отпустит мой ревнивый Б-г.

[6]

Эти снимки под тремя мостами
я хотел бы отправить одной девушке
но в моем телефоне отключена функция mms
а снимки, черт побери, хорошие
слышишь, Кей
и на них я вовсе не колдырь
поверь
а твоя фотография у меня на рабочем столе
и когда мне очень хорошо
а также когда мне очень плохо
я смотрю на нее
а поскольку человеку вроде меня бывает или очень хорошо, или очень плохо
я смотрю на нее почти постоянно
и
прости, что деньги на сим-карте в тот раз кончились так быстро

[7]

Я иду дальше
никого не приглашая с собой
дописываю на ходу четвертый вариант концовки второй главы
скоро станет совсем светло
спящие люди, приняв вертикальное положение, пойдут на работу
а я пойду домой спать
я мог бы потратить еще один день
чтобы напиться и совершить какие-то обязательные глупости
но мне тридцать три года
скоро меня, должно быть, начнут выселять из квартиры
и поэтому у меня нет даже дня на глупости
меньшие
чем та, которую я совершаю сейчас
надо просто закончить роман
и еще раз пройти под тремя мостами
в пять часов утра

[8]

Все что происходит с нами, прекрасно
простые лица прохожих прекрасны
город, по колено вросший в свои могилы, прекрасен и грустен
а смерть благословенна
при мысли о ней мы должны испытывать благодарность
к тем, кто нас любил и в особенности к тем, кто любил, а затем предавал и бросал
предоставляя возможность
удержаться на этой скользкой наклонной поверхности еще на миг
зацепившись коготками недоумения и обиды
поначалу многие приходят в ужас
но потом привыкают
рано или поздно

[9]

А над городом
занимается утро
убедительное, как пощечина на холоде
мать вашу, утро
а вы спали целую ночь как убитые
и будете спать еще целый день как убитые
в этом ваше отличие от меня
который придет домой и проваляется на сломанном диване до заката
а после заката заварит чайник и включит ноутбук
неужели вы не понимаете
можно просрать жизнь только потому
что в запасе нет другой

[10]

У тебя есть три моста
под которыми ты проходишь каждый день
первый - это то, чего ты боишься
и на этом мосту вечно гудят автомобили
второй - это то, что могло быть при наилучшем раскладе
на его середине
останавливаются свадебные кортежи
и всех прохожих насильно поят шампанским и водкой
а третий
это то, чего не стало
и за его горбом
далеко и печально синеет лес
и все это так прекрасно и странно
что перехватывает горло
и хочется выкурить сигарету без фильтра

[11]

Три моста
запомни, все, что у тебя есть - это три моста
под которые ты всегда можешь вернуться, где бы ты ни был
а ты мне
у тебя что, много здоровья
у тебя слишком много этого гребаного здоровья

[12]

...а лучшие из нас
всегда идут под тремя мостами
одновременно.

_^_



© Серафим Хэ, 2009-2024.
© Сетевая Словесность, 2009-2024.




Версия для широкого дисплея
[В начало сайта]
[Поэзия] [Рассказы] [Повести и романы] [Пьесы] [Очерки и эссе] [Критика] [Переводы] [Теория сетературы] [Лит. хроники] [Рецензии]
[О pda-версии "Словесности"]