Толстой. К столетию со дня смерти
ЖАНР
Вы облегчили форму, и получилось лучше, легче, ярче.
Это не я облегчил форму, это моя жизнь облегчила форму. Я бы не облегчил, а с какого барабана должно быть легче, а не тяжелее?
Это жизнь выдумала форму диалога вместо сплошного монолога, это жизнь придумала рассказывать с героев, а не с героя.
Она подумала так, раз так тяжело, должно быть не забвенье, а незабвенье. Для этого надо, чтобы повесть была не повесть, а пьеса, и не 100 тыс. знаков, а 20 тыс. знаков.
А ещё эта тяжесть сделала всех вокруг режиссёрами, национальными героями, скульпторами, и надо было для документальности вклинивать в текст документы муз.
Приём много поспособствовал новому жанру, что это не ток-шоу про успешного менеджера, и не Интернет, человек наизнанку, но не нараспашку, это шкаф без стенок, это принцип искусства, которому, между нами, 100000007 лет до нашей эры.
Так, что даже и не понятно, о чём бишь? А! Про легче. Ну вот, мы умрём. Мы всё время умираем. Чтобы было не больно, надо нам рассказывать всё время, что мы всё время рождаемся и рожаем.
Будет всё равно больно, но когда всё время больно, то один раз в неделю не больно, потому что ты переплыл через лету, и стало эпично.
Потом тебя все догнали и стали рассказывать, что без тебя было. Жизнь послушала-послушала и брякнула, это же жанр!
© Никита Янев, 2010-2024.
© Марина Янева, иллюстрация, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2011-2024.
