АМБИДЕКСТР
JAMAIS VU
Сбоит мой блиц:
на кадр мостится кадр.
Мельканье лиц
умножено стократ.
В толпе плыву,
едва ли помня цель.
Ждёт jamais vu,
когда вернусь в отель.
От чехарды
снесёт рассудок в хлам -
налью воды
искусственным цветам.
_^_
ПОПЫТКА ОТРЕЧЕНИЯ
Ахи, вздохи, чернильная сырость, -
ты избыт, сочинительский вирус!
Не потянешь меня за язык.
Хоть я с прежним собою и вижусь,
но из собственных чаяний вырос,
а живу - потому что привык.
Полно пялиться в небо пустое:
не отыщется в этом отстое
человеческих искренних чувств;
остаётся глумленье простое -
что ни яблочко, то налитое,
яду надо дорваться до уст.
Эй, гибискус, фиалка и кактус,
приобщаю вас к этому факту-с,
дым пуская в вас ночь напролёт:
божеством остаётся лишь Бахус,
осознание этого - лакмус
(посинеет любой, кто поймёт).
Жизнь сгорает быстрее, чем клубы.
Кто трубит в проржавевшие трубы?
Не берусь описать этот звук.
Я бы мог заговаривать зубы,
да к чему? Эти фокусы грубы,
кто бахвалится ловкостью рук?
До свиданья, счастливые дети,
тёти, дяди, - тепло вам на свете:
вы и в shit различаете sheet,
ну а я разорвал ваши сети...
Но откуда же строки вот эти?!
Да и в горле немного першит.
_^_
РАНЕНЫЙ ЛОСЬ
На башке нет волос,
а во рту нет зубов,
но, как раненый лось,
я бросаюсь в ljubov.
Мой последний рывок,
напряжение жил, -
чтобы знал Господь Бог,
для чего я здесь жил.
Чтобы даже скелет
помнил весь этот зной -
через полчища лет,
во Вселенной иной.
_^_
ДУРНАЯ ПРИВЫЧКА
Дурная привычка: при свете
над ворохом книг засыпать.
Пусть яркие полости эти
заполнятся дёгтем опять.
Коль примесью мёда (you promise!)
пахнёт из клубящихся лет -
смолчу, с головою укроюсь:
всё сходит - и с рук, и на нет.
Что будет - прибавка ли, вычет, -
когда перережется нить?
Дурнее всех прочих привычек -
привычка настырная жить.
_^_
RUSSIAN MALAISE
В чём-то подобном стыдно признаться...
то у сердчишки прыть, что у зайца, -
Вот бы свернуться, словно в утробе!
Что получило статус в Европе
Сон равен смерти... Мыслям проворным
Здесь не поможешь даже снотворным,
Спать неспособность - скверная штука,
Нет, не укрыться от перестука
К спящим питая чёрную зависть,
русской болезнью снова терзаюсь
_^_
ИГРА В ЖМУРКИ
Я показал на блюде студня
косые скулы океана.
Не скулы на блюде,
"Мы - полые люди", -
Сыграть, что ли, в жмурки?
Из плюшевой шкурки
А нам что за дело?
Стели себе смело
Назло обещаньям
нищаем, нищаем -
Всяк будет раздавлен -
о, сколько развалин
Но, полые люди,
не скулы на блюде,
_^_
MEMENTO...
Смерть разрушает человека,
но идея смерти его спасает.
Латынь с советом:
memento mori,
но мы об этом -
как об уморе.
Хотите - верьте,
хотите - спорьте,
идею смерти
мы гасим в спорте.
И в водке гасим,
и гасим в смехе;
о смерти - passim
как о помехе.
И всё нам нудно,
темно и тускло -
рожденья чудо,
любовь, искусство.
Со смертью ж рядом -
с её идеей -
душой и взглядом
мы молодеем.
Не грезя раем,
что наготове,
весь мир вбираем,
и он нам внове...
В memento mori
спасенье наше -
а вот, на горе,
бежим той чаши!
_^_
ХОЛМЫ FOREVER
Памяти двух моих любимых учительниц -
Лидии Алексеевны Селищевой и
Ольги Андреевны Сотниковой
Помню грустное утро
на пороге зимы
и дорогу, что круто
поднималась в холмы.
Той порой все дороги
не к веселью вели.
Веял запах тревоги
от осенней земли.
Светло-серые дали
открывались с холмов
провозвестьем печали
для высоких умов.
Робкий дождик пролиться
не посмел и зачах,
а пожухлые листья
догорали в садах.
Ах, как муторно мудрым,
как печально живым
видеть пасмурным утром
этот медленный дым!
Есть ветра меж ветрами,
что ведут себя так,
словно в щель меж мирами
задувает сквозняк.
Вот таким был и ветер,
увлекающий дым,
что пунктиром наметил
путь к пределам иным.
Устремляясь к основам,
он исчез в вышине,
но остался ознобом,
что бежит по спине.
_^_
AMOUR, EXIL
Она сидела на полу
И груду писем разбирала...
Мы стеллажи, спеша, опустошали -
вдруг сделался ненужным наш отдел.
Зубами где-то там проскрежетали -
и ВПК, как зубы, поредел.
И груда калек, синек, распечаток
всё пухла, умножалась и росла -
чего-то утончённого зачаток,
незрелый плод ума и ремесла.
"Как много жизни, - повторял я тихо
над ворохом бумажным, - было тут!"
А пыль, свербя, всё требовала чиха:
"Ап-чхи!.. О, сколько радостных минут!"
Ну что ж, огонь, взметнись, золою брызни -
наш труд тебя собою напитал...
Уверен я, что каждый в этой жизни
такое хоть однажды испытал.
Опять погребено зерно в мякине!
Я бормотал под нос: "Amour, exil", -
и очень грустно шведочка в бикини
смеялась с пола, втоптанная в пыль.
_^_
ПРОРЫВ
Взгляни на запад, мистер X:
пылающий закат
весьма напоминает Стикс.
Но ты не виноват.
Ты просто в яблочко попал -
не выше, не правей, -
и мир сражён был наповал
догадкою твоей.
О, этот жар холодных числ:
сто сорок, двести три.
Поправь причёску, сделай "cheese" -
и навсегда замри.
Ты богоравен, мой герой, -
позволит твой прорыв
нам сгинуть не в земле сырой,
а в небо воспарив.
Всё испещрившая цифирь
исчезнет без следа,
но есть слова etoile, эсфирь,
star, stella и звезда.
_^_
ГОРОД NАЛЬЧИК
Хоть в мечеть обратился "Ударник",
хоть реклама повсюду в чести,
хоть всё больше фасадов шикарных, -
от тебя, слобода, не уйти.
Пусть три слоя гудрона налягут
здесь на землю подобьем оков,
но проступит и прежняя слякоть,
и булыжники прошлых веков.
Пусть малюет хоть кто не по-русски:
Pizza, Club, Vavilon ли, Vivat, -
на углах, как и раньше, старушки
сядут семечками торговать.
Даже если и буду сподоблен
Корбюзье изощрённых затей,
не поверю в кончину колдобин,
закоулков, трущоб, пустырей.
Светляки до сих пор не потухли,
хоть, конечно, неону - мерси.
Нацепив италийские туфли,
самотёчную грязь помеси.
Коль налипнет саманная глина,
захолустье винить не спеши:
не провинция в этом повинна,
а особое зренье души.
Мир обманной завесой окутан,
но черты его сквозь ширпотреб
прозревает художник Колкутин -
и все прочие, кто не ослеп.
_^_
ХÓЛМЫ ХЛАМА. РАСШИФРОВКА
Век XX.
"Ха! Ха!"
(Эта фишка - от Рима.
Так крутые ребята
глядят на лоха.)
В каждой жизни
роль имени - неоспорима.
Что ты можешь,
коль в имени носишь
"ха-ха"?
Этой римской цифири
пра... пра...
пранасмешку,
век оХаянный,
молча
прими и снеси.
Два орла у монеты -
ты ставил на решку*.
Прослезился от хохота,
иже еси?..
Ты на рухлядь
сменял свою душу живую.
Что ты только ни плёл!
Как валял дурака!
Я сегодня
иначе
тебя расшифрую.
"Хóлмы Хлама", -
помешкав,
выводит рука.
____________________________________
* А ферзя, не моргнув, рад был сплавить за пешку...
_^_
WAKE ME GENTLY
Каждый день - всего-навсего слепок
с предыдущего. Жизнь под копирку.
Я опутан цепями из скрепок.
Мозг как будто засунут в пробирку.
Цифры, цепкие хищные цифры
весь мой мир оплели паутиной.
Смыслов нет - только коды и шифры.
Все метафоры стёрты рутиной.
Я теперь занимаюсь полезным -
что мне дела до прежних сокровищ?
Воздух вечера съеден железом...
Только ты меня, может, откроешь!
Только ты меня, может, разбудишь,
за рукав осторожно потянешь, -
я устал забавлять этих чудищ,
надоел мне их тягостный танец.
Я покину унылую пустошь
и отброшу постылую ветошь,
если только ты глаз не опустишь
и на взгляд одичалый ответишь.
И, пробившись сквозь коды и шифры,
смысл отбросит свой отблеск на слякоть,
и живые слова, а не цифры
на бумагу озябшую лягут.
_^_
SABBATH BLOODY SABBATH
Что будет с людьми, какие социальные последствия
могут наступить - всё равно, кто выживет - тот
выживет, надо подавить в себе жалость...
Не надо думать о народе. Ну, пусть вымрет
30 миллионов жителей. Ничего страшного. Родятся
новые. Эти 30 миллионов не вписались в рынок.
Музыку врубаешь
и телеэкран:
шабаш, блади шабаш,
сколько новых ран!
Комментатор, тихо -
nothing more to do,
в мире пляшет лихо
ни под чью дуду.
Кровь течёт устало -
впору строить плот,
и с лицом шакала
умник скалит рот,
скромная скотина
с миной I love you,
что переводимо
"всех передавлю" -
дескать, залатаем,
баюшки-баю
(living just for dying,
dying just for you)...
Шабаш, б_л_я_д_и, шабаш!
Слышите? - шабаш!
Всех не передавишь,
я пока не ваш!
_^_
ПУСТОЕ МЕСТО
В уверенной хозяйской позе,
как Ряба на родном насесте,
сидит ворона на берёзе:
берёзе - шесть, вороне - двести.
Да только в вечности масштабах
их возрасты неразличимы:
чуть-чуть покаркаешь - и набок,
пошелестишь - и нет дивчины.
О грозных звёздах стих слагая,
"Ars brevis", - мыслишь поневоле,
но их не ждёт судьба другая:
не век пастись им на приколе.
"Всё чёрные поглотят дыры,
всё сгинет скоро в пасти мрака..."
Не вой, собака! Звуком лиры
я присмирю тебя, собака.
Того и время не зарежет,
что неподвластно спешки блуду;
пустое место всё содержит,
"нигде" равняется "повсюду".
_^_
FIN DE CIECLE
Снег шуршит, словно "ша" в слове "финиш".
Над метафорой кружится снег.
Этот занавес ты не раздвинешь,
мой безумный, возлюбленный век.
Снег, не тая, ложится на лица,
а когда образуется наст,
слёзы, лозунги, эта страница -
всё в единый спрессуется пласт.
У "сбылось" есть синоним: "забыто".
Тишина - вот венец всех шумов.
Свет погашен. И книга закрыта.
И охотник вернулся с холмов.
_^_
|
